Онлайн чтение книги Вождь окасов Le Grand chef des Aucas
ГЛАВА XXXV. Битва

Множество сцен, которые мы должны еще рассказать, и требования нашего рассказа заставляют нас оставить донну Розарио и Красавицу и возвратиться в Вальдивию.

Вдохновленные героическим поступком Короля Мрака, Мрачные Сердца сражались с неслыханным ожесточением. Город покрылся баррикадами, против которых войска, оставшиеся верными Бустаменте, боролись напрасно.

Теснимые неприятелями, которые со всех сторон нападали на них, при криках, повторяемых тысячу раз: «Да здравствует Чили!», солдаты отступали шаг за шагом, оставляя один за другим различные посты, которые захватили в начале дела. Они укрепились на Большой Площади, которую, в свою очередь, также заставили баррикадами.

Город находился во власти Мрачных Сердец; битва сосредоточилась только на одном пункте и нетрудно было предвидеть за кем останется победа, потому что солдаты, подавленные безуспешностью своих нападений, сражались только затем, чтобы сдаться на почетных условиях.

Офицеры Бустаменте и сенаторы, которых он подкупил, чтобы сделать их своими сообщниками, содрогались при мысли об угрожавшей им участи, если они попадут в руки врагов. Успех оправдывает все: так как они не победили, они были изменниками Чили и как таковые не имели никакого права на капитуляцию.

Командовавший гарнизоном генерал, тот самый, который так самонадеянно объявил о смещении правительства, кусал себе губы от бешенства и проявлял чудеса храбрости, чтобы дать дону Панчо Бустаменте время приехать. Увидев, какой печальный оборот принимают дела, он наскоро послал нарочного. Этот нарочный был Диего, старый солдат, преданный Бустаменте.

– Вы видите, в каком мы положении, – сказал ему генерал в заключение, – вы должны приехать во что бы то ни стало...

– Я приеду, генерал, будьте спокойны, – отвечал неустрашимо дон Диего.

– А я постараюсь держаться до вашего возвращения.

Диего ворвался, очертя голову, в середину неприятельских рядов, вертя над головою своей саблей. Мрачные Сердца, изумленные вторжением одного человека, в первую минуту расступились перед ним, будучи не в состоянии сопротивляться натиску этого демона, который казался неуязвимым и при каждом ударе безжалостно поражал своих врагов.

Диего искусно воспользовался беспорядком, произведенным им в рядах неприятеля и, после гигантских усилий, сумел наконец выехать из города. Как только храбрый солдат очутился в безопасности, лихорадочное напряжение, до тех пор поддерживавшее его, вдруг спало, и он был вынужден остановиться, чтобы перевести дух и привести в порядок свои мысли.

Старый солдат вымыл водкой бока и ноздри своей лошади, потом, исполнив эту обязанность и поняв наконец, что участь его товарища зависит от быстроты, с какою он исполнит данное ему поручение, опять прыгнул в седло и полетел с быстротою стрелы.

Бустаменте не колебался ни минуты. Он слишком хорошо знал, какую огромную выгоду получит от успеха и какой неизгладимый урон ждет его, если он будет побежден. Если победа останется за ним, путь его до Сантьяго будет триумфальным шествием; между тем в том случае, когда ему придется бежать из Вальдивии, его будут преследовать как лютого зверя, и он будет вынужден искать спасения или в Боливии, или в Буэнос-Айресе. Поэтому генералом овладело одно из тех холодных бешенств, которые тем страшнее, что не могут вылиться наружу.

Всадники ехали в облаке пыли, поднимаемым копытами их лошадей; они летели как вихрь с громовым шумом. На расстоянии двух-трех саженей, впереди солдат, дон Панчо, склонясь на шею лошади, с лицом бледным и сжатыми губами, скакал во всю прыть, устремив глаза на высокие колокольни Вальдивии, мрачные силуэты которых все более и более увеличивались на горизонте.

За полмили от города, Бустаменте остановил свое войско. Был слышен звук ружейных и орудийных выстрелов. Битва продолжалась.

Бустаменте поспешил сделать последние приготовления. Пехотинцы сошли на землю и образовали отряды. Оружие было заряжено. С нашей европейской точки зрения, так как мы привыкли видеть столкновение больших масс, войско, приведенное генералом Бустаменте, было немногочисленно; оно состояло только из восьмисот человек.

Мы хотим сказать, что победа преимущественно остается за более многочисленными батальонами; но в Америке, где самые значительные армии часто состоят только из двух-трех тысяч человек, обыкновенно самый искусный или самый смелый остается властелином поля битвы.

Дон Панчо Бустаменте был грубый солдат, привыкший к междоусобным войнам, которые, по большей части, состоят только из смелых вылазок. Одаренный беспримерным мужеством, чрезвычайной смелостью и огромным честолюбием, он приготовился хладнокровно поправить яростной атакой свои дела.

