Онлайн чтение книги Смерть по объявлению Murder Must Advertise
Глава 7

Печальный опыт главного инспектора

В эту самую ночь или, точнее, в ранние часы следующего утра случилось с главным инспектором Скотленд-Ярда мистером Паркером довольно неприятное событие. Произошедшее особенно раздражало Чарльза, потому что он ничем этого не заслужил.

У Паркера был длинный и скучный рабочий день — ни переживаний, ни интересных раскрытий, ни подозрительных посетителей. Весь день он изучал отчеты о допросах полицейских, злоупотребивших своими полномочиями; прочитал большое количество ответов, поступивших на сообщение о разыскиваемом человеке, и дюжину анонимных писем, которые, возможно, написал какой-нибудь лунатик. Вдобавок инспектор должен был дождаться телефонного звонка от своего коллеги, который уехал в Эссекс расследовать дело о любопытном передвижении моторных лодок по течению реки Блэкуотер. Если поступит сообщение с просьбой о немедленных действиях, значит, тот что-то разнюхал. Мистер Паркер решил, что будет лучше ожидать известия в офисе, вместо того чтобы очередной раз проснуться дома в час ночи от тревожного телефонного звонка.

Он занялся сопоставлением имеющихся фактов касательно очередного уголовного дела и составлением расписания заданий на следующий день, как вдруг зазвонил телефон. Взглянув на часы, Паркер увидел, чти они показывали десять минут второго. Сообщение было короткое; сообщать было не о чем. Подозреваемая лодка не прибыла на место, как ожидалось. Зато это означало, что никаких действий предпринимать не нужно, и главный инспектор мог идти домой и поспать несколько часов, что остались до утра.

Мистер Паркер подходил по-философски к разочарованиям в жизни, почти как джентльмен из стихотворения Браунинга. Тот пошел на большие траты, начав учиться музыке лишь для того случая, если когда-нибудь дама его сердца пожелает услышать песню в его исполнении. Это оказалось пустой тратой времени и денег, однако изначально у этой затеи была цель. То же самое случилось и с сегодняшним рабочим днем главного инспектора.

Сложив аккуратно все свои бумаги и заперев их в ящик стола, главный инспектор Скотленд-Ярда покинул здание, спустился к набережной, сел на запоздалый трамвай, идущий через пригород к Теобалд-роуд и оттуда уверенной походкой направился к улице Грейт-Ормонд.

Чарльз открыл переднюю дверь ключом и вошел. Это был тот же дом, в котором он долгое время снимал скромную однокомнатную квартиру, будучи холостяком, а, женившись, взял вдобавок квартиру над своей старой. Теперь в его собственности была семикомнатная двухэтажная квартира. Но ему не позволили полностью изолировать свои два этажа дверями, потому что другие квартиросъемщики в случае пожара не смогли бы спуститься вниз по лестничной площадке.

Прихожая, похожая на переднюю многих других квартиросъемщиков, была погружена в темноту. Мужчина включил свет и устремился к прозрачному ящичку для писем с надписью "Квартира № 3 — Паркер". В нем он обнаружил счет и рекламный проспект и понял, что жена слишком устала или неважно себя чувствовала, чтобы вынуть почту.

Паркер уже было собрался подниматься наверх, как вспомнил, что в почтовом ящике квартиры № 4 могло быть письмо от Уимзи, подписанное именем Брэдон. Этим ящиком никто не пользовался, но, когда Уимзи начал свое расследование в "Пимс паблисити", его зять дал ему подходящий ключ и украсил ящик надписью "Брэдон", чтобы почтальон ничего не перепутал.

