Онлайн чтение книги Гиганты и игрушки
11 - 1

Виварий насквозь пропах острым запахом мелких хищников. Казалось, вонь идет от бетонных стен, поднимается с пола. Все помещение дышало ею. Клетки были затянуты мелкой сеткой или застеклены, но зловонная жижа, просачиваясь сквозь зазоры и щели, стекала на пол. Солнечный свет, проникший в открытую дверь, и звуки шагов взбудоражили животных. Послышался мягкий стук лап, потом противный скрежет — маленькие узники царапали когтями металлическую сетку.

— Кормить нечем, голодают, бедняги, — сказал служитель вивария, обращаясь к заведующему отделом и Сюнскэ. В руках у служителя была клетка с крысами, и при виде этой живой еды звери бешено заметались. Они сильно отощали, перепачканная пометом шерсть свалялась и торчала жесткими клочьями. Вид у них был свирепый и жалкий. На шкуре краснели рубцы от стальных зубцов капкана. Бросая хищные взгляды на крыс, они нетерпеливо сновали по клетке, скулили, пищали, царапали стенки.

— Подумать только, — совсем ручные стали! — удивился заведующий, глядя на лису, которая с кошачьей умильностью терлась о железную сетку.

Подойдя к клетке, в которой держали ласку, Сюнскэ остановился и объяснил ему:

— А эта вот — только что из лесу, еще не привыкла. До того недоверчивая особа: только заслышит шаги человека — сразу же прячется.

Пол клетки был посыпан песком. На нем виднелись отчетливые следы маленьких лап и черные катышки помета. Но самой ласки не было.

— А где же она?

— В норе. Попробуем выманить ее на крыс, — сказал Сюнскэ. И тут же велел смотрителю впустить всех пятерых крыс в клетку, зашторить окна и выключить свет.

— Капризная тварь. Просто так ни за что жрать не станет. Все с фокусами, — ворчал служитель, вытаскивая крыс по одной и пуская их в клетку. Крысы обнюхали песок и затряслись мелкой дрожью. В ужасе забились они в дальний угол клетки, тесно прижались друг к другу и замерли.

— Лучше нам отойти, — сказал Сюнскэ шефу.

— А запах человека ее не спугнет? Может, она вообще не станет жрать?

— Ничего! Она ведь голодная. Пусть скажет спасибо, что хоть свет погасили.

И Сюнскэ с шефом отошли к окну.

Служитель задернул шторы, выключил свет. Стало совсем темно. И сразу повеяло дыханьем звериной ночи, мрак наполнился криками и возней, топотом маленьких лап, щелканьем зубов, царапаньем когтей о металл.

Минуты через три послышались легкие шаги ласки. Где-то в темноте, почти не касаясь песка, зверек метнулся к добыче. Раздался пронзительный писк, лязгнули зубы. Потом все стихло. Сюнскэ удовлетворенно вздохнул.

— Все?! — шепотом спросил шеф.

— Кажется, да…

Служитель был человек опытный. Едва умолк крысиный писк, он включил электричество. Посреди клетки с добычей в зубах, готовая к прыжку, замерла ласка. Подняв острую мордочку, она смотрела на двух затаивших дыханье людей. Миг — и зверек, промелькнув желтым пламенем, исчез в норе.

— Вот это темпы! Всех до одной передушила! — с восторгом объявил шеф, заглядывая в клетку.

Там валялись четыре крысы с оскаленными зубами и поджатыми лапками. На песке краснела свежая кровь, но на самих крысах не осталось никаких следов. Как будто в мягких заводных игрушках сломали пружину. Чисто сработано. Сюнскэ столько раз видел это в лесу и все же не уставал удивляться ловкости и изяществу маленького убийцы! Однажды осенью он наткнулся на ласку в зарослях низкорослого бамбука. Обычно ласки очень осторожны, но та мчалась по прогалине под ярким дневным солнцем, даже не думая скрываться. Она летела, почти не касаясь земли, перепрыгивала через валежник, ныряла в траву, сверкая, как рыжий огонек, и вскоре скрылась из виду. Но вот что странно — ни убегавшей от нее добычи, ни врага, который бы гнался за ней, Сюнскэ не увидел. Он очень устал тогда от многодневных бесплодных блужданий по лесам и не смог разобраться в причинах столь необычного поведения ласки. Но он с напряженным вниманием следил за этим бесцельным бегом, стремительным, как порыв ветра, невольно испытывая к зверьку какую-то симпатию. И с тех пор, когда бы Сюнскэ ни встретил ласку, он всякий раз вспоминал одинокую рыжую бегунью.

Служитель подобрал задушенных крыс, рассовал их по другим клеткам. Острые зубы голодных зверей мгновенно впились в них и разорвали в клочья.

— А ласка почему не жрет? — удивился шеф.

