Онлайн чтение книги Сказание об Арслане The Heroic Legend of Arslan
1 - 3.5

Даже когда инцидент во дворце разворачивался, Марзбан Саам руководил обороной у ворот. Той ночью натиск луситанской армии был особенно агрессивным. Они карабкались по стенам под дождем стрел, уносимые волной за волной атаки, но каждый раз восстанавливались и возобновляли штурм.

Конечно, все это происходило в соответствии с движениями человека в серебряной маске в подземных акведуках. У них не было намерений допускать даже малейшего намека на то, что происходило, для армии парсов.

Когда тела их мертвецов накапливались у подножия стен, луситанцы просто возвели на них лестницы и продолжили штурм.

К тому времени, как дворец загорелся, уже прошла половина ночи. Наблюдая за этим зрелищем со стены, Саам передал командование обороной своему подчиненному и спустился в одиночку, чтобы вскочить на лошадь и поскакать к дворцу.

Дым окутал дворец. Повсюду эхом разносился звук лязгающих лезвий. Саам спрыгнул с лошади и отправил пару медленно реагирующих нападавших, но при появлении третьего застыл, не совсем шокированный.

— Ты… ты… Каран!

Все еще держа в руке окровавленный меч, Саам в ужасе смотрел на своего бывшего товарища. Но только на мгновение. Разве полумертвые войска, отступившие от Атропатены, не об этом говорили? Они утверждали, что именно из-за того, что Каран сыграл перебежчика, их сторона потерпела такое великое поражение. Хотя в то время он не верил в это, ответ на вопрос, кто из обвиняемого и обвиненного был прав, стоял теперь прямо у него перед глазах!

Саам поднял руку на порывах ветра.

Лезвия звякнули. В темноте плясали искры. В следующий момент двое мужчин поменялись местами.

Каран оказался быстрее во втором обмене. Клинок Саама рассек ночной ветер, слишком поздно для атаки, но сумевший, по крайней мере, успешно парировать, таким образом спас свою собственную шею.

Их ожесточенная стычка продолжалась сквозь дым и крики придворных. Шлем Карана был отправлен в полет; Броня Саама треснула. Их лезвия скрещены под неудобным углом; под этими тесными ограничениями их взгляды внезапно встретились. Сколько ударов они обменяли к настоящему времени? Никто не считал.

— Каран- ты- почему ты предал свою страну?

— У меня есть причины, но такие, как вы, никогда не поймут.

— Ну конечно. Как мог кто-нибудь?!

Их лезвия разомкнулись. Мужчины разошлись. Саам запаниковал, осознав, что был полностью окружен людьми Карана — хотя он еще не заметил, что позади него теперь стоял человек в серебряной маске с копьем в руке. И наоборот, уверенность Карана росла.

— Сдавайся, Саам! Если ты примешь веру Иалдабаофа, они позволят тебе сохранить твою жалкую жизнь вместе с твоим положением!

— Как абсурдно, когда собака бормочет что-то о человеческом статусе!

Даже когда он ругал его, Саам ткнул мечом в лицо Карана. Каран повернулся, чтобы избежать атаки. В этот момент Саам, не упустивший свой шанс, воспользовался открывшимся пространством и проскользнул через него. Одним ударом он срубил выстроившихся перед ним рыцарей, как ряд свечей, не оставив ни единого следа человеческой помехи. Казалось, Саам успешно прорвал окружение.

Именно тогда человек в серебряной маске выпустил копье, которым владел. Это длинное и тяжелое оружие пронзило броню Саама, спину и грудь. Пока он заколебался, ошеломленный и потеряв дар речи, другая пара рыцарей догнала его и вонзила в него свои клинки.

Какое-то время Саам стоял там, его туловище пронзили копьем и двумя мечами. Затем с тяжелым грохотом он рухнул на каменную мостовую.

— …Как жаль.

Ропот Серебряной Маска, унесенный ночным ветром, не мог быть услышан никем из присутствующих; возможно, тогда это было потому, что он разделял те же чувства, на что Каран ответил собственным кивком. Глядя на упавшее тело своего бывшего товарища, его лицо слегка дрогнуло, и он опустился на колени, прощупывая пульс Саама.

— Мое слово. Даже так он все еще цепляется за жизнь!

                                               .

