Онлайн чтение книги Ария по прозвищу Алая Пуля Aria the Scarlet Ammo
2 - 4

После ссоры на крыше Эссолта Ария ко мне не приближалась...

Она переехала в общежитие к Рэки, как я и думал.

Поэтому я собирался сказать Рэки, что телохранителем Шираюки в Золотую неделю буду я, и позвал в семейное кафе.

Но...

Рэки как обычно молчаливая и безэмоциональная со сверкающей винтовкой за плечом. Не знаю, слушала ли она меня вообще.

Приходится удостовериться, что она меня поняла, а это очень долго.

Когда я заканчиваю объяснять все, что успел выяснить, и смотрю на часы...

— Ох.

Вижу там почти восемь вечера.

Я обещал Шираюки, что сегодня мы пойдем смотреть на фейерверки.

И встретиться мы договорились в семь. Вот черт.

Рэки, недвижимая, как статуя, все сидит и смотрит на меня.

— Я сегодня с Шира... Нет, мне просто пора. Я ушел. — Я встаю, не распространяясь, куда и зачем, Рэки по-прежнему молчит. Даже взгляд не поднимает.

Смотрит на свой холодный чай, к которому так и не притронулась. Смотрит равнодушно, словно кукла.

— ...

— Я у-хо-жу. Поняла? — Чтобы убедиться, я повторяю, и Рэки кивает.

Но все равно молчит, мотает головой как робот.

Если подумать, у Рэки, может, друзей и нет, но некоторые парни по ней с ума сходят. Называют ее Госпожа Рэки, боготворят ее.

Эх... Без разницы, робот она или богиня, чувства вызывает странные. Будто она не человек.

Но когда я разворачиваюсь...

— Идешь куда-то гулять? — Слышу я монотонный голос Рэки.

— Да, а что?

— Будь осторожен. В последние дни ветер... скрывает какое-то зло.

В смысле? Молю я вас, Богиня, а можно человеческим языком?

— Старшая школа — то еще зло, согласись? — фыркаю я и отхожу, оставив снова нацепившую наушники Рэки. Расплачиваюсь по счету и выхожу из кафе.

Позвонить Шираюки, что ли... или лучше просто побыстрее прийти.

Если Шираюки злится, что мне делать?

Ведь это я ее позвал и я же страшно задержался... но, заглянув краем глаза в гостиную, я вижу там взволнованную Шираюки.

На ней... юката. Не представляю, где она ее взяла.

На белом фоне вышиты лепестки японской гвоздики. Розовый пояс оби идеален — страшно подумать, что Шираюки сама его завязала.

Черные волосы собраны в пучок — редкое зрелище — и держится он шпилькой с цветком гвоздики.

Если описать одним словом Арию, это будет «милая».

Если Шираюки — только «прекрасная».

До меня только дошла истина, которую знает вся Бутей. Если Шираюки попадет на всеяпонский конкурс красоты, она точно выиграет. Настолько она прекрасна. Я серьезно.

Но как ее друг детства, я этого не замечал.

А сейчас вижу.

Даже как-то смущаюсь.

Шираюки сидит на полу, сверлит взглядом зарядное устройство, к которому подключен ее телефон, и не видит меня еще и потому, что к двери сидит спиной.

Наверное, ждет моего звонка?

Я отражаюсь в оконном стекле... но Шираюки не видит.

...Так и хочется разыграть.

— ...

Я достаю телефон и тихо нащелкиваю ей сообщение.

«Прости, буду через полчаса».

Отправить.

Пип-пип.

Вспыхивает экран белого телефона, Шираюки распахивает его трудноуловимым движением, стискивает обеими руками, читает.

И отвечает.

«Ладно, не переживай. Я подожду».

И смайлик в конце.

А позлиться ты совсем не хочешь?..

Интересно...

«Вообще-то, я часа на три задержусь. Давай не пойдем никуда?»

Попробуем так.

