Онлайн чтение книги Месть Пожирателя Душ The Revenge of the Soul Eater
2 - 154

— По приказу моего отца я приму тебя в качестве супруга. И точка. Я не позволю тебе прикасаться ко мне. Даже пальцем.

Третья имперская принцесса, впервые встретившаяся с кронпринцем в великолепном императорском дворце Ад-Астеры, сказала ему это, едва открыв рот.

Затем, холодно улыбнувшись, она продолжила.

— В конце концов, я усыновлю ребенка своего отца или брата. Этот ребенок станет наследником, а я буду выступать в роли опекуна и управлять страной. Ты должен знать, что ты не король, а консорт.

Принцесса, обладавшая потрясающей красотой, говорила о своих планах на будущее приятным голосом. Однако приятным был лишь тон её голоса, и не содержание.

Она не консультировалась. Это не было просьбой. Это не было даже попыткой уговорить её будущего мужа.

Констатация будущего — только лишь она.

— Недоволен в спальне — найди другую женщину. Можешь не беспокоиться. Я не буду возражать, кого бы и сколько бы ты ни привёл. Я слышала, ты разорвал помолвку ради нашей свадьбы. Можешь захватить и её.

С этими словами третья имперская принцесса встала. Её невозмутимый вид говорил о том, что она сказала всё, что хотела сказать.

Наблюдая за тем, как его брачный партнёр исчезает за дверью, кронпринц не мог произнести ни слова. Точнее, кронпринц не открывал рта с тех пор, как сел.

Это была первая встреча между Азаром, кронпринцем королевства Канария, и Сакуей, третьей имперской принцессой империи Ад-Астера.

После этого Азар сразу же отправился обратно в Королевство Канария, но, естественно, в карете он взорвался от недовольства.

Он разглагольствовал о том, что не слышал о подобном, что всё не так, как ему рассказывали. В ответ его сопровождающий, маркиз Колкиа, с серьёзным лицом ответил ему.

...Принцесса была озабочена тем, чтобы покинуть страну, и это отразилось на её словах и поступках. Возможно, она также испытывает человека, который станет её мужем. Не будьте упрямы и примите её великодушно. В конце концов, отношение принцессы смягчится. Если вы будете проявлять эмоции и спорить с ней, она только отдалится от вас. Если принцесса пожалуется отцу, что с ней грубо обращаются, это ухудшит отношения между двумя странами, а в худшем случае может привести к войне. Чтобы избежать такой ситуации, вы не должны поднимать шум из-за слов и поступков принцессы...

Маркиз серьёзно объяснил Азару, который проявил некоторое понимание, но всё равно чувствовал себя неловко.

Он рос без каких-либо трудностей, будучи кронпринцем. Выше него был только его отец, король Канарии. Для него было слишком тяжело принять в жены принцессу, смотревшую на него свысока, да ещё и ублажать её. И это было не на мгновение. Это было на всю оставшуюся жизнь.

Его депрессия продолжалась даже после возвращения в свою страну, и он обратился к отцу с просьбой пересмотреть решение о свадьбе, но было уже слишком поздно для такой прихоти, и отец отругал его.

Азар наполнялся недовольством.

В это время в царском дворце появилась Клаудия Драгнаут.

Клаудия, которую он не видел уже давно — целый год, была так прекрасна, что у Азара сбилось дыхание.

Она всегда была пышущей жизнью и здоровьем красавицей, но теперь к ней добавилась женственная грация, которая делала её очарование ещё более заметным. От проклятия и болезней не осталось и следа.

Увидев её, Азар вспомнил образ третьей имперской принцессы.

По сравнению с той высокомерной принцессой, Клаудия была гораздо привлекательнее. Когда они были помолвлены, Азару не нравилось существование Клаудии, превосходила его и в литературных познаниях, и в боевых искусствах, но Клаудия всегда уступала и поддерживала его.

В то время это тоже было неприятно Азару, но теперь всё было иначе.

Если Клаудия станет его женой, она будет уважать его как своего мужа. Она не стала бы принижать себя, следуя за императорской принцессой. Напротив, она могла бы даже ругать принцессу за её надменное поведение.

Азар разорвал помолвку из-за её проклятия. Теперь, когда проклятие было снято, не должно быть никаких проблем с возобновлением помолвки. Кроме того, проклятие было скандалом в аристократическом обществе. Повторная помолвка быстро сотрёт этот скандал. Быть кронпринцессой было достаточно почётно.

Идея Азара сделать Клаудию своей второй женой была его собственной любезностью.

Он не сомневался, что эта доброта будет принята. В прошлом Клаудия посвятила себя Азару с упрямством, которое казалось таковым. Это была её глубокая любовь к нему, и она не должна была уже угаснуть. Клаудия пролила бы слёзы радости, услышав предложение Азара, думая, что её чувства наконец-то дошли до него — казалось ему.

Когда Азар сказал ему об этом, король Толлвалд слегка нахмурился.

Король не был так беззаботен, как его сын. Он понимал гнев семьи герцога из-за разорванной помолвки, а также чувствовал, что Драгнаут и Астрид не доверяют ему за то, что он решился на брак с империей, проклявшей Клаудию. Естественно, что и сама Клаудия чувствовала то же самое.

