Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
5 - 8

I

Всего в битве при Вермиллионе принимало участие 18860 кораблей и 2295400 солдат со стороны Империи и 16420 кораблей и 1976000 солдат со стороны Союза. Цифры были примерно одинаковыми, а учитывая то, что линии снабжения Союза были короче, а флот Империи, занимавший оборонительную позицию, имел резервы, они были равны и в этом отношении. Как бы то ни было, Союз, по крайней мере, «не был в невыгодном положении».

Но у имперцев было огромное подкрепление в виде флотов Миттермайера, Ройенталя, Мюллера и Биттенфельда, которых в скором времени можно было ожидать на поле боя. У Союза же, напротив, не осталось ни одной монеты в загашнике. Если они потерпят поражение, защищать Хайнессен будет некому. Судьба всего Союза свободных планет сейчас зависела от того, удастся ли убить одного человека, Райнхарда фон Лоэнграмма.

И хотя под гнётом чудовищной ответственности, которая на нем лежала, можно было сойти с ума, Ян просто не мог позволить себе быть слабым или роптать. Да, он понимал, что есть предел человеческим возможностям, но был непреклонен. Ведь если он, Ян Вэнли не сможет победить Райнхарда фон Лоэнграмма, то никто в Союзе не сможет.

В то же время он ничего не желал больше, чем избежать зрелища умирающих солдат. Осознания себя как виновника массовых убийств не было для Яна новостью, но одних лишь мысленных картин разрушения и кровопролития было достаточно, чтобы заставить сердце несостоявшегося историка содрогаться. То, что он уже совершил в прошлом, и то, что продолжает совершать в этот самый момент, — имеет ли вообще такой человек право на счастье семейной жизни? – Ян не мог отделаться от подобных мыслей. Пожалуй, именно в этих мыслях и состояла главная причина, по которой он так долго сдерживался, чтобы не ответить взаимностью на чувства Фредерики Гринхилл. И хотя казалось, что он наконец преодолел это, до конца убедить себя ему так и не удалось. Впрочем, откажись он от семейного счастья навсегда, это всё равно не вернуло бы к жизни погибших…

Прежде всего, битва при Вермиллионе не имела себе равных из-за масштабности и сложности тактических ходов, которые привели к её началу, но также и потому, что два легендарных полководца сошлись лицом к лицу на её роковом поле. Тем не менее, к концу первого акта битвы как Ян, так и Райнхард отказывались верить в то, что это их руководство привело к этой хаотичной непостижимой бойне, вышедшей из под контроля. Обе стороны неохотно готовились к битве на истощение. Понимая, что находятся на грани катастрофы, они наконец смогли взять боевые действия под контроль и временно опустить занавес над сценой взаимного кровопролития, которая иначе грозила растянуться до бесконечности. Их проницательность и рассудительность в этой ситуации ещё раз доказывали их невероятные способности.

– Боже, ну и ну и натворили мы дел, – вздохнул Ян, пробегая глазами по входящим данным.

То, что присущая военной науке безжалостность может так же эффективно нести смерть собственным людям, на этот раз стало для него ещё яснее, ведь драгоценные силы были растрачены впустую. Поэтому он пребывал в плохом настроении.

– Если бы только у нас было больше кораблей. Десять тысяч… нет, пять… даже трёх тысяч было бы достаточно…

Ян снова вздохнул, осознавая тщетность таких бессмысленных рассуждений. Взъерошив свои чёрные волосы, он взял себя в руки и вернулся к расчётам.

У всех остальных тоже были свои обязанности. Военные хирурги и медсёстры мобилизовали всю свою медицинскую сеть для лечения раненых. Столкнувшись с выбором между человечностью и эффективностью, они отдавали предпочтение последней, поэтому их методы были в некотором роде жестокими. Сначала они обезболивали болевые рецепторы пациентов паралитическим газом, а затем отрезали поражённые части, заменяя их искусственными органами и кожей. Повреждённые и не поддающиеся излечению конечности отрезали лазерными скальпелями, после чего приживляли на их место протезы, оснащённые водородными батареями. Такие меры сначала применялись лишь в тех случаях, когда живые клетки не могли быть регенерированы с помощью особого излучения, но поскольку в половине случаев это делалось без согласия пациента, вскоре пришедшие в себя тяжелораненые начали кричать в знак протеста, не обнаружив на привычном месте своих рук и ног. Но сколько бы они ни кричали, требуя вернуть утраченное, эти ампутированные части уже были сожжены. Хранить их было негигиенично. Таким образом, количество солдат, оставшихся после войны с механическими протезами, было сопоставимо с числом тех, кому повезло ещё меньше.

Рано утром 27-го апреля ход битвы претерпел первые серьёзные изменения, когда, после перегруппировки флота, Ян приказал начать блицкриг.

Он редко проявлял такую активность против умелых противников. Обычно Ян подстраивался под действия врагов и предпочитал заставать их врасплох, а не атаковать в лоб самому. С другой стороны, Райнхард, получив информацию о блицкриге Союза, отдал весьма стандартный в таких случаях приказ о контратаке, что также было необычным для столь энергичного командующего.

«Вот какова одна из главных причин того, что начальная фаза битвы при Вермиллионе привела к такому хаосу: обычной тактикой Райнхарда было нанесение удара первым, а привычным для Яна Вэнли стилем была гибкая оборона. А здесь они будто добровольно лишили себя своих сильных сторон и, пытаясь вырвать друг у друга победу, поменялись местами, действуя в стиле своего оппонента», – с уверенностью будут утверждать некоторые из военных историков будущего, но и у Райнхарда, и у Яна, независимо от того, брали они инициативу в свои руки или отдавали, находясь на поле боя, не было иного выбора, кроме как сделать всё, что они могли, для того, чтобы довести до логического конца сложившуюся ситуацию. И на то у каждого была своя веская причина.