В этом ящике оказалось одно письмо — одно из тех, которые романисты называют изящным официальным письмом; конверт был сиреневого цвета с золотистыми краями, был подписан аккуратным женским почерком. Паркер вынул его, предполагая, что там будет вложена заметка, которую он посылал Питеру утром, сунул конверт в карман и поднялся на второй этаж. Здесь он выключил свет в переднем холле и продолжил путь в свою квартиру с гостиной, столовой и кухней. Он немного задержался возле холодильника, но решил, что не хочет ни супа, ни сэндвича. Затем выключил свет на нижнем этаже и нажал кнопку, которая предполагала включение света на верхнем этаже. Свет не загорелся. Паркер тяжело вздохнул, но ничему не удивился. Свет на лестничных площадках был в ведении домовладельца, который предпочитал использовать дешевые лампочки и оставлять их до тех пор, пока они не перегорят. Таким образом, он только больше затрачивал электроэнергии, чем экономил на недорогих лампочках, вызывая у своих постояльцев недоброжелательные чувства. Паркер знал лестницу так же хорошо, как привычки владельца этого дома; он двинулся дальше в темноте, не удосужившись даже зажечь спичку.

То ли сработала его профессиональная бдительность, то ли он почувствовал чье-то дыхание или движение, которое предупредило его об опасности, сейчас он мог только догадываться. Чарльз держал ключ в руке и уже хотел вставить его в скважину, как вдруг инстинктивно отпрянул вправо, и в этот момент ему по плечу нанесли жестокий удар. Он услышал, как треснула ключица, и подумал: "Если бы я не повернулся, то удар пришелся бы на другое место и не повредил бы мою ключицу". Его правая рука нащупала горло обидчика, но оно было закрыто плотным кашне и вздернутым воротником. Инспектор почувствовал, что над ним навис еще один удар, и отразил его поврежденной рукой. И тут услышал, как противник начал задыхаться и чуть отпрянул назад. Его сопротивление ослабло, но перед тем, как Паркер потерял сознание, он еще полз по полу, пока дрожащая коленка зверски колотила его в живот, выбивая последние силы. Чарльз перестал двигаться, и кулак неизвестного последний раз прошелся по его челюсти. В минуты сознания перед тем, как его голова громко ударилась о землю, Паркер подумал об оружии в руках преступника и совершенно потерял надежду.

Возможно, то, что он упал и потерял сознание, и спасло ему жизнь. Грохот разбудил леди Мэри. Некоторое время она лежала в постели, вслушиваясь в непонятные звуки. Потом женщина подумала о детях, спящих в соседней комнате. Она включила свет и окликнула детей, чтобы проверить, все ли в порядке. Не услышав ответа, спрыгнула с кровати, накинула халат и побежала в детскую. Все было спокойно. Она стояла озадаченная и тут услышала, как кто-то впопыхах убегает по лестничной площадке. Леди Мэри вбежала в спальню, достала револьвер, который всегда лежал заряженный в ящике гардероба, и бросилась к двери. Свет позади нее осветил лежащее на полу тело ее мужа. Пока она, ошеломленная, смотрела на Чарльза, входная дверь громко захлопнулась.

— Тебе следовало бы не обо мне волноваться, — сказал мистер Паркер, — а выглянуть в окно и проследить, куда он побежал.

Леди Мэри снисходительно улыбнулась на абсурд замечание своего мужа и обратилась к брату:

— Это все, что я могу рассказать о случившемся. Ему крупно повезло, что он остался жив, на его месте любой бы был благодарен, а этот еще и ворчит.

— Я бы посмотрел, — произнес Чарльз, — как бы ты ворчала с ушибленной ключицей, с невыносимой головной болью и чувством, будто по тебе всю ночь шары катали.

— Просто поразительно, — заметил Уимзи, — как этот полицейский болезненно переживает такой пустяковый инцидент. В книге Секстона Блейка, которую мне одолжил мой юный друг Джинджер Джо, великого детектива, после того как избили водопроводной трубой и подвесили на веревках на шесть часов так, что они, врезавшись в его плоть чуть ли не до костей, отвозят ночью на корабле по бушующему морю в старый заброшенный дом и бросают его по каменным ступеням в сырой подвал. Здесь он решает освободиться, пытаясь в течение трех часов перерезать веревки осколком от бутылки, но его злодеи догадываются о его действиях и наполняют помещение газом. Тогда, по счастливой случайности, на пятьдесят девятой минуте одиннадцатого часа плена его спасают товарищи. Детектив, остановившись лишь для того, чтобы проглотить несколько сандвичей и кружку наикрепчайшего кофе, немедленно присоединяется к преследованию преступников на аэроплане, во время которого ему приходится на крыле машины сразиться с парнем, спустившимся сюда по веревке с гранатой в руке. А тут мой зять — человек, которого я знаю почти двадцать лет, — не в настроении только потому, что какой-то трус уложил его на своей собственной лестничной площадке.