Луситанские солдаты хлынули через ворота, открытые Караном. Жители Экбатаны кричали и плакали, пытаясь убежать, но были сбиты с ног лошадьми, их черепа раскололись, когда вражеские всадники проткнули им спину копьями. Не имело значения, женщины они или дети. Каждый убитый язычник приближал их на шаг к Небесам.

Все время отчаянно напрягаясь, чтобы остановить поток людей и лошадей, был Гаршасп. Когда он выкрикивал упреки подчиненным, роящимся у его ног, он взмахнул мечом и поставил лошадь перед захватчиками, пытаясь заблокировать их проход.

Однако в этот самый момент луситанское копье прыгнуло вперед и пронзило грудь его коня. С резким ржанием лошадь отшатнулась от всадника и повалилась на землю.

Брошенный Гаршасп едва успел приподняться на полпути от земли, когда луситанские клинки упали на него сверху, сзади, спереди и по бокам. Гордый Марзбан теперь превратился в кровавый кусок мяса.

                                               .

Свежий ночной ветерок разносил запах крови до торговых районов Экбатаны.

Опьяненные кровью и алкоголем, луситанские солдаты тащили за собой тела женщин, топчая трупы горожан.

Из угла дворца человек в серебряной маске оглядел залитые кровью улицы.

— Наслаждайтесь сегодняшней победой, пока можете, луситанские варвары.

Хотя они предположительно были его союзниками, луситанцы не избежали презрения в бормотании Серебряной Маски.

— Чем больше вы, дворняги, предаетесь такому кровавому и пошлому разгулу, тем больше жители Парса будут искать спасителя. Герой, который изгонит вас с этой земли и восстановит славу королевства. Когда придет это время, вы, ублюдки, заплатите за преступления этого дня.

Под ним пробежала еще одна группа луситанских солдат. Несомненно, они планировали ограбить Великий Храм. Те, кто не боялся власти парсовского царя, естественно, не боялись и силы их богов. Более того, они считали справедливым разрушить такую цитадель идолопоклонства во имя своего собственного Бога. В конце концов, двери Великого Храма были разрушены, и все они ворвались сразу.

Слева и справа от них стояли статуи различных божеств парсового пантеона.

В золотой короне и в одежде из бобровой шкуры была богиня всех вод Анахита, известная также как богиня рождения.

Белый конь с золотой гривой был аватаром бога дождя Тиштрии.

Он с крыльями гигантского ворона вместо рук был богом победы Веретрагна.

Богиня красоты и удачи была девственным божеством-хранителем, сияющая Аши.

И последнее, но не менее важное: он из тысячи ушей и из десяти тысяч глаз, Который знает все на небесах и всех среди людей. Митре, бог завета и верности, поклонялись также как богу войны.

Вокруг этих статуй с криками собирались луситанские солдаты, одного за другим сбрасывая их с платформ. Статуи были изготовлены из разных материалов. Некоторые были вырезаны из мрамора; другие были отлиты из бронзы и позолочены.

Мраморные фигуры разбились при ударе о землю. Золото с бронзы очищалось лезвием и вручную. «Языческие боги!» «Злые демоны!» — провозглашали солдаты вместе с другими высказываниями своей веры, даже когда они клали сусальное золото к своей груди и плевали в лица статуй.

— Полагаю, свиньи будут свиньями. — Звук холодного насмешливого смеха внезапно остановил их движения. Фигура одинокого молодого парса стояла среди упавших статуй.— Жестокое приведение статуй таких прекрасных богинь в такое плачевное состояние — разве это не указывает на вашу так называемую эстетическую неполноценность? Разве это не доказательство того, насколько вы варварски отвратительны?

Луситанские солдаты переглянулись. Среди них тот, кто понимал парсиан как lingua franca Великой континентальной дороги, сердито кричал в ответ:

— О чем ты болтаешь? Вы идолопоклонник еретики! С приходом единого истинного Бога Иалдабаофа в конце дней все проклятые язычники падут в самые глубины ада на всю оставшуюся вечность. Тогда у тебя не будет даже шанса пожалеть!

— Кто бы вообще хотел жить на небесах, кишащих луситанскими свиньями, такими как ты?

