Онлайн чтение книги По ту сторону занавеса
ГЛАВА XIII. Старые знакомые встречаются вновь

Не только майор Дюран был потрясен известием о побеге Эвы. Известие, принесенное капитаном Флэннери, произвело на всех остальных такое же впечатление.

– Сбежала, и никто не видел, когда она это сделала, – машинально повторил Чарли Чан слова капитана. И взглянув на капитана добавил с упреком: – А ведь вы, капитан, утверждали, что за ней неотрывно наблюдают испытанные полицейские служаки континентальной полиции.

Капитан Флэннери проворчал:

– Да, но мы только люди, а эта женщина, эта женщина… скользкая, как пескарь. За ней присматривали два моих парня, оба отличные сыщики. Но что теперь рвать волосы над пролитым молоком! Ее найдут, ведь не может быть…

Тут опять без стука раскрылась дверь и вошел полицейский в гражданской одежде. Перед собой он гнал, как овцу, маленькую старенькую уборщицу с растрепанными седыми волосами.

– В чем дело, Петерсен? – резко бросил полицейскому капитан.

– А вот послушайте, шеф, – ответил тот и еще немного подтолкнул старушку. – Эта женщина работала в одной из комнат на седьмом этаже. Да пусть она лучше сама вам все расскажет.

И наклонился к старушке, испуганно обернувшейся к своему гонителю.

– А теперь еще раз повторите господину капитану то, о чем вы рассказали мне.

Нервно тормоша в руках край рабочего халата, уборщица принялась рассказывать:

– Я работала в номере семьдесят девять, леди и джентльмены, прошу прощения. Оттуда все уходят раньше, так что в комнате я была одна. И вдруг распахивается дверь и в нее влетает та рыжая девушка, та самая, лифтерша. Уже одетая в непромокаемый плащ. И в шляпке. «Что случилось?» – спрашиваю, а она ни слова в ответ. И – не останавливаясь, бегом к задней комнате. Я удивилась, пошла за ней следом, и вижу, как она через распахнутое окно вылезает на лестницу, ту, как ее, ага, пожарную, вылезает, значит, на пожарную лестницу, ни слова на все мои крики, продолжает спускаться. И исчезла в ночной темноте.

– Противопожарная лестница, – повторил капитан. – Так я и подумал. Ты осмотрел лестницу, Петерсен?

– Так точно, шеф. Это такая часть лестницы, последний пролет которой под тяжестью тела сам опускается вниз, знаете? И по нему очень легко спуститься.

– Прекрасно! – рассуждал капитан. – Должен же кто-то заметить ее, когда она выходила из проулка. Пошли вниз и все там осмотрим. Пока все, поспешим. А вы можете идти, – бросил он уборщице.

Выходя из комнаты, та столкнулась в дверях с другим полицейским в штатском, стремительно вбежавшим в комнату. Тяжело дыша, он поспешил сообщить капитану:

– Я попал на ее след, шеф! Мальчонка из табачного магазинчика на углу сообщил – видел, как какая-то девушка в плаще, наброшенном на мундир служащих Кирк-хауса, вбежала в их магазинчик и о чем-то торопливо говорила по телефону.

– Он понял, с кем она говорила и о чем?

– Нет, шеф. У них телефон стоит в кабинке. Да и говорила она всего минуту, а потом выбежала из их магазинчика.

– Что ж, кое-что мы уже знаем, – немного успокоился капитан. – А вы, парни, спускайтесь и подождите меня, у меня машина. Пока же мне срочно надо поднять на ноги всех людей, я разошлю сыщиков на все пристани и железнодорожные станции. В мундире ей трудно остаться незамеченной. Уверен, еще сегодня, не пробьет и полночь, как она будет в наших руках.

– А что вы вмените ей в вину? – мягко поинтересовалась помощник прокурора. – На каком основании вы ее задержите?

Капитан немного растерялся, но быстро нашел выход.

– Задержу ее как свидетеля, и тут главное – чтобы весть о ее побеге осталась тайной. Никакой шумихи, только тогда… Что смотрите, мисс Морроу? Вас не устраивает причина задержки этой женщины?

