Онлайн чтение книги Тысяча и одна ночь One Thousand and One Nights
Сказка о саидийце и франкской женщине (ночи 894—896)

Рассказывают также, что эмир Шуджа-ад-дин Мухаммед, правитель Каира, говорил: «Мы проводили ночь у одного человека из стран асСаида[635]Ас-Саид – арабское название верхнего Египта., и он угощал нас и оказывал нам уважение. А это был престарелый старец, человек со смуглой, очень смуглой кожей, и у него были маленькие дети, белолицые, и белизна их была напоена румянцем. И мы спросили его: «О такой-то, что это твои дети белые, а ты такой смуглый?» И старик сказал:

«Эти дети – от матери афранджийки[636]Афранджийка – жительница Афранджии, то есть Европы., которую я взял, и у меня с нею была удивительная история». – «Одари нас ею», – сказали мы. И саидиец молвил: «Хорошо!»

«Знайте, – начал он, – что я как-то посеял в этом городе лён и выдергал его, и вычистил, и истратил на него пятьсот динаров. А потом я захотел его продать, но не приходило мне за него никаких денег. И мне сказали: «Отвези лён в Акку[637]Акка (европейское название – Сен Жан д'Акр) – город и порт в западной Палестине С 1104 по 1187 год-столица владений франков в «Святой Земле» Затем Акку завоевал султан Салах-ад-дин (Саладин). В 1191 году город вновь перешёл в руки христиан. Их владычество продолжалось после этого сто лет. В 1291 году султан аль Малик аль-Ашраф занял Акку и тем положил конец господству христиан в Палестине. – может быть, там ты получишь за него большую прибыль». (А Акка была в то время в руках франков.) И я отвёз лён в Акку и продал часть его с отсрочкой уплаты на шесть месяцев. И когда я его продавал, вдруг прошла мимо меня женщина, афранджийка, – а у франкских женщин обычай ходить по рынку без покрывала, – и она подошла ко мне, чтобы купить льна, и я увидел красоту, ослепившую мой разум. Я продал ей немного льна и был уступчив в цене. И женщина взяла его и ушла, а потом, через несколько дней, она пришла снова, и я продал ей немного льна и был ещё более уступчив, чем в первый раз. И женщина ещё раз приходила ко мне и узнала, что я её люблю, а она обычно ходила с какой-то старухой, и я сказал старухе, что была с нею: «Я охвачен любовью к ней; схитришь ли ты, чтобы мне с ней сойтись?» – «Я ухитрюсь в этом для тебя, – сказала старуха, – но пусть эта тайна не уходит от нас троих – меня, тебя и её, и вместе с тем тебе неизбежно потратить деньги». – «Если пропадёт моя душа за близость с нею, – это немного!» – воскликнул я…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот девяносто пятая ночь

Когда же настала восемьсот девяносто пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха, ответив этому человеку согласием, сказала: „Но пусть эта тайна не уходит от нас троих – меня, тебя и её, и тебе неизбежно потратить деньги“. И он воскликнул: „Если пропадёт моя душа за близость с нею, – это немного!“

И они сошлись на том, что он даст женщине пятьдесят динаров и она придёт к нему, и купец приготовил пятьдесят динаров и вручил их старухе, и та взяла эти пятьдесят динаров и сказала: «Приготовь для неё место в твоём доме, она придёт к тебе сегодня вечером». «И я пошёл, – рассказывал купец, – и приготовил сколько мог еды, питья, свечей и сладостей, а мой дом стоял над морем, и дело было летом, поэтому я постелил на крыше. И пришла афранджийка, и мы поели и попили, и спустилась ночь, и мы легли под небом (а луна светила на нас) и стали смотреть на отражение звёзд в море. И я сказал про себя: „Не стыдно тебе Аллаха великого, славного! Ты, чужеземец, лежишь под небом и над морем и нарушаешь волю Аллаха с христианкой! Ты заслуживаешь наказания огнём! Боже мой, призываю тебя в свидетели, что я воздержался от этой христианки сегодня ночью, стыдясь тебя и страшась твоего наказания“.

И я проспал до утра, а женщина поднялась на заре, сердитая, и ушла к себе, и я прошёл в свою лавку и сел там. И вдруг та женщина прошла мимо меня со старухой, сердитая, и она была подобна месяцу, и тогда я погиб и сказал про себя: «Кто ты такой, чтобы бросать такую девушку? Разве ты Сирри ас-Сакати, или Бишр-Босоногий, или Джуней Багдадский, или Фудейль ибн Ийяд?»[638]Знаменитые аскеты и мистики, жившие в VIII—IX веках. И я догнал старуху и сказал ей: «Приведи её ко мне снова!» И старуха сказала: «Клянусь Мессией, она теперь не вернётся к тебе иначе как за сто динаров!» – «Я дам тебе сто динаров», – сказал я и дал старухе сто динаров. И женщина пришла ко мне второй раз. И когда она оказалась у меня, ко мне вернулась та же мысль, и я воздержался и оставил женщину ради великого Аллаха, а потом я вышел и пошёл в своё помещение. И прошла мимо меня та старуха, сердитая, и я сказал ей: «Вернись с ней ко мне». И старуха воскликнула: «Клянусь Мессией, ты больше не порадуешься ей у себя иначе как за пятьсот динаров и умрёшь в тоске!»

И я задрожал, услышав это, и решил, что потеряю все деньги, вырученные за лён, и выкуплю этим свою душу, и не успел я опомниться, как слышу, глашатай кричит и говорит: «О собрание мусульман, перемирие между нами и вами окончилось, и мы даём тем, кто ещё здесь остался, отсрочку на неделю – пусть кончают дела и уходят в свои страны!»