Шираюки снова хватает телефон и вчитывается в сообщение.

В яблочко.

Ее лицо мрачнеет, будто только что свершились Армагеддон, Рагнарок и Конец света одновременно.

Хе-хе.

А я вообще-то здесь.

«Брось, не делай такое лицо, будто мир рушится».

Прочитав это, Шираюки растерянно моргает.

Дистанционное управление Шираюки. Забавно.

Ладно, продолжать мне кажется несколько жестоким.

— Идем, — хихикнув, зову ее я.

— Ой! — Шираюки отскакивает сантиметров на двадцать. Как ей это удалось? — Ки-Ки-Кин-тян?! Как так можно! Ты все время тут стоял?! — Шираюки, красная от смущения, вскакивает, ее челка дрожит...

Несется Шираюки ко мне, и даже не знаю, от волнения или чего еще, но спотыкается на ровном месте и падает.

— Ай-яй-яй!

— Чего ты кричишь?.. А, извини, я опоздал.

— Нет-нет-нет! Не думай об этом! Ты совсем не опоздал! — смеется Шираюки, отмахиваясь от моих извинений.

Вообще-то опоздал... Впрочем, ладно, если тот, кто ждал, так говорит, я согласен.

Когда Шираюки замечает, что я на нее смотрю, она тут же отводит взгляд, разглаживает ладонями юкату.

— Ки-Кин-тян. Как я выгляжу? Я заказала ее через интернет... не уродливо?

— Нет.

— Замечательно... ой... а волосы как? Парикмахер в салоне красоты на Академическом острове постаралась. Некрасиво?

— Ни в коем случае.

Шираюки радостно улыбается от моих слов, а я смущаюсь.

Сердце будто щекочет, я говорю:

— Идем, — и шагаю к двери. Обуваюсь, оглядываюсь, Шираюки отвечает:

— Да, — и подходит, надевает деревянные сандалии.

Любое ее движение — идеальный образец поведения ямато-надэсико.

Ночная прогулка... не кажется мне плохой идеей.

Когда я только перевелся в Инквесту из Эссолта, меня постоянно преследовало чувство растерянности, я не знал, что делать, и поэтому после ужина каждый день шатался по пустым вечерним улицам.

— ...Прохладно. — Я оборачиваюсь на идущую позади Шираюки.

— Эм, да-да. — И тут же опускает взгляд.

Я на тебя не пялился, всего-то взглядами встретились.

...Я будто оправдываюсь.

— Шираюки, ты часто гуляешь вечерами?

— Нет. Без тебя я не вышла бы на улицу так поздно.

— Понятно.

...

...

Кажется, поддержать разговор я не могу.

У меня никогда не было повода поговорить с девушкой наедине... а Ария вечно чирикает про новые модели американского огнестрельного оружия, про последние немецкие исследования стали для ножей... поэтому я приучился не вслушиваться в чужие слова, вот и с Шираюки поговорить не могу.

Торговые автоматы вдоль улицы мерцают, будто смеются над нами.

— С-слушай, — слава богу, что Шираюки заговаривает первая. — Э-это... та-такое чувство... будто... у нас... свидание... да.... нет-нет... конечно, нет...

— Что?

Что ты говоришь? Я плохо тебя понимаю.

— Мы как будто... на свидании... да?

— На свидании?

Мне, конечно, было интересно, что она там бормочет, но такого я не ожидал.

Я должен ответить нет.

Потому что если она поймет все неправильно, если все дойдет до истеричного режима, мне конец.

— Это не свидание. Я телохранитель, защищающий своего клиента. Вот и все.

Кодекс бутея, правило пятое: «Реагируйте быстро. Бутей должен побеждать с первого вдоха».

— Телохранитель... — Плечи Шираюки никнут. — Точно. Ты меня защищаешь. Прости, что сказала такую глупость. — Она притворно улыбается, извиняется.