Мисс Морроу молчала, и капитан тут же придумал другую причину:

– Тогда я арестую ее за кражу. Служебного мундира! Мундир ведь ваша собственность, мистер Кирк?

Барри Кирк подтвердил кивком и тут же добавил, что ему не очень нравятся такие методы ареста. Капитан отмахнулся.

– Сами понимаете, мне просто нужен предлог, чтобы ее задержать. Мы не станем возбуждать против нее уголовного дела, не волнуйтесь. И вообще, у меня ни минуты свободной. Разрешите воспользоваться вашим телефоном?

Капитан отдал несколько четких распоряжений, и поиски неуловимой женщины возобновились. Капитан встал, полон энергии, и уверенно заявил:

– Я ее поймаю. Это всего лишь неприятная отсрочка в наших планах. Уверен, она не затянется. Нам не повезло, только и всего. Этой женщине не сбежать от меня!

Чарли Чан напомнил, что эта особа уже очень ловко несколько раз убегала от полиции.

– Знаю! – отрезал капитан Флэннери. – Но не на этот раз. Ей еще не приходилось иметь дела с капитаном Флэннери.

И капитан твердыми шагами покинул комнату, а за ним поспешили его подчиненные.

Майор Дюран неподвижно сидел в кресле с безнадежно удрученным видом. Инспектор Дуфф спокойно попыхивал трубкой.

– И в самом деле не повезло, – произнес он. – Но не будем отчаиваться, главное сейчас – проявлять терпение. Ведь это в нашей профессии самое главное, не правда ли, сержант Чан?

Чан так и расцвел.

– Наконец-то я встречаю коллегу, детектива, с которым нахожу общий язык.

Барри Кирк, встав, нажал звонок.

– Надеюсь, мои гости не против чашки чая?

Подойдя к окну, молодой человек выглянул наружу. Глубоко внизу в полной темноте полосы счета обозначали улицы. Дул ветер, и шел сильный дождь. Город внизу казался каким-то заброшенным и печальным.

– В такой вечер неплохо бы чем-нибудь согреться, – начал он и вдруг замолчал. – Знаете, мои милые, лучше такого вечера не бывает, если тебе вдруг понадобилось от кого-нибудь скрыться. И чтобы больше никогда никому не показываться на глаза.

Парадиз вошел, как всегда, торжественно и остановился посередине ярко освещенной комнаты в ожидании приказаний хозяина. Суровый вид и белоснежные волосы делали очень внушительной его фигуру.

– Господин изволил позвонить? – спросил он.

– Да, мы просим чаю, Парадиз, – ответил хозяин. – Нас пятеро. Да что с вами?

Парадиз как зачарованный уставился на инспектора Дуффа, и лицо камердинера моментально из черного стало белым, как и его волосы.

Инспектор Дуфф отозвался на его взгляд как ни в чем не бывало, спокойным «Как дела, Парадиз?».

Пробурчав что-то, камердинер развернулся, словно бы собираясь покинуть гостиную.

И тут его остановил голос инспектора, мгновенно ставший твердым как сталь:

– Минутку! Вот уж это действительно неожиданность, мой милый. Неожиданность для нас обоих. Последний раз я видел вас в тот день, когда вы стояли перед трибуналом в Олд-Бейли.

Парадиз низко опустил голову.

– Возможно, я не стал бы раскрывать вашей тайны, Парадиз, – продолжал инспектор Дуфф, – веди вы себя безупречно. Но вы осмелились вскрыть чужую почту, не так ли? Вскрыли письмо, адресованное сэру Фредерику Брусу.

– Да, так оно и было, ваша честь, – тихо ответил Парадиз.

– Значит, так оно все и было, – констатировал инспектор и обратился к хозяину дома: – Мне очень неприятно. Ведь, кажется, из Парадиза вышел очень хороший слуга?

– Самый лучший изо всех, когда либо работавших у меня, – горячо подтвердил Барри Кирк.