Семья герцога не успокоится, если он предложит им брак сейчас. Еще хуже было бы, если бы этот брак понизил её в статусе с первой жены до второй, и это могло бы ухудшить отношения с семьёй герцога.

Однако, если оставить проблему в покое, результат не сильно изменится. Со временем пропасть между королём и его подданными становилась всё глубже и глубже. Нужно было сделать какой-то шаг — так думал король, и его идея заключалась в том, чтобы приказать Азару и Клаудии выступить в качестве посредников для Папы. Если их отношения восстановятся, пока они оба будут выступать в роли посредников, это будет хорошо. Даже если это не сработает, король сможет показать всем, что он по-прежнему доверяет семье герцога.

Он хотел восстановить отношения Клаудии и Азара, проявив внимание к семье герцога, а не поднимать шум о браке или примирении с самого начала. Такова была цель короля.

Однако если он привлечет к делу самого герцога или Астрид, Клаудия может отказаться быть посредником, сославшись на то, что она поправляется после болезни. Поэтому он приказал им двоим сопровождать Папу и покинуть столицу.

Самой по себе Клаудии было бы трудно отказаться от приглашения короля. Тем более что он оказывал ей честь быть посредником Папы. Даже если бы она не захотела, она бы пришла во дворец как положено.

План короля сработал.

Однако он работал только до тех пор, пока он не пригласил её во дворец, а все остальные его планы пошли наперекосяк.

Когда Клавдия появилась во дворце с улыбкой на лице, дружески держа за руку молодого человека, король и кронпринц потеряли дар речи и замолчали.

◆◆◆

Когда мы вошли в королевский дворец, нас с Клаудией провели не в зал для аудиенций, а в маленькую, интимную комнату.

Конечно, когда я говорю «маленькая», я имею в виду по сравнению с другими комнатами во дворце. Обстановка в комнате была роскошной, и всё было ухожено. По словам Клаудии, это была комната, которую король использовал, когда хотел поговорить наедине с теми, кому доверял.

Вероятно, это было что-то вроде гостиной, где королевская семья могла наслаждаться беседами. Король, очевидно, не хотел, чтобы это дело дошло до ушей придворных чиновников.

При дальнейшем рассмотрении идея о назначении сопровождающей или второй жены, возможно, всё ещё находится на ранней стадии. Тот факт, что отец Клаудии, герцог Драгнаут, не был вовлечён ни в одну из этих ситуаций, увеличивал вероятность.

Король мог сначала планировать убедить Клаудию напрямую, а затем, используя её слова, убедить герцога Драгнаута. Если мои предположения верны, то отношения между королём и герцогом Драгнаутом стали довольно напряжёнными.

На мой взгляд, было бы лучше поговорить с герцогом с глазу на глаз, а не прибегать к такой скрытой тактике. Однако, возможно, королю будет трудно сохранить достоинство, если он попросит о диалоге с герцогом Драгнаутом, а не получит приглашение от самого герцога.

Дом герцога Драгнаута оказывал как услуги, так и лояльность. Надеюсь, ситуация не перерастёт в нечто более серьёзное.

Размышляя об этом, я посмотрел в сторону и увидел, что Клаудия с улыбкой держит мою левую руку. Она держалась так с тех пор, как мы вошли во дворец — вернее, с тех пор, как мы покинули особняк герцога.

Это было предложение Клаудии. Причина заключалась в том, что наши отношения были лишь притворством. Клаудия ходила в мой дом, чтобы все подумали «эти двое помолвлены», но официально таковое не произошло. Другими словами, было бы ложью сказать «Мы помолвлены!» королю или кронпринцу. Тогда у нас не было другого выбора, кроме как показать нашу близость своим поведением! ...Таков был результат красноречия дочери герцога, и именно поэтому мы всё это время держались за руки.

От долгого держания руки вспотели, но Клаудию это, казалось, совершенно не волновало. Иногда она сжимала мою руку, как будто ей это доставляло удовольствие.

Кстати, даже когда король и кронпринц вошли в комнату, рука Клаудии не отпускалась. Она держала меня за руку и прислонилась ко мне на диване, а оба члена королевской семьи смотрели на неё со странным выражением.

...Разве это грубо или неуважительно — быть такой навязчивой в присутствии королевских особ? Ну, это дело рук дочери герцога. Должно быть, она очень тщательно выверяет линию поведения — ведь так?

Пока все остальные недоумевали, первым заговорил король Толлвалд.

— Прости, что вызвал тебя неожиданно, Клаудия.

— Это честь для меня, Ваше Величество.

— И, Сора. Прошло много времени с тех пор, как я тебя видел.

— Да! Давно не виделись, Ваше Величество.

Когда Клаудия склонила голову, а я последовал её примеру, ситуация не изменилась: Клаудия улыбалась, а все остальные были смущены, даже после того, как мы сели на диван по приглашению короля.

Король снова нарушил молчание.

— Честно говоря, я не ожидал, что Сора будет здесь. Какие у вас отношения?

Взгляд короля обратился к нашим рукам, которые всё ещё были соединены.

