Онлайн чтение книги Жизнь в цвету La Vie en fleur
ШТУРМ

Герцог Карл-Эммануил потерял Бюже, Бресс, округ Же — словом, все свои земли, где говорили по-французски, кроме Савойи. Оттесненный в горы, он больше не помышлял расширить свои владения за счет Прованса и Дофине, но все еще надеялся прибрать к рукам Женеву. Распространялся ли на эту республику мирный договор 1598 года, который Франция и Испания заключили между собой в Вервене? Король Французский, верный друг женевцев, отвечал утвердительно. Король же Испанский, тесть Карла-Эммануила, хранил молчание, из чего герцог Савойский заключил, что Женеву, к тому же державшуюся протестантства, он вправе почесть неприятельским государством.

Этот город не был ни слишком велик, ни слишком богат, ни слишком надежно укреплен, хотя его местоположение на берегу озера было весьма выгодным. В нем едва насчитывалось двенадцать тысяч жителей и не стояло иноземного гарнизона. Окруженный рвами и стенами с тремя хорошо защищенными воротами, он охранялся горожанами и обитателями предместий, по большей части торговцами-суконщиками, людьми простыми и горячо преданными своему городу и своей вере. В истории П. Матьё[479]Матьё Парис (XIII в.) — французский историк, автор ряда исторических хроник. говорится: «Этот город больше всего желает сохранить свободу. Исконная ненависть большинства его жителей к герцогу укоренилась в них так прочно, что, если бы тот, осадив Женеву, довел горожан до крайности, они, подобно карфагенянам, предпочли бы погибнуть[480]…подобно карфагенянам, предпочли бы погибнуть… — В конце Третьей Пунической войны Карфаген после длительной осады и упорного сопротивления был полностью разрушен римлянами (146 г. до н. э.). под развалинами ими самими подожженных жилищ, но не сдаться».

Наместником герцога Савойского «в его землях по сю сторону гор» был некий сеньор д'Альбиньи из Дофине, старый лигер, покинувший Францию после вступления на престол короля Генриха[481]…старый лигер, покинувший Францию после вступления на престол короля Генриха. — То есть католик, член Католической лиги. Вступление на престол Генриха IV Бурбона в 1594 г. положило конец религиозным войнам во Франции.. Этот вельможа жестоко ненавидел женевцев, хотя порою заискивал перед ними, чтобы ввести их в заблуждение насчет своих замыслов. Но это ему удавалось плохо. Весной 1600 года членам городского совета стало известно, что сеньор д'Альбиньи собирает войско в Савойе, и они, предосторожности ради, приказали осмотреть опускные решетки ворот, валы и бойницы. В декабре месяце 1602 года совет получил еще более надежные известия о замышляемом на город нападении. Однако как раз в эти дни герцог Карл-Эммануил прислал к женевцам президента де Шамбери, дабы уверениями в дружбе усыпить их осторожность. А тем временем сеньор д'Альбиньи готовил давно задуманный удар.

* * *

Одиннадцатого декабря, в субботний день, он стянул свои отряды к маленькой крепости Бонн и в шесть часов пополудни выступил на Женеву. Как известно, ночь с 11 на 12 декабря — самая длинная в году. Поэтому было уже темным-темно.

В войске д'Альбиньи, состоявшем из перебежчиков-французов, бывших лигеров, испанцев и итальянцев, насчитывалось тысячи две человек. В голове колонны шла вооруженная до зубов рота телохранителей сеньора д'Альбиньи. За ней следовал полк барона де ла Валь д'Изер и четыре эскадрона кавалерии. Помощником сеньора д'Альбиньи был комендант Боннского замка, пикардиец по имени Брюнолье или Бриньоле. Говорят, что перед выступлением он соборовался, а многие даже слышали, как он клялся умереть, если не ворвется в Женеву.

Войска шли медленно, потому что солдаты несли на себе тяжелое осадное снаряжение: топоры, кувалды, фашины для переправы через рвы и штурмовые лестницы. Эти лестницы, выкрашенные в черный цвет, оканчивались снизу шипами, которые втыкают в землю, а сверху — железными крючьями, которыми зацепляют за стену. Каждая из них состояла из нескольких частей, вставлявшихся одна в другую, что позволяло по мере необходимости то удлинять лестницу, то укорачивать ее.

Савойцы уводили с собой всех встречных крестьян, чтобы те не могли поднять в Женеве тревогу. Когда солдаты подошли к Шампе, им почудилось, что они видят на небе пламя и столбы дыма. Они струхнули, но герцогские астрологи, сопровождавшие войско, поспешили их уверить, что эти знамения предвещают победу.

