Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
3 - 7

I

«Апрель – ужаснейший месяц» – сказал один древний поэт, и для солдат и офицеров крепости Изерлон апрель 798-го года Космической Эры действительно стал месяцем лишений и страданий. Их командир отсутствовал, а им самим приходилось сражаться с многочисленным противником в изоляции и без подкреплений.

«Всем было непросто. В конце концов, с нами не было адмирала Яна… – скажет впоследствии Юлиан Фредерике. – Но в то же время у нас было чувство, что всё будет хорошо, если мы просто сможем продержаться до его возвращения, и это нам очень помогало. И ещё… Это может показаться странным, но наш гнев был направлен не на врага, напавшего именно в тот момент, когда командующего не было в крепости, нет, многие ругали наше правительство, отозвавшее адмирала в тыл в подобное время».

Солдаты могли сколько угодно проклинать правительство, но старшие офицеры такой роскошью не обладали. В отсутствие Яна, обязанности командующего исполнял контр-адмирал Алекс Кассельн, помимо которого в число командования входили бригадный генерал фон Шёнкопф, командующий обороной крепости, контр-адмирал Мурай, начальник штаба, контр-адмирал Фишер, заместитель командующего Патрульным флотом, контр-адмирал Нгуен и контр-адмирал Аттенборо, возглавляющие подразделения Патрульного флота, а также коммодор Патричев, заместитель начальника штаба. Поскольку многие из них имели одинаковые звания, очень важно было иметь чёткую командную структуру. Действующий командующий Кассельн был лишь первым среди равных.

Командующий, адмирал Ян, являлся главной вершиной в командовании крепости и приданного её флота, остальные же высокопоставленные офицеры формировали вокруг него хребет на два звания ниже. Поскольку никакого «номера два» не существовало, начальник штаба флота Галактической Империи Пауль фон Оберштайн наверняка очень высоко оценил бы подобную организацию, если бы узнал об этом.

Ещё одна необычная проблема заключалась в присутствии советника командующего, Меркатца, чьи должность и звание были весьма неопределёнными. Во время службы в Галактической Империи он был адмиралом флота, но после поражения в гражданской войне и побега в Союз стал официально считаться вице-адмиралом. Таким образом, он потерял два звания, но это было неизбежным. В Союзе в данный момент не было ни одного гранд-адмирала, соответствующего имперскому гросс-адмиралу, а промежуточного звания адмирала флота вообще не существовало. Кроме того, так как даже Куберсли, начальник Центра стратегического планирования, всё ещё находился в звании адмирала, то перебежчику из вражеского стана не могли дать такого же звания, как и у главы вооружённых сил Союза.

Однако даже в звании вице-адмирала он превосходил Кассельна. Если бы он решил воспользоваться этим и потребовать соответствующих полномочий, пока Яна нет в крепости, это наверняка привело бы всю организацию в замешательство. Но Меркатц хорошо понимал своё положение недавно прибывшего, да ещё и перебежчика, поэтому он всегда действовал сдержанно, никогда не вмешивался в разговоры и даже не высказывал своего мнения, если его об этом не спрашивали.

Адъютанта Меркатца, Бернхарда фон Шнайдера, это не слишком удовлетворяло. Молодой офицер Шнайдер, который и посоветовал Меркатцу перебраться в Союз, был капитаном 3-го ранга во времена службы в Империи. Сейчас же он считался старшим лейтенантом. Так как его старший офицер был понижен на два звания, он сам попросил о том, чтобы с ним было сделано то же самое, что должно было сделать его простым лейтенантом. Ян вообще не видел нужды понижать его в звании, но из уважения к разборчивости – или упрямству – Шнайдера предложил пойти на компромисс и сойтись на понижении на одно звание.

Шнайдер мог бы вести мирную и спокойную жизнь, если бы не дал Меркатцу того самого совета, но он был слишком предан старому адмиралу. Однако ему хотелось, чтобы его начальник играл более значительную роль и иногда Шнайдер думал о том, что Меркатцу стоит быть понапористее.

С другой стороны, контр-адмирал Мурай и другие равные ему по положению офицеры считали, что Ян слишком мягок с адмиралом-перебежчиком, и это вызывало сомнения в том, насколько эффективно сможет работать командная структура крепости в отсутствие своего молодого командующего.

– Четыре недели, – решительно сказал Кассельн собравшимся офицерам. – Если нам удастся продержаться четыре недели, адмирал Ян успеет вернуться.

Это было всё, что он мог сказать, чтобы подбодрить солдат и офицеров, включая и себя самого. Хотя все высоко ценили его как администратора, репутация в качестве боевого командира перед лицом кризиса было совсем другим делом.

Затем Кассельн продолжил тем же решительным тоном:

– Враг не должен знать о том, что командующий отсутствует в крепости, – если бы противнику стало известно об этом, атаки имперцев, скорее всего, стали бы куда агрессивнее, а в худшем варианте развития событий они могли даже перехватить Яна по пути назад. – Наша политика будет заключаться в том, чтобы защищать Изерлон до возвращения адмирала Яна. Сосредоточимся на обороне и будем отбивать атаки врага по мере необходимости.

Когда он закончил свою речь, собравшиеся офицеры переглянулись друг с другом. Хотя они были не слишком рады недостатку креативности и напора в действиях, все понимали, что других вариантов у них практически нет.

– Хорошо, мы сосредоточимся на обороне, – сказал молодой и горячий Аттенборо, – но не кажется ли вам, что враг может насторожиться, если мы будем слишком пассивны?

– Пассивность сама по себе может заставить врага заподозрить очередную ловушку адмирала Яна, – ответил Шёнкопф.

– А если нет?

– Когда настанет это время, крепость Изерлон, для захвата которой мы приложили столько усилий, просто вернётся в руки Империи.

Аттенборо явно собирался что-то ответить, но тут их прервал офицер связи, сообщивший, что с имперской крепости транслируется сигнал. Кассельн на секунду нахмурился, но потом отдал приказ расшифровать его и направить на экран главного командного зала.

Один из дополнительных экранов был переключен в режим приёма видео и на нём появился мужчина в форме адмирала имперского флота. Этот крепко сложенный офицер в расцвете сил всем своим видом демонстрировал уверенность и смелость.

– Солдаты повстанческой армии или, если вам так угодно, солдаты Союза. Я адмирал Карл-Густав Кемпф, командующий экспедиционными силами флота Галактической Империи и крепости Гайесбург. Я хочу поприветствовать вас прежде, чем мы начнём сражаться. Если бы это было возможно, то я бы предпочёл, чтобы вы сдались, но я знаю, что вы этого не сделаете. Что ж, пусть удача улыбнётся вам в предстоящей битве.

– Старомодно, – пробормотал стоявший рядом с Юлианом Шёнкопф. – Но достойно и внушительно.

На Юлиана мощная, словно высеченная из гранита, фигура Кемпфа произвела ошеломляющее впечатление. Весь его вид свидетельствовал о силе и смелости адмирала… а также об опыте и подвигах, совершённых во множестве битв.

Юлиану пришло в голову, что на его фоне адмирал Ян смотрелся бы, как новоиспечённый адъютант. Хотя, естественно, ничего неуважительного по отношению к Яну он при этом не имел в виду.

