Онлайн чтение книги Стена
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Происходило все это, разумеется, в Клинтоне. Но, как я уже говорила, дело это было соткано скорее из человеческих реакций и мотиваций, нежели из улик, наглядно показывая, как может повлиять преступление на группу совершенно нормальных, обычных людей, не лучше и не хуже своих собратьев. А непосредственно на Артура все это повлияло таким образом, что буквально вдребезги разбило всю его жизнь.

За исключением того, что Фред был арестован по обвинению в убийствах, больше в общем-то ничего известно не было. В тот вечер шериф заехал в Мидлбанк, чтобы повидаться с Артуром. Остановив машину на дороге, он пешком направился к коттеджу и в окне увидел, как Джуниор в пижамке виснет на отце и вопит, требуя поиграть с ним, а рядом стоит Мэри-Лу.

Шериф — человек сентиментальный, а посему он снова вернулся к своему автомобильчику и посидел там некоторое время, покуривая трубку. Затем, когда на втором этаже загорелся свет, он вновь подошел к коттеджу. Артур был один, так что шериф зашел в дом и заговорил с ним.

— Вы не против, если мы минутку потолкуем, Артур? Это неофициальный разговор.

Он улыбнулся, и Артур вымученно усмехнулся в ответ.

— Садитесь, — предложил он. — И раз дело неофициальное, как насчет того, чтобы выпить?

Шериф покачал головой.

— Лучше бы нам с вами поговорить на улице. Сдается мне, вам придется не по вкусу то, что я скажу.

— Я-то думал, разговор неофициальный.

Они вышли на лужайку и уселись рядышком на скамейку. Тут-то Артуру и пришлось выслушать эту историю. Какие мысли пронеслись в его голове — не знаю. Возможно, перед глазами его встала Джульетта—в нарядной шляпке и праздничном платье, которое было на ней в день их бракосочетания, и он вспомнил, как, ласково глядя своими по-детски наивными глазами, она торжественно брала его в мужья, между тем как таковой у нее уже имелся. И, разумеется, первое, о чем он подумал, — это о ее невероятной двуличности.

— Она была замужем! — вскричал он. — За Фредом Мартином! Не могу поверить! Не верю…

Тут до него стало доходить все остальное.

— Послушайте, — заговорил он. — Не хотите ли вы сказать?.. — Он взял себя в руки. — Но ведь она, конечно же, развелась с ним.

Шериф выбил трубку о спинку скамьи.

— Хм, дело вот в чем, Ллойд, — сказал он. — Мы ничего не знаем наверняка. Она написала Фреду, что съездила в Рино, но никаких записей мы там не обнаружили. А когда она его тут повстречала, то сказала, что никакого развода вообще не было.

Артур сидел совершенно неподвижно, ошеломленный, не в силах вымолвить ни слова.

— Боже! — прошептал он наконец. — А я-то столько лет с ней прожил!

Это было первое, о чем он подумал. И лишь потом вспомнил об алиментах, о постоянной, изводящей душу заботе, где раздобыть для нее денег, о своих неизбывных тревогах и опасениях, даже лишениях. Горькая, должно быть, это оказалась пилюля. Он выплатил ей целое состояние, а она, оказывается, не имела на это никакого права.

Думаю, в ту ночь мой брат вовсе не ложился спать. Ближе к утру Мэри-Лу проснулась и обнаружила, что он все еще сидит в гостиной.

— Да что такое случилось? — спросила она. — Уже четыре часа.

Но он не смог сказать ей. Во всяком случае, всю правду.

Потянувшись к ней, он усадил ее к себе на колени.

— Милая моя, — сказал он. — Только что я узнал нечто, что… в общем, выбило меня из колеи.

— Что такое?

— Судя по всему, Джульетта побывала замужем до того, как я с ней познакомился. Мэри-Лу воззрилась на него.

— Значит, снова эта женщина, которую ты не в силах позабыть! — воскликнула она. — Лгунья и мошенница! Дешевая бабенка, которая скрывала свое прошлое и готова была крутить шашни с любым, кто придется ей по вкусу! Какие же вы, мужчины, дураки!

Потом она пожалела о своих словах. Расплакалась, и он попытался ее успокоить. Кончилось тем, что он отнес жену наверх в ее комнату и уложил в постель. Однако, когда она подвинулась, освобождая для него место, он поцеловал ее и снова ушел.