Видя эту ситуацию, я думаю, нет необходимости спрашивать «какие», но что ж, у короля не было другого выбора, кроме как спросить.

Клаудия ответила бодрым голосом.

— Я собираюсь скоро переехать в его дом в Ишке, Ваше Величество.

— Правда? Это так?

— Да!

Клаудия кивнула, а затем стёрла свою улыбку и сделала серьёзное выражение лица.

— Изначально я должна была уже переехать в Ишку, но после череды инцидентов в лесу Титис, я посоветовалась с отцом и отложила этот срок. Я думала когда-нибудь доложить об этом Вашему Величеству собственными устами, и когда сегодня я получила ваше приглашение, я подумала, что это хорошая возможность, и пришла сообщить.

— Хм... Сора — храбрый человек, приручивший крылатого зверя — виверну индиго, но он все еще простой авантюрист. Вы с Паскалем очень смелые.

Глаза короля обратились ко мне.

Я уже упоминал об этом, но официально тот, кто победил Джиджинбоу во время предыдущих беспорядок в столице, был герцог Драгнаут. Мы с герцогом решили это, посоветовавшись друг с другом. Конечно, король не знает, что я спас Клаудию с помощью обратного отсоса души.

С точки зрения короля, должно быть странно, что Клаудия так любит меня, а герцог Драгнаут пытается отдать свою драгоценную дочь простому авантюристу.

На это Клаудия слегка улыбнулась.

— Ваше Величество, есть ли такой дом, который не решался бы создать связь с Убийцей драконов?

На эти слова отреагировал не король, а кронпринц.

Тринадцатилетний кронпринц бросил на меня пристальный взгляд, затем наклонился вперёд и обратился к Клаудии.

— Клаудия! Ты, кажется, не знаешь, но его достижение по уничтожению дракона ещё не было официально признано. Есть подозрение, что оно ложное. Есть даже голоса, презирающие его как фальшивого истребителя драконов!

— Боюсь, Ваше Высочество, я знаю об этом.

— Тогда!

Кронпринц наклонился вперёд ещё больше, как будто он достиг своей цели. Казалось, он вот-вот перепрыгнет через стол и обнимет Клаудию.

На фоне своего бывшего жениха Клаудия слегка улыбнулась.

— Это жалкие слова.

— Что?

— Ядовитый дракон, оставивший своё имя в мифе. Он — Сора — ступил в лес Титис, где такой появился. Чтобы бросить вызов дракону. Думаю, уже одно это даёт ему право называть себя истребителем драконов. Сколько из тех, кто клевещет на Сору, были в том лесу в тот день, в то время?

Опровержение Клаудии заставило кронпринца закрыть рот.

Клаудия пристально посмотрела на него.

— Те, кто не бросал вызов дракону, не могут опровергать слова тех, кто бросал. Лжеубийца драконов — жалкая калькая, придуманная теми, кто не был в том лесу в тот день и в то время. Считаю это низкобюджетной калькой неверующих.

В комнате воцарилась тишина от её непоколебимого тона.

Кронпринц сжал рот, его лицо покраснело. Клаудия осудила только тех, кто оклеветал меня как лжеистребителя драконов.

Но кронпринц, должно быть, чувствовал, что его критикуют, раз он пытался оседлать эту клевету.

В это время король открыл рот, вероятно, чтобы защитить своего сына.

— Ты веришь в Сору, не так ли, Клаудия?

— Да, Ваше Величество. От всего сердца.

Король слушал голос Клаудии, смотрел на её лицо и закрыл глаза. Затем он испустил большой вздох, как будто принял решение.

— Я хотел бы назвать тебя своей дочерью, если бы мог.

— Это недостойные меня слова. Мне жаль, что я не смогла оправдать ваши ожидания.

— Согласна ли ты быть посредником для Её Святейшества?

— Это честь для семьи моего герцога. Я смиренно приму её.

Клаудия вежливо склонила голову. Вероятно, она думала, что не может отказать в обеих просьбах короля. Это разбило бы лицо короля, даже если бы это был неофициальный случай.

Возможно, всё идет по плану короля, но, наверное, не стоит слишком глубоко в это вникать.

Закончив свои дела, король тихо вышел из комнаты. Кронпринц последовал за отцом, но даже после того, как король покинул комнату, кронпринц остался внутри, стоя спиной к нам перед дверью.

Недоумевая, что он делает, мы с Клаудией в замешательстве наклонили головы. Затем кронпринц повернулся к нам лицом и с обиженным выражением лица уставился на нас — нет, на Клаудию. Казалось, он ждал, когда Клаудия заговорит.

— Клаудия! После всего того, что он сделал для тебя... Неужели ты согласна с этим? Если тебя заставляют слушать этого человека или герцога против твоей воли...

— Ваше Высочество.

— Что?! Так ты действительно...

— Теперь я счастлива. Я желаю, чтобы Ваше Высочество также были счастливы с леди Сакуей.

Тихо сказав о своих чувствах, Клаудия глубоко склонила голову. Этот жест, призванный выразить уважение, казалось, означал прощание — и, вероятно, это было не просто моё воображение.