Онлайн чтение книги Иная терра
V. II.

«Здесь по праздникам ходят смотреть, Как в агонии бьется человек.»

Январь в этом году выдался морозный, снежный, и в кои-то годы действительно похожий на середину зимы. Воды служивших своеобразной границей между Питером и Санкт-Петербургом Невы и Большой Невки сковал толстый слой льда, и прямо на реках залили большие катки, где веселье царило днем и ночью на протяжении всех новогодних каникул, а вокруг Елагина острова проложили трассу для гонок на легких и быстрых слайдерах.

Стас стоял у ограждения набережной, бездумно провожая взглядом очередного лихого гонщика, красиво вписавшегося в поворот и исчезнувшего в облаке блестящих ледовых брызг. Забытая сигарета тлела в пальцах, грозя обжечь неприкрытую перчатками кожу, но юноша, похоже, этого не замечал. У его ног лежали две вместительные спортивные сумки, набитые вещами так, что универсальные застежки-липучки в любой момент грозили расстегнуться.

За спиной негромко прогудел сигнал флаера. Стас взглянул на недокуренную сигарету, молча бросил ее в урну и обернулся, стараясь не смотреть в сторону высящегося на противоположной стороне набережной дома. Старый дом, с огромными дорогими квартирами и дешевыми комнатами в гигантских коммуналках. Дом, в котором он прожил самый счастливый год своей жизни. Дом, теперь ставший чужим.

– Привет, Стас, – смущенно улыбнулся Андрей Истарцев, выбираясь из кабины флаера. – Твой багаж на заднее сиденье влезет или как?

– Привет, – меланхолично отозвался Ветровский. – Влезет, конечно. Там того багажа… – он слегка пнул носком ботинка одну из лежащих на снегу сумок.

– Вот и хорошо. Только на пол кидай, а то меня отец прибьет, если обивку испачкаю.

Кое-как запихнув объемистый багаж под сиденье, Стас сел на переднее пассажирское кресло. Андрей занял место пилота.

– Если хочешь – кури, – негромко бросил он. – Отец курит, так что даже если запах останется – он не обратит внимания.

– Спасибо, – так же негромко отозвался юноша, вынимая сигареты. – Андрей, а тебе за это ничего не будет? – неожиданно поинтересовался он.

– В каком смысле? – не понял тот.

– Ну, общаешься с сектантами…

Истарцев тяжело вздохнул.

– Ну я же тебе уже объяснял… Я и правда тогда не мог…

– Андрей, не нужно. Я все прекрасно понял и принял еще в первый раз. Я просто хочу понять, почему ты решил помочь мне сегодня. Не боишься, что буду неприятности?

– Видимо, ты все-таки не до конца меня понял. А, черт, давай сюда сигарету. Я ж бросаю, вот своих и нету… Короче говоря, дело обстоит так: мне запрещено приходить на собрания, принимать участие в ваших проектах и так далее. Запретить мне общаться с кем-либо родители не могут. Да и не докладывал я им, кто в эту «страшную секту» входит! Сказал – надо помочь сокурснику. Какому, не уточнял. Вот и все, – Андрей нервно затянулся. – И вообще… вот закончу универ, буду жить самостоятельно, тогда и посмотрим…

– Не посмотрим, – уверенно покачал головой Стас, продолжая вертеть в пальцах незажженную сигарету. – Не обижайся, но… ты не станешь заниматься делами Ордена. Для тебя это игра. Безусловно, интересная и познавательная, но не более. После универа у тебя тоже будут уважительные и серьезные поводы не принимать участия в нашей работе.

– Ну, знаешь!

– В том-то и дело, что знаю. И – я не хочу тебя обидеть, поддеть, спровоцировать или что-то там еще. Я просто знаю.

– Как хочешь, – Андрей демонстративно пожал плечами и отвернулся. Однако буквально через пятнадцать секунд вновь посмотрел на собеседника. – В любом случае… если вдруг понадобится помощь, которую я действительно в силах буду оказать – обращайся.

– Обязательно.

Флаер мягко качнулся, поднимаясь над землей, и медленно двинулся вперед.

– Тебе в общагу? – спросил Андрей. Спросил просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– А куда еще? – Ветровский щелкнул-таки зажигалкой, но так и не прикурил. Только держал огонек до тех пор, пока металлический наконечник не обжег пальцы.

Истарцев кивнул и больше попыток завязать разговор не предпринимал.