Когда впоследствии люди спрашивали его о бывшем опекуне, Юлиан обычно отвечал:

«Что ж, адмирал никогда не выглядел важной персоной. Если поставить его рядом с большой группой выдающихся боевых офицеров, то он бы вообще не выделялся. Но если бы он исчез из этой группы, вы бы сразу это заметили. Вот таким человеком был адмирал Ян…»

– Никакого ответа с Изерлона.

Кемпф кивнул, услышав доклад.

– Я немного разочарован, – сказал он затем. – Я надеялся взглянуть в лицо Яну Вэнли. Хотя солдаты есть солдаты, так что, полагаю, нам стоит использовать силу оружия в качестве приветствия.

Ответа из крепости не было потому, что Кассельн и остальные не хотели, чтобы враг узнал о том, что командующего нет на месте. Разумеется, Кемпф не мог догадаться об этом.

– Подать энергию на главные орудия крепости! – глубоким голосом скомандовал Кемпф.

Главными орудиями крепости Гайесбург были пушки с жёстким рентгеновским излучением. Испускаемые ими лучи имели длину волны в 100 ангстрем, а мощность достигала 740 миллионов мегаватт, что позволяло одним выстрелом испарить гигантский линкор. Показания заполненности энергией изменились с белого на жёлтый, затем с жёлтого на оранжевый, и когда офицер-артиллерист крикнул: «Зарядка завершена!» Кемпф отдал приказ:

– Огонь!

После этого приказа много пальцев нажало на множество кнопок.

Дюжина раскалённых добела осколков света метнулись от Гайесбурга к Изерлону. Казавшиеся с виду твёрдыми объектами лучи за две секунды преодолели расстояние в шестьсот тысяч километров и врезались в стену принадлежащей ныне Союзу крепости. Поля нейтрализации оказались бессильны их остановить. Сверхтвёрдая сталь с зеркальным покрытием, кристаллические волокна и суперкерамика, из которых состояла четырёхслойная броня Изерлона, сопротивлялись несколько секунд, а потом всё же не выдержали. Лучи пронзили внешнюю стену крепости, достигли внутренней части и за несколько пикосекунд выжгли всё, до чего добрались.

Вспыхнули взрывы.

Грохот сотряс весь Изерлон изнутри. Все собравшиеся в командном центре вскочили на ноги, хотя некоторые не смогли устоять и упали. Раздались пронзительные сигналы аварийной сигнализации.

– Блок RU77 повреждён! – крикнул оператор. Даже его голос, казалось, потерял цвет.

– Доложите о повреждениях! – приказал Кассельн, продолжая стоять. – И отправьте спасательные команды, чтобы вывести оттуда раненых! Быстро!

– Внутри блока нет признаков жизни. Они все мертвы. Там было целых четыре тысячи солдат, сосредоточенных в боевых башнях и арсеналах… – тыльной стороной ладони оператор вытер пот, выступивший у него на лбу. – Ремонт внешней стены… в настоящее время невозможен. Мы можем лишь отказаться от повреждённого блока…

– Значит, выбора нет. Запечатайте блок RU77. Затем прикажите всему персоналу надеть скафандры. Кроме того, запретите всем, не относящимся к боевой смене, входить в блоки, входить в блоки, обращённые к наружной стене. Проконтролируйте это!

– Исполняющий обязанности командующего! – подошёл к Кассельну Шёнкопф. – Как насчёт ответного удара?

– Ответного удара?

– Другого выбора нет. Мы не можем просто сидеть и ждать второго залпа.

– Но… Вы же видели, что только что произошло! – Кассельна никто не посмел бы назвать трусом, но даже его лицо побледнело. – Если мы станем обмениваться ударами основных орудий, то нам всем придёт конец!

– Вот именно! Если крепости будут обстреливать друг друга, то обе они окажутся разрушены. Так что, если мы сможем внушить этот ужас врагам, то они, вероятно, перестанут столь безрассудно вести огонь из главного калибра. Да, это тупик, но тупик для обеих сторон, и это поможет нам выиграть время. Слабость же сейчас проявлять не стоит.

– Я понял. Вы правы, – Кассельн кивнул и повернулся к артиллеристу. – Заряжайте «Молот Тора»!

При этих словах напряжение мгновенно охватило всех в командном центре. «Молот Тора» – собирательное название батареи основных орудий Изерлона. Их общая мощность в 924 миллиона мегаватт заметно превышала мощь орудий Гайесбурга. В те времена, когда эта крепость находилась в руках Империи, флот Союза шесть раз предпринимал наступления на неё в попытках захватить или уничтожить, и каждый раз нёс огромные потери в живой силе и кораблях, что позволило имперским военным хвастаться, что «Изерлонский коридор вымощен трупами солдат-повстанцев».

– Зарядка завершена! Цель зафиксирована!

Кассельн сглотнул и поднял руку:

– Огонь!

На этот раз гигантский столб света поднялся с Изерлона и протянулся в сторону Гайесбурга. Прорвав поля нейтрализации энергии и многослойную броню, словно это была обычная бумага, он вызвал мощный взрыв внутри крепости. На своих экранах находящиеся на Изерлоне смогли разглядеть маленький белый пузырёк света, исходящий из Гайесбурга. Этот «пузырёк» на деле был взрывом энергии, эквивалентным одновременному взрыву десятка кораблей. В этот момент в Гайесбурге погибло несколько тысяч человек.

II

Невыразимо жестокий обмен ударами главных орудий стал лишь первым актом разыгравшейся драмы. Обе стороны понесли серьёзный урон и пережили ещё более серьёзный психологический шок, после чего отказались от продолжения. Если кто-то выстрелит, другой выстрелит в ответ, и оба проиграют. Поскольку цель обеих сторон заключалась в том, чтобы одержать победу, а не в том, чтобы совершить групповое самоубийство, нужно было найти другой путь.

– Интересно, что они намерены испробовать дальше? – спросил Кассельн, оглядывая офицеров штаба с измученным выражением лица.

– Во-первых, – откликнулся контр-адмирал Мурай, – у них есть возможность вывести свой флот и бросить нам вызов в бою между кораблями, однако я не думаю, что вероятность этого велика. Их флот станет лёгкой мишенью для «Молота Тора».

– Тогда что?

– В данный момент окружающая область пространства наполнена электромагнитными волнами и помехами. Связь, разумеется, не работает, в результате чего мы можем наблюдать за врагом лишь оптическим способом. Я могу представить, что они воспользуются этой возможностью, чтобы подобраться ближе на маленьких кораблях и доставить десант, который бы начал операцию по проникновению и саботажу.

– Хмм… Что думает об этом командующий обороной крепости?

– Я думаю, что начальник штаба абсолютно прав, – ответил Шёнкопф, вертя кончиками пальцев пустую чашку из-под кофе. – Но я добавил бы к этому ещё кое-что… Нам незачем сидеть и ждать, пока враг придёт к нам. Мы можем сами сделать то же самое.

– …А вы что скажете, адмирал Меркатц?

После вопроса Кассельна глаза лейтенанта Шнайдера загорелись ярче, чем у самого Меркатца. Но в это самое время раздался звонок, сигнализирующий о срочном вызове. Кассельн взял трубку и, после короткого обмена фразами, обернулся к Шёнкопфу.