Флот Яна атаковал имперцев, как и было спланировано, в коническом построении. Из открытых оружейных портов кораблей Союза материальная и нематериальная энергия обрушилась на врага с силой булавы Шивы. Ответный удар флота Империи был столь же жестоким, но этого было недостаточно, чтобы остановить продвижение Яна. Распустившиеся в изобилии яркие цветки взрывов поглощали имперские корабли.

Эсминцы, получившие прямые попадания, вспыхивали самыми различными оттенками, напрягая до предела зрительные нервы видящих это солдат, и разлетались во все стороны. Столкнувшиеся сгустки энергии испускали свет и тепло, раскачивая корабли своей турбулентностью. Десятки тысяч огненных стрел обрушивались на корабли, пробивая бреши, сквозь которые в тёмную пустоту высасывало воздух и солдат.

Белый, оранжевый, малиновый, синий, зелёный и фиолетовый — вспышки взрывов всех цветов ударяли в глаза наблюдавших. Если бы всё это сопровождалось и звуком, то свело бы сражающихся с ума.

В прошлом при применении техники массированного огня флота Яна, ошеломляющий результат никогда не заставлял себя ждать, и этот раз не был исключением. Неумолимый водопад световых лучей нанёс имперцам серьёзный урон, и, вероятно, не меньший урон был вызван ужасом и паникой, в которую впали солдаты. Войска Райнхарда, казалось, готовы были отступить, но вскоре отказались от этого варианта и попытались уйти во фланг. Однако Ян был на шаг впереди.

В своей попытке избежать огня противника имперцы выбрали худший из возможных вариантов. Словно гигантская река, хлынувшая из ущелья на равнину, перед тем как рассредоточиться, они, ещё находясь в плотном построении, попадали под шквальный огонь противника.

Воспоминание об этой столь эффективной бомбардировке заняло особое место в памяти Яна. Даже не имея чёткой цели, канониры создавали огненные шары взрывов один взрыв за другим, рисуя кровью и пламенем на холсте космоса. И каждый такой взрыв означал гибель тысяч человеческих жизней.

Имперцы были в одностороннем порядке отброшены, их построение разрушено, а корабли рассеяны. И Ян не собирался упускать из рук этого шанса. Его краткий, но властный приказ был передан всему флоту.

– Вперёд!

Построенный конусом флот Яна двинулся вперёд, пробивая строй имперцев как стальной меч бронзовый щит.

– Мы прорвались! – взволнованно вскричал оператор.

Несмотря на радостные крики, наполнившие командный мостик «Гипериона», Ян не разделил всеобщий восторг.

– Слишком тонкий... – произнёс он тоном, больше подходящим покупателю, недовольному отрезанным в магазине куском мяса. Однако Юлиан сразу понял, что хочет сказать адмирал. Оборонительное построение имперцев не должно было так просто распасться.

– Скоро появятся ещё, – предсказание командующего сбылось менее чем через полчаса. Прямо перед ними выросла новая оборонительная линия противника и встретила их огнём.

По мере того, как флот Яна на большой скорости продвигался вперёд, продолжая вести концентрированный огонь, который был его отличительной чертой, он пробивал огромные дыры в рядах имперцев, буквально выкашивая врагов. В авангарде находилось подразделение  коммодора Марино.

Коммодор Марино служил капитаном «Гипериона» до того, как его сменил Шартиан. Умение управлять одним кораблём не обязательно означало умение командовать флотом, однако он был успешен и в этой роли. Словно шило сапожника, протыкающее кожу, его подразделение просверлило вражеские ряды. Но прежде, чем успели стихнуть радостные крики, впереди появилось ещё больше световых точек – их приветствовала очередная линия обороны, развёртывая свои силы.

– Они продолжают появляться один за другим… Да сколько же у них слоёв защиты? Это что-то вроде старинной юбки?

Коммодор выругался и с недовольством оглядел офицеров своего штаба, но ему никто не ответил. Когда воздушный шар их триумфа сдулся, в воздухе повис туман тревоги и усталости.

Тем не менее, корабли Союза открыли свои орудийные порты и, не замедляя хода, атаковали и третий слой. После короткого, но жестокого боя они буквально разорвали его в клочья. И снова некоторые начали радостно кричать – пока не заметили четвёртый слой обороны противника.

II

29-го апреля стремительные атаки флота Яна Вэнли прорвали восьмой слой оборонительных построений имперцев. Но перед ним сразу же возник девятый: тысячи световых точек выстроились, готовые встретить врага.

– Какое бесконечное по глубине построение… – у Яна против воли вырвался вздох восхищения.

 Хотя он и предсказывал, что противник займёт глубокую оборонительную позицию, но не ожидал, что она будет такой плотной. Это служило живой иллюстрацией выражения «реальность всегда превосходит воображение».

– Это как снимать слой за слоем кожицу лука, – произнёс Меркатц, скрестив на груди руки. – Линии защиты идут одна за другой.

– Им нет конца, – начальник штаба Мурай покачал головой.

Генерал-майор Вальтер фон Шёнкопф цинично усмехнулся:

– Останавливаться уже поздно. Ну что, будем снимать девятый слой или?..

