Онлайн чтение книги Иафет в поисках отца Japhet, in Search of a Father
Глава LXIX

Я простился с Кофагусами и ушел из дому, сопровождаемый Эбраимом, который нес мой чемодан. Я прошел уже около двадцати саженей и вдруг вспомнил, что забыл на столе газеты, в которых заключалось объявление и адрес. Я велел Эбраиму идти потихоньку вперед, а сам отправился назад, и когда вошел в комнату, то застал там Сусанну. Она сидела грустная, задумчивая и тихо плакала, подперев рукою печальную свою голову. Она вздрогнула, услышав скрип двери, и отвернулась, увидев меня.

— Извините меня, Сусанна, я забыл газеты, — сказал я заикаясь. Я хотел было броситься к ее ногам, сознаться в моей любви и отложить отыскание отца моего до тех пор, покуда не женюсь, но она, не сказав ни слова, вышла в другую комнату и этим поступком совершенно обезоружила меня. «Она меня любит, — подумал я. — Слава Богу! Теперь я не уеду, не объяснившись с нею». Я сел. Сердце мое было занято приятными чувствами. Но я взял газеты, прочитал объявление… и опять стал думать, но уже об отце.

Через полчаса я простился с Тимофеем и выехал из Ридинга. Все время в голове моей попеременно являлись то богатый отец мой, то стройная, милая Сусанна, и таким образом я незаметно приехал в Лондон. Когда дилижанс остановился, я все еще сидел до тех пор, пока кучер не напомнил мне, что пора выходить. Я вышел, взял наемную коляску и велел везти себя в Пиаццу, в Ковент-Гарден.

— В Пиаццу, в Ковент-Гарден! Да для вас не годится это место, — сказал извозчик. — Тамошние молодые люди замучат вас своими насмешками.

Я забыл, что на мне было квакерское платье, и велел кучеру остановиться возле лавки, где продавали готовые платья. Извозчик исполнил мои приказания, и я купил себе большой плащ и модную шляпу.

— Теперь поезжай прямо в Пиаццу, — сказал я, садясь в коляску.

Я не знаю, почему мне хотелось остановиться там. Меня что-то влекло туда. Я вспомнил мой первый приезд в Лондон, знакомство с Виндермиром и прочее, и прочее, и я желал опять увидеть это место. Приехав в Пиаццу, я спросил, есть ли комнаты, и служитель показал мне те же, которые я занимал прежде.

— Хорошо, — сказал я, — теперь дай мне что-нибудь поесть и пошли за хорошим портным.

Служитель хотел было снять плащ мой, но я сказал ему, что мне холодно. Он вышел, а я бросился на диван и стал припоминать все происшествия, в которых участвовали Карбонель, Гаркур и другие. Но мысли мои вскоре были прерваны приходом портного.

— Вели ему подождать немного, — сказал я. — Я позвоню, когда ему можно будет войти. — До того стыдился я своего квакерского платья, что, сбросив сюртук, жилетку, спрятал их в угол и закутался в широкий плащ. Потом я позвонил, и портной вошел в мою комнату.

— Мне надобно завтра к десяти часам новое платье.

— Невозможно, сэр, так скоро.

— Невозможно? — сказал я. — И ты считаешься модным портным! В таком случае можешь отравиться домой.

После такого решительного ответа портной подумал, что я, должно быть, человек очень важный.

— Я постараюсь, — сказал он, — исполнить ваше желание, и если успею только вовремя прийти домой, то думаю, что можно будет это уладить. Конечно, вы знаете, что ночная работа требует двойной платы.

— Я знаю только, что если я отдаю приказания, то привык, чтобы их сейчас же исполняли. Этому выучил меня мой несчастный друг, майор Карбонель.

Портной при имени Карбонеля низко поклонился. Казалось, в этом имени было еще до сих пор что-то магическое, хотя майор давно уже умер.

— Я надел квакерское платье, чтобы приволокнуться за молоденькой пуританкой, а потому и принужден был оставаться в нем некоторое время. Однако снимайте поскорее мерку, и я ожидаю заказанное платье ровно в десять.

— Вы будете довольны, сэр, — сказал портной, выходя из комнаты.

Я лег на диван, закутавшись в мой плащ, дверь снова отворилась, и ко мне вошел хозяин со служителем. Каждый из них нес по блюду для моего ужина. Я хотел было отправить их к черту, но низкий поклон хозяина остановил меня и побудил быть вежливым.

— Как я счастлив вас опять видеть, Ньюланд; верно, вы совершили большое путешествие.

— Да, я много путешествовал в продолжение этого времени, — ответил я небрежно. — Но я себя не очень хорошо чувствую. Вы можете оставить ужин на столе, а вас мне теперь не нужно.

Хозяин и служитель, поклонившись мне, вышли из комнаты, а я запер двери и с большим аппетитом поужинал, потому что ничего не ел со вчерашнего завтрака. Кончив свой ужин, я сел на диван и невольно начал разбирать свое поведение.