Паркер виновато усмехнулся.

— Я пытаюсь поразмышлять над тем, кто бы это мог быть, — произнес он. — Это было не ограбление — это была попытка убийства. Я уверен, лампочку выкрутили заранее, и этот подонок прятался несколько часов за контейнером с углем, поджидая меня. Вот его следы. Теперь, ради всех святых, скажите мне, кому я так навредил? Это же не могут быть Джентльмен Джим или Догсбоди Дэн, это не в их духе. Если бы это случилось неделю назад, то я бы подумал, что это сделал Вэлли Нокаут — он всегда орудовал дубинкой, — но мы задержали его в Лаймхаусе в субботу вечером и посадили за решетку. Да мало ли еще парней, которые тем или иным способом хотели бы свести со мной счеты, и все же не имею понятия, кто бы это мог быть. Все, что я знаю, — это мне точно ясно — он пробрался сюда до одиннадцати часов вечера, до того как хозяин дома запер главную уличную дверь и выключил свет в холле. Если, конечно, у него не было отмычки, но я сомневаюсь в этом. Неизвестный старался не оставлять за собой следов, по которым мы смогли бы его узнать, кроме карандаша "Вулворс".

— О, так он оставил карандаш?

— Да — одна из карманных вещиц, которые люди обычно носят с собой. Не деревянный — и не надейся, отпечатков передних зубов или чего-либо еще интересного ты на нем не найдешь.

— Покажи, покажи! — простонал Уимзи.

— Ну хорошо, посмотри, если так хочешь. Я пытался обнаружить отпечатки пальцев, но ничего дельного — только неопределенные пятна, очень много посторонних пятен. О, кстати, Питер, совсем забыл, для тебя письмо. Только что вспомнил. Мэри, дорогая, принеси, пожалуйста, оно лежит в моем левом кармане пальто. Я как раз вынул его из ящика перед тем, как все это случилось.

Мэри вышла и вернулась через несколько минут с карандашом и пальто в руках.

— Я не нашла никакого письма.

Паркер взял пальто и своей вездесущей рукой внимательно обыскал все карманы.

— Заба-авно — сказал он. — Я знаю, оно было здесь. Один из тех длинных фиолетовых конвертов с золотистыми краями, он был подписан женской рукой с характерными завитками.

— О! — воскликнул Уимзи. — Так письмо пропало? — Его глаза засияли от волнения. — Это не случайно. Более того, Чарльз, это карандаш не "Вулворс" — это карандаш фирмы "Дарлингс".

— Я и имел в виду "Дарлингс". У каждого такой есть.

— О, ты не совсем прав, — ответил Уимзи, — в этом я эксперт. "Дарлингс" не продают эти карандаши — они раздают их. Каждый, кто покупает товаров больше чем на фунт, получает в подарок карандаш. Заметь, на каждом из них — рекламный слоган: "Это не дорого материально, а дорого сердцу". Одна из самых лучших работ "Пимс", между прочим. Замысел в том, что каждый раз, когда ты делаешь пометки этим карандашом на очередном списке покупок, ты помнишь о невероятной экономии товаров домашнего потребления от "Дарлингс". Довольно оригинальная компания. Ее сотрудники разработали единую систему подачи товаров. Если ты покупаешь больше вещей от "Дарлингс", чем помещается в твою тележку, то покупаешь другую за полфунта и складываешь туда непоместившиеся веши и получаешь их бесплатно. Все продумано бухгалтерией и пропитано доброжелательностью. И, как я уже говорил, если ты покупаешь на определенную сумму, они дарят тебе карандаш. Если же твои покупки в обшей сложности стоят более пяти фунтов, ты получаешь авторучку.

— Знание этой информации нам сильно поможет, — сказал Паркер саркастически. — Должно быть, найти преступника, который приобрел товаров на фунт в "Дарлингс" около шести месяцев назад, не составит труда.