– Доклад с 24-й башни. Вражеский десант начал приземляться на внешнюю стену этой башни. Они держатся в слепой зоне, где мы не можем им помешать. Необходимо мобилизовать наземные войска. Вы присмотрите за этим, генерал?

– Как им удалось провернуть это так быстро! – в голосе Шёнкопфа звучали одновременно злость и уважение.

Он вызвал капитана Каспера Линца. После назначения Шёнкопфа командующим обороны крепости и производства его в бригадные генералы, Линц занял его место в качестве командира легендарного полка розенриттеров. Это был молодой человек жилистого телосложения, с сине-зелёными глазами и волосами цвета выбеленной соломы.

– Линц, приготовь отряд к рукопашной. Я лично возглавлю вас.

Шёнкопф направился к двери, продолжая отдавать приказы.

– Подождите, – остановил его Кассельн. – Командующему обороной крепости нет нужды ввязываться в рукопашную схватку. Пожалуйста, останьтесь в командном зале.

– Просто небольшая тренировка, адмирал, – ответил Шёнкопф, оглядываясь через плечо. – Я скоро вернусь.

В сравнении с планетой гравитационное поле Изерлона было слабым, но всё же оно существовало, простираясь на десять километров вокруг его поверхности. Однако на внешней стене была искусственная гравитация, поддерживаемая системами крепости. В то же время, внешняя стена также являлась миром жёсткого вакуума и температуры, близкой к абсолютному нулю.

Очень специфическое поле боя, на котором в тот момент на ней сошлись наземные силы противоборствующих сторон.

Приземлившись на внешнюю стену Изерлона, 849-й батальон Имперского корпуса инженеров под прикрытием 97-го полка бронегренадёров приступил к установке небольшой водородной бомбы. Площадь поверхности крепости составляла 11300 квадратных километров. Несмотря на то, что на ней располагалось немало систем обнаружения, орудийных батарей и установок, люков и датчиков, всё равно нельзя было сказать, что слепых зон совсем не осталось. Захватчики воспользовались одной из них.

Волна за волной имперские солдаты приземлялись на внешнюю стену, но когда их набралось уже около тысячи, началась контратака Союза.

Лазерные винтовки выпустили лучи света, и два имперских солдата упали, корчась от боли. Силы Союза под непосредственным командованием Шёнкопфа атаковали растерявшихся врагов. Выпрыгивая из люков и из тени орудийных башен, они вели непрекращающуюся стрельбу. Однако, несмотря на панику, имперцы открыли ответный огонь. Угол, под которым им пришлось стрелять, а также зеркальное покрытие брони солдат Союза, отражающее выстрелы, делали лазерные винтовки не самым подходящим оружием, поэтому наиболее эффективным стало обычное автоматическое оружие. Прямые траектории трассирующих зарядов, оставляющих за собой радужные следы, привлекали взгляды солдат. Когда же расстояние между отрядами сократилось до минимума, началась примитивная рукопашная схватка, и в ход пошли длинные широкие ножи из суперкерамики и топоры из высокопрочного углепластика. 

Мало кто мог создать иллюзию, что ремесло убийства, практикуемое на полях сражений, является искусством, но Вальтер фон Шёнкопф был одним из таких людей. Его топор был одноручным, длиной в восемьдесят пять сантиметров, но он орудовал им обеими руками, нанося удары во все стороны и выстраивая вокруг себя стену из разлетающихся кровавых брызг. Среди врагов могло бы найтись немало тех, кто превосходил бы его в силе или скорости, но когда дело доходило до баланса между этими двумя характеристиками, а также эффективности, с которой его атаки наносили смертельные раны, никто не мог сравниться с ним. Шёнкопф буквально скользил сквозь хаос битвы, на волосок уклоняясь от могучих вражеских ударов и безжалостно нанося ответные, точно попадая в горло или суставы противников.

Для 97-го полка имперских бронегренадёров это сражение обернулось катастрофой. Если бы их противниками был кто-то другой, а не розенриттеры, «Рыцари Розы», они, возможно, смогли бы продержаться подольше, но в итоге лишь подтвердили репутацию противника, став ещё одним доказательством того, что «равный по количеству враг никогда не сможет одолеть розенриттеров».

Имперцы понесли тяжёлые потери, оказались частично окружены и оттеснены в один из углов конструкции внешней стены, когда из тени их десантного корабля появилось несколько истребителей-валькирий, заложивших крутой вираж, чтобы атаковать солдат Союза сверху.

Лучи орудий валькирий были бесполезны против стен крепости, но легко пробивали броню солдат. Кроме того, они обрушили на врага противопехотные ракеты. Вспыхнул водоворот ослепительных взрывов, и разорванные на куски человеческие тела полетели в пустоту космоса. Устроив эту одностороннюю бойню, валькирии попытались на большой скорости отступить, но в этот момент зенитные орудия издали беззвучный рёв. Подбитые фотонными зарядами валькирии начали дрожать, потеряли скорость и наконец взорвались, упав на поверхность стены Изерлона.

Среди всего этого хаоса Шёнкопф приказал выпустить сигнальную ракету и, когда зажёгся её бледно-зелёный свет, розенриттеры отступили, один за другим исчезая в люках крепости. Прошло уже полтора часа, и они приближались к пределу возможностей ведения боя в безвоздушном пространстве в тяжёлой броне. То же относилось и к имперцам, которые на время прекратили свои действия и, подобрав выживших, отступили. Однако стрельба зенитных орудий не прекращалась, что привело к дополнительным потерям при отходе.

Шёнкопф снял свою броню, ополоснулся в душе и вернулся обратно в командный зал.

– Что ж, нам удалось отбросить их. Как насчёт того, чтобы теперь самим отправить десант и инженеров, как я предлагал раньше?

– Нет, всё же мы не сможем этого сделать, – ответил начальник штаба Мурай.

– Почему нет?

– Вы захватили в плен немало вражеских инженеров. Что, если противник сделает то же самое? Под воздействием сыворотки правды или пыток кто-нибудь может сказать им об отсутствии в крепости адмирала Яна…

– Понятно, – согласно кивнул Шёнкопф. – Это действительно было бы опасно.

Внезапно огонёк в его глазах разгорелся ярче. Его люди захватили пленных, но что насчёт врага? Во время сражений в космосе зачастую трудно отделить пропавших без вести от погибших. Так как тел во многих случаях не оставалось, то лучшее, что можно было сделать, это объединить всех, обозначив как «не вернувшихся».

Кассельн чуть склонил голову.

– Мы ведь не оставили никого из своих, чтобы они попали в плен, не так ли, генерал Шёнкопф?

– Молюсь, чтобы так и было. Но всё же…

– Что?

– Как нам быть в дальнейшем? Мы не можем приказать солдатам убивать себя, если вероятность захвата будет велика, к тому же есть раненые и потерявшие сознание. Поэтому в каждой битве один-два человека, да попадают в руки врага. Этого никак нельзя избежать.

– И?

– Рано или поздно, но это случится. И тогда лучшим вариантом для нас будет использовать это против врага. Может, устроим врагу ловушку?

– Нет, я хотел бы сначала ещё понаблюдать за их действиями. Ответный удар за этот трюк может оказаться страшнее, чем мы ожидаем.

У Кассельна было немало причин для осторожности, и Шёнкопф это признавал. Даже на него производил впечатление вид вражеской крепости на главном экране. Немного подумав, он сказал:

– Как бы то ни было, их первая атака была сильной и открытой, а вторая маленькой и хитрой. Какой же будет третья?..

