Онлайн чтение книги Эрнани Hernani
Действие пятое. СВАДЬБА

О счастья светлый день! Да здравствует невеста!

Вся Сарагоса здесь. На улицах нет места.

При свете факелов нет свадьбы веселей,

Нет ночи сладостней, влюбленных нет милей!

Всё император наш!

Когда в ночном покое

Для хитростей любви с ним вместе шли мы двое,

Кто мог бы нам сказать, чем кончится игра?

Я был там.

Слушайте. Все рассказать пора.

Три сердца пылкие: король, бандит, придворный,

Одною женщиной плененные, упорно

Стремились к ней — и кто ж из них достиг побед?

Бандит!

Но странного, мне кажется, здесь нет.

И счастье, и любовь, куда ни кинешь взоры, —

Взлет меченых костей. Выигрывают воры!

Достиг богатства я среди чужих услад.

Сначала граф и гранд, потом в дворце алькад.

Я даром времени не потерял, признаться.

Старались королю вы чаще попадаться —

Вот тайна.

Никому не уступал я прав.

И жили вы всегда за счет его забав.

А старый герцог где? Ступил на край могилы?

Маркиз, не смейтесь так! Он полон гордой силы.

Он донью Соль любил. Он шесть десятков лет

Был черен волосом — и стал за сутки сед.

Но в Сарагосе здесь его уж не видали?

Ужели гроб ему поставить в брачной зале?

А император наш?

Сегодня грустен он;

Ведь Лютер на него всегда наводит сон.

О Лютер! Вечно он предмет забот и скуки!

С тремя солдатами его бы взял я в руки!

И Сулейман его тревожит…

Сулейман!

Что Лютер, что Нептун, что царь подземных стран!

Зачем мне все они? Ведь женщины прекрасны,

Так весел маскарад, и я шучу всечасно.

Вся в этом суть.

Он прав. Я сам уже не тот.

Когда день празднества порою подойдет,

Чуть маску нацепил — и голова другая.

Вот странно!

Если б жил он, маски не снимая!

Не это ль комната супругов молодых?

Сейчас они пройдут.

И мы увидим их?

О да!

Пусть будет так. Невеста так прекрасна!

А император добр. Эрнани — враг опасный,

И — с Золотым руном! С невестою! Прощен!

Будь император я, давно лежал бы он

На ложе из камней, она б — в шелках лежала.

О, если б мне его пронзить клинком кинжала!

Из грубой мишуры его создатель сшил;

Одеждою он граф, умом он альгвасил.

О чем вы?

Здесь, мой граф, не место ссоре жаркой.

Он мне читал сонет, написанный Петраркой.

Заметили ли вы, сеньоры, меж кустов,

Меж роз и юных дев, меж платьев всех цветов

Тот призрак в домино над балюстрадой сада,

Что траурным пятном стоит средь маскарада?

Да, черт возьми!

Кто он?

Когда я угадал,

То — дон Пранкасио, наш славный адмирал.

Нет!

Маски он не снял.

Он этого не хочет.

То — герцог Сома; он о славе лишь хлопочет

И жаждет взор привлечь.

О нет!

Кто б это был?

Под маской! Тише, он!

Когда жильцы могил

Выходят, вот их шаг…

Стой, маска!

Между нами,

Сеньоры: у него в глазах сверкнуло пламя!

Коль дьявол он, я с ним поговорю.

Сквозь сад

Идешь из ада ты?

Нет, не из ада — в ад!

Могильной мрачностью слова его звучали.

Что страшно в час иной, смешно на карнавале.

Плохая шутка!

Что ж! Коль это сатана

Пришел смотреть наш пляс, — пока нам жизнь дана,

Мы будем танцевать!

Смеется он над нами.

Узнаем завтра всё.

Нет, посмотрите сами,

Что сделал он сейчас?

Сошел, угрюм и нем, —

И больше ничего.

Забавно!

Не совсем.

Маркиза, танец мой?

