Онлайн чтение книги НЕМОТА
9

Следующая наша встреча выпала на четверг. Через четыре дня. Это время я провёл в сплошном ожидании. Старые демки, к сожалению, не нашёл, соответственно, показать фильмы Влада не рискнула, но мне было тепло и от наших периодических списываний в «вк», состоящих в обмене музыкой, обсуждении предстоящей съёмки и иногда бессвязной болтовни по типу «обо всём по чуть-чуть». Никакой двусмысленности. Фигачить неоднозначные выпады я не торопился, терпеливо предвкушая дальнейшее развитие спонтанно завертевшихся событий.

А в четверг неожиданно для себя вдруг стал делать заметные успехи, превращая на камеру едва наметившийся контур образа лирического героя в более рельефный, приобретающий характер эскиз. Скованность по-прежнему фрагментарно вываливала дробленными хлопьями непоняток, но при всём том удалось едва ли не сразу забыться, расшатав себя на эмоции. А далее трёхчасовой процесс съёмки плавно перетёк в продолжительный разговор за чаем и просмотром старых фотоснимков.

Как и предполагалось, Влада имела завидное происхождение: дед со стороны отца – в прошлом востребованный советский иллюстратор, бабушка – пианистка, преподавала эстрадно-джазовое пение. До того, как стать светскими деятелями культуры с репутацией образцовой семьи, эти люди, далёкие от стереотипов патриархально-закупоренного мира моих родственников, отчаянно хипповали, слушали «Led zeppelin», «The doors», курили травку, говорили о смысле аскезы, любви, философии Платона, провозглашая жизнь во имя искусства, поиска свободы и всеобъемлющего самопознания. Читали в оригинале Гинзберга, устраивали подпольные полемические вечера по фильмам Пазолини, зарабатывая на жизнь тем, что бабушка пела в переходах индийские мантры, а дед продавал собственные эскизы обнажённых женских тел местным толстосумам. Причём, будучи сражённым экспрессивными манерами и музыкальными пальчиками, Павел нырнул в этот роман уже тогда, когда, вопреки идеологии не обременённой обязательствами кочевой жизни, полгода как женился на иммигрировавшей эстонке, числящейся натурщицей в Академии художеств. Красавицей её не назвать – простоватая на лицо, рослая. По роду деятельности являлась медсестрой одной из областных клиник, воспитывала оставленного сестрой племянника, занималась разведением кроликов в пригороде Питера, куда время от времени наведывался Павел. Первый брак, что не удивительно, был транзитным.

Видя на фото рядом с длинноволосой утончённой блондинкой, бабушкой Влады, тонкокостного хиппаря с прямыми патлами, обнажённым торсом и сигаретой в зубах среди быта коммунальной квартиры, я находился в лёгком ахере от его фантастического сходства с актёром Олегом Янковским. Даже взгляд идентичный – грустно-насмешливый.

– С некоторых ракурсов разве что. Да дед был и ростом пониже, – увлечённо комментировала Влада, выуживая файлы со светлыми воспоминаниями. Повернув снимок оборотной стороной, прочла комментарий. – «Сливовая настойка, Пашка и его Котовасия».

– Котовасии?

– Да. Он кошек любил – собирал по молодости бродяг с улицы. Случалось, голодал, по два-три дня жил на воде и хлебе, но усатые всегда были накормлены, обогреты. Семь хвостов в комнате площадью девять квадратных метров, можешь представить? Соседи жаловались хозяйке на вонь, антисанитарию, добившись того, что через полгода ругачек его выселили. Это странно, потому что при всей незаурядности в моей памяти дед остался другим – педантичным до лоска, представительным: волосок лежал к волоску, на одежде ни складочки. Он был закрытым человеком. Вечерами уединялся в кабинете, часами слушал пластинки, много курил – незаконченная коробка «Примы» двенадцать лет лежит в ящике стола как оставшаяся частичка его жизни. Сначала бабушка хранила, теперь я. Когда достаю её, вспоминаю, как вечерами субботы дед читал мне Андерсона, делал йогурт из простокваши и ягод.

Среди множества фотографий промелькнули снимки со свадебного застолья её родителей, но о личной жизни тех она не говорила, бегло упомянув в контексте «живы-здоровы, и то хорошо». Я сделал себе пунктик с ремаркой «Осторожнее» на теме её предков. Что-то взрывоопасное там сидело, патогенное.