— Должно быть, слышит наши голоса и боится, — ответил Сюнскэ. Они опять отошли от клетки. За спиной сразу же раздался хруст костей. Остановились — хруст тотчас же прекратился. Так повторялось несколько раз. Наивная хитрость ласки вызвала у Сюнскэ улыбку. «Интересно, надолго ли у нее хватит терпенья…» — хотел было сказать он, но, обернувшись к шефу, передумал. Тот скреб мизинцем покрытую редеющими волосами голову, а потом сосредоточенно вычищал перхоть из-под длинного ногтя. Со временем ласка, как и другие звери, перепачкается в помете и, заслышав шаги служителя, тотчас станет умильно тереться о сетку.

Они вышли из вивария, и Сюнскэ вновь ощутил привычную тоску.

Канцелярия уже опустела, — была суббота, и после полудня все разошлись по домам. На столах громоздились вороха сводок, поступивших сегодня из трех подведомственных префектур. Здесь были сообщения двухдневной, даже трехдневной давности, запоздавшие из-за снегопадов. Пути заносило, и поезда не шли. Но пока ничего тревожного в сводках не было — все те же привычные сведения, записанные участковыми инспекторами со слов лесничих и углежогов.

Просмотрев подшивку, Сюнскэ галочкой отметил на карте несколько деревень и подал заведующему раскрытую папку с бумагами. Тот, не глядя, подписал. Обычная история. Сюнскэ хотел было вернуться к своему столу, но заведующий остановил его. У шефа был больной желудок, и изо рта у него дурно пахло. Особенно после кутежей в ресторанах, которые устраивали обхаживавшие его дельцы. Тогда уж от него разило, как из сточной канавы. Казалось, это зловоние исходит не только изо рта, но и от лица, шеи, рук. При виде его набрякших глаз с мутно-желтыми белками Сюнскэ всякий раз казалось, что шеф гниет заживо.

Вытащив из ящика стола толстую папку, шеф бросил ее Сюнскэ.

— Твой проект. Начальник департамента просмотрел, но решения не вынес. В общем, получай обратно.

Он вытащил зубочистку и, ковыряя в зубах, объяснил:

— Оказывается, мой предшественник пробовал провести твой проект на собрании префектуры, но депутаты-лесовладельцы провалили его. А тут уж и начальник департамента бессилен. Как говорится, выше головы не прыгнешь.

Он слизнул с зубочистки остатки пищи и снова стал ковырять в зубах. Сюнскэ невольно отпрянул, его передернуло. Покончив наконец со своим излюбленным занятием, шеф поднял глаза и, кивнув на сводки, спросил:

— Что новенького о крысах?

— Пока ничего…

Шеф нехотя полистал подшивку.

— «По сравнению с данными прошлых лет особых изменений не обнаружено…» Как видишь, прогнозы твои что-то не подтверждаются.

— Но ведь снегу сколько! И вообще зимой трудно заметить передвижение крыс.

Шеф недовольно покачал головой:

— Ты же знаешь, начальника департамента знакомят со сводками ежедневно. И сколько ты ему ни тверди, что надо выжечь заросли низкорослого бамбука, он все равно не согласится, — да и кто же станет жечь бамбук ни с того ни с сего? Нет, на такое наш начальник никогда не пойдет.

Сюнскэ захотелось подразнить шефа:

— Смотрите, еще пожалеем, когда начнется крысиное нашествие, но только уже будет поздно.

И действительно, шеф сразу попался на эту удочку. Откинувшись на спинку вращающегося кресла, он посмотрел на Сюнскэ. В глазах его было нескрываемое презрение.

— Да ты что?! Думаешь, государственное учреждение может действовать наобум? — сказал он наставительным тоном. — Тебе что-то там померещилось, а нам из-за этого лес жечь? Да твой проект — чистейшей воды паникерство, ясно? А впрочем, тебя тоже можно понять…

От этих слов Сюнскэ еще острее ощутил свою беспомощность.

— Начальник департамента говорит, — тут шеф положил руки на Стол и посмотрел на Сюнскэ с преувеличенной серьезностью, — он говорит: конечно, крысы плодятся каждую весну. Ну ясное дело, год на год не приходится — когда их больше, а когда меньше. Так что ты зря паникуешь. А выпустить ласок в горах, пожалуй, стоит. Размножаются они быстро — завезем раз, и никаких забот!

Сюнскэ разглядывал темя шефа. Сквозь редкие волосы просвечивает глянцевитая розовая кожа. Свод черепа кажется толстым, крепким. Под тесным этим сводом мечется в сумраке маленький, юркий и рыжий, как пламя, зверек. И Сюнскэ подумал, что погасить это пламя не в его силах. Спорить тут бесполезно. Да и поздно к тому же. Но надо же что-то предпринять. Хоть ласок выпустить — все-таки лучше, чем ничего. И Сюнскэ на ходу перестроился:

— Вы совершенно правы. Прекрасная мысль! Ласка — исконный враг крыс: стоит ей их увидеть, она тут же всех до одной передушит. Для нее главное — убивать, даже если она не голодна. Такой уж это зверь. Если пустить на небольшой остров хоть одну ласку, она там всех крыс переловит.