— Минуточку, я сказал, что владею особыми сведениями по этому предмету. Такой карандаш — если ты за метил, умеренно алый с золотистыми буквами — еще выходил из магазинов "Дарлингс". Его еще нет на рынках сбыта. Сегодня существует пока только три места, где его можно взять: первое — с места производства; второе — из главного офиса "Дарлингс"; третье — у нас.

— Ты имеешь в виду "Пимс"?

— Именно. Это новый дизайн автоматического карандаша с улучшенным механизмом. "Дарлингс" любезно презентовала нам небольшое количество этих карандашей, на пробу.

Мистер Паркер неожиданно для себя вскинул руку вверх, потянув плечо и шею, и жалобно застонал.

— Я думаю, — продолжал увлеченно лорд Питер Уимзи, — маловероятно то, что на фабрике по производству карандашей или в главном офисе "Дарлингс" у тебя есть заклятые враги. Мне кажется более правдоподобным, что этот джентльмен с дубинкой, кастетом, мешком с песком или водопроводной трубой, словом, тяжелым орудием, — из "Пимс", знающий адрес, которым ты с присущей тебе добротой любезно позволил пользоваться как моим. Увидев мое имя, написанное на почтовом ящике квартиры номер 4, он уверенно пошел наверх, вооруженный…

— Поразительно! — воскликнула леди Мэри. — Ты хочешь сказать, что это ты, чертенок, должен был лежать, стеная и мучаясь, на месте моего мужа?

— Выходит, что так, — ответил Уимзи. — Я уверен в этом. Кстати, раз наш неизвестный противник скрылся с моей личной почтой, то я знаю кто, вернее, если быть точным, то знаю, от кого это письмо.

— От кого? — поинтересовался Паркер.

— Почему бы не от Памелы Дин. Я предположил это твоему описанию конверта.

— Памела Дин? Сестра жертвы?

— Именно.

— Девушка Уиллиса?

— Точно.

— Но он-то откуда знает про письмо?

— Не думаю, что он знает. Скорее всего, это результат моей маленькой саморекламы, которую я сделал вчера вечером на офисной чайной вечеринке. Я дал всем и каждому понять, что провожу эксперименты на крыше с рогаткой.

— Да? И кто же точно был всеми и каждым?

— Двадцать человек, пьющих чай, и все остальные, занимающиеся тем же.

— Не маленький круг подозреваемых.

— Возможно. Я надеялся на другие последствия. Мне очень жаль, что последствия обрушились на тебя, а не на меня.

— Представь, как мне жаль, — произнес Паркер.

— Хотя все могло быть и хуже. Итак, у нас есть три линии развития расследования. Люди, которые слышали о катапульте. Люди, которые знали или узнали мой адрес. И, конечно, парень, который потерял карандаш. Но, — тут Уимзи рассмеялся, — какой, наверное, шок испытал гот, кто это сделал, когда увидел меня сегодня утром на работе без единой царапины! Почему, во имя изобретательности, ты не рассказал мне обо всех деталях этим утром, я бы соответствующе выглядел?

— Нам было не до этого, — заметила леди Мэри.

— Кроме того, мы не думали, что ты тут замешан.

— Вы должны были догадаться. Какие бы проблемы вам сейчас ни встречались, помните, что у их истоков — я. Но сейчас необходимо пересмотреть ход дел. Вы были несправедливо наказаны, но никто не смеет говорить, что Питер Уимзи не может быть великодушным. Но этот гад… Ты не смог разглядеть его, Чарльз, правда?

— Боюсь, что нет. Я пытался ухватиться за его подлую шею, но он весь был укутан каким-то тряпьем.

— Нужно было лучше стараться, Чарльз. Но, ладно, я прощаю тебя. Интересно, решится ли наш друг еще раз напасть на меня.

— Надеюсь, не по этому адресу, — сказала леди Мэри.

— Надеюсь, нет. Желательно, чтобы следующий раз прошел под моим присмотром. Он, должно быть, невероятно умен, если смог заполучить это письмо. Как же так… О! Теперь я понимаю.