Ян снова посмотрел на Меркатца и кивнул, получив ответ, который искал. Они прошли точку невозврата. Зная, что глубина становится все больше, а грязь всё гуще, у флота Союза теперь не было иного выхода, кроме как продолжать двигаться к центру озера. Герцог Райнхард фон Лоэнграмм тянул противника за собой невидимым тросом, и его манипуляции казались невероятно искусными и зловещими. Но откуда он наблюдал за ходом битвы? Где прятался, выжидая момент, чтобы нанести удар?

– Ваше превосходительство… – раздался сдержанный голос, принадлежавший Юлиану.

– Хочешь что-то сказать?

– Да, ваше превосходительство. Кажется, я понял, что задумал герцог Лоэнграмм.

Ян, чуть нахмурившись, посмотрел на юношу с льняными волосами. Временами он старался быть строгим со своим подопечным, чтобы избежать обвинений в фаворитизме.

– Смелое заявление. Но то, что думает герцог Лоэнграмм, и то, что он делает, разделяет не меньше светового года.

– Да, но в данном случае речь вряд ли идёт и об одном световом дне.

Взгляды офицеров штаба сосредоточились на Юлиане. Ян подождал пару секунд и потребовал объяснений.

– Мне кажется, цель герцога Лоэнграмма в том, чтобы измотать нас, как физически, так и психологически. То, как мы прорвавшись через одну линию обороны, сразу натыкаемся на следующую, подтверждает это.

– Что ж, пожалуй, так и есть, – пробормотал Меркатц.

Ян молча смотрел на юношу.

– Новые ряды противника не могут подходить к нам с фронта, иначе наши сенсоры засекли бы их заранее, – медленно, словно ещё раз обдумывая каждое слово, начал Юлиан. – Кроме того, в таком случае герцогу Лоэнграмму трудно было бы следить за ходом битвы. Так что, по-видимому, от ставки герцога нас вообще почти ничего не отделяет, и флот врага подобен двум колодам карт слева и справа, которые перемешивают прямо перед нами, – Юлиан вздохнул и сделал заключение: – Иными словами, они выдвигаются слева и справа, и оказываются напротив нас. Если нам удастся как-то это обойти, мы сможем сразиться с основным флотом герцога Лоэнграмма.

Юлиан выразился очень ясно и точно. Когда юноша закончил говорить, первым на его слова кивнул Меркатц.

– Понятно. Это имеет смысл. Ты явно много думал над этим. – Ян вздохнул. Действительно, при таком построении герцог Лоэнграмм мог перебрасывать свои подразделения, постоянно выстраивая оборонительные линии перед флотом Союза. И всё же Фредерика Грихилл задумалась, был ли вздох адмирала адресован Райнхарду фон Лоэнграмму или же Юлиану.

В этот момент пришёл доклад от оператора. К ним приближалась группа одноместных имперских истребителей-валькирий.

– Отправьте эскадрильи Поплана и Конева на перехват, – приказал Ян.

Уже обдумывая следующую краткосрочную тактику, он перебрался со стола на стул и надвинул чёрный берет на лицо.

Пролетая на огромной скорости между большими кораблями, 160 спартанцев и 180 валькирий вступили в напряжённый воздушный бой.

Оливер Поплан совершал немало предосудительных поступков, но трусом он точно не был. Никто никогда не видел, чтобы он дрожал от страха или беспокоился перед вылазкой.

– Виски, Ром, Водка, Эпплджек, расходитесь и атакуйте. Не дайте врагу вас сожрать. Сожрите его сами!

Поплан как обычно дал своим подразделениям имена в честь сортов алкоголя. И как обычно он дал им разрешение разделиться в восьми направлениях.

Хотя эскадрилья Поплана была известна своим построением тройками, её командир предпочитал развлекаться, уничтожая вражеские истребители в одиночку. Это могло показаться безрассудством, но он и в самом деле сбивал множество врагов с такими скоростью и энергией, что в каждой атаке превращал в шары света одного, а то и двух противников. Враги были ошеломлены его несравненным мастерством, но две валькирии, чьи пилоты были вдохновлёны храбростью и честолюбием, напали на свою грозную жертву, осыпая её огненными стрелами и бросаясь на пятки.

– Думаете, что сможете соревноваться со мной? Вы для этого ещё слишком зелены! – усмехнулся Поплан и устремился к вражескому линкору, пока его преследователи болтались у него на хвосте. Не обращая внимания на трассы выстрелов фотонных пушек, опасно ласкающих его истребитель, он приблизился к огромному кораблю почти в упор и лишь перед самым столкновением резко рванулся вверх. Пройдя в считанных сантиметрах от обшивки, он выполнил переворот.

Пилоты двух преследующих Поплана валькирий уступали ему в мастерстве. Один из них врезался в корпус корабля, взорвавшись оранжевым шаром. Второй попытался повторить трюк Поплана, но задел днищем обшивку корабля, и трение быстро проделало в нем дыру, в которую утащило пилота.

– Пожалуй, этих двоих как сбитых не посчитать… Чёрт, Конев в этот раз наверняка меня обгонит!

Но времени на хвастовство у Поплана не было, так как его подчинённые оказались втянуты в такую битву, с какой прежде не сталкивались. Имперские валькирии под командованием Хорста Шулера, на счету которого было восемьдесят сбитых противников, применяли свою собственную тактику в противовес тактике «троек» флота Союза. Они загоняли противника под огонь артиллерии тяжёлых кораблей и таким образом расправляясь с ним. Спартанцы испарялись один за другим, когда оказывались в пределах досягаемости орудий линкоров.

Собрав своих пилотов, Поплан был поражён тем, как резко сократилось их число. Отчёт старшего лейтенанта Моранвилля был полон горечи.