Из-за моего опоздания далекие взрывы фейерверков доносятся до нас, когда мы только подходим к метро. Успеем ли мы?

Я смотрю, как Шираюки покупает билеты. Недавно, когда она не решалась, идти или не идти, я сказал, что сам куплю ей билет. «Чтобы Кин-тян платил за меня? Я сама». Сама так сама.

Насколько я знаю, Шираюки никогда не покидала Бутей кроме как в машинах, принадлежащих клану Хотоги. И вообще она впервые едет на метро. Насколько же строго ее воспитывали?

Но кто бы что ни говорил, мне удалось распахнуть клетку этой птицы. Даже если она по-прежнему зажата в чьем-то кулаке.

Мы едем до Одайбы. Потом от Юрикамоте до Ариаке. Там переходим на синюю ветку метро и по ней едем до Синкибы. Оказываемся на линии электричек Кэйё.

Со множеством пересадок добираемся до парка «Касай Ринкай». За одно это Шираюки смотрит на меня с восхищением.

Из-за такой ерунды... мне прямо неудобно...

Я смущенно чешу затылок и веду Шираюки от станции к побережью.

В парке, похожем на небольшой лес, к морю ведет освещенная фонарями дорожка.

Не забывая о работе, я осматриваю окрестности. Вечер поздний, открыто еще несколько магазинов и ларьков, люди гуляют небольшими группами. Опасности быть не должно. Вижу пару хулиганов, лезущих к прохожим, но они, наверное, не так тупы, чтобы напасть на вооруженного бутея.

— ... Какая красивая луна.

— Ага.

Фейерверков еще не видно, поэтому мы идем к берегу.

Дорожка заканчивается невероятно прекрасным рукотворным пляжем.

— ...Как красиво.

— Да уж.

— Кин-тян... эм... тебе... не скучно или что-то вроде того?

Я смотрю на Шираюки, чей взгляд полон беспокойства.

— Нет.

— Ой, я... никогда не разговаривала с мальчиками и ничего не знаю об их интересах... Прости.

— Не извиняйся из-за такой ерунды. Не лучшая привычка.

— Извини.

— Что я только что сказал?

— Эм... я...

Я смотрю на Шираюки, почти сказавшую «извиняюсь», и смеюсь над ее странностью.

Шираюки опускает голову, смущенная, но счастливая, и улыбается.

Может, говорить нам и не о чем, но по сравнению с тем, какой она была, когда мы только вышли, сейчас намного спокойнее.

Мы идем к воде... Шираюки как обычно не поднимает головы.

— Я будто сплю... — бормочет она, словно ничего радостнее с ней в жизни не происходило.

Мы доходим до рукотворного пляжа.

Он ожидаемо пуст.

Искусственный, как понятно из названия, пляж мало кто посещает, раз плавать, рыбачить и устраивать барбекю запрещено.

Я думал, отсюда будет здорово видно фейерверки Диснейленда, но...

— ...Кажется, все уже закончилось.

В небе над Диснейлендом видны лишь облака дыма.

Я привел сюда Шираюки и ничего лучше показать не успел... Стыдно.

— ...Прости. Все из-за меня и моего опоздания..

— Нет-нет. Кин-тян не виноват. Это я медленно шла. — Шираюки такая Шираюки.

Но в ее глазах я вижу разочарование.

— А пока мы шли... я вспоминала наше прошлое, так что все хорошо. Я рада, что слышала их. Душой я их видела. — Шираюки ласково улыбается мне, будто утешает.

— Наше... прошлое?

— Да, фестиваль фейерверков Аомори.

— А, этот. На который я тебя притащил... и за который нас сильно отругали.

Тогда нам было пять, я заставил Шираюки пойти со мной.

А ведь и в тот раз под предлогом фейерверков я вывел ее гулять.

И как я раньше не понял?

— ...В тот раз... Кин-тян увел меня из храма Хотоги, — говорит Шираюки, шагая по песку. У обычных людей ноги вязнут, а она идет так же изящно.