– Он всегда был отличным слугой, – продолжал инспектор Дуфф. – Если не ошибаюсь, это обстоятельство особенно подчеркивалось на процессе. Компетентный, работящий, верный. Эти качества фигурировали почти во всех имеющихся у него рекомендациях. К сожалению, несколько лет назад он был арестован по подозрению в том, что всыпал щепотку цианистого калия в чашку чая одной дамы…

– Не очень подходящее место для щепотки цианистого калия, – словно раздумывая вслух, произнес Барри Кирк. – Разумеется, я не имел чести быть знакомым с упомянутой дамой…

– Эта дама была его женой, – пояснил инспектор. – Некоторые из нас считали, что в данном случае он несколько злоупотребил правами супруга… И его отдали под суд.

Парадиз поднял голову.

– Им ничего не удалось доказать, – твердо заявил он. – Обвинение лопнуло по всем швам. И я был оправдан.

– Да, обвинение оказалось не на высоте, – согласился инспектор Скотленд-Ярда. – Не часто наше обвинение признают несостоятельным, но в тот раз так оно и было. Во всяком случае, формально. И формально Парадиза нельзя было признать виновным. Он остался невиновным. Во всяком случае, в глазах закона. По этой причине я, возможно, и не стал бы обнародовать эту неприятную историю, если бы не этот странный эпизод с письмами. Парадиз, ответьте мне: вам что-нибудь известно об Эве Дюран?

– Никогда до сих пор я не слышал этого имени, господин инспектор, – заверил Парадиз.

– А не располагаете ли вы какими-нибудь сведениями об убийстве Хилари Голта на Эль-плейс? Правда, уже прошло немало лет.

– Абсолютно никакими сведениями не располагаю об убийствах этих особ, – твердо заявил камердинер.

Однако вы вскрыли конверт, адресованный сэру Фредерику Брусу, и заменили письмо чистым листом бумаги. Полагаю, вы просто обязаны объяснить нам причину ваших действий.

– Конечно, конечно, господин инспектор, сейчас я все объясню, – заторопился камердинер, растеряв всю свою солидность. – Мистер Кирк, это очень неприятная для меня история, уверяю вас. За все два года, что я работаю у вас, я не совершил ни одного бесчестного поступка. Прошу мне поверить. Кроме того факта, о котором сказал господин инспектор. Только что господин инспектор заявил, что это я отравил мою жену. Должен сообщить, он не был беспристрастным участником того процесса, напротив, не сомневался, что отравитель – я. Тогда он вел расследование и, хотя, возможно, не был на все сто процентов уверен в моей вине, все равно считал меня виновником смерти жены. И потом был очень разочарован, когда суд присяжных меня оправдал. Его можно понять…

– Не стоит больше говорить об этом, – резко перебил Парадиза инспектор. – Лучше ответьте на вопрос.

– Как бы там оно ни было, – продолжал Парадиз, по-прежнему обращаясь к своему хозяину, – меня признали невиновным по той простой причине, что я не был виновен. Но теперь я знаю – сам факт того, что я имел судимость, будет много значить для вас, сэр, для вас без разницы, виновен я или не виновен, но на работу вы меня не возьмете. Судимость – вещь неприятная…

– Бесспорно, – согласился Барри Кирк.

– Вот почему я и решился промолчать о ней. Мне так хорошо было у вас! Такая замечательная работа! Я был просто счастлив. И на меня очень положительно действовал сам факт, что ваши апартаменты расположены так высоко. Да, да, не улыбайтесь, мне всегда нравилось работать на верхних этажах. Вот я и встревожился, когда вы, сэр, сообщили мне о том, что к вам приезжает погостить сэр Фредерик Брус. Я не был с ним знаком, никогда не видел этого замечательно сыщика, но опасался, как бы сэр Фредерик не оказал мне чести, припомнив меня. Он мог рассказать вам о моей судимости и тогда… прощай работа. Сэр Фредерик приехал, – продолжал Парадиз, – и, увы, сразу узнал меня. Вспомнил. Мы с ним долго разговаривали вот в этой комнате. Я старался уверить великого человека, что тогда был обвинен напрасно, что я никогда не совершил ни одного преступления, не только такого страшного, что я веду честный образ жизни, а свою работу стараюсь выполнять как можно лучше. Великий человек оказался и справедливым человеком. Он сказал, что все проверит (наверняка хотел воспользоваться данными Скотленд-Ярда), а я так боялся, ведь не все из следственной группы придерживались мнения о моей невиновности. И если мне разрешено выразиться – так я просто спятил от страха, и день и ночь думал о том, что же ответят сэру Фредерику. Он наверняка телеграфировал в Скотленд-Ярд, и пришедшее письмо – явно ответ на его запрос. А теперь оно попадет в руки полиции, и я пропал. Какое кому дело, виновен я или не виновен! Запятнан – и конец мне.