— Сусанна, — подумал я, — как ты справедливо судила обо мне! Еще не прошло и суток, как я оставил тебя и уже стыжусь платья, в котором был так счастлив с тобою. Ты правду сказала, что я напыщен гордостью и радостно возвращаюсь в этот свет тщеславия. Тут я живо представил ее слезы и упрекал себя в недостатке твердости. С грустными мыслями я лег спать и проснулся довольно поздно. Когда я позвонил, служанка принесла мне новое мое платье, оставленное портным; я надел его и совершенно был доволен переменой, которая придала физиономии моей прежнюю мою моложавость. После завтрака я велел нанять экипаж и поехал в № 16 Трогмортон-Курт, Минорис. Дом этот снаружи был очень грязен и не предвещал внутренней красоты, а окошки, казалось, несколько лет не были уже мыты. Когда я вошел в комнату, то насилу мог разглядеть высокого тощего человека.

— Что вам угодно, сэр? — сказал он.

— С хозяином ли дома имею я удовольствие говорить? — ответил я.

— Да, сударь, мое имя Чатфильд.

— Я пришел к вам по случаю объявления, которое было в газетах, — говорил я, показывая ему листок.

— Да, это так. Не можете ли вы нам сообщить о себе каких-нибудь подробностей?

— Да, могу, сэр, и самые удовлетворительные.

— Я очень жалею, что вы столько беспокоились. Вам надобно ехать в Линкольнский Двор, к Мастертону; все дела теперь в его руках.

— Не можете ли вы мне сказать, кто спрашивает этого молодого человека?

— Генерал де Беньон, приехавший недавно из Индии.

Воображение мое вспыхнуло; я с поспешностью вышел, сел в коляску и велел ехать в Линкольнский Двор. Мигом пробрался я в комнату Мастертона, который готов был выйти из дома.

— Разве вы забыли меня, дорогой, уважаемый Мастертон! — сказал я дрожащим голосом и с силою сжал его руку.

— Право, вы, кажется, решились заставить себя помнить хоть несколько минут! — вскрикнул он, мотая своей раздавленной рукой. — Да кто вы?

Мастертон не видел ясно простыми глазами, а голос мой не мог сейчас узнать. Он вытащил очки свои из кармана и надвинул их на нос. — Ах, да это вы, Иафет; не правда ли?

— Да, я, Иафет, — сказал я, опять взяв его руку.

— Только не жмите, пожалуйста, так крепко, милый мой, — сказал стряпчий. — Я признаю вашу силу, и этого достаточно. Я рад, очень рад видеть вас. Вы скиталец, неблагодарный человек, садитесь, садитесь… Но сперва помогите мне снять плащ. Предугадываю, что посещение ваше есть следствие объявление; не так ли? Правда, вы наконец нашли вашего отца, или, лучше сказать, он нашел вас. И что еще страннее, вы не обманулись в ваших предположениях.

— Но где он, где? Свезите меня к нему скорее.

— Вам надобно подождать немного, потому что он уехал в Ирландию.

— Ждать! Опять ждать! О, нет, я сейчас же за ним поеду.

— Вы этим сделаете новую глупость и повредите только себе, потому что отец ваш — престранный человек. Он хотя и сознается, что оставил вас под именем Иафета, но все-таки боится, чтобы его не обманули, и требует неопровержимых доказательств. Мы не могли следить за вами после вашего выхода из воспитательного дома, не отыскав Кофагуса, и до сих пор не знаем, что с ним сделалось и где он.

— Я вчера вечером был у него.

— Хорошо, очень хорошо. Нам надобно за ним послать или самим туда ехать. У него пакет, оставленный госпожой Метланд, в котором заключаются документы о женитьбе вашего отца. Странно, что вы так сверхъестественно угадали содержание его. Но все идет очень хорошо, и я вас поздравляю. Отец ваш — престранный человек. Он прожил весь век деспотом, окруженный рабами, и не любит, чтобы с ним шутили, и если вы что-нибудь скажете ему противное, то он лишит вас наследства. Это истый старый тигр. Если бы не для вас, то я бы давно его оставил… Он, кажется, думает, что весь свет обязан ему в ноги кланяться. Будьте уверены, Иафет, что не для чего так торопиться его видеть, и вам нужно ему представиться, когда все доказательства будут собраны и объяснены. Я надеюсь, что у вас не истратился запас почтения и сыновней любви, иначе через неделю вы улетите за дверь. Представьте себе, что он и меня уж честил разными именами.

— В самом деле? — сказал я смеясь. — Я должен извиняться за поведение моего отца.

— О, Иафет, я не гонюсь за безделицами, — говорил он улыбаясь. — Но вы не спрашиваете о ваших знакомых?

— Мне хотелось спросить, — ответил я. — Что лорд Виндермир?

— Совершенно здоров и очень рад будет вас видеть.

— А леди де Клер и ее дочь?

— Они в Лондоне. Леди де Клер опять сделалась светской женщиной, и ее дочь, как вы называли ее, ваша Флита, или Сецилия де Клер, слывет первой красавицей в столице. Но теперь, когда я удовлетворительно, ответил вам на все вопросы, расскажите мне ваши приключения, потому что, вероятно, они с вами случались с тех пор, как вы убежали от нас таким неблагодарным образом.

— Очень охотно, сэр, я вам передам их, но рассказ будет слишком длинен…

— Но мы будем обедать здесь и проведем вечер вместе. Дело решено, и я буду знать ваши похождения.