Вечерний бриз гладит ее собранные волосы.

— Я помню ту ночь, поэтому не беспокойся. Сегодня... я тоже немногого ждала... но даже без этого хорошо. Неважно, на берегу мы под луной или дома. — Шираюки стоит спиной к воде. — Потому что со мной Кин-тян.

И улыбается искренне. Она счастлива, когда думает обо мне.

Шираюки...

Я... кто-то, вроде меня, кто и бутеем быть не хочет, и обычным не может, полностью облажался.

Не только опоздал, но и подшутил над тобой. И на фейерверки посмотреть ты не смогла. Из-за меня.

Но ты даже не пробуешь жаловаться.

Ты не злишься, а улыбаешься мне и прощаешь меня.

Насколько же ты милосердна.

Я хочу отплатить тебе той же добротой.

— Шираюки.

— Да? — Она оборачивается ко мне.

— Тебе не холодно? Холодно, правда? Очень холодно. Так, надень и жди меня. — Я снимаю пиджак и набрасываю на плечи Шираюки. Другие слова не нужны.

— Кин-тян? Ты не замерзнешь?

— Не волнуйся, не успею. Пробегусь немного.

И быстро, что даже Шираюки не успевает подать голос, я несусь к станции, распинывая песок.

Не слишком умно бросить клиента на открытом пространстве, но сойдет, если противник не существует.

И как я и думал, на пляже безопасно, Шираюки спокойно ждет на скамейке, держа мой пиджак.

— Шираюки, извини, что пришлось ждать, — зову ее я.

А она не отвечает.

— Эй.

Я подхожу к Шираюки, которая буквально обнимает мой пиджак, и касаюсь ее плеча.

Только теперь Шираюки приходит в себя.

— Ой!

В темных обсидиановых глазах очевидный страх.

...Что произошло?

— Что? Почему ты напугана?

— Ни-ничего. Совсем ничего. Не беспокойся. Он со мной.... и все было хорошо. — Шираюки что-то скрывает, держа рукав моего пиджака. — Он пахнет Кин-тяном... как будто Кин-тян сам был со мной.

Я смущенно смеюсь.

— Это же мой пиджак. Разве порох не пахнет ужасно?

— Нет. Прекрасно.

— Ну ты странная. Ладно, забыли, держи, — говорю я, протягивая Шираюки нечто.

То, что я купил для Шираюки в почти закрывшемся ларьке. Это бенгальские огни.

— ?..

— Давай посмотрим на фейерверки. Пусть они и в тысячу раз меньше.

Присев на корточки, мы поджигаем наши маленькие фейерверки.

Мне показалось, что Шираюки обрадуется хотя бы бенгальским огням...

Но в реальности все слишком обычно. Никакого ощущения праздника.

А Шираюки, кажется, счастлива невероятно. Она с восторгом смотрит на искорки.

Ее красивые глаза, обрамленные длинными ресницами, сияют, будто звезды.

Как никогда ясно я вижу, насколько она прекрасна.

— Кин-тян.

— М? Что?

— Наши фейерверки... такие красивые.

— Мм.

— Кин-тян, тебе нравится огонь?

Неоднозначный вопрос.

— Такой маленькой — да. Большого пламени я, наверное, боюсь. Это естественно для человека.

— Д-да...

Пшт — огонек в руках Шираюки гаснет.

Я смущенно усмехаюсь, подминаю глаза на смотрящую на меня Шираюки.

Мои руки дрожат...

Пшт — гаснет и мой бенгальский огонь.

— ...Видимо, все.

— Один остался. Зажигай. — Я хочу достать из пакета последний, но Шираюки прижимает к себе пакет и мотает головой.

— Нет. Я хочу его оставить.

— Почему?

— Кин-тян дал их мне, один я хочу забрать с собой. Не сжигать.

— Зачем его хранить? Бенгальские огни стоит сжигать, согласись?

— Но...

