Онлайн чтение книги Монохромные слухи Monochrome Rumors
Глава 14 - Съёмки (3)

Итак, возвращаясь к ситуации на съёмочной площадке.

Пак Канджун не мог не нахмуриться при виде приветствующего его Ли Шихёна. Айдол, облачённый в чёрный костюм, выглядел не как холодный и мрачный ростовщик, а скорее как модель, которая только что вышла на подиум и свернула не в тот павильон. Бледное лицо ещё сильнее выделялось на фоне тёмного костюма, отчего помощник режиссёра рядом с ним пробормотала: "Оу, всему конец…"

– Кхм… что ж… ладно… ты хорошо себя чувствуешь?

–Да, я в порядке. Слышал, что съёмки немного задержались из-за меня…

–  А, насчёт этого…

– Приношу свои извинения. 

"А?"

Все те, кто наблюдал за происходящем со стороны, затаили дыхание, увидев, как Шихён извиняется, низко склонив голову... 

"Ли Шихён не только принёс извинения, но и склонил голову? Тот самый Ли Шихён?? Известный тем, что никогда никого не приветствует??? Боже…"

Пак Канджун был шокирован не меньше остальных. Поскольку айдол первым поднял эту тему, режиссёр планировал как следует его отчихвостить, но по тому, как молодой человек склонил голову, не было похоже, будто его заставили извиняться через силу.

"Разве он не прославился своим дерьмовым характером?"

Пак Канджуну уже довелось услышать некоторые слухи о Шихёне. Но учитывая то, как вежливо айдол извинялся, режиссёр ничего не мог сказать по этому поводу вслух. 

"Только провались в игре – и вылетишь к чёрту".

Наблюдая за тем, как режиссёр Пак машет рукой Ли Шихёну, который всё ещё стоял,  склонив голову, со словами: «Ну, хватит тебе, хватит», – при этом сверкая глазами, точно якша [1], помощница режиссёра, для которой были очевидны мысли Пак Канджуна, с сожалением посмотрела на айдола. 

[п/п: злой демон в буддизме]

Поскольку Ли Шихён приехал снимать сцену первого появления “Чжихана” в дораме, его провели к оборудованной локации и объяснили, как следует передвигаться. 

"Уверен, что ещё с десяток раз снимут NG [2]".

[п/п: NG – no good – это неудавшиеся дубли]

С этой мыслью Шихён схватил сотрудника, который дал лишь поверхностное объяснение и уже собирался уходить, и расспросил его о подробностях – а после получил более детальный ответ. 

Так или иначе, предполагалась несложная в исполнении сцена.

<Чжихан сидит в одиночестве на диване в своём офисе с привычным для него бесстрастным выражением лица, кажется, будто он чего-то ждёт, но при этом не проявляет нетерпения. Вдруг дверь резко распахивается и несколько мужчин затаскивают, точно собаку, мужчину, избитого до полусмерти. Сопротивляющегося мужчину силой ставят на колени перед креслом, а затем Чжихан произносит:

– Говори.

Всего одно слово, но от него по позвоночнику скользит холодок, мужчина трясётся и качает головой. Чжихан, поудобнее устроившись на диване, бросает короткий взгляд, и мужчину жестоко избивают его подчинённые. Сам же он смотрит на это с абсолютно бесстрастным выражением лица. Затем он встаёт и подходит к мужчине, который дрожит ещё сильнее, чем раньше. Слегка наклоняется. Взгляды двух людей пересекаются. И Чжихан вновь произносит…>

Примерно так.

Когда Ли Шихён сел на диван посреди элегантно обставленной съёмочной площадки, мысленно прогоняя сценарий в голове, режиссёр с ухмылкой на лице крикнул по ту сторону камеры:

– Готов?

– Да.

– Хорошо, тогда начинаем. Мотор!

Одновременно с указанием режиссера включились все камеры, окружающие съёмочную площадку, и загорелись красные лампочки.

***

При слегка тусклом освещении предстала мужская фигура в полный рост. На первый взгляд, он был высок и красив, но его лицо – единственное, что выделялось на фоне чёрного костюма – лишено всякого намёка на радость или печаль. Лишь бледные кончики его пальцев легонько постукивали по деревянной ручке массивного дивана. Вокруг мужчины витала мрачная и тяжёлая атмосфера.