О граф, когда мы вместе,

За нами муж следит и думает о мести.

Вот лишний повод нам быть вместе. Он же рад,

Что дело есть ему. Идемте.

Странный взгляд

У этой маски был.

Они идут. Вниманье!

Друзья мои!

Ты в нас рождаешь ликованье!

Святой Иаков! Он Венеру вводит в дом!

Какая ждет их ночь вслед за подобным днем!

Какие будут там лобзания и речи!

Стать феей, видеть все — как дверь закрылась, свечи

Погасли, — что милей?

Уж поздно. Мы идем?

Пускай хранит вас бог!

Будь счастлив!

Мы вдвоем!

Ушли.

Моя любовь!

Сейчас… ночной порою…

Мой ангел, ночь пришла, и вместе мы с тобою.

О, как устала я! Не правда ль, дорогой,

Все это празднество души мрачит покой?

Да, счастье, милый друг, нам не легко бывает.

Лишь в бронзовых сердцах оно свой след врезает.

Восторг страшит его, плетя гирлянды роз;

В его улыбке смех, а также близость слез.

Твоя ж улыбка — день!

О, подожди немного!

Ах, я твой верный раб! Нет, не гляди так строго!

Все будь по-твоему. Я не хочу просить.

Ты над собой властна. Как скажешь, так и быть.

Когда захочешь ты, я петь, смеяться стану.

Душа моя горит. Скажи «смирись!» вулкану, —

И он закроет зев, что был пылать готов,

Покрыв бока свои ковром живых цветов.

Везувий стал рабом, для нежных чувств забавой,

И можешь ты не знать, что грудь в нем дышит лавой.

Цветов твой хочет взор? Прекрасно! Пусть кипит

Гроза в его груди, — но будет зелен вид.

Со слабой женщиной вы стали добрым, милым,

Эрнани, сердца друг!

Что в имени постылом?

Не называй меня Эрнани! Что мне в нем?!

Ты вспоминаешь то, что сам считал я сном.

Я знаю, жил такой Эрнани, и, бывало,

Бесстрашный взор его сверкал клинком кинжала;

Изгнанником он жил в ночной тиши, средь скал,

И только слово «месть» вокруг себя читал;

Проклятье вслед за ним влачилось по стремнине.

Эрнани больше нет! И я люблю отныне

Лишь песню соловья, леса, цветущий луг.

Принц Арагонский я и доньи Соль супруг!

Я счастлив!

Счастлива и я!

Какое дело

До тряпок мне, что я у входа сбросил смело?

В давно покинутый я возвратился зал.

Небесный херувим меня у двери ждал.

Из праха я воздвиг разбитые колонны,

Зажег огонь, раскрыл ряд окон запыленных

И вырвал на дворе растущую траву.

Восторгом, радостью и счастьем я живу.

Пусть замки мне вернут, где раньше предки жили,

И пусть с почетом я войду в совет Кастилий.

Иди ко мне на грудь с пылающим лицом.

Пускай оставят нас! Забудем все кругом,

Я нем, я ослеплен, вновь жить я начинаю.

Все стер я, все забыл. Безумье? Ум? Не знаю.

Люблю вас! Вы моя! Душа моя полна!

На черном бархате горит огонь Руна!

Украшен и король цепочкой был такою.

Не замечала я. Была к нему слепою.

А бархат или шелк — не все ли мне равно?

Лишь на твоей груди заметно мне Руно.

Ты благороден, горд, сеньор мой!

Лишь мгновенье

Постой! Ты видишь, друг, я плачу от волненья.

Смотри, какая ночь!

Мой герцог, подожди,

Дай мне взглянуть вокруг, услышать ночь в груди!

Погасли все огни, все звуки карнавала.

Здесь только ночь и мы. Блаженство нас объяло.

Не кажется ль тебе — природа в тихий час

Со счастья нашего не сводит нежных глаз?

Луна на небесах, погружена в мечтанье,

Как мы, вдыхает тьму и роз благоуханье.