— Просто запомни его.

Шираюки кивает.

Она достает последний бенгальский огонь и поджигает его.

Смотрит на него пристально, будто действительно хочет запечатлеть в памяти каждую искорку.

Я ничего не могу поделать, поэтому смотрю на нее.

— ...

С этого ракурса юката действительно впечатляет.

Грудь присевшей и наклонившейся Шираюки в вырезе отчетливо видна.

Отблески огня придают ее коже сияние.

Ох... черт...

Что я вижу.

Она...

Не знаю почему, но белье на ней сегодня черное. И эти кружева я узнаю, лежали в ее шкафу, подписанные «Особый случай». Ты... ну, Шираюки.

Муто однажды ляпнул кое-что.

Помню, говорил, мол, юкату проще всего снять.

Э, Киндзи.

Не надо об этом думать.

Если сейчас ты войдешь в истеричный режим, кто знает, что может случиться.

Подумай о чем-то другом, успокойся. Я начинаю мысленно считать. Два, три, пять...

— Кин-тян... Спасибо тебе. Сегодня я не смогу заснуть. Слишком счастлива.

Я поднимаю взгляд на заговорившую Шираюки.

Точно, можно поговорить с ней. Как я мог об этом забыть? Зачем вообще решил считать.

Если я буду стараться поддерживать разговор, наверное, я не отвлекусь на ее черное кружевное белье.

— Не сможешь?.. Не преувеличивай. Мы всего лишь приехали на метро в парк, погуляли у заливчика... — Я запинаюсь, поняв, что неудачно выбрал слово, и Шираюки неуверенно смотрит на меня.

— Лифчика?

— У заливчика, говорю, погуляли.И фейерверки пропустили. Ничего особенного не случилось.

— ...Для меня это все особенное. Почти чудо.

Тихо шипя, догорает огонек.

— Кин-тян всегда может сотворить для меня чудо. Даже в день вступительного экзамена ты спас меня от тех ужасных людей...

— Да это просто драка была?..

— И в детстве, и сегодня ты... показал мне мир... и я... хочу вернуть тебе этот долг, пока мы учимся в Бутей.

— Это не долг. И возвращать его не надо.

Мои необдуманные слова вновь вызывают счастливую улыбку Шираюки.

— Кин-тян такой Кин-тян.

— В смысле?

Огонек окончательно гаснет. Обгоревший уголек падает в песок.

Шираюки, будто запечатывая все в памяти, медленно закрывает глаза.

Потом встает один гладким движением.

Я поднимаюсь тоже.

Шумят, журчат накатывающие на берег волны.

— Недавно я гадала на картах для тебя... — вдруг негромко говорит Шираюки. Я помню, о чем она. Тогда она сказала: «Насколько я вижу, ты будешь благословлен». — На самом деле... они сказали мне... что Кин-тян исчезнет.

— ...Исчезну?..

— Через несколько лет тебя здесь не будет.

— Наверное, это о том, что я перейду в другую школу. Класс, значит, моя мечта сбудется.

— Мне кажется... это значит, что Ария тебя заберет куда-то...

— Да ну, — усмехаюсь я словам Шираюки.

Но она все равно серьезна, будто что-то не дает ей покоя.

— Ария изменила Кин-тяна. Ты счастливее с тех пор, как повстречал ее...

— Я? — Неожиданно... хотя если подумать, в чем-то она права. Ария... изменила меня?.. — Неправда. — Я отрицаю отчего-то очень тихо.

— ...Все хорошо...

— Что?

— Пока ты счастлив... Даже если тебе нравится Ария... Будь с ней. Если я останусь позади и смогу поддерживать тебя... пока я могу возвращать тебе этот долг... Все будет хорошо.

— Эй, эй, да о чем ты вообще?..

— До сих пор я во всем очень старалась. В учебе, в студсовете, в школьных клубах... Я трудилась, совершенствовалась... Но это бесполезно для Кин-тяна, — перебивает меня Шираюки.