Никто не смог дать ответа на этот вопрос, но он его и не ожидал. Оглядев зал, он подошёл к своему ученику и похлопал его по плечу:

– Юлиан, иди-ка, поспи, пока можешь. Очень скоро такой возможности у тебя не будет.

В центральном командном зале крепости Гайесбург командующий имперскими силами Карл-Густав Кемпф и его заместитель Нейхардт Мюллер беседовали, глядя на изображение Изерлона, находящегося от них на расстоянии в шестьсот тысяч километров, на их главном экране.

– Значит, инженеры потерпели неудачу? Что ж, ничего не поделаешь. Если бы всё шло так, как нам хочется, эта работа была бы слишком лёгкой.

– Как бы то ни было, наш противник – Ян Вэнли. Даже герцог Лоэнграмм уважает его умения.

– Ян Вэнли, да? Что ж, умения у него есть, особенно когда надо убегать. В позапрошлом году, в битве при Амритсаре, он сбежал от меня прямо посреди битвы. Просто взял и отступил, хотя и одерживал верх. Странный тип.

– Странный… И уже одно это означает, что нам нелегко будет предугадать, какие уловки он готовит.

– Но мы не можем позволить себе сидеть и ждать, чтобы увидеть это. Инициатива сейчас в наших руках, так что нужно продолжать давить. Приготовления к тому, о чём мы с вами говорили, завершены, адмирал Мюллер?

– Да. Начнём?

Кемпф кивнул и, пока он продолжал решительным взглядом рассматривать изображение крепости Изерлон, на его твёрдой челюсти появилась уверенная улыбка.

III

Пока напряжённость и беспокойство проникали в сердца людей, события продолжали развиваться. Долгое затишье имперских атак длилось уже восемьдесят часов, с момента провала их инженеров. Словно наевшийся лев, враг теперь двигался вяло.

– Они ничего не пытаются предпринять. Что они замышляют?

Некоторые обитатели крепости злились или паниковали, но, поскольку политика командования состояла в том, чтобы потянуть время, любой разрыв между вражескими атаками только приветствовался.

– С каждой секундой адмирал Ян всё ближе к Изерлону. И тем ближе мы к победе.

Так сказал своим подчинённым коммодор Патричев. Верность первой части этого утверждения не подлежала сомнению, а вот относительно второй мнения разделились. Некоторые боялись, что Изерлон падёт прежде, чем адмирал успеет вернуться. Однако солдаты на передовой в целом были скорее оптимистами, а тот факт, что хоть враг и высадился на внешней стене, но был отброшен, сыграл позитивную роль в поднятии их боевого духа.

Следующее нападение оказалось внезапным. Не было никаких предупреждающих знаков. Просто затишье в мгновение ока сменилось яростной атакой, словно в фильме, из которого был вырван кусок. К тому моменту, когда операторы систем наблюдения поверили своим глазам, мощный луч, выпущенный с Гайесбурга, уже разрезал пространство между крепостями.

– Энергетические волны быстро приближаются!..

Прежде, чем оператор успел договорить, внешняя стена Изерлона оказалась разорвана мощным ударом жёстких рентгеновских лучей. Крепость сотрясла серия взрывов во внутренних помещениях.

– Башня 79 полностью разрушена. Выживших нет… Блок LB29 повреждён! Много убитых и раненых… – послышались выкрики докладов.

– Отрезать Башню 79! Немедленно отправить спасателей в блок LB29, – сразу же откликнулся Кассельн, а потом решительно отдал приказ: – Приготовить «Молот Тора»!

Кассельн скрипел зубами и в прямом, и в переносном смысле. Он полагал, что имперцы отказались от попыток решить дело с помощью обмена ударами главных орудий крепостей, но теперь понял, что такие мысли были слишком наивными. Если бы кто-то сейчас стал критиковать его за то, что пассивность изначально была ошибочной, ему бы оставалось лишь сидеть и покорно принимать это…

Несколько секунд спустя главная батарея Изерлона обрушила на Гайесбург пламя мести. Клыки раскалённой энергии вонзились во внешнюю броню крепости. Вспыхнуло пламя, но почти сразу же с Гайесбурга нанесли ответный удар. Паника, взрывы и оглушительный рёв наполнили воздух.

– Да они с ума сошли, – выдохнул Патричев, переводя взгляд с одного экрана на другой. – Они хотят, чтобы мы погибли все вместе?

Кассельн молчал, закусив губу. Его охватило странное чувство нарушенного равновесия. Что-то пошло не так. Всё было неправильно.

Внезапно пол под ними прогнулся. Кассельн и Шёнкопф покачнулись, с трудом устояв на ногах. Послышался грохот, и два или три экрана потемнели.

– Стена взорвана! – раздался истеричный крик оператора. – Это бомба! Не луч! Возможно, водородная бомба с лазерным взрывателем.

– Вражеский флот прямо позади нас!

– Что?! – воскликнул Кассельн в недоумении. – Что происходит?!

Через пару секунд он получил ответ. Это была уловка. Обмен ударами главных орудий крепостей сам по себе был отвлекающим манёвром, призванным скрыть выступление флота, как перед этим – действия военных инженеров. Как он раньше этого не понял? От всего сердца Кассельн проклял свою неосмотрительность.

Тем временем, на мостике флагманского линкора «Любек», обошедшего Изерлон, Нейхардт Мюллер, довольно улыбнулся.

Водородные бомбы проделали огромное отверстие в одной из секций внешней стены крепости. Его диаметр достигал двух километров, а чёрную глубину провала окружала пилообразная бахрома. Всё вместе это напоминало окровавленную пасть плотоядного зверя.

Мюллер приказал выпустить две тысячи валькирий. После того, как они захватили контроль над пространством в гравитационном поле Изерлона, в сторону пролома были также отправлены десантные корабли, несущие пятьдесят тысяч бронегренадёров. Через него бойцы проникли вовнутрь. Действуя согласно с атаками снаружи, они захватывали командные и диспетчерские пункты. Даже не заходя так далеко, они, по всей вероятности, смогли бы уничтожить все средства связи и транспортные системы внутри крепости.

– Если это сработает, Изерлон – как крепость, так и коридор – будет нашим.

Среди какофонии надрывающихся сирен и сигналов тревоги, которые, казалось, пытались перекричать друг друга, Юлиан бежал по кольцевой дороге к порту, где располагались одноместные истребители-спартанцы. До этого он находился в гостях у Кассельнов, приглашённый пообедать вместе с миссис Кассельн и двумя её дочерьми. Сам адмирал Кассельн, не имея возможности покинуть командный центр, попросил Юлиана проведать его семью. Юноша нашёл такое смешение государственных и личных обязанностей приемлемым. В конце концов, если бы он только захотел, Кассельн мог бы отправить семью на Хайнессен или перевезти в самое безопасное место в крепости. Теперь же, подхватив свой форменный берет, Юлиан выбежал в коридор, направляясь туда, где собирались лётчики-истребители.

– Береги себя, Юлиан! – голос Шарлотты Филлис всё ещё звучал у него в ушах.

«Такая милая малышка» – подумал юноша. Наверное, примерно таково было бы иметь младшую сестру.