Смотри, огней уж нет. Повсюду тишина.

Лишь подымается задумчиво луна.

Пока ты говорил, лучи ее дрожали

И с голосом твоим мне в сердце проникали.

Спокойной я была, веселой, милый мой,

И умереть в тот миг хотела бы с тобой!

Несешь забвение ты голосом прелестным!

Он кажется таким далеким и небесным.

Как путник в челноке, теченьем увлечен,

Скользит по воле струй, когда закат зажжен,

И берегов следит кудрявых очертанья,

Так весь я погружен душой в твои мечтанья.

Уж слишком тихо все, и слишком мрак глубок.

Хотел бы ты звезды увидеть огонек?

Иль голос услыхать, и нежащий и странный,

Летящий издали?

О друг непостоянный!

Ты только что бежать хотела от людей!

От бала, да! Но там, где птицы средь полей,

Где соловей в тени томится песней страстной

Иль флейта вдалеке!.. О, с музыкой прекрасной

Нисходит в душу мир — и, как небесный хор,

Встают в ней голоса и рвутся на простор.

Ах, если б услыхать…

О горе!..

Ангел сам исполнил все мечтанья,

Твой добрый ангел, друг.

Мой ангел!

Вот опять!

Могла ли, дон Хуан, я рог ваш не узнать?

Не правда ль?

Это вы — участник серенады

Такой прелестной?

Как?

О, эти маскарады!

Люблю я дальний рог, поющий в тьме лесной!

Он ваш и мне знаком, как голос дорогой.

Там бродит злобный тигр и шлет свое рычанье.

То рога вашего, о дон Хуан, звучанье.

Эрнани называй меня! Эрнани я!

Вновь с этим именем слита душа моя.

Что слышу я!

Старик!

Как мрачны ваши очи!

Что с вами?

Там старик смеется в мраке ночи.

Иль вы не видите?

Ты бредишь? Что с тобой?

Какой старик?

Старик!

О милый, милый мой,

Что в сердце ты таишь, скажи мне, умоляю,

Скажи!

Но я клялся…

Клялся?

Как быть, не знаю…

Нет, пощажу ее.

Что говорил я? Нет!

Вы говорили мне…

Нет… Это был лишь бред.

Я болен, может быть… Нет, не страшись, не надо.

Что делать? Чем помочь? Служить тебе я рада.

Зовет! Я клятву дал! Зовет!

Ах, где кинжал?

Конец, всему конец!

О, как ты бледен стал!

То рана старая, огнем былым пылая,

Открылась…

Пусть уйдет она.

О дорогая,

Послушай, где ларец, что я носил с собой

В дни горя и нужды?

Я знаю, милый мой.

Что делать мне, скажи.

Там есть флакон стеклянный,

Где налит эликсир, целить способный раны,

Дай мне его скорей!

Иду, иду, мой друг.

О, как я счастлив был! Как стал несчастен вдруг!

Уж пишут на стене мне роковое слово,

И вновь судьба глядит в лицо мое сурово!

Так! Но замолкло все. Шагов не слышно там.

Когда б то было сном!

«Что б ни предстало нам,

Когда б ты ни решил, в каком бы ни был месте,

Раз день уже настал для этой страшной мести,

Для гибели моей, — труби в мой рог тотчас.

Я — твой». Жильцы могил тогда слыхали нас.

Ну что же? Ты готов?

То — он!

Пришел к тебе я,

В твой дом, сказать, что срок уже настал. Скорее!

Ты медлишь!

Хорошо. На мне твоя печать.

Что должен сделать я?

Ты можешь выбирать —

Кинжал иль этот яд. Я все принес с собою.

Мы вместе выйдем.

Да.

Молись.

Я тверд душою.

Твой выбор?

Яд.

Пусть так! Скорей дай руку. Вот!

Пей!

Подожди, молю! Пускай заря взойдет!