А Стас смотрел в окно, терзая пальцами несчастную сигарету, и думал какой окажется следующая «сногсшибательная» новость – хорошей, или все же закономерно плохой. С самого начала декабря его жизнь летела по совершенно непредставимой сумасшедшей траектории то вниз, то вверх, и эти «вверх» все никак не могли перебороть даже самое первое «вниз» – смерть Вениамина Андреевича, на фоне которой как-то терялись и поразительный успех первого проекта «инициативной группы», и неожиданное известие о том, что он сможет продолжать учебу, и даже восхитительный новогодний праздник, который ребята устроили в отмытом детском доме. Стас никогда бы не подумал, что неуверенная улыбка ребенка, никогда не знавшего, что такое «любовь», поможет почувствовать себя настолько счастливым. На том празднике он даже сам и улыбался, и смеялся – искренне, от души. Впервые со дня смерти приемного отца.

На следующий день после праздника, тридцатого декабря, Ветровский пошел в деканат – нужно было оформить временное прекращение обучения и за год заработать деньги на дальнейшую оплату образования. Как это сделать, он пока что слабо себе представлял. Однако и тут судьба вновь улыбнулась ему. Да так, что и поверить-то было сложно.

Когда Стас, кусая губы и отводя взгляд, объяснял своему декану – милейшей женщине Галине Викторовне – суть своего пожелания, а потом и его причину, он и представить не мог, почему это самое пожелание вызвало у нее такую странную, ни на что не похожую улыбку.

– Стас, подожди. Я тебя услышала и поняла. А теперь, пожалуйста, послушай меня. Только ни о чем не спрашивай – я все равно тебе не скажу. Если я правильно поняла, то ты хочешь приостановить обучение потому, что не сможешь платить, так?

– Да. Даже десять тысяч в год – это слишком много для меня.

– Стас, твое обучение оплачено на три года вперед, считая этот, – негромко проговорила Галина Викторовна, ловя взгляд собеседника. – Так что если тебе так не терпится подумать об оплате полного образования, постарайся накопить нужную сумму к началу четвертого курса. До того момента ты можешь с полным правом учиться в этом институте и при необходимости жить в общежитии.

От декана Ветровский ушел в состоянии слабого шока. Как ни перебирал он в памяти всех своих знакомых и приятелей, никто не смог бы вот просто так взять и заплатить двадцать пять тысяч евро за его первый, второй, и третий курсы. Даже Гранд, у которого и без того были проблемы с отцом, в которые юный испанец вовсе не торопился посвящать друга.

А во второй день нового, две тысячи семьдесят первого года, выяснился еще один неприятный момент. Хотя называть произошедшее «неприятным моментом» можно было бы, лишь очень сильно преуменьшая.

Стас сидел за своим столом, внимательно изучая открытый на мониторе файл – во втором семестре общая психология становилась гораздо более сложным предметом и подготовиться к ней следовало поосновательнее. Потому, когда в дверь постучали, он даже не стал торопиться открывать – дочитал абзац, и только тогда поднялся со стула. Стук повторился – на сей раз более напористый, почти грубый.

На пороге стояли четверо. Молодящаяся женщина, на вид – лет тридцати пяти, скромный господин в хорошем, но не очень дорогом костюме и с физиономией не особо удачливого нотариуса, ярко накрашенная девчонка, едва ли старше самого Стаса, и похожий на шкаф громила в плохо сидящем на нем пиджаке.

– Добрый день, – вежливо поздоровался юноша. – С кем имею честь?

– Видали? Честь он имеет! – холодно и насмешливо отозвалась женщина, ловко оттирая хозяина с порога и просачиваясь в комнату. Нотариусоподобный господин несколько менее ловко проскочил за ней. Девчонка осталась на месте, лениво пережевывая освежающую пластинку, а громила попросту оттеснил Стаса с дороги, едва не вдавив его в стену.

– Кто вы такие и почему вторгаетесь… – начал было Ветровский, но его тут же перебила женщина.

– Какое старье! – презрительно бросила она, оглядывая ровные стеллажи с книгами и добротный массивный стол. – Надо будет все это выкинуть к чертовой матери, а вместо этой гадости поставить мебель поприличнее. Покойный Венечка всегда отличался нездоровой страстью к этим дурацким книгам, ну да ничего, поправим.

На этих словах по-прежнему ничего не понимающий Стас взбесился. Он резко пересек комнату и остановился перед прыткой дамой, так ладно собиравшейся «поправлять» его комнату.

– Извольте объяснить, кто вы такая, по какому праву врываетесь на чужую территорию, и…

Договорить ему опять не дали.

– Заткнись, мальчишка! – бросила дама, и обернулась к «нотариусу». – Жорж Иванович, будьте любезны, объясните этому наркоману в чем именно он не прав.