Джульетта одурачила его и вдобавок превратила в источник доходов. Но не только это его заботило. Джонас Трипп по-прежнему находился в отъезде, его алиби на день убийства так и не было подтверждено; и, просиживая в одиночестве ту ночь, в то время как Мэри-Лу и Джуниор спали наверху, он задавался вопросом, не создала ли Джульетта совершенно новый и убедительный мотив, по которому он мог бы убить ее.

Теперь события развивались бурно. Однажды ночью Тейт не появился на своем посту, и я смекнула, что поскольку Фред находился под замком в клинтонской тюрьме, предполагалось, что мы снова в безопасности. Потом вдруг пришло доподлинное известие об Аллене Пелле. На третий день после ареста Фреда Мартина из какой-то больницы, расположенной на побережье в сотне миль от нас, поступило сообщение о пациенте, который, возможно, являлся— а возможно, и не являлся— человеком, числящимся в розыске. Во всяком случае, дата поступления и внешность этого неизвестного подходили. Сыщик, немедленно посланный туда, вернулся назад с подробностями.

История была любопытная. В ночь, когда исчез Аллен— точнее, около двух часов утра, — ночной дежурный услышал, как пронзительно и неистово зазвенел дверной звонок, и бросился к парадному входу больницы. На подъездной аллее стоял какой-то автомобиль, а на ступеньках находились двое мужчин: один лежал неподвижно, а другой склонился над ним. Тот, что лежал на ступеньках, был без сознания, и из раны у него на голове сочилась кровь.

Склонившийся человек не стал выпрямляться. Прикладывая к ране носовой платок, он хрипло проговорил:

— Я сбил этого парня своей машиной. Лучше сходите за помощью и внесите его внутрь.

Дежурный отправился за санитаром, а когда вернулся вместе с ним и с носилками, раненый был на ступеньках один. И автомобиль и водитель исчезли.

Вот такую историю—с большим опозданием — мы узнали. Дежурный не смог описать ни автомобиль, ни его водителя, было довольно темно. Сам по себе этот случай отнюдь не являлся необычным. Автомобилисты нередко склонны к состраданию, однако при этом стремятся остаться неузнанными; к тому же рана оказалась не смертельной. Пелл—если это был Пелл—получил сильное сотрясение мозга и глубокую, хотя и не затронувшую кость, рану на затылке.

Его поместили в общую палату, где он пролежал в ступоре несколько дней. Когда он пришел в себя, то совершенно не мог понять, где находится.

— Как я сюда попал? — спросил он медсестру. — Что со мной произошло?

— Вас сбила машина, — ответила она.

— А здесь что такое? Где я?

Когда она все объяснила, он, казалось, пришел в замешательство, но вопросов больше задавать не стал. Назвался Генри Льюисом и сказал, что постоянного местожительства не имеет. Что касается его раны, то последнее, что он помнил, — это что он находился на шоссе в нескольких милях от больницы. Однако хирург, обрабатывавший рану в ночь, когда его привезли, сказал, что, судя по всему, получена она была несколько часов назад. Кровь запеклась и изменила цвет.

Раненому не терпелось поскорей встать на ноги и убраться восвояси, однако прошло около двух недель, прежде чем он смог вставать и двигаться. Он настаивал на выписке, а поскольку в кармане у него нашлись кое-какие деньги, его отпустили.

— Деньги? — спросил детектив. — И сколько же?

— Когда его привезли, при нем было двести долларов. Позже мне пришло в голову: может, тот водитель, что привез его, их туда и положил? Льюис, похоже, удивился, когда их обнаружил. После того как он заплатил по счету, у него осталось, пожалуй, около сотни. Расценки здесь в общих палатах низкие.

Судя по всему, сомневаться не приходилось— это был Аллен. Он полностью соответствовал описанию, вплоть до потертых джинсов и свитера, столь мне памятных. Но дальше след его терялся. Вновь по радио и телетайпу было разослано его описание— вес, рост, цвет волос и даже одежды— и вновь безрезультатно. Пресса раздула эту историю, и его уже фактически считали третьей жертвой неведомого убийцы.