— Что?

— Почему никто в агентстве не удивился моему появлению сегодня утром. У него был фонарь. Он ударил тебя и, когда ты упал без сознания, включил его, чтобы убедиться, умер ли ты. Первое, что он увидел, — письмо. Он взял его. Почему? Потому что мы вернемся за ним. Он осмотрел тебя и понял, что напал не на того человека, и как раз в этот момент услышал шаги Мэри. Поэтому он скрылся. Теперь все ясно. Но как же тот конверт? Брат ли он еще другие письма отсюда или определил одно, нужное ему по почерку? Когда было отправлено это письмо? Да, конечно, в 9.30. Предположу, что, когда он пришел искать мою квартиру, увидел письмо в ящике и узнал, от кого оно было. Это открывает для нас новые предположения и, возможно, даже предлагает новые мотивы.

— Питер, — сказана леди Мэри, — не думаю, что тебе следует сидеть здесь и тревожить Чарльза всеми этими предположениями. У него температура от всего этого поднимется еще выше.

— Конечно. Слушай, старик, мне страшно жаль, что ты пострадал из-за конверта, который предназначался мне. Это был чертовски неудачный случай, и я невероятно рад, что все обошлось благополучно. Мне пора. Но я доберусь до него рано или поздно.

Первым делом, выйдя из квартиры Паркеров, Уимзи позвонил Памеле Дин, которая оказалась дома. Питер сказал, что ее письмо затерялось, и попросил рассказать, что в нем было.

— Небольшая заметка от Дайаны де Момери, — ответила девушка. — Она хотела знать, кто вы такой. Вы, кажется, пользуетесь успехом.

— Всегда рад угодить, особенно хорошеньким женщинам, — сказал Питер. — И что вы сделали по этому поводу?

— Ничего. Я не знала, какие у вас виды на нее.

— Вы не дали Дайане мой адрес?

— Нет. Она как раз его и просила. Но я не хотела сделать еще одну ошибку и решила рассказать вам о ее желании.

— Совершенно верно.

— Ну и…

— Скажите ей… Она знает, что я работаю в "Пимс паблисити"?

— Нет, я очень аккуратно разговаривала с ней, дабы не сболтнуть ничего лишнего. Кроме вашего имени. Я сказала ей его, но она, кажется, и не попыталась его запомнить.

— Хорошо. Теперь слушайте. Скажите нашей замечательной Дайане, что я — самая загадочная личность из всех ваших знакомых. Вы никогда не знаете, где меня можно найти. Намекните, что я, возможно, сейчас в милях отсюда — в Париже или Вене — или в каком-нибудь еще злачном месте. Вы можете произвести правильное впечатление, я знаю. Филипс Оппенгейм со щепоткой Эсел М. Дэлл и Элинор Глин.

— О да, я поняла.

— Можете еще добавить, что, возможно, она увидят меня, когда меньше всего будет ожидать этого. Скажите, если, конечно, не боитесь выглядеть вульгарно, что я своего рода дикий пес Динго, за которым гоняется весь свет, но которого еще никому не удавалось поймать. Пробудите в ней интерес к моей персоне. Заинтригуйте ее. Хорошо, Памела?

— Я постараюсь. Кстати, мне следует проявлять ревность?

— Да, если хотите. Дайте ей понять, что вы пытаетесь отстранить ее. Это тяжелая гонка, и вы не потерпите конкурентов.

— Хорошо. Это не составит никакого труда.

— Что вы сказали?

— Ничего. Я сказала, что справлюсь.

— Знаю, у вас все получится. Я очень на вас надеюсь.

— Спасибо. Как продвигается расследование?

— Неважно.

— Вы не расскажете мне о нем как-нибудь, а?

— Обязательно! Как только будет что рассказать.

— Приходите на чашечку чая в субботу или воскресенье?

— Постараюсь.

— Я настаиваю.

— О да, конечно! Что ж, доброй ночи.

— Доброй ночи… Дикий Пес Динго.