– От подразделения Эпплджек осталось всего двое. Все остальные погибли в бою… все остальные… – внезапно голос ослаб, и сердце Поплана словно стиснула ледяная рука.

– В чём дело? Лейтенант Моранвилль, ответьте!

Голос, который ответил, принадлежал не Моранвиллю. Единственным, что их объединяло, было чувство горечи и безмерной усталости.

– Говорит мичман Замчевски. Я единственный, кто выжил из подразделения Эпплджек.

Поплан со свистом втянул воздух и, резко выдохнув, ударил по ни в чём не повинному пульту управления правым кулаком.

Тот факт, что знаменитая эскадрилья Поплана потеряла почти половину своих бойцов, потряс всех, но ещё более тяжёлый удар ждал впереди. Когда Поплан по возвращении пил виски в офицерской столовой, так и не сняв лётного комбинезона, туда вошёл заместитель Конева, старший лейтенант Колдуэлл.

– Эй, а где твой командир? Хочется увидеть его лицо ещё более кислым, чем моё!

Колдуэлл застыл как вкопанный, на его лице отразилась нерешительность, но затем он тяжёлым голосом ответил:

– В данный момент я исполняю обязанности командира эскадрильи Конева, командующий Поплан.

Глядя на подчинённого с нескрываемым неудовольствием, Поплан осушил ещё один стакан.

– Я не в настроении для всяких окольных объяснений. Говори, что там с Коневым?

Колдуэлл смирился и дал конкретный ответ:

– Он погиб в бою, сэр.

Поплан впился в лейтенанта испепеляющим взглядом. Казалось, противоречивость обуревающих его эмоций была единственным, что сдерживало яростный крик, готовый вырваться из груди.

– Сколько их было?

– Сэр?

– Я спрашиваю, со сколькими врагами он сражался, когда его сбили? Иван Конев никогда бы не проиграл в битве один на один. Так сколько противников понадобилось, чтобы справиться с ним?

Лейтенант смотрел в пол, словно в чём-то провинился.

– Командующий Конев не был убит в сражении между истребителями. Он попал под огонь крейсера.

– Понятно… – Поплан поднялся из-за стола, и Колдуэлл машинально отступил на пол шага. – Значит, чтобы справиться с Коневым, имперцам потребовался крейсер, да? Тогда для того, чтобы одолеть меня, им понадобится полдюжины линкоров!

Поплан рассмеялся, но его смех напомнил лейтенанту звуки бушующей грозы. Командующий что-то бросил, и Колдуэлл поймал это. Проводив аса, выходящего из столовой твёрдой походкой, никак не выдающей нетрезвого состояния её обладателя, Колдуэлл опустил взгляд на свою руку. Там лежала пустая бутылка из-под кукурузного виски.

Успешно прорвавшись через девятый слой обороны имперцев, Ян Вэнли объявил о смене тактики. На этот раз он действительно был истощён этой чередой битв.

– Стратегия герцога Лоэнграмма состоит в том, чтобы истощить наши силы при помощи крайней формы глубокой обороны. Всё так, как и сказал младший лейтенант Минц. Продолжать подобное было бы глупо, но остановка лишь даст врагу дополнительное время, так что мы в любом случае играем ему на руку. Наш единственный шанс – уничтожить само многослойное построение врага.

После такого вступления Ян представил офицерам штаба плоды своей умственной работы и проинструктировал их о дальнейших действиях.

Таким образом, 30-го апреля битва претерпела второе кардинальное изменение.

III

На данном этапе Райнхард, пребывая в состоянии, близком к летаргии, полностью сосредоточился на отражении атак Яна, чтобы снизить их разрушительную мощь. В конце концов, прямое столкновение с флотом Яна было лишь частью стратегии по захвату всей территории Союза Свободных Планет. Когда его адмиралы вернутся из секторов, куда были отправлены, и заполонят систему Вермиллион, решающая битва достигнет своего апогея. И, естественно, для такой впечатляющей кульминации требовалась обширная, пусть и довольно скучная, подготовка.

Чтобы выдержать натиск Яна, Райнхард подготовил двадцать четыре линии обороны. Точно так же, как он продемонстрировал это своим адмиралам, вылив вино на стопку бумаги, он планировал постепенно истощить силы Яна. Совершенство этой стратегии Райнхарда, которой Ян не мог не восхищаться, подкреплялось и тем, что корабли временно прорванной линии обороны рассредотачивались по сторонам и обходными путями возвращались в тыл к своим союзникам, где вливались в новое оборонительное построение.  Таким образом, Ян столкнулся с перспективой бесконечной битвы, вынужденный снова и снова прорывать бесконечные ряды противника.

До сих пор стратегия Райнхарда работала идеально. Но 30-го апреля произошло то, что заставило прекрасные брови Райнхарда нахмуриться. Армия Союза Свободных Планет прекратила своё продвижение вперёд. И, явно что-то замышляя, отступила на 800 тысяч километров, скрывшись зоне скопления астероидов, в которой телеметрия была сильно затруднена. Вскоре поступил доклад, что многочисленный флот Союза, уклоняясь от контакта с фронта, движется направо (по отношению к силам Союза) или налево (по отношению к имперцам).

Льдисто-голубые глаза Райнхарда мрачно блеснули. Немыслимо было бы предполагать, что Ян Вэнли может разделить свои силы без веской причины. Несомненно, его цель заключалась в том, чтобы заставить и Райнхарда изменить тактику и разделить флот, но проблема заключалась в том, что он не знал, где сейчас основной флот Яна.