Коль сердце есть в тебе и нежных чувств отрада…

Не привиденье ты, не выходец из ада,

Не проклятый мертвец, не демон, — и следа

Клейма ты не несешь со словом «никогда»;

Коль знаешь счастья ты полет неудержимый —

Любить, быть молодым, жениться на любимой,

Коль женщина с тобой блаженства знала дрожь, —

До завтра дай мне жить! А завтра ты придешь!

Все «завтра», «завтра»… Нет! Срок этот — слишком дальний.

Сегодня же ты звон услышишь погребальный.

Зачем мне ночь терять? А если я умру —

Кто жизнь твою возьмет, как нужно, поутру?

Мне одному идти в могилу? Путь нам вместе.

Нет, демон, не с тобой. Я этой дикой мести

Не признаю.

Ах, так? Я понял все вполне!

Ужели так ничем ты и не клялся мне?

А голова отца? Ты позабыл, конечно?

О да, ты мог забыть: ведь юность так беспечна.

Отец! О мой отец!.. Теряю разум я.

Ты клятве изменил; черна душа твоя.

О!..

Коль в Испании нет ничего святого

И старых грандов сын уже не держит слова,

Прощай!

Не уходи!

Тогда…

О злой старик,

Уйти теперь, когда я вижу счастья лик!..

Я не нашла ларца!

Она! Она! О боже,

В какой ужасный миг!

Что с ним? Его тревожит

Мой голос! Что в руке твоей? Блуждает взгляд!

Что держишь ты в руке, скажи мне?

Это яд!

О боже!

О, скажи, какой ты тайной связан?

Что от меня скрывал?

Молчать я был обязан.

Жизнь мною отдана тому, кем я спасен,

И Сильве долг платить обязан Арагон.

Вы не его, а мой! Отныне жизнью, кровью

Вы связаны со мной.

Да, я сильна любовью.

Я защищу его, кто б на пути ни стал!

Коль можешь, защищай. Но все ж он клятву дал.

То правда?

Я клялся.

Нет, нет, ты, без сомненья,

Свободен от нее! То бред был, ослепленье!

Идем!

Оставь! Уйти я должен с ним сейчас.

Ему я слово дал. Отец мой слышит нас.

Уж лучше вам отнять тигренка у тигрицы,

Чем у меня того, с кем жизнь успела слиться!

Вы знаете ль, кто я? Жалела я всегда

И вашу седину, и дряхлые года;

Была я девушкой невинной и покорной,

Но гневом и слезой сверкает взгляд мой черный.

Вы видите кинжал? Бесчувственный старик,

Иль уж не страшен взгляд, что в сердце вам проник?

Смотрите же, дон Руй! Из одного мы рода.

Вы — дядя мне. Но пусть у нас одна природа —

Супруга моего коснуться я не дам.

Ах, я у ваших ног! Явите милость нам!

Прощенье, о сеньор! Я женщина, слаба я,

Теряю силы я, насилью уступая,

Молю пощады я у ваших ног, в пыли!

О, если б сжалиться над нами вы могли!

Что слышу, донья Соль?

О, сжальтесь! Мы в Кастильи

Все резки на словах. Когда б вы всё забыли,

Вернули мне его! Ведь не были вы злым!

Пощады! Вы меня убейте вместе с ним!

Я так его люблю!

Да, слишком!

Эти слезы…

Нет, нет, я не хочу, чтоб те сбылись угрозы,

Чтоб умер ты. Нет! Нет!

Он будет невредим —

И вас я полюблю, быть может.

Вслед за ним?

Остатками любви и дружбою небрежной

Хотите вы смирить порыв страстей мятежный?

Он лишь один вам мил! И счастлив он вполне.

А я? Иль, мните вы, приятна жалость мне?

Все будет у него: любовь, душа, корона.

Вам на меня взглянуть позволив благосклонно,

Он может, чтоб мою тем успокоить грудь,

Вам слово разрешить несчастному шепнуть,

Бродяге, что ему уж надоел немало,

С презрением плеснет остатки из бокала.