Отряды шли по извилистому берегу Арвы под прикрытием росшего вдоль нее леса; шум воды заглушал бряцание оружия. У самой реки дорогу им перебежал вспугнутый заяц. Ряды смешались, — то ли потому, что многим из солдат захотелось его изловить, то ли потому, что встреча с зайцем считается дурным предзнаменованием.

После шестичасового перехода войско приблизилось к Женеве. На расстоянии пяти-шести сот шагов от рва головные шеренги заметили ряды кольев, на которые ткачи, забив их в землю, натягивают веревки для сушки сукна. Савойцы, приняв эти колья за сошки аркебуз, решили, что попали в засаду; они круто повернули назад и смяли своих же соратников. Наконец, распознав ошибку, они снова двинулись вперед и берегом Роны дошли до луга Пленпале, подступавшего к самым городским стенам. Здесь колонна остановилась. Главные силы савойцев расположились на лугу, а капитан Брюнолье с самыми отчаянными из солдат, числом около трехсот, приблизился к контрэскарпу между воротами Менял и Новыми воротами. Сделал он это отнюдь не наугад. Ему уже приходилось раньше разведывать по ночам подступы к городу; тогда-то он и обнаружил, что в этом месте стены не охранялись. Итак, в сопровождении своих офицеров и солдат он спустился в ров. Несколько уток, вспугнутые их шагами, поднялись в воздух, оглушительно крича и отчаянно хлопая крыльями. Эта встреча по вполне понятным причинам не могла пробудить в савойцах воспоминание о гусях, спасших Рим; тем не менее они испугались, что эти пернатые своим криком привлекут внимание часовых, и на мгновение замерли. Однако, видя, что в городе по-прежнему царит тишина, савойцы забросали ров фашинами и перебрались через него. Затем они установили три лестницы. Чтобы уговорить солдат лезть на валы, Брюнолье объявил, что не раз по ночам бросал здесь камнями в стену, но никого на ней не видел. В подтверждение своих слов он тут же повторил этот опыт. Люди герцога устремились к лестницам, но, добравшись до верхних ступенек, опять встревожились, ибо оказалось, что на стене их никто не ожидает. А их уверяли, чтобы поддержать в них мужество, что в городе они встретят друзей. В эту минуту у капитана по имени де Сонна пошла кровь носом; к тому же кусок песчаника, оторвавшийся от стены, попал ему в грудь, оглушил его и принудил повернуть назад, вследствие чего пришлось спускаться и всем, кто следовал за ним.

Тем временем у подножья стены сеньор д'Альбиньи держал перед солдатами речь, убеждая их, что в Женеве их ждут и слава и добыча. Он обещал отдать им все, потому что сам твердо намеревался оставаться вне города. Стоявший рядом с ним иезуит отец Александр увещевал их еще более медоточиво. Он убеждал солдат, что по этим лестницам они взойдут прямо в рай — не сейчас, а позже, конечно, так как в столь славный день провидение не даст им погибнуть ни от воды, ни от огня, ни от меча.

Наконец солдаты снова полезли на стены. Брюнолье, капитаны д'Аттиньяк и де Сонна, а с ними еще пять человек, первыми добрались до парапета, скатились с вала и даже отважились пробежать по близлежащим улицам. Удостоверившись, что жители спокойно спят, они дали знак остальным, и тогда более двухсот человек в касках, с пистолетами за поясом, с тесаками, пиками, полупиками и аркебузами в руках, друг за другом проникли в город. Часть их выстроилась около домов, прилегающих к куртине; другие залегли под деревьями, которые росли на валу. Брюнолье не начинал атаки, выжидая, пока наступит рассвет и подтянется арьергард. Но около половины третьего часовой на башне Менял, заслышав шум во рву, подозвал капрала, который отправил на разведку одного из караульных. Прихватив фонарь и аркебузу, тот пошел по стене и, увидев, что к нему приближаются какие-то люди, успел крикнуть: «Кто идет?» — и дать выстрел. Он тут же упал, пораженный насмерть. Однако часовой на башне Менял услышал стрельбу, в свою очередь подхватил: «Кто идет?» — и, разрядив аркебузу, поднял на ноги стражу у ворот.

Видя, что их обнаружили, и решив, что савойцев теперь в городе уже достаточно, Брюнолье и его люди, не теряя ни минуты, принялись действовать. Они разделились на небольшие отряды, один из которых кинулся к Новым воротам. Солдат по имени Пико тащил петарду, чтобы взорвать их и впустить в город главные силы савойцев, стоявшие на лугу Пленпале. Часовой на башне был убит. Но остальные тринадцать караульных дали по нападающим залп из аркебуз и, бросившись к ратуше, а также в соседние с ней кварталы, повсюду подняли тревогу.