Тук. Тук. Тук.

Стук, раздающийся через равные промежутки времени, пробирал до дрожи. Даже когда мужчина наклонил голову, его лицо по-прежнему ничего не выражало. Однако по его неподвижному взгляду можно было сказать, что тот чего-то ждал.

Это была сцена, наполненная тьмой. И хотя для этого не использовалось никаких эффектов – пустая комната, тусклое освещение и присутствие человека в одиночестве посреди всего этого – казалось, подтверждали это. 

Суть всего происходящего – именно здесь.

***

"...Что это?...."

Все в недоумении переглядывались друг с другом, и даже не дышали, а просто смотрели на съёмочную площадку.

Это была та сцена, от которой не ожидали многого, поэтому на неё даже не возлагали особых надежд. Потому как об уровне актёрского мастерства Ли Шихён уже был наслышан каждый на этой площадке. Там не на что было смотреть, кроме его красивого личика, а что же касалось его навыков – вся правда обнажилась ещё в прошлой дораме, где актёр сыграл одну из ведущих ролей.

Все знали, что причина, по которой ему удалось появиться в этом проекте, заключалась в первую очередь в странном давлении со стороны инвесторов. И Ли Шихён никак не мог выглядеть хорошо перед лицом распространившихся повсюду предвзятых мнений о нём. Тем более, это была дорама режиссёра Пака, который доводил до истерики даже талантливых актёров. Это был странный ход, но некоторые сотрудники уже позвонили своим семьям и сообщили, что сегодня они не вернутся, потому что уверены, что режиссёр Пак опять будет вести себя точно демон – когда дело дойдёт до работы, он обязательно доведёт кого-то до слёз. 

"Но что это только что было?"

До недавнего времени перед всеми предстал Ли Шихён, который поразил всех своим нетипичным поведением и вышел на съёмочную площадку с сияющим лицом. 

Даже во время репетиции и прямо перед началом съёмки никто не смог сдержать вздоха, увидев сидящего на диване молодого и симпатичного парня, который вряд ли понимал отличие между небом и землёй [3], что уж говорить о поведении ростовщика. 

[п/п: 천지분간 못 하는 – кор. выражение “не видеть различия между небом и землёй” – жить, не ведая отличий хорошего от плохого, не понимать элементарного]

"Пожалуйста, по крайней мере, хотя бы сделай хмурое выражение лица".

Все вернулись на свои места мрачнее тучи, а режиссёр с ядовитой усмешкой на лице скомандовал начинать съёмку. 

"Сколько раз за сегодня мы услышим эти слова?"

На камерах загорелись красные лампочки.

И тут произошло нечто невероятное.

На экране не было Ли Шихёна.

Нет, точнее, был, но этого человека никто бы не смог назвать Ли Шихёном.

Мотор! Как только прозвучала команда начинать, выражение лица Шихёна мгновенно переменилось. Это чем-то походило на отлив, никто до этого не видел, чтобы выражение его лица менялось в мгновение ока. 

"Эм-м?"

Пока все с недоумением смотрели на него, изменилась и его поза - он неторопливо слегка откинулся назад. Несмотря на его расслабленную позу, атмосфера вокруг была напряжённой, а жесты рук выглядели вполне естественно. Это были жесты человека, который чётко знал, что это его территория.

– ...снято! Эй, ты с ума сошёл?! Ты выходить собираешься?!

Голос режиссёра, переполненный гневов, вывел всех из ступора и вернул к реальности.

Шихён, который до этого расслабленно откинулся на диван, тут же выпрямился и посмотрел на выражение лица Пак Канджуна, выглядящего так, будто тот вот-вот вскочит на ноги и начнёт бесноваться.

"Я сделал что-то не так?" – парень ещё раз просмотрел сценарий, однако не похоже, что проблема была в этом. – "Не знаю, как для обычных людей выглядит кредитор, поэтому просто вёл себя как обычно, и всё".

Когда Ли Шихён, в какой-то момент вернувшийся к своему ослепительному выражению лица, повернул голову, то увидел менеджера, который стоял рядом с камерой с ошарашенным лицом и с энтузиазмом кивал. 

"О, это значит, что всё в порядке?"