Начальник штаба Пауль фон Оберштайн прервал ход мыслей своего господина:

– Учитывая то, насколько открыто они это сделали, можно предположить, что это приманка, но это может быть и не так. Так или иначе, было бы глупо распылять силы.

Райнхард кивнул, но этот кивок скорее означал то, что он медлил со своим решением, нежели одобрял сказанное. Он не возлагал больших надежд на Оберштайна как на тактика. Начальник штаба мог быть хорошим политиком и стратегом, но когда дело доходило до настоящей битвы, ему было не сравниться с утончённым гением молодого главнокомандующего. 

Райнхард заметил, что неосознанно сжимает медальон, висящий у него на груди. Если бы его рыжеволосый друг был жив, то наверняка смог бы дать ему дельный совет. Но после его смерти Райнхарду приходилось в одиночку составлять и воплощать в жизнь планы. Насколько невосполнимой была эта потеря, и какой же невероятной глупостью было допустить потерю того, что он не должен был потерять.

– Так что скажете, ваше превосходительство? – спросил Оберштайн.

Вопрос начальника штаба вернул Райнхарда в реальность, но всё же ему потребовалось несколько секунд, чтобы отдать приказ:

– Развернуть флот на левый борт. Противник хочет использовать это показное разделение как приманку для перемещения основных сил, но мы преградим им путь и щёлкнем их по носу.

На сей раз Райнхард не был до конца уверен в своём решении. Мысль о том, не стоит ли ему изменить способ атаки, витала у него в голове. Если бы Зигфрид Кирхайс был рядом и предложил это, он без лишних вопросов последовал бы его предложению. Однако его врождённое честолюбие делало такую реакцию неизбежной после пассивных мер, которые он предпринимал до сих пор. Кроме того, его соблазняла перспектива лично одолеть Яна Вэнли, не полагаясь на помощь своих адмиралов. В конце концов, Райнхард считал, что уже достаточно глубоко изучил тактику Яна. Так что, похоже, ему придётся передать бразды правления, пусть даже на один бой. Всё ещё не в силах совладать со смятением в душе, Райнхард начал претворять свой план в жизнь.

Оставив под непосредственным командованием Райнхарда небольшую группу кораблей, остальной имперский флот перестроился и быстро выдвинулся в сторону врага. Переход от тотальной защиты к нападению поднял настроение молодых командующих имперского флота.

Но когда имперцы взяли противника на прицел, они были поражены, увидев, что то, что они считали основными силами Союза, оказалось группой из двух тысяч кораблей, тянущих за собой астероиды, чтобы обмануть радары и заставить думать, будто их больше. И пока этот флот-приманка отвлекал основные силы имперцев, флот Союза выскочил из укрытия в скоплении планет и яростно устремился к штабу Райнхарда.

Войска Союза торопились изо всех сил. Если бы они упустили этот шанс, поражение становилось практически неминуемым. Дасти Аттенборо и остальные командиры подразделений кричали на своих подчинённых и топали ногами, заставляя корабли устремляться сквозь пустое и беззащитное пространство подобно стрелам.

К тому моменту, когда имперцы осознали, что происходит, противник уже обошёл основные силы Империи и приближался к месту расположения штаба Райнхарда. Скорость этой атаки впечатлила бы даже Ураганного Волка Вольфганга Миттермайера.

Турнейзен, Браухич, Альдринген, Карнап и Грюнеман изо всех сил пытались повернуть назад, но подверглись обстрелу со стороны флота-приманки, получив значительные повреждения. Не то чтобы это их сильно беспокоило, ведь перед ними находились основные силы Союза.

Если бы эта атака увенчалась успехом, имперцы могли бы нанести жестокий фланговый удар. Но флот Яна как всегда был на высоте. Хотя авангард имперцев выпускал лучи и ракеты наугад, нанеся некоторый урон правому флангу атакующего флота Союза, те нарушили строй и устремились влево, создавая впечатление, что их центр вот-вот сломается. Убеждённые в этом, Турнейзен и Браухич, пришедшие в ярость и стремящиеся отплатить за унижение, которому они подверглись, попавшись на приманку, вместе атаковали противника.

Обстановка на поле боя изменилась быстро. Имперские адмиралы были ошеломлены, узнав, что находятся под ударом противника, когда уже было решили, что успешно сломили его. Изгиб в построении кораблей Союза был на самом деле вогнутой поверхностью, намеренно образованной в ответ на наступление имперцев, оказавшихся в итоге в полуокружении. В другой ситуации они вряд ли совершили бы такую глупую ошибку, но оптическая иллюзия заставила их думать, что они атакуют фланг противника, сделав жертвами сверхъестественных тактических способностей Яна.

Огонь флота-приманки, атаковавшего с тыла, также усилился, и теперь корабли Союза атаковали врага со всех сторон.

Бесчисленные полосы пронзали имперский флот, клинки света разрубали боевые корабли. Окружённые и обездвиженные имперцы попали в объятия смерти.

– Флот Альдрингена почти уничтожен!

Этот отчёт, полный тревоги и страха, был встречен гробовым молчанием на мостике «Брунгильды». А следом посыпались и другие плохие новости.

– Передние ряды флота Браухича гибнут! – оператор, передающий эти отчёты, с трудом контролировал свой голос.

Райнхард уже понял, что отдельными рядами или даже флотом продолжающееся разрушение не ограничится, а будет включать также его легендарную непобедимость и славу.

«Меня перехитрили», – подумал Райнхард.