Савойцы гнались за ними до самого арсенала, что было весьма неосторожно, так как, прежде чем они успели вернуться к Новым воротам, кто-то из женевцев, взобравшись на башню, опустил решетку под носом у запальщика и помешал ему заложить петарду.

Человек пять герцогских солдат пробежали через весь город и выскочили на Террасу, холм, возвышающийся над самым озером. Некий горожанин, дом которого находился как раз в этом месте и который проснулся одним из первых, принял их за женевцев и спросил:

— Где враг?

Они закричали в ответ:

— Молчи, трус! Иди сюда! Переходи к нам! Да здравствует Савойя!

Но ему удалось скрыться и поднять тревогу в своем квартале.

По всей Женеве из домов выбегали вооруженные горожане. Одни спешили на заранее указанные им посты, другие устремлялись навстречу врагу. Загудел набат. Солдаты герцога орали: «Да здравствует Испания! Да здравствует Савойя! Город наш! Бей, бей! Смерть им, смерть!» Савойцы, рассыпавшись по улицам, громко подражали кваканью лягушек — сигналу сбора у женевцев. И когда те выкрикивали: «Кто идет?», солдаты отвечали: «Друзья!» А некоторые из них, чтобы сбить с толку обороняющихся, взывали: «К оружию!» — и уверяли, что враг находится у Озерных ворот, то есть в стороне прямо противоположной той, где на самом деле шел штурм.

Тем временем горсточка отважных женевцев очертя голову бросилась на солдат, занявших Новые ворота. Двое или трое горожан пали на первом же пролете цепного моста, зато другим удалось продвинуться вперед, и савойцы немало от них пострадали. Запальщик был убит, а его соратники отброшены ко второму пролету. Они упорно защищались, но все же были вынуждены отойти туда, где стоял отряд Брюнолье. Некоторым из них пришло в голову спрятаться в домах, но там их сразу же переловили.

Женевцы повернули одну из пушек, стоявших на валу, и навели ее вдоль рва. Перебежчики-французы барона де ла Валь д'Изер, а равно и остальные солдаты, спокойно ожидавшие на лугу Пленпале и в мыслях уже перемерявшие пиками сукна женевских торговцев, приняли первый пушечный выстрел за взрыв петарды, который должен был открыть им Новые ворота. Они схватились за оружие и с барабанным боем двинулись вперед, рассчитывая ворваться в город через пролом. Но не тут-то было! Второй выстрел из пушки, заряженной теперь картечью, причинил осаждающим изрядный урон.

Савойцам, проникшим в город, стало больше не под силу держаться. Теснимые со всех сторон горожанами, расстреливаемые из окон, они кинулись к лестницам, но не смогли ими воспользоваться, потому что те были повреждены картечью. Тогда они стали прыгать со стены в ров, калечась и даже разбиваясь насмерть. Один из них свалился прямо на отца Александра и сильно зашиб его. Осаждающие оставили в городе и во рву пятьдесят четыре убитых и тринадцать пленных.

Сеньор д'Альбиньи, взбешенный тем, что его побили лавочники, был вынужден дать сигнал к отступлению и отправился к герцогу Савойскому, который, скрытно подъехав к Женеве, ожидал на холме Пенша известий об исходе штурма. Когда сеньор д'Альбиньи доложил о постигшей его неудаче, повелитель Савойи ответил только: «Изрядно же вы наложили в штаны!»

* * *

На другой день девять пленных капитанов, в числе которых были д'Аттиньяк и де Сонна, предстали перед советом, приговорившим их к повешению как воров и разбойников. Их немедля отвели на виселицу, сооруженную на Гусином валу. Они уже отправились на тот свет, когда к месту казни приволокли еще четырех пленных, подобранных во рву. Один из них, капрал Лалим, раненный аркебузной пулей, так обессилел, что не смог даже сам подняться по ступеням эшафота. Но, сохранив веселость и здесь, он воскликнул: «Смотри-ка, до чего высоко вздернули моих начальников! Не беда, если мне придется болтаться чуть пониже».

В этом деле женевцы потеряли шестнадцать человек убитыми и двадцать четыре ранеными, один из которых дожил только до рождества. Погибших похоронили на кладбище Сен-Жерве, у самой церковной ограды, и в память их совет постановил воздвигнуть надгробный памятник.