Как-то раз Ян, поддразнивая Юлиана, сказал: «Через десять лет тебе будет двадцать шесть, а Шарлотте восемнадцать. Вы неплохо подходите друг другу по возрасту, не считаешь?». Юлиан, однако, смог ловко отбить этот укол: «Адмирал, вам сейчас тридцать один, а лейтенанту Гринхилл двадцать четыре. Я бы сказал, что вы сочетаетесь ещё лучше». Ян лишь криво улыбнулся и сменил тему. Когда он собирается прояснить ситуацию? Юлиан задумался, пытаясь представить себя в двадцать шесть лет…

– Эй, парень, ты тоже вылетаешь? – раздался весёлый голос возле его уха.

Даже в такие моменты в этом голосе не слышалось ни малейшего намёка на панику. Напротив, в нём звучали твёрдость и храбрость говорившего. Юлиан приостановился и обернулся, уже зная, кого он увидит: рядом стоял молодой ас, капитан 3-го ранга Оливер Поплан, также являвшийся инструктором юноши в технике управления истребителем.

Что бы Ян ни говорил Юлиану о службе в вооружённых силах, он предоставил ему первоклассных инструкторов в лице Шёнкопфа и Поплана. Правда, при этом они также считались двумя самыми большими бабниками на Изерлоне, и учиться у них такому поведению Юлиану не слишком хотелось.

– Похоже, капитан, вас не слишком заботит сложившаяся ситуация.

Юлиан ощутил слабый запах гелиотропа, исходивший от капитана. Неужели он только что от любовницы? Так рано утром, да ещё и во время боя… Поплан, похоже, заметил и правильно оценил выражение лица юноши. Он поднял руку и принюхался к запаху духов от рукава.

– Малыш, это аромат жизни. Не только твоей или моей – я имею в виду саму жизнь. Однажды ты обязательно поймёшь это…

Прежде, чем Юлиан успел поделиться своими мыслями по поводу этого заявления, они добрались до порта. Заняв места в своих спартанцах в ангаре, они выехали на взлётно-посадочную полосу. Техники из обслуживающего персонала, одетые в герметичные комбинезоны, махали им вслед руками. Они надеялись на благополучное возвращение даже больше, чем сами пилоты.

При запуске с корабля-носителя во время сражения на высоких скоростях можно было использовать импульс судна, но для старта с Изерлона требовалась взлётная полоса. Она была шириной в 50 метров и в 2000 метров длиной, оканчиваясь воротами высотой 17,5 метров. Когда спартанец Юлиана вырулил к началу полосы, перед ним зажёгся ряд огоньков, простирающихся до самого выхода. Пилоты называли их «белыми зрачками мрачного жреца».

– 28-й, приготовиться! – раздался в ушах голос диспетчера. – Взлёт по сигналу. Будьте осторожны, оказавшись снаружи.

Этими словами диспетчер проявлял доброжелательность к новобранцу.

– Вперёд!

Примерно через минуту, промчавшись вдоль «белых зрачков мрачного жреца», истребитель Юлиана вылетел в космос.

– Виски, Водка, Ром, Бренди, Шерри, Коньяк: все ваши эскадрильи в сборе, не так ли? – обратился Поплан к своим подчинённым. – Хорошо. Я хочу от вас лишь того, чтобы вы на время забыли обо всех отвлекающих факторах вроде желания спасти страну. Это не по-нашему. Думайте о молодых красотках, которым вы ещё не сказали, что без ума от них, и о том, как сильно хотите выжить, чтобы снова увидеть их улыбающиеся лица. Если вы сможете это сделать, то дружелюбный дьявол обязательно прикроет ваши спины, даже если ревнивый бог будет ненавидеть вас. Вам всё ясно?

– Так точно! – дружно ответили подчинённые.

– Отлично, тогда за мной! – расплылся в ухмылке от уха до уха молодой ас.

Кассельн никак не мог решить, отправлять флот или нет. Доклады «Готов к выходу» поступили от контр-адмиралов Фишера, Нгуена и Аттенборо. Экипажам космических кораблей было практически невыносимо оставаться в крепости в такое время, не в силах ничего сделать, кроме как наблюдать со стороны за тем, как протекает битва. С другой стороны, если битва станет совсем хаотичной, имперцы, по крайней мере, не смогут использовать главные орудия своей крепости, опасаясь попасть по своим. Таким образом, всё могло бы свестись к обычному сражению флотов. Разумом Кассельн это понимал, но не мог определиться со временем мобилизации.

– Вражеские линкоры на 9-30!

– Башня 29, открыть огонь!

Отчёты и приказы повторялись раз за разом, почти сливаясь друг с другом и поднимаясь до предельного для человеческого слуха уровня. Трудно было поверить, что неподалёку, за стеной, находится пространство, в котором не существует такого понятия, как звук. Так же странно было и то, что офицеры обливались потом в комнате, в которой искусственно поддерживалась удобная для работы температура 16,5 градусов Цельсия.

Бригадный генерал Шёнкопф, отдававший теперь всё новые приказы о перехвате вражеских групп каждые несколько секунд, а не минут, подал знак стоящему неподалёку дежурному. Солдат, чьи нервы, похоже, находились на пределе, подбежал к нему, и начальник службы безопасности крепости сказал:

– Принеси мне чашку кофе. Не слишком крепкого, с половиной ложки сахара и без молока.

Посмотрев на молодого солдата, не разменявшего ещё и третьего десятка, Шёнкопф усмехнулся и добавил:

– Это, возможно, последняя чашка кофе, которую мне доведётся выпить, так что постарайся приготовить его получше, ладно?

Солдата как ветром сдуло из командного центра. Кассельн, уставший и посеревший лицом, проводил его взглядом и нашёл в себе силы с сарказмом произнести:

– Что ж, если у тебя есть достаточно свободного времени на то, чтобы рассказывать, какой кофе ты хочешь, значит, не всё ещё потеряно.

– Вроде того. Если речь идёт о женщинах или кофе, я не собираюсь идти на компромиссы, даже если это убьёт меня.

Они обменялись усмешками, и в это время их прервал третий голос:

– Действующий командующий!

Кассельн обернулся на голос, и увидел стоящего рядом адмирала Меркатца. Пожилой адмирал-перебежчик выглядел спокойным и решительным. Шёнкопф тоже повернулся, с неподдельным интересом разглядывая этого бывшего имперского льва.

– Я бы хотел, чтобы вы временно предоставили мне командование флотом. Думаю, я знаю, как сделать ситуацию немного проще для нас.

Хотя Кассельн ответил не сразу, интуитивно он понял, что именно этого момента он ждал.

– Что ж, он в ваших руках. Сделайте это.

IV

Средний рост, крепкое телосложение, смуглая кожа, жёсткие чёрные волосы, усы и бакенбарды – таков был портрет капитана 2-го ранга Асадоры Шартиана, командовавшего флагманом Яна «Гиперионом». Неизвестно, насколько хорошо он смог бы командовать соединением кораблей, но его лидерские и управленческие качества при командовании одним не оставляли желать лучшего, благодаря чему Ян мог с уверенностью оставить на него действия флагмана и всё своё внимание сосредоточить на командовании флотом, что и делал во время многих тяжёлых битв.