Тень самоуничижения пробежала по его побледневшему красивому лицу. Если бы окружение оказалось успешным, его поражение стало бы крайне вероятным, но будь он проклят, если он не собирался сокрушить Яна Вэнли до того, как это произойдёт. Не имея ничего, кроме незавершённого окружения и неуклюжей расстановки сил, он и его люди стали лёгкой добычей.

«Неужели мы одержали все эти победы только для того, чтобы в конце концов проиграть? Кирхайс, это предел того, как далеко я должен был зайти?»

Сжимая медальон своей точёной белой кистью, он задавал себе эти безмолвные вопросы в своём бездонном одиночестве. Его друг ничего ему не ответил, и Райнхард не мог его заставить.

Имперский флот находился на последнем издыхании, ожидая момента, когда он окончательно падёт, словно огромный вечнозелёный дуб, поражённый молнией.

Старший адъютант Райнхарда, контр-адмирал Артур фон Штрейт, подошёл к своему молодому господину. Известный своими прямыми суждениями, он дал совет, стараясь сохранять решимость перед лицом катастрофы:

– Ваше превосходительство, сейчас для вас подготовят шаттл. Прошу вас, вы должны бежать, пока возможно…

Райнхард взглянул на своего помощника, и у того перехватило дыхание от холодного блеска в голубых глазах командующего.

– Не выходите за рамки своих обязанностей. Я никогда не слышал о тактике, предполагающей бегство, в котором нет необходимости. С каких пор мы начали праздновать труса?

– Простите, что говорю без приказа. Но бегство на данном этапе не означает поражения. Как только мы соберём силы всех адмиралов, то сможем взять реванш.

Однако златовласый юноша был упрям, он уже забыл, о чём совсем недавно говорил Эмилю.

– Если я буду убит здесь Яном Вэнли, значит, это всё, чего я заслуживаю. Какой же из меня тогда верховный правитель? Погибшие от моих рук станут потешаться надо мной в Вальгалле. Вы хотите, чтобы я стал посмешищем?

– Ваше превосходительство, не относитесь так легко к своей драгоценной жизни. Давайте начнём с начала. Прошу вас, уходите, пока возможно, – присоединился  к уговорам капитан Гюнтер Кисслинг, командир охраны Райнхарда с топазовыми глазами.

Но выражение лица главнокомандующего сохраняло фарфоровую торжественность и никак не изменилось после слов подчинённых. Штрейт перевёл взгляд на Кисслинга. Хотя это шло вразрез с намерениями их господина, он намекнул, что тому нужно покинуть флагман. Кисслинг кивнул.

В этот момент сразу три корабля, прикрывавших «Брунгильду», стали жертвами сосредоточенного огня. Один получил попадание в энергетическое ядро и исчез в огненном шаре. Другой раскололся надвое, а последний выплюнул поток обломков из открытой пробоины и попытался выйти за пределы досягаемости.

Их взрывы промелькнули на экране, потрясая тех, кто находился на флагмане. Огромные объёмы высвободившейся энергии обрушились на «Брунгильду» табуном диких лошадей, яростно раскачивая её. Все, кто находился на мостике, за исключением одного человека, попадали на пол. Лишь молодому диктатору удалось избежать падения благодаря невероятному чувству равновесия и ловкости.

А потом случилось нечто странное. В яростной атаке Союза наступило затишье. Пытаясь помочь Эмилю подняться на ноги, Райнхард бросил острый взгляд на экран, где ненадолго исчез водоворот световых лучей, возвращая привычную темноту космоса.

– Это флот Мюллера! – закричал оператор. Мюллер пришёл нам на помощь… Мы спасены!

Эти последние слова выразили чувства всех присутствующих на командном мостике и вызвали хор согласных возгласов.

IV

Существовала причина, по которой из всех имперских адмиралов, рассредоточившихся для выполнения плана грандиозного окружения, именно Нейхардт Мюллер смог прибыть первым. Получив приказ захватить базу снабжения в звёздной системе Лукас, находящуюся довольно близко к Вермиллиону, он планировал вернуться, как только выполнит эту задачу. База выглядела укреплённой, и потому казалось, что на её захват потребуется несколько дней. Однако, когда Мюллер оказался в системе Лукас, то получил известие, что база встретит их, не сопротивляясь.

Тем, кто сдал базу без боя, был её начальник, офицер по имени Обри Коклен. Разумеется, его многочисленные подчинённые настаивали на том, что хранящиеся у них припасы слишком ценны, чтобы просто так отдавать их врагу. Они собирались по крайней мере облучить и сделать непригодными хранящиеся на базе 80 миллионов тонн зерна, 24 миллиона тонн мяса, 63 миллионов тонн кормов для домашней скотины, 2,6 миллиона карат промышленных алмазов, 38,4 миллиона тонн жидкого водорода и сопоставимые запасы редких металлов, топлива и нефтепродуктов. Но Коклен отказался, объяснив свои действия таким образом:

– Если бы у нас хранились припасы для использования в военных целях, то так и следовало бы поступить. Однако они предназначены для мирных жителей. И как бы ни изменилось руководство и политическая система, мы не можем оставить их умирать. Пусть меня назовут предателем, это будет мой крест.

Экстремистски настроенные солдаты из числа его подчинённых, не намеренные отдавать имперцам ценные ресурсы, попытались напасть на Коклена, но другие сдержали их. В конце концов, база снабжения в системе Лукас была сдана противнику без происшествий. Поначалу Мюллер презирал Коклена за то, что считал эгоистичным и предательским поступком, но позже, узнав от своих людей о приведённых им аргументах, впечатлился и пригласил его присоединиться к своему штабу, подумывая о том, чтобы назначить его на важную должность по надзору за поставками и финансами.