Окрестности Вальдивии – настоящий английский парк, с боскетами, фруктовыми садами и быстрыми источниками, которые впадают в реку. Бустаменте легко было скрыть свое появление. Два солдата были посланы на разведку. Они вернулись через несколько минут; окрестности города были пусты; Мрачные Сердца сконцентрировались внутри и, по словам разведчиков, с неосторожностью граждан, превратившихся вдруг в воинов, не оставили резервов и даже не выставили часовых, чтобы оградить себя от неожиданного нападения.

Эти известия, вместо того, чтобы возвратить генералу Бустаменте спокойствие, заставили его нахмурить брови. Старый солдат предчувствовал засаду, и между тем как его офицеры насмехались над ученой тактикой Мрачных Сердец, он счел необходимым удвоить предосторожности.

Войско было разделено на два корпуса, которые должны были в случае необходимости поддерживать друг друга. Так как надлежало атаковать город, весь перегороженный баррикадами, копьеносцы получили приказание спешиться, чтобы поддержать пехоту; только эскадрон в сто человек остался верхом, спрятавшись неподалеку, чтобы прикрывать отступление или рубить беглецов, если нападение удастся.

Сделав эти распоряжения, Бустаменте произнес перед солдатами пламенную речь, в которой обещал, в случае успеха, дать позволение грабить город; потом стал во главе первого отряда и отдал приказ двинуться.

Войско пошло тогда по-индейски, укрываясь за каждой возвышенностью и за каждым деревом, находившимися перед ними. Таким образом оно дошло, не возбудив тревоги, на пистолетный выстрел от города. Мрачное безмолвие, царствовавшее вокруг него, совершенная тишина в окрестностях составляли печальный контраст с ружейными и пушечными выстрелами, которые внутри его с каждой минутой становились все сильнее и сильнее, и удваивали беспокойство Бустаменте. Мрачное предчувствие предупреждало его, что ему угрожает большая опасность, которой он не знал как избегнуть, потому что ему не было известно, какого она рода.

Всякая нерешимость в эту минуту могла повлечь за собою незагладимое несчастье. Бустаменте сильно сжал эфес шпаги в своей руке и, обратившись к солдатам, закричал громким голосом:

– Вперед!

Отряд, ожидавший только этого приказания, бросился с криком и быстро преодолел пространство, разделявшее его от города. Окна, двери, все было закрыто; если бы не отдаленный звук ружейной перестрелки, слышавшейся в центре города, его можно было бы счесть пустым. Первый отряд, не находя препятствий перед собою, продолжал путь; второй немедленно вошел вслед за ним.

Тогда вдруг спереди, сзади и по бокам обоих отрядов раздались грозные крики, и в каждом из окон показались люди с ружьями. Дон Панчо Бустаменте был окружен: он попал, да простят нам пошлость этого сравнения, как крыса в ловушку. Солдаты, удивленные на секунду, тотчас оправились и с бешенством ринулись на двойной барьер, окружавший их. Но напрасно бросались храбрецы, они не могли разорвать его. Они поняли тогда, что погибли, что им нечего ждать пощады и приготовились умереть мужественно.

Бустаменте бросал вокруг себя свирепые и отчаянные взоры, отыскивая, но без успеха, выхода из этой толпы, грозно уставившей против него штыки и окружившей его.

Некоторые авторы часто забавлялись на счет американских сражений, в которых, по их словам, две армии всегда стараются встать друг от друга далее пушечного выстрела, так что у них никогда не бывает ни одного убитого. Эта шутка очень дурного вкуса приняла теперь размеры клеветы, которую следует опровергнуть, потому что она касается чести южных американцев, которые одарены неустрашимым мужеством, блистательно проявившимся во время войны за независимость против испанцев. К несчастью, ныне это мужество истребляется в междоусобных войнах и совершенно бессознательно.

Три раза солдаты Бустаменте бросались на неприятеля и три раза были отражаемы с огромным уроном. Сражение было ужасно, беспощадно; дрались холодным оружием, грудь против груди, до последнего дыхания, и падали только мертвые. Число их в этой страшной резне мало-помалу убавлялось; остальные отступали. Пространство, занимаемое ими, все уменьшалось, и недалека была минута, когда они должны были исчезнуть под притоком новых сил неприятеля, все подвигавшихся и угрожавших подавить их под своей неотразимой массой.

Бустаменте собрал человек пятьдесят, решившихся умереть или проложить себе дорогу, и сделал последнее усилие. Это была вылазка героев. Несколько минут две массы, устремившиеся одна на одну, оставались почти неподвижны, от самой силы натиска. Дон Панчо вертел своею шпагою вокруг себя и, приподнявшись на стременах, уничтожал все, что ему сопротивлялось.

Вдруг перед ним явился человек, совершенно неожиданно, как твердая скала, изверженная из глубины моря. При виде его Бустаменте невольно отступил, заглушив в себе крик удивления и бешенства. Этот человек был дон Тадео, его смертельный враг, тот, которого он уже осудил на смерть и который каким-то непонятным образом пережил свою казнь. Ныне Господь поставил этого врага перед ним для того, чтобы он был орудием своего мщения и причиной его гибели и стыда!