И женщина перестала ходить ко мне, а я принялся собирать плату за лён, который люди купили у меня с отсрочкой, и выменивать то, что осталось. И, взяв с собою хороших товаров, я вышел из Акки, и было у меня в сердце то, что было от сильной любви и страсти к афранджийке, так как она взяла моё сердце и мои деньги. И я вышел, и пошёл, и достиг города Дамаска, и продал товары, которые взял в Акке, за высшую цену, так как они больше не поступали из-за окончания срока перемирия, и послал мне Аллах (слава ему и величие!) отличную прибыль.

И я начал торговать пленными девушками, чтобы ушло то, что было у меня в сердце из-за афранджийки, и не прекращал торговли ими, и прошло надо мною три года, а я все был в таком же положении.

И произошло у аль-Малик-ан-Насира с франками[639]Аль-Маликан-Насир – прозвище нескольких египетских султанов, в данном случае относящееся к Салах-ад-дину (Саладину), который правил с 1169 по 1193 год Событие, на которое намекает рассказчик, – битва при Хиттине (селение в Палестине, западнее Тивериадю), где Саладин наголову разбил франков в 1187 году. то, что произошло из битв, и дал ему Аллах над ними победу, и он взял в плен всех их царей и завоевал прибрежные города, по изволению великого Аллаха. И случилось, что пришёл ко мне один человек, требуя невольницу для аль-Малик-ан-Насира. А у меня была красивая невольница, и я предложил её этому человеку, и он купил её у меня для ан-Насира за сто динаров и доставил мне девяносто динаров, и мне оставалось получить ещё десять динаров, но их не нашлось в тот день в казне, так как царь израсходовал все деньги на войну с франками. И аль-Малику сообщили об этом, и он сказал: «Пойдите с ним в помещение, где находятся пленные, и дайте ему выбрать когонибудь из дочерей франков, чтобы он взял одну из них за те десять динаров…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот девяносто шестая ночь

Когда же настала восемьсот девяносто шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Малик-ан-Насир сказал: „Дайте ему выбрать одну из них, чтобы он взял её за те десять динаров, которые ему причитаются“.

«И меня взяли, – говорил купец, – и пошли со мной в помещение пленных, и я посмотрел на тех, кто там был, и всмотрелся во всех пленных, и увидел ту франкскую женщину, к которой я привязался, и узнал её как нельзя лучше. А это была жена одного рыцаря из рыцарей франков. И я сказал: „Дайте мне вот эту!“ И взял её, и пошёл в свою палатку, и спросил женщину: „Узнаешь ты меня?“ – „Нет“, – отвечала она, и я сказал: „Я твой приятель, который торговал льном, и случилось у меня с тобой то, что случилось, и ты взяла у меня золото и сказала: „Ты больше меня не увидишь иначе как за пятьсот динаров“. А теперь я взял тебя в собственность за десять динаров“. И женщина сказала: „Это тайна твоей истинной веры! Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед – посол Аллаха!“

И она приняла ислам, и прекрасен был ислам её, и я сказал про себя: «Клянусь Аллахом, я не достигну её прежде её освобождения и уведомления кади!» И я пошёл к ибн Шеддаду[640]Ибн Шеддад-главный кади (судья) при султане Садах-ад-дине. и рассказал ему, что случилось, и он заключил для меня договор с нею, и затем я проспал с ней ночь, и она понесла.

И потом войско двинулось, и мы прибыли в Дамаск, и прошло лишь немного дней, и явился посланный альМалика, требуя пленных и уведённых, вследствие соглашения, заключённого царями.

И возвратили всех пленных, мужчин и женщин, и осталась только та женщина, что была со мной. И франки сказали: «Жена такого-то рыцаря не явилась». И о ней стали спрашивать, и были настойчивы в расспросах и расследовании, и узнали, что она со мной, и потребовали её у меня. И я пришёл в сильном волнении, с изменившимся цветом лица, и моя жена спросила: «Что с тобой и что тебя поразило?» И я ответил: «Пришёл посланный от аль-Малика, чтобы забрать всех пленных, и тебя требуют у меня». – «С тобой не будет дурного, – сказала женщина. – Отведи меня к аль-Малику, и я знаю, что мне сказать перед ним».

И я взял её, – говорил купец, – и привёл пред лицо султана аль-Малик-ан-Насира (а посол царя франков сидел справа от него) и сказал: «Вот женщина, которая у меня». И аль-Малик-ан-Насир и посол спросили её: «Пойдёшь ты в свою страну или останешься со своим мужем – Аллах разрешил твой плен и плен других?» И она сказала султану: «Я стала мусульманкой и понесла, и вот моё брюхо, как видите, и не будет больше франкам от меня пользы».

И посол спросил её: «Кто тебе милее – этот мусульманин или твой муж, рыцарь такой-то?» И женщина сказала ему то же, что сказала султану, и тогда посол спросил бывших с ним франков: «Слышали ли вы её слова?» И франки ответили: «Да».

«Возьми твою жену и уходи с ней», – сказал мне посол. И я ушёл с нею, а потом посол франков поспешно послал за мной и сказал: «Её мать послала ей со мной одну вещь и сказала: „Моя дочь в плену, голая, и я хочу, чтобы ты доставил ей этот сундук“. Возьми же его и отдай ей».

И я взял сундук, отнёс его домой и отдал жене, и она открыла его, и увидела в нем свою одежду, и нашла те два кошелька с золотом – пятьдесят динаров и сто динаров. И я увидел, что все это ещё мной завязано и ни в чем не изменилось, и восхвалил Аллаха великого, и эти дети – от неё, и она до сих пор жива и сама сделала вам это кушанье».

И мы удивились его истории и доставшемуся ему счастью, а Аллах лучше знает истину.