Шеф молча выслушал, поскреб мизинцем темя и с довольным видом забарабанил пальцами по столу.

— Правильно. Послезавтра, в понедельник, — заседание. Там мы и предложим этот план. А к весне начнем закупать ласок. Срочно составь список зоомагазинов. И еще позвони в газету, на радио и в общество охотников.

— А что сказать?

— Неужели не ясно? — Шеф передернул плечами и сердито заерзал в кресле. — Пусть сообщат, что охота на ласку запрещена. И не только на ласку, но и на змей, на хищных птиц, — на сорокопута, к примеру, — словом, на всех животных, уничтожающих крыс. Браконьеров будем строго наказывать: штраф назначим раз в десять больше, чем стоимость шкурки ласки на черном рынке. И все будет в порядке. Вот так.

Шеф поднялся, легонько хлопнул Сюнскэ по плечу. Он был страшно доволен собой. Сюнскэ захотелось швырнуть на пол бумаги, которые он держал. С трудом подавив это желание, он отвернулся к окну. Весь двор был покрыт снегом, блестящим и плотным, как хорошо укатанный асфальт. Вокруг не было ни души. Вдруг во двор въехала шикарная машина и, взвизгнув тормозами, остановилась у подъезда.

Шеф вскочил, взял свой портфель и уже на ходу обронил:

— Ну, пока! Я пошел.

Сюнскэ, сунув папку под мышку, стремглав бросился вперед и распахнул перед ним дверь. Но, когда шеф проходил мимо, Сюнскэ снова захотелось подкусить его, и он сказал:

— В ресторан «Цутая», да?

Шеф не ожидал нападения. В глазах его мелькнула растерянность, но тут же сменилась хитрой усмешкой. Почувствовав, что ему что-то запихивают в нагрудный карман, Сюнскэ изобразил такую же усмешку.

— Это тебе. Только не болтай в отделе.

В глазах шефа уже была холодная надменность человека, закончившего сделку. Не переставая улыбаться, Сюнскэ резко отстранился, чтобы не почувствовать зловонного дыхания шефа. Тот шагнул в коридор и направился к выходу. По дороге он ни разу не обернулся. Вскоре со двора донесся шум отъезжающей машины. Сюнскэ пошарил в кармане и обнаружил там пачку контрабандных сигарет. Потянул за красную целлофановую ленточку. Фу, до чего противно! Если б сейчас ему выставить оценку по десятибалльной системе, он больше семи не потянул бы. Маловато, скажем прямо. Не будь этих чертовых сигарет, он бы поставил себе все десять. Но из-за дурацкой выходки у дверей придется скостить целых три балла. И дернула же его нелегкая намекнуть шефу на общеизвестную его слабость! А чего он добился — жалкой подачки? Да, но машина. Ведь это же, черт подери, машина начальника департамента… Как раз с нынешнего месяца в государственных учреждениях установлен новый порядок — в нерабочее время казенной машиной могут пользоваться только важные шишки, не ниже начальника департамента, мелкой сошке, вроде заведующих отделами, машина полагается лишь для служебных поездок. А он-то, дурак, не понял! Все это время шеф просто-напросто ждал машину. Потому и домой не шел: сперва затеял осмотр вивария, — это в субботний-то день, — а потом завел с подчиненным бессмысленный разговор о крысах.

Ему нужно было время убить, — вот оно что! И Сюнскэ с особенной остротой всем существом ощутил запах гнили, пропитавший все здание. Месяца три тому назад на строительстве нового управления префектуры обнаружилось крупное взяточничество, тогда-то его шеф и попал сюда, в отдел лесоводства, слетев с тепленького местечка начальника отдела снабжения. Впрочем, не так уж он пострадал: ведь его не уволили, не понизили в должности, не загнали куда-нибудь в глушь. Уж очень крупное было хищение. Отдать главного виновника под суд губернатор побоялся — как бы дело не получило широкой огласки. Переместил для вида кое-кого из чиновников, и только. Прокуратура и газеты тоже умыли руки. К суду притянули двух-трех мелких служащих, не сумевших вовремя сориентироваться. Как всегда, пострадали только пешки. Тем дело и кончилось. Но если заведующий в субботу задерживается в отделе и за ним приезжает персональная машина начальника департамента — поневоле заподозришь, что дело нечисто.

Закурив американскую сигарету с фильтром, Сюнскэ вернулся в отдел. Огонь в железной печке угасал. Сюнскэ пошуровал в топке кочергой, подбросил каменного угля. Потом подошел к столу, взял папку со своим проектом, целый год без толку провалявшимся у начальства. Перечитал страничку-другую, огляделся и, убедившись, что кругом — ни души, с размаху швырнул папку на стол.