Хотя мужчина почему-то плакал. Однако вряд ли потому, что всё было настолько плохо. И Шихён уже собирался кивнуть в ответ, как вдруг с другой стороны раздался резкий голос:

– Вы что, впервые на съёмках? Чем вы были там так поглощёны, раз пропустили свой выход? Домой раньше времени захотелось, а?!

Это был Пак Канджун. И только увидев, как тот со зверским выражением лица кричит на четырёх или пяти статистов, Шихён вспомнил, что в следующей сцене его подчинённые должны были втащить другого человека. Возможно, они из-за чего-то помедлили и поэтому пропустили время своего выхода. Во всяком случае парень был рад, что не он стал причиной NG. Как раз в тот момент, когда он почувствовал облегчение по этому поводу, пугающий с виду Пак Канджун, будто заметив это, обернулся и крикнул: 

– Ли Шихён!

– А? Да.

– Ты тоже… тоже… старайся лучше!

Как ни крути это была придирка. 

Ли Шихён без пререканий склонил голову перед режиссёром и произнёс:

– Извините.

В ответ послышалось смущённое покашливание. 

"Но что именно требуется?"

Айдол, который хотел получить чуть более конкретики не мог этого знать, но каждый на съёмочной площадке понимал, что на самом деле, слова Пак Канджуна – самая настоящая придирка.

Да и что он подразумевал, говоря приложить больше стараний? Ведь сцена была отыграна настолько пробирающе до дрожи, что все присутствующие могли только остолбенев смотреть на неё. Однако с другой стороны все понимали, чем именно руководствовался режиссёр, поступая именно так. Многие мыслили одинаково – если бы он похвалил актёра без причины, тот бы точно зазнался и не пытался бы выложиться на все сто. А если с самого начала не взять айдола под контроль, то позднее можно настрадаться с его ужасным темпераментом.  

Пак Канджун, прекрасно понимающий, что излишне придирается, был крайне смущён, когда Ли Шихён послушно склонил голову и извинился. Если бы тот нахамил и спросил, что не так с его игрой, режиссёр бы нашёл множество причин для этого и растоптал бы актёра, однако при нынешним поведении Шихёна – на сердце становилось тяжело. 

Что с ним?... Пак Канджун, который никогда раньше не критиковал без причины, впал в депрессию.

На самом деле, даже в его собственных глазах игра Ли Шихёна была идеальной.

Нет, это было настолько прекрасно, что вызывало мурашки по коже.

Это безумие, не так ли? То, как изменилось его лицо в одно мгновение, когда подали сигнал к съёмкам. А когда он постучал кончиками пальцев по деревянному подлокотнику, режиссёр подумал: "О, чёрт возьми, вот оно!" Если бы он продолжил в том же духе, перейдя к следующей сцене, когда открылась бы дверь и вошли его подчинённые, глядя в это бесстрастное лицо….!

"Это было бы идеально! Но теперь испорчено, всё испорчено…".

Пак Канджун, который в гневе срывал голос, крича “снято!”, на самом деле мог понять статистов, пропустивших своё время выхода. Наверняка, многие из них подумали, что их сцены отснимут ещё не скоро – только после того как отснимут с десяток NG с Ли Шихёном. Но шокирующий вид айдола в кадре настолько их поразил, что они совершенно позабыли о своём выходе. Однако то было одно, сейчас же всё могло быть совсем по-другому. Казалось, что эти утраченные несколько секунд сведут режиссёра с ума. 

"Должно быть, это просто совпадение, да? И он больше не сможет сыграть эту сцену так же, да? Ха…"

Очень расстроенный режиссёр Пак с ещё более мрачным, чем прежде, лицом произнёс:

– Ещё раз… мотор!..

Однако ему удалось повторить эту сцену.

Нет, он даже сыграл ещё лучше, чем в предыдущий раз.

А всё потому, что Шихён принял во внимание слова режиссёра и идеально воссоздал образ Чжихана с более мрачной аурой, чем до этого.

Глядя на мужчину, вынужденного встать перед ним на колени, Шихён подумал, что для него данная ситуация выглядела слишком знакомой и скучной. Человек, которого притащили его подчинённые, в своём специальном гриме выглядел безобразнее половой тряпки, однако, взгляд Шихёна остался непоколебим и прям.

Будто он смотрел на неодушевленный предмет.

Он слегка постукивал по груди мужчины своей стройной ногой, облачённую в роскошную туфлю. 