Эта Шираюки очень отличается от обычной.

Будто все, что она всегда скрывала, она хочет сейчас сказать.

— ...Не говори так. Я же сказал, мы с Арией только напарники. И не надо говорить в прошедшем времени. Неужели ты... о деле «Убийцы Бутеев»? — Не надо было спрашивать напрямик, но зная Шираюки...

Неужто она переживает из-за того, что не смогла помочь в том деле месяц назад?

Ведь тогда со мной была Ария — Ария, которую Шираюки ненавидит всей душой.

— Нет... — Шираюки вдруг оборачивается... Я не слишком хорошо вижу в темноте, но ее глаза, кажется, полны слез.

И вдруг, хлоп!

— Кин-тян...

— Эй.

Она жмется ко мне.

Шираюки, которая раньше даже подсаживалась рядом медленно, неожиданно обвивает меня руками.

Что происходит?

— Кин-тян, прости. Прости, пожалуйста, прости меня.

Не знаю, за что она извиняется, но ничего не могу сказать, глядя в полные слез глаза.

Ее лицо, освещенное луной... я так и знал... неописуемо прекрасно.

Юката, хоть сейчас не сезон, аккуратно собранные волосы идеально подходят этой ямато-надэсико.

Мы друзья детства — мы всегда были вместе. Друг для друга мы важны как вода, быть рядом словно утолять жажду. Мы бы никогда не позволили ничему встать между нами...

Но теперь я понимаю, что в эту воду капнули мед и перемешали... рождая сводящую с ума сладость, за возможность попробовать которую люди готовы на все.

— Кин-тян... прости, что я так внезапно заговорила... я всегда боюсь, что ты возненавидишь меня, и не смею ничего сказать... но, пожалуйста, хотя бы один раз... мою единственную мечту, прошу, исполни... — Губы Шираюки дрожат, как описать выражение ее лица, я не знаю. Будто она умрет, если скажет еще хоть слово. — Хотя бы сейчас, только сейчас, пожалуйста, посмотри на меня, на одну меня...

Свежий прохладный ветер обдувает нас...

Красивые, прекрасные глаза под темной челкой закрываются...

— ...Поцелуй... меня...

...Мне не послышалось?..

Она сказала тихо-тихо, но мы стоим очень близко.

Почему...

Почему ты вдруг хочешь...

В этот миг мое сердце начинает шумно биться, разгоняя кровь.

Но... не так.

Не так, как перед истеричным режимом. Не от физического возбуждения, которое запускает истеричный режим...

Не могу объяснить.

Прежде чем я успеваю что-то понять, моя ладонь бесконтрольно, инстинктивно ложится на спину Шираюки. Остановить ли Шираюки, или зачем-то еще, я не знаю.

...Бабах!

Издалека доносится громкий хлопок.

— ?

Первый рефлекс — защитить ее.

Шираюки, шокированная неожиданным объятием, приходит в себя и со мной оборачивается на звук...

На Диснейлендом гром.

В небе цветут огни.

А ведь мы подумали, что все кончилось. Видимо, было только начало.

— ...

Я часто подрабатывал телохранителем, навыки отточены до бессознательности...

Только что я рефлекторно закрыл правым плечом клиента — и коснулся левой груди Шираюки.

Ладонь, тоже в попытке закрыть девушку, чувствует пристегнутую к ее бедру «Беретту».

...Спасибо тренировкам в Эссолте.

Я пытаюсь закрыть клиента даже от хлопков фейерверков.

Шираюки может неправильно понять мое поведение, поэтому я отворачиваюсь, не смея смотреть на нее.

Только что мы стояли рядом. Теперь между нами полшага. Сантиметров сорок, но снова их преодолеть было бы невероятно трудно.

— ...Прости. — Шираюки, будто сдавшись, поднимает голову к небу.

Но лицо у нее такое, будто фейерверков она и не ви