Когда адмирал Вилибальд Йоахим Меркатц и лейтенант Шнайдер прибыли на «Гиперион», этот храбрый солдат сверкнул глазами и заявил:

– Не думал, что когда-нибудь буду приветствовать кого-то кроме адмирала Яна на борту этого флагмана в качестве командующего. Но, разумеется, я буду исполнять свой долг. Жду ваших приказаний, – его тон, пусть и не явно грубый, не показывал и сдержанности.

Такая откровенность ничуть не обеспокоила Меркатца. Шартиан всего лишь высказал своё мнение высокопоставленному офицеру, но явно не собирался игнорировать своих обязанностей.

Меркатц был согласен с Кассельном в отношении общей стратегии действий: занять оборонительную позицию и ждать возвращения адмирала Яна. Следовательно, сейчас от него требовалось эффективно осуществить эту стратегию на тактическом уровне. Иными словами, помешать имперцам высадить десант в крепость. Но для этого ему нужна была помощь.

– Я поддерживаю адмирала Меркатца, – сказал контр-адмирал Фишер.

 – Я поддерживаю адмирала Яна. Так что я поддерживаю адмирала Меркатца, поддерживающего адмирала Яна, – сказал контр-адмирал Аттенборо.

– У нас нет иного выбора, кроме как поддержать адмирала Меркатца, – сказал контр-адмирал Нгуен.

Скромное поведение Меркатца произвело положительное впечатление на всех троих.

В это время имперские валькирии продолжали удерживать преимущество в битве, хотя их доминирование в пространстве вокруг крепости было далеко не полным. Спартанцы Союза оказались на удивление упрямым противником. В частности, тактика, используемая шестью звеньями под командованием Оливера Поплана, была настолько изощрённой, что полностью заслуживала называться «дьявольской». Поплан чувствовал себя абсолютно естественно в космическом бою, и это действительно было так, но также он знал, что не все могут стать такими же гениями, как он, и потому лучший ас Союза разработал тактику групповых действий для своих подчинённых, при которой тройки бойцов сражались как единое целое. К примеру, несколько раз одному из пилотов звена удавалось заманить врага в ловушку, чтобы оставшиеся двое легко уничтожили его, напав сзади. Пилоты валькирий гордились своей профессией, и такая тактика доводила их чуть ли не до плача. Однако, как бы то ни было, звенья Поплана показывали выдающиеся результаты в бою, а сам он часто с храбростью вступал в бои один на один, сбив множество вражеских истребителей.

Тем не менее, имперцы всё равно имели заметное преимущество. Когда Мюллер ненадолго вернулся в Гайесбург для доклада, Кемпф радостно сказал:

– Рано или поздно это место будет переименовано в «Гайесбургский коридор»! Или, чем чёрт не шутит, даже в «Коридор Кемпфа-Мюллера»!

При этих словах Мюллер чуть нахмурился. Карл-Густав Кемпф, которого он знал, был разумным и уважаемым воином, а не человеком, способным, пусть даже в шутку, сказать нечто настолько напыщенное. На взгляд молодого заместителя командующего, Кемпф в тот момент был не похож на себя и выглядел не просто взволнованным, а легкомысленным и лишенным самообладания. Главнокомандующий Райнхард фон Лоэнграмм никогда бы не позволил подчинённому, в том числе и покойному Зигфриду Кирхайсу, получить такие почести.

Вернувшись на свой флагман, Мюллер решил внести некоторые изменения в план действий. Он собирался дождаться, пока валькирии полностью захватят пространство гравитационного поля крепости, но, похоже, это оказалось труднее, чем ожидалось, и потому он решил поступить иначе и запечатать главный порт крепости, чтобы не позволить флоту Союза покинуть её. По его мнению, этого можно было добиться, сделав смелый шаг и взорвав шесть пустых эсминцев. Он уже некоторое время раздумывал над этим планом, но надеялся избежать его применения, ведь после возвращения Изерлона ремонт портовых сооружений потребует длительного времени, в течение которого нельзя будет сажать туда корабли.

Однако, как только Мюллер закончил выстраивать эти шесть эсминцев, главные орудия Изерлона вновь заговорили, изрыгая языки космического пламени. Прицел не был особо точен, и клинки непостижимой энергии уничтожили лишь несколько крейсеров и эсминцев, ничего больше не достигнув, но Мюллеру пришлось на время рассредоточить флот, нарушив построение кораблей. Потом он снова собрал таранную группу за пределами действия вражеских орудий, но этого времени хватило, чтобы корабли Союза вышли в космос.

Он опоздал совсем немного. Если бы враг выступил чуть позже, Мюллеру удалось бы запечатать главный порт Изерлона, и запертый в ловушке флот Союза оказался бы бессилен вмешаться в ход битвы. Таким образом крепость лишилась бы половины своих возможностей, превратившись в простую орудийную установку на просторах космоса, что резко обесценило бы её существование.

Мюллер в отчаянии топнул ногой. Лишь понимание того, что их окончательная победа всего лишь откладывается на несколько дней, помогло ему вернуть самообладание. Их подавляющее преимущество никуда не исчезло. Он попытался сразу же перехватить атакующий флот Союза. Однако этот флот, печально известный флот Яна, который мог покинуть крепость лишь для того, чтобы сражаться, вдруг изменил направление движения и, избежав резкой атаки Мюллера, начал быстро перемещаться вдоль сферической поверхности крепости. Предвидя, куда может привести манёвр врага, Мюллер не стал совершать ошибку и преследовать его сзади. Вместо этого он направил свои корабли в противоположную сторону, рассчитывая выйти навстречу и уничтожить вражеский авангард. Вот только в этом и заключалась хитрость. Чтобы сделать это, флоту Мюллера пришлось бы пройти прямо перед неповреждённой зенитной батареей Изерлона.

Когда Мюллер понял это, он сразу же приказал отступать… или, точнее, попытался сделать это. К тому времени, как он отдал приказ, флот Союза уже с потрясающей скоростью и порядком развернулся и зашёл ему в тыл, отрезая путь к отступлению.

Имперцы оказались зажаты между орудийными башнями Изерлона и Патрульным флотом под командованием Меркатца. Флот Союза, которому до сих пор не находилось места в сражении, теперь дал волю ярости и желанию отомстить, обрушив их на врага вместе с ракетами и лазерными лучами. Силы Мюллера попались в огромную сеть энергии, сотканную из смерти и разрушения. Лишённые возможности для манёвра, не говоря уж об ответной атаке, имперские корабли взрывались один за другим, выбрасывая струи пламени и разлетаясь на части, а затем превращаясь в огненные шары, сверкающие и украшающие собой энергетическую сеть.

Это зрелище можно было наблюдать даже из Гайесбурга. Но артиллеристы крепости ничего не могли поделать, так как удар главных орудий испарил бы вместе с врагом и их товарищей.

– Да о чём думает Мюллер?! – в ярости закричал Кемпф. – Вот так и бывает, если колеблешься с принятием решения!

Но ему и самому в тот момент нужно было принимать решение: отправлять ли восемь тысяч оставшихся под его командованием кораблей, чтобы спасти флот Мюллера.

– Я не могу просто стоять и смотреть, как их убивают. Айзендорф! Патрикен! Отправляйтесь и спасите этого сопляка!