– Агнесса, ну не прямо так же! – укоризненно пробормотал господин в костюме, но наткнулся на ледяной взгляд дамы и тут же распахнул прямо на весу пухленькую папку, которую до того нервно прижимал локтем к боку. – Извольте, молодой человек, ознакомиться.

– Лена, войди в комнату и закрой дверь! – рявкнула тем временем мадам Агнесса на занятую увлекательным процессом жевания девчонку.

– Мам, мне скучно! – отреагировала Лена, но распоряжение выполнила.

– Вы, молодой человек, не отвлекайтесь, – вклинился Жорж Иванович. – Вот, посмотрите, прочитайте и подпишите вот здесь, пожалуйста!

Стас ошалело помотал головой, пытаясь абстрагироваться от высокомерного голоса отчитывающей дочь Агнессы, заторможенных и вялых ответных реплик этой самой дочери и проворной речи господина Жоржа. Абстрагироваться не получалось, больше того – самому Стасу в этот момент вообще хотелось только сбежать из этого дурдома, а лучше – выставить дурдом за порог.

Он машинально взял предлагаемый документ и попытался вникнуть в суть написанного. А когда вник…

Стек резко поднял голову, посмотрел в глаза Жоржу Ивановичу и медленно разорвал гнусную бумажку пополам. Потом еще раз и еще, и еще, пока от документа не остались только мелкие клочья.

– Немедленно выметайтесь из моей комнаты, – ледяным тоном отчеканил он. – У вас ровно одна минута. Потом я вызываю полицию.

– Станислав Вениаминович, а может, все же по-хорошему? – заискивающе улыбнулся адвокат – после ознакомления с бесславно погибшим документом в роде деятельности Жоржа Ивановича не оставалось сомнений.

– С мошенниками – по-хорошему? – Стек осклабился. – А я и поступаю по-хорошему. Даю вам возможность быстренько убрать отсюда свои поганые рожи. У вас осталось сорок секунд.

– Лена, выйди вон! – Агнесса чуть напряглась.

– Но, мам…

– Я сказала – выйди вон!

Спорить дальше чадо не осмелилось, и покинуло комнату, не забыв демонстративно хлопнуть дверью. Стек даже немного удивился, что сие создание вообще способно на какие-либо «резкие» действия – заторможенность движений девицы бросалась в глаза с первого взгляда.

До сих пор не предпринимавший никаких действий громила сделал шаг в сторону, заслоняя дверь могучей спиной.

– Осталось десять секунд, – безэмоционально констатировал Стек и вытащил из кармана мобил. – Если вы сейчас же не покинете квартиру, я звоню в полицию.

– Костик, – негромко проговорила Агнесса, кивая на юношу.

Ветровский никогда бы не подумал, что такая огромная туша, пусть даже состоящая отнюдь не из жира, а из литых мышц, способна перемещаться с такой скоростью. Увы, пришлось убедиться на собственном опыте: только что Костик стоял у двери, а уже через секунду наотмашь ударил ребром ладони по запястью Стаса.

Мобил отлетел в сторону, и спустя мгновение с хрустом погиб под тяжелым ботинком громилы. Не менее тяжелый кулак врезался в скулу юноши, бросая его на пол.

Перед глазами все поплыло и закружилось. В падении Ветровский неудачно выставил локоть, и со всей силы ударился им об острый угол шкафа. Чтобы не вскрикнуть от боли, прикусил губу – на языке мгновенно появился знакомый привкус металла.

– Я же предлагал по-хорошему, – с сожалением в голосе пробормотал Жорж Иванович.

Стек взметнулся на ноги – резко, как порванная струна или отпущенная тетива. Отпрыгнул в сторону, за шкаф, подхватил с оказавшегося рядом стола тяжелый и не очень острый мачете – один из немногих экземпляров небогатой коллекции холодного оружия, которую недавно начал собирать Вениамин Андреевич.

Громила вздохнул, и вытащил из-под пиджака небольшой пистолет с глушителем. Стек вздохнул, и отложил мачете в сторону.

– Успокоился? – усмехнулась Агнесса, нагло усаживаясь в кресло покойного хозяина комнаты. – А теперь поговорим.

Позже Стас корил себя за то, что так легко сдался. За то, что испугался, за то, что поверил на слово, за то, что не обратился за консультацией к кому-нибудь из знакомых с юрфака… Но слишком силен был совместный напор холодной Агнессы, якобы добродушного Жоржа Ивановича и пистолета в руках Костика – обладатель пистолета был не в счет, он так и простоял до конца «разговора», просто держа Стаса на прицеле, пока Агнесса насмешливо щурилась, вставляя комментарии в немного сбивчивую речь адвоката, а сам Жорж Иванович излагал «перспективы».