Лично я была совершенно уверена, что это был Аллен. Прослеживалась явная связь с тем бродягой, который сам недавно выписался из больницы; но, хоть и испытав облегчение, я по-прежнему пребывала в тревоге. Да и история эта, как заметил шериф, была несколько противоречивой.

— Что это за галиматья насчет Генри Льюиса? — вопрошал он. — Если ему нечего скрывать, почему бы не вернуться сюда и не рассказать, что с ним стряслось? Газеты только об этом и талдычат. И что это еще за басня, что он якобы находился на дороге в нескольких милях от той больницы? Как он туда попал? Его машина и трейлер по-прежнему стоят здесь.

— Как бы то ни было, он жив, — невпопад заметила я.

— Жив, но где? Послушайте, Марша, — сказал шериф. — Вы были его подругой… если только это подходящее слово, стоит только вспомнить, как вы восприняли его исчезновение! Он когда-нибудь рассказывал вам хоть что-то о себе?

— Ничего, разве только то, что терпеть не может полицию.

Шериф в ответ на это криво усмехнулся.

—: Может, у него на то свой резон. Может, у него и насчет этого трейлера тоже был свой резон. Чудесный анонимный образ жизни. Ни тебе постоянного местожительства. Ни тебе всевидящих соседей. Катайся себе с места на место. Таким образом можно чудненько скрываться сколько захочешь — особенно если знаешь, что за тобой охотятся. — Он хмыкнул. — Когда я доведу все это до сведения Булларда, тот, конечно, скажет, что его преследовал Фред Мартин!

Фред в те дни не остался без друзей. Я приглядывала за Дороти. Малыш был восхитительный, но сама она все еще не вставала с постели, а ее бледное лицо казалось белее подушек, на которых она лежала, и медсестра сообщила, что роженица отказывается от еды. Гольф-клуб собрал подписи в защиту Фреда и пригласил для него адвоката. Фамилия его была Стэндиш, и, узнав историю Аллена Пелла, он довел ее до сведения прессы.

«Невозможно будет ничего объяснить, — писали газеты, ссылаясь на его слова, — до тех пор, пока мы не узнаем, почему этот человек, Пелл, был ранен и затем похищен. Мартин не был с ним знаком, и на эту ночь у него имеется твердое алиби. Вместе с женой он находился на последнем сеансе в кинотеатре, а позже они ели мороженое в аптеке. Я требую, чтобы этого человека отыскали и заставили дать показания».

Однако призывы Стэндиша были гласом вопиющего в пустыне. Что бы он там ни требовал, а несколько дней спустя специальная сессия большого жюри предъявила Фреду обвинение.

Мне кое-что известно о происходившем там. Окружной прокурор Буллард, напыщенный и воинственный, выступил с речью:

«Джентльмены, составляющие большое жюри. Будучи прокурором этого округа, я выполняю свой долг и представляю вашему вниманию чрезвычайно печальное и сенсационное преступление. В этом округе, славящемся отсутствием серьезных нарушений закона, одиннадцатого июня сего года произошло убийство ни в чем не повинной женщины. Тот факт, что за этим последовало и второе преступление, сегодня находится вне сферы нашей компетенции. Нас интересует лишь то, первое преступление, мотив для совершения которого, зверский мотив, непостижимый для нас, мы постараемся представить вам в ходе этого заседания. В тот день жертва, известная под именем Джульетты Рэнсом, встретила свою смерть, и мы продемонстрируем вам, что смерть эта наступила в результате удара по голове, нанесенного каким-то тяжелым предметом.

Однако вследствие опасений, что она не умерла, тело ее было затем сброшено в Гагарье озеро, где течением оно было отнесено туда, где и было вновь обнаружено убийцей, — или же куда-то неподалеку. Была сделана попытка схоронить тело в неглубокой могиле, но эта попытка не увенчалась успехом.

Благодаря действиям полиции были выявлены некоторые факты, которые в свое время будут представлены вашему вниманию—как самими полицейскими, так и различными свидетелями. Факты эти указывают на определенного индивидуума, виновного в совершении этого преступления, и после того как вы заслушаете свидетельские показания, вашим долгом будет решить; возбуждать или нет против него уголовное дело и передавать ли его в суд.

Джентльмены, представляющие большое жюри, теперь дело это находится в ваших руках».