Подчинённых весьма удивило то, как грубо был высказан этот приказ. И всё же они не стали медлить с его выполнением, ведь иначе гнев командира мог переместиться с Мюллера на них. Два адмирала направились в главный порт крепости, чтобы возглавить свои боевые соединения. По пути они не смогли удержаться от перешёптывания:

– Командующий выглядит сердито…

– Победа здесь может стать беспрецедентным достижением, но если он потерпит неудачу, то понижение в звании станет для него наименьшим беспокойством. Его могут вообще перевести на какую-нибудь незначительную работу.

– В таком случае будет бесполезно пытаться догнать Миттермайера и Ройенталя…

Подвергшийся концентрированной атаке имперский флот получил серьёзный урон, но, несмотря на то, что он корчился в агонии, именно благодаря мудрому командованию Нейхардта Мюллера он избежал полного краха. Его флагман метался по всему полю боя, помогая оказавшимся в тяжёлом положении подчинённым, укрепляя готовые рассыпаться построения, помогая отступить в тыл наименее защищённым кораблям и ужесточая оборону в ожидании подкрепления, которое, как он был уверен, вскоре должно было подойти. Узнав, что Айзендорф и Патрикен уже в пути, он бросил остатки сил в атаку и вырвался из окружения.

Меркатц тоже хорошо понимал, когда следует отступить, и потому, избежав бессмысленного столкновения с новым врагом, спокойно и не нарушая построений вернулся в крепость. Своей цели его рейд достиг.

Юлиан тоже вернулся в порт. В этой битве он сбил три вражеских валькирии и доказал, что его успехи в первом бою были не случайны.

V

14-го и 15-го апреля атаки имперского флота были успешны в течение примерно 90% времени операций, но в итоге каждый раз оканчивались неудачей из-за внезапного изменения в ходе боя. Для Карла-Густава Кемпфа это было невыносимо, и он начал вымещать своё негодование на некомпетентном, по его мнению, заместителе.

– Вы сражались храбро. Проблема в том, что это всё, что вы делали. Что вы хотели этим показать?

Замечание Кемпфа задело Мюллера. Хотя он тоже размышлял над своими ошибками, но то, что ему было приказано возвращаться в тыл, по вполне понятным причинам стало для него ударом. Офицер, высоко оцениваемый самим Райнхардом и в двадцать с небольшим лет ставший адмиралом, не может не быть гордым и уверенным в себе.

Сдерживая своё негодование, он привёл свой флот обратно в тыл, но, хоть и не был человеком ограниченного ума, не мог в данном случае не задаться вопросом о том, что Кемпф, возможно, желает заполучить всю славу для себя одного.

Пока он раздумывал об этом, к нему подошёл военный врач с докладом:

– Один из пленных сказал кое-что необычное.

– Что же?

– Он утверждает, что адмирал Яна Вэнли на самом деле сейчас отсутствует в крепости Изерлон…

– Правда?.. – спросил Мюллер, слегка отклонившись назад и уставившись на врача. Было непонятно, относится ли его вопрос к самому докладу или его содержанию, и это само по себе показывало степень его удивления.

– Я не знаю, насколько это достоверно, – спокойно ответил врач, – но пленный, бредящий от лихорадки и находящийся на грани смерти, произнёс это. Теперь же он мёртв, и подтвердить сказанное невозможно.

– Но как такое вообще может быть? – пробормотал Мюллер. – Неужели этого пугала всего имперского флота даже нет в крепости?

Расслышав его слова, стоящий рядом капитан 3-го ранга Древенц спросил:

– Этот Ян Вэнли и правда такой страшный противник?

Немного помолчав, Мюллер ответил вопросом на вопрос:

– А вы бы смогли захватить эту крепость, не пролив ни капли крови своих людей? И так, чтобы никто не смог разгадать ваш план?

– Нет, – подумав, ответил Древенц. – Это невозможно.

– Что ж, значит, Яна Вэнли действительно стоит бояться. К выдающемуся вражескому командиру следует проявить уважение, не так ли? В этом нет ничего зазорного.

Просветив капитана на этот счёт, Мюллер снова погрузился в размышления. Мог ли командующий столь важной крепостью, как Изерлон, покинуть свой пост? Да ещё в столь неопределённое время, когда Империя в любой момент может начать полномасштабное наступление? Мюллеру, как и любому солдату, имеющему хоть толику чувства ответственности и здравого смысла, нелегко было в это поверить.

Он вспомнил один из кораблей, которые видел лично, когда флот Союза вышел из крепости.

Судя по его виду, это точно был «Гиперион», в последние два года являвшийся флагманом Яна. Разве тот факт, что он участвовал в битве, не означает, что Ян находится на Изерлоне? Или это была уловка, призванная замаскировать его отсутствие? Возможно ли, что всё происходящее было лишь сложной стратегией, которая должна заставить их думать, что командующий отсутствует в крепости, и выманить их в безрассудное нападение? Как бы то ни было, Ян Вэнли действительно был человеком, захватившим Изерлон без потерь. Впервые услышав об этом два года назад, Мюллер был глубоко шокирован. Именно тогда он осознал, сколь бесконечно разнообразной может быть военная стратегия.

Можно ли верить словам умирающего военнопленного? Возможно, врач не расслышал или неправильно что-то понял. Или сознание раненого не было так уж омрачено лихорадкой… Разве не могло быть такого, что тот, зная, что умирает, пытался ввести врага в замешательство своими последними словами?

Вполне вероятно даже, что он сделал так по приказу самого Яна.

Мюллер слегка покачал головой.

«Если он здесь, значит, здесь. Если его нет, значит, нет. В любом случае, только посмотрите, сколько проблем он доставляет, вне зависимости от своего присутствия. Понятно, почему мятежники называют Яна «Волшебником».

Если бы Ян смог узнать, что о нём думает Мюллер, он бы, скорее всего, пожал плечами и сказал: «Пожалуйста, не стоит меня переоценивать. Я просто обычный человек, у которого много забот и мало амбиций, чья самая большая мечта – выйти на пенсию. Если бы мои соотечественники ставили бы меня так же высоко, как и враги, то мне в шею не дышала бы следственная комиссия».

Что касается Мюллера, то как бы осторожно он себя ни вёл, он всё равно не считал, что осторожен достаточно. Мюллер беспокоился о собственных действиях, не говоря уже о тех хитрых схемах, которые мог вынашивать Ян. Непроверенная информация сводила его с ума. Больше всего на свете он хотел, чтобы тот солдат остался жив.

 Когда дело доходило до пленных, захваченных в космическом бою, они обычно бывали двух видов: те, кто попал в плен, когда сдавался весь корабль, и те, кто был захвачен раненым во время рукопашной. Однако в этой битве они захватили крайне мало пленников. Более того, почти все они были серьёзно ранены и находились без сознания, поэтому невозможно было подтвердить слова покойного.

Они смогли допросить только одного из них, и его слова лишь ещё больше смутили Мюллера:

– Адмирал Ян приказал генералу Шёнкопфу говорить, что его нет?..

И всё же Нейхардт Мюллер наконец собрался с мыслями и начал отдавать указания:

– Отправить разведчиков и выставить охрану по всему коридору! Мы дождёмся возвращения Яна Вэнли и захватим его в плен. Если нам это удастся, придёт конец не только Изерлону, но и всей армии Союза Свободных Планет.