Коклен отклонил это предложение. И без того считая себя трусом, он беспокоился о том, что будет выглядеть в глазах других предателем, отдавшим ресурсы врагу, чтобы обеспечить себе высокий пост. Тогда Мюллер пообещал, что ресурсы будут использованы только для нужд мирных жителей, а Коклен и его люди смогут вернуться на Хайнессен. Убедившись, что его приказ выполнен, Мюллер тихо ушёл. Но добропорядочность Коклена не была оценена должным образом. После возвращения на Хайнессен и обвинения от своих подчинённых, он был арестован по подозрению в пособничестве врагу и отправлен в отдалённый лагерь для военнопленных. В условиях последовавшего военного и политического хаоса о его существовании могли бы забыть навсегда, если бы не усилия одного человека. Два года спустя, когда окончилось восстание системы Баалат, Нейхардт Мюллер отправил своих людей на поиски местонахождение Коклена и спас его от голодной смерти в лагере. Впоследствии Коклен стал главным бухгалтером у Мюллера, но это уже другая история.

Возвращение Мюллера и спасение им остатков флота Райнхарда стало третьим переломным моментом битвы при Вермиллионе.

Если бы не его фланговая атака 2-го мая, флот Союза до конца дня мог бы убить Райнхарда фон Лоэнграмма. По крайней мере, так единодушно предполагали будущие историки, которые не могли удержаться от соблазна порассуждать на эту тему. В предыдущие дни тактическое командование Яна Вэнли было почти безошибочным, на время превзойдя даже гений Райнхарда. Но теперь ему предстояло столкнуться с серьёзным препятствием.

Появление флота Мюллера вселило в имперцев новые силы. Полные решимости одолеть Союз, они открыли орудийные порты и, используя всю оставшуюся с их распоряжении энергию, обрушили на грозного противника град лучей и ракет.

В рядах кораблей Союза вспыхнули огненные цветы, оставлявшие за собой пустые тёмные дыры. Но, даже оказавшись в невыгодном положении, силы Союза огрызались ответным огнем, сокрушая имперские корабли.

Контр-адмирал Союза Дасти Аттенборо, находясь на грани истощения, продолжал командовать на передовой без сна и отдыха.

– Мы не должны сдаваться и убегать лишь потому, что к битве присоединился ещё один имперский флот, – заметил он, поглаживая рукой заросший щетиной подбородок. – Но мне очень интересно, что ещё осталось в рукаве у Чудотворца Яна.

Флот Мюллера торопился присоединиться к битве, и потому оставил позади 40% своих отставших кораблей, так что вряд ли теперь мог называться полноценным флотом. И это было для Яна некоторым подспорьем.

Появление Мюллера вообще казалось Яну больше случайностью, чем просчётом. Он полагал, что первым из имперских адмиралов должен вернуться славящийся несравненной скоростью Вольфганг Миттермайер, и Ян планировал убить Райнхарда до того, как это произойдёт. На тот момент все расчёты в его плане были хорошо сбалансированы. Если бы ситуация оставалась прежней, победа была бы у него в руках. Но теперь планы приходилось менять.

– Я действительно поторопился, сбрасывая со счетов Мюллера… – пробормотал Ян, обмахиваясь беретом. Он и не думал недооценивать самого молодого командующего имперского флота, но в итоге получилось, что именно это он и сделал.

Первым атаку Мюллера принял на себя адмирал Лайонел Мортон.

И это был жестокий удар. Флот Мортона, на начало битвы насчитывавший 3690 кораблей, уже через час сократился до 1560-ти. Его потери за этот час составили 57,7% – цифра, которая, будучи абсолютно точной, показалась бы сомнительной любому военному историку.

Разумеется, имперцам тоже пришлось заплатить немалую цену. Окружение Союза сохраняло свою форму, обрушивая на вражеский флот всё, что у него было, и постоянно высвобождая вспышки света и энергии. Но в этот конкретный момент Мюллер превзошёл Яна той решимостью, с которой ворвался на поле боя.

– Адмирал Мортон погиб в бою.

Услышав этот скорбный доклад, Ян ненадолго закрыл глаза. Заметив верные признаки отчаяния и усталости на его молодом лице, Юлиан и Фредерика обменялись встревоженными взглядами.

Остатки флота Мортона, потерявшие своего командира и находящиеся под интенсивным обстрелом, с трудом смогли удержать строй и перегруппироваться, соединившись с основными силами Яна. Мюллер же, разбив Мортона, смог вклиниться между Яном и Райнхардом, словно прикрывая хозяина от вражеских атак собственным телом.

– Он первоклассный командир. Отлично читает ситуацию, отлично сражается и отлично защищает своего императора.

Ян был не единственным, у кого была дурная привычка превозносить силу своего врага. Райнхард тоже был подвержен этому, со своим складом ума и тонкой чувствительностью нередко испытывая уважение и восхищение к врагам, а к собственным товарищам – презрение и ненависть.

Но на этот раз восхищаться действиями противника не пришлось. Неистовство атаки Мюллера оказалось слишком сильным, чтобы силы Союза смогли его поглотить, пока противник пробивал себе дорогу через их построения. Полосы смертоносного пламени разили во все стороны, на мгновение освещая тёмный путь к смерти и играя безмолвный реквием для своих жертв.

– Мюллер преуспел, – пробормотал спасённый от необходимости бегства Райнхард, стоя на мостике «Брунгильды». Он вытер своё прекрасное лицо полотенцем, переданным Эмилем, и стал ждать развязки, в буквальном смысле затаив дыхание.