Двадцать три человека, все мужчины, сидели на своих стульях и не сводили с Булларда глаз. Они знали его. Знали, что ему нужен для этого дела козел отпущения, но они знали также, что к тому времени уже весь округ жаждал заполучить этого козла. Преступления эти, известные как убийства на Рок-Айленде, были широко разрекламированы по всей стране. К тому же, полагаю, присяжные отнюдь не находились в неведении относительно репортеров, наводнивших коридоры и нетерпеливо изучавших лица свидетелей. Обвинительный акт— это был сюжет, чудесный газетный материал в летний период, когда с новостями негусто. Все вокруг было опутано проводами, на улице стоял грузовичок с радиостанцией, а на тротуаре и в коридорах толпились фотографы.

Не могу сказать ничего плохого о большом жюри. Их просто поместили на сцену и снабдили текстом реплик. Обеспечили даже реквизитом— тут были и жуткие фотографии, запечатлевшие Джульетту в могиле; и клюшка для гольфа Люси, забытая ею на месте преступления; и наручные часы, найденные на склоне холма; и насквозь промокший портсигар, выловленный из озера.

Свидетелей было не так уж много: детектив, обнаруживший тело; бойскаут, нашедший часы; два врача, производившие вскрытие, и еще несколько человек, в том числе Эд Смит— дабы засвидетельствовать, что Джульетта пребывала в хорошем настроении, когда он посадил ее на лошадь в то утро ее гибели. Однако в протокол было также внесено это проклятое свидетельство относительно ее прежнего брака с Фредом Мартином и ее заявление, сделанное ему, — о том, что никакого развода не было.

Вердикт присяжных заседателей был предопределен заранее, хотя сессия продолжалась целых два дня.

Меня избрали для того, чтобы сообщить это известие Дороти. Она лежала в постели, болезненно исхудавшая, и смотрела на меня ввалившимися покрасневшими глазами. Но она была умной женщиной. Мне не пришлось ничего ей говорить.

— Ему предъявили обвинение, да? — спросила она. И когда прочла правду на моем лице, все равно сумела сохранить самообладание. — Разумеется, он этого не делал, — с тоской в голосе продолжала она. — Возможно, он хотел это сделать. Она сыграла с ним грязную шутку, хуже не придумаешь. А ребенок? — Голос ее сорвался. — Он только усугубляет все для Фреда, да? Но Фред не делал этого, уверяю вас, мисс Ллойд. Ни в коем случае. Он был слишком добрым, слишком мягким. Бели бы не ребенок, мне бы и жить не хотелось.

Она будет держаться, поняла я, будет держаться, чего бы ей это ни стоило. Возможно, ребенок ее будет признан незаконнорождённым, но это ее с Фредом дитя. Садясь в машину, я вдруг обнаружила, что тихо плачу, и проплакала всю дорогу назад, до Сансета.

В тот вечер Артур вернулся в Нью-Йорк к своей заброшенной адвокатской практике. Он все еще кипел от негодования по поводу шутки, которую Джульетта с ним сыграла. И хотя симпатизировал Фреду, тем не менее считал, что тот, вероятно, все же виновен.

— Я сам хотел ее убить, — сказал он. — Если у него оказалось больше отваги, чем у меня…

В ту же самую ночь вернулась «Морская ведьма». Выглянув в окно, я увидела ее покачивающейся на швартовах в гавани, а на следующий день меня неожиданно посетил Говард Брукс.

Начал он безо всяких предисловий;

— Что за история с Мартином? Все, чего я смог добиться, — это вспышки ярости от миссис Пойндекстер, а остальные пребывают в состоянии, близком к истерии. Он что, вправду это сделал? Ну, то есть, убил Джульетту?

— Не думаю, что это он. Нет.

— Может, лучше расскажешь все по порядку, Марша, — предложил он. — Что они против него имеют?

Я старательно все ему пересказала. Он сидел совершенно неподвижно, лицо его не выражало никаких эмоций, пока я не закончила.

— Премного благодарен, — изрек он. — Этот мой чертов радиоприемник сломался на следующий день после отплытия. Я был напрочь отрезан от мира.

Затем он откланялся, забрался в свою машину и укатил прочь безо всяких дальнейших объяснений; но мне показалось, что вид у него при этом был какой-то странный, встревоженный, что ли, как будто он чего-то опасался.