По его приказу в разные части Изерлонского коридора было отправлено три тысячи кораблей. Напрягая до предела свои возможности обнаружения, они покрыли всю зону ловушками. Собираясь поймать не кого-нибудь, а самого Яна Вэнли, они уделили большое внимание выбору позиций.

Но был один человек, которого это решение разозлило. Главнокомандующий Кемпф потребовал доложить, почему происходит перестановка войск, если он не отдавал такого приказа.

У Мюллера не было иного выбора, кроме как попытаться убедить его в правильности таких действий:

– В прошлом году Зигфрид Кирхайс побывал на Изерлоне для обмена военнопленными и по возвращении рассказал мне кое-что о Яне Вэнли. Он сказал: «Когда я увидел этого человека лично, но вовсе не выглядел похожим на бесстрашного и свирепого воина. И, пожалуй, именно это делает его ещё страшнее».

– И? – недовольно спросил Кемпф.

Но Мюллер не собирался уступать:

– Один из захваченных при атаке на Изерлон пленных перед смертью сказал, что Яна нет в крепости. Я не знаю, почему такое могло случиться, но, разумеется, как только он узнает о нападении, то поспешит вернуться. Если мы сможем перехватить его по пути и взять в плен, это станет смертельным даром для всего Союза.

Выслушав его, Кемпф сказал:

– Разве не вы сказали, что мы не знаем, какую необычную тактику собирается применить Ян? У Союза Свободных Планет нет более важной базы, нежели Изерлон. Так по какой причине его командующий может отсутствовать на своём посту? Очевидно, что его план состоит как раз в том, чтобы заставить нас думать, будто его здесь нет, и распылять свои силы. Немедленно верните свои корабли на изначальные позиции. Жизненно важно, чтобы они оставались у нас в резерве.

Поскольку он ничего не мог поделать, Мюллер отступил, но это не значило, что он был убеждён. Он желал лично захватить этот самый грандиозный приз, даже если это означало бы проигнорировать приказ непосредственного командира. И всё же он чувствовал неуверенность, что было вполне естественно, и решил посоветоваться со своим помощником, коммодором Орло. Тот ответил ему так:

– Ваше превосходительство здесь лишь заместитель, а не главнокомандующий. Вместо того чтобы настаивать на своём, вам лучше следовать политике старшего офицера.

Молчаливый взгляд Мюллера стоил тысячи красноречивых слов, выражающих, как трудно ему отказаться от плана по захвату Яна Вэнли. И всё же он наконец вздохнул и прислушался к предостережению своего помощника.

– Вы правы. Заместитель должен следовать воле главнокомандующего. Так что я отброшу свои амбиции и отменю отданный приказ.

Как и Ян, Мюллер не был ни всеведующим, ни всесильным, и, несмотря на его выдающиеся способности, у его проницательности и способностей к предвидению были свои пределы.

Таким образом, все ловушки, установленные на пути Яна Вэнли, были удалены.

В конечном счёте, Мюллер сделал правильное предположение, но принял неверное решение. Придёт время, и имперские историки станут критиковать его за это, говоря, что Ройенталь или Миттермайер на его месте до конца следовали бы своим первоначальным намерениям и сумели бы захватить Яна Вэнли. Но, когда его спросят об этом, Миттермайер ответит: «Всё это лишь домыслы и теории после случившегося факта. И будь я на месте Мюллера, то не добился бы большего».

Как бы то ни было, после того, как в сражении не выявилось решающего преимущества ни одной из сторон, события практически зашли в тупик, и так продолжалось почти до самого конца апреля. Яну Вэнли почти настала пора «возвращаться домой».

VI

Когда подчинённые Яна Вэнли ещё только начинали свою отчаянную борьбу за Изерлон, Руперт Кессельринг, помощник правителя Феззана, общался с разъярённым посетителем с ловкостью опытного матадора.

– Пожалуйста, господин Хенлоу. Не нужно так расстраиваться.

Намёк на улыбку на губах молодого человека подействовал на его пожилого собеседника, представителя Союза Свободных Планет на Феззане, словно красный флаг на быка, приводя в ярость и поднимая давление.

– Вам легко это говорить, Кессельринг! Но я не могу спокойно принять этого! Следуя вашим рекомендациям, мы отозвали Яна с Изерлона и подвергли его официальному расследованию... И что произошло потом?! Огромный имперский флот пересёк границу, воспользовавшись его отсутствием! Просто невероятно вовремя! Мне бы хотелось услышать подробное объяснение такой их информированности!

– Ваш чай остыл.

– Разве я говорил что-то про чай?! Мы последовали вашему совету, и…

– Я был неправ, давая вам такой совет.

– Что вы сказали?!

– Я сказал, что был неправ, давая такой совет, – с изяществом, граничащим с демонстративностью, Кессельринг поднёс к губам чашку чая со сливками. – С самого начала я не имел права говорить вам, что адмирала Яна следует допросить. В конце концов, это можно счесть вмешательством в ваши внутренние дела. Скорее, это вы должны были отвергнуть это предложение, но не воспользовались своим правом. Вы все добровольно согласились с моим дерзким вмешательством. И при этом вы настаиваете, что вся вина лежит на этом скромном сыне Феззана?

Молодой феззанец спокойно наблюдал, как с каждой секундой меняется цвет лица представителя Союза.

– Но всё же… Судя по тому, как вы действовали во время нашего прошлого разговора, нас нельзя винить за то, что мы подумали, что в случае отказа Союз потеряет поддержку Феззана.

Это была отчаянная контратака, но помощник Чёрного Лиса остался совершенно равнодушен.

– В любом случае, – сказал он, – сейчас всё это не имеет значения, и обсуждать это не имеет смысла. Важнее то, что будет дальше. Скажите, что вы собираетесь делать теперь?

– «Что мы собираемся делать теперь»?..

– О боже, вы ведь даже не думали об этом, не так ли? Это возвращает меня к нашей теме. Мы здесь, на Феззане, очень озабочены будущим. И мы долго и тщательно раздумывали, чьей дружбы нам стоит добиваться: нынешней администрации Трунихта или возможной будущей администрации Яна…

Эти слова поразили Хенлоу, словно хлёсткая пощёчина. Выражение его лица стало напоминать барсука, который только что выбрался из своей норы и нос к носу столкнулся с дулом ружья.

– Будущая администрация Яна? Это смешно! Эм… прошу прощения, но такое невозможно. Абсолютно невозможно.

– Правда? Что ж, вы так уверенно говорите… В таком случае, позвольте спросить: могли ли вы предугадать три года назад, что в самом ближайшем будущем молодой человек по имени Райнхард фон Лоэнграмм станет правителем Галактической Империи?

Хенлоу промолчал.

– Вот так выглядит богатство исторических возможностей. Так разыгрываются капризы судьбы. Вот о чём вам стоит хорошенько подумать, господин Хенлоу: до какой степени ваше личное благосостояние связано с вашей непоколебимой лояльностью к одной лишь администрации Трунихта? Столь умный человек наверняка знает, как делать правильные инвестиции. Настоящее, конечно, имеет большое значение для людей, но не потому, что оно проистекает из прошлого, а скорее потому, что оно является источником будущего.

Кессельринг снова взял в руку чашку чая со сливками. По другую сторону поднимающегося над ней пара он видел Хенлоу, который запутался в расчётах, отбрасывая возможности одну за другой, и который явно потерял возможность действовать от своего имени.