Хотя этого момента не было прописано в сценарии, никто не подал сигнал NG. Статист ещё не поднимал голову, но уже ощущал на себе этот взгляд. Чувство, бросающее в дрожь. Под этим странным давлением мужчина, позабыв, что должен отыграть свою роль, нерешительно поднял голову.

И.

Их взгляды встретились.

Красивое, но до странного хладнокровное лицо. Чжихан, подобный произведению искусства, произнёс:

–  ...Говори.

Низкий голос, вызывающий озноб по телу. Хотя это были всего лишь съёмки дорамы, статист почувствовал необходимость быстро всё выложить и, естественно, от волнения у него пересохло в горле. Конечно, он мог видеть нагромождение съёмочного оборудования и работающие камеры, однако, возможно, из-за атмосферы – почему-то это больше походило на мрачный офис Чжихана, чем на съёмочную площадку.

Опустив взгляд, мужчина стал лихорадочно обдумывать свою следующую реплику.  Почему-то ему казалось, что он должен хоть что-то сделать. В воздухе витало странное чувство, уверенность в том, что если он не заговорит и в этот раз, то произойдёт нечто ужасное. Однако, как бы он не старался, вопреки его ожиданиям, он не мог произнести ни слова. Именно так…

Потому что ему нечего было сказать.

– А…

Только тогда статист пришёл в себя и настойчиво покачал головой.

"Что за чёрт? Опомнись, это просто съёмка".

Глядя на мужчину, Ли Шихён на какой-то миг закрыл глаза, затем открыл их и удобнее расположился на диване. Тук. Снова послышался стук по дереву. Холодный взгляд упал на мужчину, точно приговор – и одновременно с этим, его подчинённые потянулись к жертве.

Грубые удары ногами и быстро появляющиеся на одежде грязные следы. Несмотря на раздающиеся крики и стоны, выражение лица Шихёна оставалось неизменным, словно тот смотрел на давно приевшуюся картину.

Как долго это продолжалось?

Тук. Снова раздался ещё один тихий стук. И хотя это был очень слабый звук, мужчины, точно одержимые им, вдруг резко остановились. Тишина зазвучала ещё более пугающе. Медленно поднявшись с дивана, Шихён подошёл к мужчине.

Шаг. Шаг.

Всего несколько шагов.

И пока от странного отчётливого звука у статиста перехватило дыхание, Шихён присел перед распростёртым на полу мужчиной. В тусклом свете мелькнула тыльная сторона его бледной руки. Вид тонких длинных пальцев, небрежно вцепившихся в волосы мужчины, казался совсем далёким от реальности.

Их взгляды вновь пересеклись.

С по-прежнему бесстрастным выражением лица Шихён медленно приоткрыл губы:

– Ты сейчас…

Наступила тьма.

– Кажется, помереть захотел.

Глаза мужчины расширились. Конечно, за этим ничего не последовало. Однако лишь только эти слова, тихий голос вопрошающий о смерти, заставили мужчину почувствовать удушье. Казалось, будто этот человек перед ним действительно мог убить его. Потому что у него было лицо того, кто уже не раз убивал.

Необъяснимое чувство ужаса пробежалось от кончиков пальцев ног по позвоночнику. И статиста уже не волновало, что слова срывались с его дрожащего языка.

– Я всё расскажу, – едва он произнёс это, как из него потоком вырывались мольбы, соразмерные его ужасу. – Я всё расскажу, пожалуйста… молю…

– Пощадите…

Слёзы потекли по его щекам. Мужчина уже не мог определить, что было актёрской игрой, а что реальностью. Хотя на самом деле его даже не били, но он чувствовал себя жутко из-за странной боли по всему телу. 

"Нет, сначала кто-нибудь.. Кто-нибудь, пожалуйста, хочу, чтобы вы убрали меня подальше от этого лишённого эмоций лица!"

После слов мужчины, больше похожих на крик, хватка на его волосах ослабла. Перед взором вновь возникли роскошные туфли, что совсем недавно легонько постукивали его по груди. Горе и облегчение накатывали волнами. Когда мужчина крепко зажмурил глаза, раздался голос, больше похожий на приговор:

– А ты достаточно сообразителен, чтобы сохранить себе жизнь… К счастью для тебя.

Произнеся это, Шихён, смотрящий на распростёртого мужчину, помрачнел лицом.