Уимзи положил трубку. "Надеюсь, — подумал он, — она не выкинет какую-нибудь глупость. С этой женщиной опасно связываться. У меня нет никаких гарантий, что ей можно доверять. Хотя, конечно, это как раз на руку, когда нужно, чтобы обнаружились некоторые факты".

Его губы изобразили усмешку, и Питер отправился к женщине, которая не проявляла к нему никаких знаков внимания, и, что бы он ни говорил или ни делал, это не имело никакого отношения к описанной выше истории.

Джинджер Джо медленно встал с кровати и осмотрел комнату.

Его старший брат — шестнадцатилетний Берт, конечно же, не был полицейским, а был самым шумным подростком в округе. Сейчас он сладко спал, свернувшись Калачиком и, несомненно, мечтал о мотоцикле. Тусклый свет фонаря слабо очерчивал его спину и тонким лучиком касался краешка кровати Джинджера.

Из-под подушки Джинджер достал тонкую тетрадь и огрызок карандаша. Лизнул карандаш, открыл тетрадь и написал с большой буквы: "Доклад".

И тут он задумался. Как же сформулировать свои мысли четко и одновременно просто? Во время учебы в школе ему приходилось писать сочинения на самые разнообразные темы — например, "Моя любимая книга", "Кем я хочу стать, когда вырасту", "Кого я видел в зоопарке", — но все они не развивали логику мышления настоящего детектива. Однажды парню посчастливилось заглянуть в записную книжку полицейского Уолли, и сейчас он вспомнил, что все записи у него начинались примерно так: "В 8.30 вечера, когда я шел по улице Веллингтон…" — "хорошее начало, — подумал Джинджер, но оно не подходит к нашему случаю". Стиль изложения его любимого героя, детектива Секстона Блейка, был довольно энергичным, больше походил на повествование захватывающих приключений, чем на описание фактов и действующих лиц. Нужно было придумать что-то другое, что-то свое. И ко всему прочему вставал нелепый вопрос правописания — извечный камень преткновения юного расследователя. Джинджеру было неловко за то, что его неграмотность испортит ценность доклада и снизит весь его презентабельный вид.

В этом случае юноша всегда прислушивался к здравому смыслу и считал, что он неплохо соображает.

— Нужно просто начать, — сказал он себе и, надавив на карандаш и хмурясь от старания, начал писать:

"Доклад

Джозефа Л. Поттса".

Решив, что сведений о себе должно быть как можно больше, Джинджер указал свой возраст, домашний адрес и место работы. В конце своего повествования он поставил дату и подписался

"У меня состоялся разговор с ребятами по поводу потрепанной рогатки. Билл Джонс утверждает, что помнит, как я стоял на проходной, когда миссис Джонсон забрала у меня рогатку. Сэм Таббит и Джордж Пайк тоже там были. Я рассказал им, что мистер Брэдон вернул мне рогатку с оторванным куском кожи, и поинтересовался, кто это сделал. Билл и Сэм заверили меня, что не имеют никакого отношения к этой рогатке; вообще-то они отличные ребята, и я думаю, что они говорят правду. Джордж тоже, похоже, ни при чем, потому что все его поступки отражаются на его поведении, а он тогда выглядел хорошо. Тогда я их спросил, кто бы это мог быть, по их мнению. Они ответили, что никого больше не видели с рогаткой. Потом появился Кларенс Меткапф и сказал, что он тут главный, стал интересоваться, что здесь происходит. После моего объяснения Кларенс ответил, что иметь претензии к миссис Джонсон — это очень серьезно, с этим нельзя шутить. Также опросил всех ребят и все отвечали "нет, добавить больше нечего"; лишь Джек Болтер вспомнил, как миссис Джонсон однажды оставила свою сумку на столе, а мисс Партон взяла ее и отнесла в столовую.

На мой вопрос, когда это было, Джек ответил, что это случилось утром через два дня после того, как у меня отняли мою рогатку. Теперь вы понимаете, сэр, что рогатка лежала без присмотра в течение часа и ею мог воспользоваться кто угодно.