А перспективы были нерадостными. Агнесса – разумеется, не собственноручно, но затеяла-то все это она! – каким-то образом узнала о прошлом Стаса. Немногое, но и информации о его «легализации» было достаточно, чтобы обеспечить юноше немало проблем. Да что там проблем – если бы всплыл тот факт, что его документы не то, чтобы поддельные, но и не совсем настоящие, он бы лишился в одночасье всех прав и, в лучшем случае отправился бы назад, в трущобы. А в худшем – в «рабы» какой-нибудь корпорации, благо, получить бесплатного работника любой был бы рад. Сама Агнесса приходилась Вениамину Андреевичу какой-то очень дальней родственницей – не то жена брата первой жены отца, не то племянница кузена второго мужа матери… Но если отбросить Стаса, являющегося самым близким родственником Ветровского, именно Агнесса должна была наследовать все имущество покойного инженера. Каким именно образом ушлая дамочка прознала о смерти дальнего родственника, Стас не знал. Но факт в том, что не только прознала, но и навела подробные справки о так некстати оказавшемся между ней и наследством приемном сыне Вениамина Андреевича, и даже нашла, чем его прижать.

Психологический прессинг и угроза разоблачения и полного краха сделали свое дело. Стас подписал отказ от наследства в пользу Агнессы, и получил два дня на то, чтобы забрать свои вещи. Стервозная дама хотела поначалу выставить мальчишку сию же секунду, но Жорж Иванович все же убедил ее в том, что ничего ценного, кроме жилья, у покойника все равно не было, а раз юноша оказался таким понятливым, то можно и ему навстречу пойти – пусть хоть пара дней будет на то, чтобы найти, где ему теперь жить.

Четвертого января Стас покинул комнату, где прожил последний год. С собой он забрал только личные вещи, комп, кое-что, оставшееся от приемного отца, два десятка книг и один из ящиков рабочего стола инженера – ящик был заперт на ключ, ключа у Стаса не было, а ломать замок не хотелось, и юноша забрал ящик целиком.

Истарцев отвез его до общежития, где Ветровский поблагодарил за помощь и вежливо попрощался. Около получаса ушло на оформление местных документов – в мелочах ему везло – и, немного поискав, начальница общаги выделила комнату на последнем этаже, крохотную настолько, что она считалась одноместной.

Оглядев свое новое пристанище, Стас остался доволен. Особого комфорта он и не ждал, а так – хоть никого постороннего не будет. Он не хотел жить с кем бы то ни было, даже отказался от щедрого предложения Женьки Алфеева занять вторую комнату в его квартире. Здесь же, на площади в шесть квадратных метров, находились кровать-кушетка, письменный стол, стул и встроенный в стену шкаф. Комната была совершенно безликая, безжизненная – видно, что в ней очень давно никто не жил. Однако через два часа, когда Стас закончил расставлять и раскладывать вещи, помещение несколько оживилось. Сделав себе пометку завтра же купить книжную полку, юноша задвинул ящик Вениамина Андреевича под кровать, подключил комп к интерсети, прилег буквально на минуту полежать – и вполне закономерно уснул.

Снились ему всякие гадости. То почему-то голая Агнесса, потрясая пистолетом, лезла к нему под одеяло, то Галина Викторовна, к которой он пришел сдавать зачет, превращалась в неприятного господина адвоката и выгоняла его из института, мотивируя это поддельным чипом. Негодяй Джонни, из-за которого погибли Тайгер и Сивый, вальяжно восседал в любимом кресле Вениамина Андреевича… не совсем понятно, как он-то затесался в компанию кошмаров, но тем не менее. Потом Стас обнаружил себя прикованным к мокрому холодному асфальту, над ним склонился милый пятикурсник Кирилл Бекасов и с чисто медицинским интересом его заживо препарировал, раскладывая отрезанные кусочки в банки с этикетками. На этикетках было написано: «Орден», «Учеба», «Работа», «Личное» и что-то еще в том же духе. Когда Кирилл закончил свое дело, он встал и хлопнул в ладоши, воскликнув: «Дети! Ужинать!» – и прибежали маленькие детишки из детдома номер три, с вилками и ножами. Они выглядели такими голодными, что Стас даже не пытался сопротивляться, пока они его ели. А потом громко захлопали крылья, пошел дождь и дети разбежались. Кирилл ушел еще раньше. Рядом со Стасом опустился на асфальт человек с огромными крыльями и грустными глазами. Он тяжело вздохнул и положил руку на люб юноше.

– Спи. Спи спокойно. Тебе еще понадобятся силы, – проговорил он. Стас хотел было кинуться на убийцу, голыми руками разорвать его в клочья, но вместо этого провалился в глубокий и спокойный сон без сновидений.