V

Флот Союза находился на краю пропасти, отделяющей жизнь от смерти. Если бы Мюллер привёл с собой все свои корабли, то точно столкнул бы его с этого края.

Хотя это вовсе не означало, что имперцы имели преимущество на всех фронтах. Если быть точным, борьба с противником, до сих пор удерживающим их в окружении, отняла у них очень много времени и энергии. От флотов Альдрингена и Браухича остались жалкие остатки, а у Карнапа, Турнейзена и Грюнемана оставалось недостаточно сил, чтобы прорваться через вражеские ряды. Турнейзен полностью сосредоточился на обороне, а тяжело раненный Грюнеман передал командование своему начальнику штаба.

Сутки спустя флот Карнапа тоже уступил натиску противника и, когда число потерь достаточно выросло, командующий связался с основным флотом Райнхарда, чтобы запросить подкрепление. Услышав об этом от связиста, молодой диктатор взмахнул своими роскошными золотыми локонами.

– У меня нет для него подкреплений. Пусть сражается и умирает с тем, что у него есть. А если он чем-то недоволен, пусть выскажет мне всё в Вальгалле.

Райнхард не был бессердечным, просто у него действительно не осталось ни одного свободного корабля.

Однако Карнап воспринял этот совет довольно тяжело.

– Сражаться и умереть, значит?! Что ж, да будет так. Если я погибну первым, то раньше доберусь до Вальгаллы, и там уже ты будешь у меня на побегушках, Райнхард фон Лоэнграмм!

Карнап поднялся со своего командирского кресла и отдал приказ всему своему истощённому флоту атаковать на максимально доступной скорости. Если бы им удалось сосредоточить удар в одной точке и прорвать окружение, флот Яна мог бы развалиться.

Решение Карнапа было вполне естественным, но оно открыло Яну ценную возможность.

– Открыть огонь! И цельтесь как можно тщательнее!

Ян особо подчеркнул вторую часть, так как энергия и боеприпасы его флота подходили к концу. После чего он приказал создать проход в том месте, на котором противник сосредоточил стрельбу с обеих сторон.

Имперцы оказались приятно удивлены. Те, кто находился в окружении, попытались вырваться из него, а те, кто находился снаружи, попытались прийти на помощь окружённым товарищам. В итоге они с обеих сторон устремились в одну точку пространства, заполнив её и дав флоту Яна шанс использовать своё умение концентрировать огонь.

Карнап испарился вместе со своим флагманом. Бушующая огневая мощь, направленная на один корабль, уничтожила разом и множество соседних, превратив пустоту космоса в огромное кладбище с быстро затухающими всполохами.

Так ход битвы изменился в четвёртый раз.

Нейхардт Мюллер увидел, что его передовой флот охвачен пламенем. В его светлых глазах отражались разноцветные вихри. Жестокость и разрушительная мощь удара Союза в тот момент были просто поразительными. Флагман Мюллера оказался подбит в шести местах, в том числе повреждён был и термоядерный реактор, вынуждая членов экипажа искать укрытия.

– Ваше превосходительство, – взмолился капитан Гусман, на бледном лице которого выступили капельки пота. – Прошу вас, покиньте этот корабль. Он обречён.

Мюллер кивнул, неохотно соглашаясь. Он не желал бросать корабль, но иного выхода не было.

– Ладно, тогда мы перенесём наш штаб на другой корабль. Какой линкор ближайший?

Узнав, что ближайшим является «Нойштадт», Мюллер снова кивнул.

– Вы отправитесь вместе со мной на шаттле.

Лишь этот приказ удержал капитана от самоубийства.

В отличие от Райнхарда, чьи ноги были скованы цепями его собственного стремления к славе, Мюллер, потерпев однажды жестокое поражение от Яна, научился быть гибким перед лицом неминуемой гибели. Так что он доверился шаттлу и оставил свой флагман умирать.

Но стоило Мюллеру сменить флагман, как огонь Союза сосредоточился на «Нойштадте», быстро выведя его из строя. Через пять минут после того, как Мюллер и его люди покинули корабль, он исчез в огненном шаре.

– Мне повезло или не повезло? – произнёс Мюллер с горькой улыбкой.

Он перенёс свой штаб на линкор «Оффенбург», а два часа спустя на «Хельтен». Мюллер сделал это не из трусости, а в качестве доказательства своей решимости упорно сражаться даже в пылу проигранной битвы.

Благодаря этому, Нейхардт Мюллер стал известен среди потомков как адмирал, трижды менявший флагман в течение одного боя, но его отваги и самоотверженности оказалось недостаточно, чтобы отразить натиск Яна Вэнли. Позже биографы всегда будут подчёркивать, что адмирал Ян Вэнли был чуть ли не единственным в мире человеком, способным вести битву с такой такой спокойной решимостью и невероятной проницательностью, преодолевая кризис за кризисом в попытке ухватить победу за хвост.

Так или иначе, Ян справился с угрозой со стороны Мюллера и сформулировал новый план битвы, который довёл до совершенства.

Но 5-го мая произошла пятая резкая перемена в ходе сражения. Её причиной стало случившееся в 3,6 световых годах от поля боя, на столичной планете Союза Хайнессене. В этот день, в 22-40, по сверхсветовой связи оттуда было отправлено сообщение для Яна. Председатель Верховного Совета Джоб Трунихт отдал приказ о безоговорочном прекращении огня. Когда этот приказ был получен, батареи орудий Союза как раз собирались взять на прицел флагманский корабль Райнхарда фон Лоэнграмма, «Брунгильду»…