Бесчестие! Позор! Нет, надобно кончать.

Ну, пей!

Я слово дал. Хочу его сдержать.

Скорей!

О, подожди! Внемлите мне вы оба.

Нет, ждать я не могу. Уж он стоит у гроба.

Мгновенье, о сеньор! Как жестоки сейчас

Вы оба! Слушайте, что я хочу от вас.

Мгновенье — вот и все, что женщине здесь надо.

Позвольте же сказать, что для души отрада,

Что в сердце у нее! О, дайте же сказать!

Я тороплюсь.

Зачем так сердце мне терзать?

Что сделала я вам?

Ах, плач ее — терзанье!

Мне многое сказать вам надо на прощанье.

Пора!

О дон Хуан, излиться дай душой

И делай все тогда, что хочешь…

Мой он, мой!

Когда две женщины решают дело чести,

Нам мужество искать в другом уж нужно месте.

Поклялся хорошо ты головой отца, —

Пойду к нему, чтоб он узнал все до конца!

Прощай!

Остановись!

Мне ль отступить с позором?

Мне ль быть обманщиком, изменником и вором?

Иль хочешь, чтоб я шел, куда глаза глядят,

С клеймом на лбу моем? Отдай, верни мне яд,

Верни его — молю всем сердцем, всею страстью!

Ты хочешь?

Пей теперь!

Как? И она? Несчастье!

Возьми его.

Старик, смотри, как ты жесток!

О милый, для тебя тут есть еще глоток!

Ах!

Ты бы ничего мне не оставил в склянке,

Не знаешь сердца ты супруги-христианки,

Не знаешь страсти той, в чьих жилах Сильвы кровь,

Я первой выпила. Пей ты, моя любовь!

Пей, если хочешь…

О, что слышу я, несчастный!

Ты этого хотел.

Но эта смерть ужасна!

Нет, нет!

Но этот яд — прямой к могиле путь.

Не вместе ли должны мы в эту ночь заснуть?

А где — не все ль равно?

За клятвопреступленье

Вот месть твоя, отец!

О, страшные мученья!

Отбрось скорей флакон! Ах, я схожу с ума!

Остановись, Хуан! В той склянке смерть сама!

Дракон, стоглавый яд, в какой-то дикой страсти

Растет в груди моей, мне сердце рвет на части!

О, можно ль так страдать? Весь ад в душе моей!

Ах, что со мной сейчас? Огонь! Огонь! Не пей!

Нет, ты не вынесешь!

Ты — порожденье ада!

Ужели для нее другого нету яда?

Что сделал ты?

А ты?

О милый мой, приди

В объятия мои!

Ты слышишь боль в груди?

Нет.

Это свадьбы час. Блаженств ночных начало.

Не слишком ли бледна я для невесты стала?

Ах!

Час судьбы пробил.

Горит вся грудь моя!

Страдает донья Соль — и это вижу я!

Мне лучше, милый мой! Сейчас мы без усилья,

Чтоб вместе нам лететь, свои расправим крылья.

Вдвоем мы ринемся к иной, большой стране.

О, обними меня.

Проклятие на мне!

Благодарю судьбу за весь мой путь прекрасный

В изгнанье, средь врагов, в ночи, всегда опасной,

За то, что в час, когда я жизнью утомлен,

Здесь, на твоей груди, мне послан этот сон!

Как счастливы они!

Мне ночь легла на очи.

Страдаешь ты?

Нет, нет.

Ты видишь свет средь ночи?

Где?

Вот…

Он мертв.

Он мертв? О нет! Он крепким сном

Заснул! О мой супруг! Как хорошо вдвоем!

Мы оба здесь легли. То свадьбы нашей ложе.

Зачем его будить, сеньор де Сильва? Боже,

Он так устал сейчас…

Взгляни, любовь моя!

Вот так… в мои глаза…

Мертва! И проклят я!