Но кто же это мог быть? Я припоминаю, что мистер Праут передавал какие-то заметки миссис Джонсон и находился наверху ступенек, тогда он еще потрепал меня за ухо. Также там была одна молодая леди, кажется, мисс Хартли, она ждала какого-то сообщения. А после того, как ушел к мистеру Хорнбаю, Сэм сказал, что к миссис Джонсон зашел мистер Веддерберн, и вместе они пошутили над этим. Сэр, я думаю, все знают об этой истории с рогаткой, миссис Джонсон всем рассказывает в столовой истории про нас, про ребят. Наверное, она думает, что это смешно.

Вот все, что я могу сообщить вам о рогатке, сэр. Я не стал узнавать больше, иначе бы все подумали, что мне больше всех надо, но у меня есть на этот счет свой план.

С уважением,

Ваш Дж. Поттс"

— Какого черта ты тут делаешь, Джо?

Джинджер, увлеченный написанием своего отчета, не заметил, как проснулся Берт, и, увидев брата, наспех засунул тетрадь под подушку.

— Тебе никогда не приходило в голову, — сказал он, нервничая, — что у меня могут быть личные мысли?

— О, правда?

Берт дернул подушку и увидел тетрадь.

— Пишешь стихи? — спросил он с презрением.

— Это не твое дело, — ответил Джинджер. — Отстань от меня.

— Покажи-ка, раскрой свою тетрадку, — сказал Берт.

— Нет, не раскрою.

— Не раскроешь?

— Нет. Убирайся.

Джинджер сжал тетрадь трясущимися руками.

— Я хочу посмотреть на это уродство!

Джинджер был необычайно изворотливым и энергичным ребенком, но его руки удерживали тетрадь, и бороться со старшим братом, у которого было преимущество в весе и росте, было достаточно сложно.

— Пусти, ты, хулиган-переросток!

— Я научу тебя, как называть меня! Самодовольная скотина.

— Ой! — завопил Джинджер. — Все, все, я больше не буду, я же сказал тебе! Это личное, секретное дело!

Удар, еще удар!

— А ну хватит! — произнес величественный голос. — Что тут происходит?

— Уолли, скажи Берту, чтоб он отстал от меня.

— Нечего было дразнить меня. Я только спросил, чего он тут сидит и пишет стишки, когда должен спать.

— Это мое личное дело, — настаивал Джинджер. — Я не вру, это правда, это страшно секретно.

— Он тебе что, мешает? — сказал Уолли Поттс, как на судебном разбирательстве. — Расшумелись тут. Вот разбудите отца, вам обоим не поздоровится. А теперь живо по кроватям, иначе я покажу вам, как шуметь на ночь глядя. Тебе, Джо, тоже лучше бы лечь спать, а не стишки сочинять.

— Но я не стишками тут занимался. Я делал кое-что для джентльмена из агентства, а он сказал, чтобы я никому не рассказывал об этом.

— Ну что ж, слушай сюда, — произнес Уолли, демонстрируя свой огромный кулак. — Ты отдашь эту тетрадь мне, слышишь? Я спрячу ее в моем ящике, и ты сможешь забрать ее завтра утром. А теперь иди спать.

— Только не читай ее. Хорошо, Уолли?

— Хорошо, не буду, если ты так хочешь. Джинджер, уверенный в честности Уолли, все же неохотно отдал ему тетрадь.

— Вот и правильно, — заметил Уолли, — и чтобы я больше не слышал никакого шума ни от одного из вас. Поняли?

Он ушел, медленно удаляясь в своей широкой пижаме.

Джинджер Джо, потирая ушибленные места, завернулся в одеяло и стал успокаивать себя тем, что, перебирая в памяти произошедшее, представил себя героем.

"Раненный и искалеченный, но все же непоколебимый в своем мужестве, великий детектив опустился на соломенную подстилку темницы. Несмотря на кровоточащие раны, он был счастлив, зная, что драгоценные документы спасены. Он смеялся, вспоминая неудачника — Короля Преступников, который кусал свои толстые пальцы. "Снова провал, Ястребиный Глаз! — рычал злодей. — Но в следующий раз удача будет точно на моей стороне!" А тем временем…"

Да, работа детектива полна опасностей, жизнь его не из легких.