Даже когда юноша — Гив — выплюнул этот ядовитый ответ, он переместился так, чтобы в любой момент мог обнажить свой меч. Луситанские солдаты начали окружать его, держа мечи в руках.

— Милая Аши, Госпожа Удачи, охраняющая источники и увлажняющая землю; послушай меня, о богиня!  — Словно посвящая стих красотке, Гив поднял лицо к небу.  — Вот стоит один из ваших приверженцев, с прекрасным лицом и благословенной формой, готовый быть убитым низкими луситанскими свиньями. Если у тебя есть сердце, прошу тебя, защити меня!

Те, кто понимал парсианский язык, пришли в ярость; даже те, кто не понимал, рассердились. Один, похожий на солдатского капитана, накинулся на Гива.

Лезвие Гива нарисовало серебристый полумесяц, когда луситанский капитан стоял близко, словно мерцание лунного света, метнув свой меч высоко в ночное небо. Капитан, так быстро побежденный, все еще стоял беспомощный и ошеломленный, когда Гив нырнул прямо к нему.

Скрутив левую руку капитана, Гив нацелил свой меч на ошеломленных луситанцев свободной рукой и начал спускаться по каменной лестнице, шаг за шагом.

Луситанские солдаты, обменявшись паническими и тревожными взглядами, отпрянули, съежившись. Они уже поняли, что этот симпатичный парень, столь шутливый в речи и поведении, на самом деле был фехтовальщиком внушающего трепет. Возможно, лучше було бы убив Гив их капитана, чем потерпеть такое же сокрушительное поражение от его рук.

— Не смейте двигаться, проклятые варвары. — Гив продолжал наполовину напевать луситанцев. — Сделайте еще один шаг, и ваш капитан окажется на голову короче. Между прочим, те из вас, кто понимает этого человека, должны переводить для своих собратьев-свиней, — продолжил он, говоря почти все, что хотел. — Итак, о прекрасная богиня Аши. Мне удалось смести немного ваших неприятелей. А теперь я планирую заставить этих свиней покаяться в своих грехах. Пожалуйста, с радостью примите эти вещи, которые они украли у парсов и дворец, в качестве их подношения вам. — Гив повысил голос. — Та свинья вон там. Мантия. Теперь соберите всю добычу, которую собрали ваши приятели. Если у вас есть жалобы, помните, что я сказал о росте вашего капитана…

Видя, что не имеет значения, нравится им это или нет, полностью побежденные луситанцы даже не думали о непослушании.

Пятью минутами позже Гив заставил капитана спуститься в подземные водные пути со всей добычей, завязанной в мантии. За толстой дверью луситанцы с опозданием разразились шумом, но к тому времени они уже не вызывали даже незначительного раздражения.

Достигнув подходящего места, Гив срубил капитана рукоятью своего клинка, прижал его к стене и сам взвалил на плечи узел добычи, прежде чем в конечном итоге снова выйтт посреди леса недалеко от города. Дым продолжал подниматься из столицы, как и в обратном направлении.

Вероятно, луситанцы разрушают еще одну деревню, продолжая грабить и резать. К утру еще сотни голов «язычников», несомненно, выстроятся на пики перед стенами города.

— Какой жалкий конец.

Обремененный своими товарами, добытыми нечестным путем, Гив продолжал идти, прикидывая, где ему взять лошадь.

— …Таким образом, король-герой Кай Хосров восседает на золотом троне; и все цари безбрежной земли преклонили колени перед ним в почтении; и Королевство Парс было объединено… — Гив напевал себе стих из эпоса об основании королевства.

По твердому блеску в его глазах, острому, как звездный свет, отражающемуся от меча, было видно, что выражение его лица утратило прежнее веселое легкомыслие.

Падение Парса было неизбежным. Это был народ, построенный на пепелище других народов; то, что рождено из пепла, может только вернуться в пепел. И все же, даже в этом случае — наблюдение за луситанскими варварами, топчущимися по обширным землям Парса, убивая и грабя, делая как им заблагорассудится, было не то, что ему нравилось. (Его собственная скромная выгода от ситуации — совсем другое дело.) Так или иначе, этим ублюдкам нужно было преподать урок.

Прежде чем окончательно рассвело, Гив оставил вопрос о столице позади и растворился в последних остатках ночи.

Спасибо за внимание, для вас старалась Лана.