– Это не мог быть ответ на запрос сэра Фредерика, – сказал Барри Кирк, – прошло слишком мало времени после его телеграммы.

– Да как я мог на это надеяться! – пылко вскричал всегда такой хладнокровный и сдержанный камердинер. – В наше время быстрого прогресса авиации, других технических средств… Вот я и решил прочесть письмо, а если бы оказалось, что оно не имеет ко мне отношения, я вложил бы его обратно в конверт…

– Письмо и не касалось вас, Парадиз, – ответил Барри Кирк.

– Да, непосредственно не касалось, но из него я узнал, что инспектор Дуфф пребывает в Нью-Йорке. А я имел честь быть предметом особого интереса господина инспектора, когда меня… короче, во время моего процесса. И я не на шутку перепугался. Прочитав письмо, здешняя полиция могла бы вызвать инспектора, что привело бы к таким результатам, свидетелями которых мы только что были. Охваченный страхом… нет, безумием, я сунул в конверт чистый лист и опять заклеил конверт. Поверьте, я очень, очень сожалею, что поступил так. Не было ни часа, чтобы я не пожалел о своем проступке. И не из-за собственных неумелых действий, а из-за того, что позволил себе совершить недостойный честного человека поступок. Это было подло, бесчестно! А ведь до сих пор между нами все было честно…

– Надеюсь, – произнес Кирк.

– Возможно, я слишком много себе позволяю, – дрожащим голосом обратился к бывшему хозяину камердинер, – но я осмеливаюсь просить вас, сэр, позабыть о моем недостойном поступке. Позволю себе заверить, что к нему склонили меня исключительно глубокие привязанность и уважение к вам и горячее стремление остаться у вас на службе. Если бы мы могли остаться в прежних отношениях, жиж… зиж… зиждившихся на взаимном доверии и уважении…

Барри Кирк рассмеялся.

– Пока не знаю. Мне надо как следует обдумать случившееся. Уверены ли вы, Парадиз, в такой крепкой привязанности ко мне?

– Уверен ли! Да я поклясться готов, – опять пылко заверил бывший камердинер.

– А вот я не очень уверен. Вы как следует проверили свои чувства? Нет ли в них хотя бы тени обиды или злости по отношению ко мне?

– Даже намека на тень, сэр. Клянусь словом чести! Барри Кирк пожал плечами.

– Хорошо. В таком случае идите и заварите нам хороший чай. Как обычно.

– Благодарю вас, сэр, – с чувством произнес камердинер и вышел.

– Бедняга, – посочувствовала ему мисс Морроу. – Уверена, никакой он не отравитель, просто стал жертвой фатального стечения обстоятельств.

– Возможно, – не стал спорить с помощником прокурора инспектор Дуфф. – Однако тогда мне доказательства обвинения показались весьма убедительными. Правда, я был новичком в полиции и мог ошибаться. Так или иначе, я рад, что мы исключили Парадиза из числа подозреваемых в нашем деле. Это немного проясняет случившееся.

Барри возразил:

– Может, мы и исключили его из нашего дела, понятно, это несколько облегчает задачу, однако, не скрою, для меня признание Парадиза создало одну из труднейших проблем, с которыми мне когда-либо доводилось иметь дело.

– Не думаете же вы, что ваш камердинер имеет что-то общее со смертью сэра Фредерика? – спросила мисс Морроу.

– Нет, – ответил молодой человек, – я боюсь, что он может иметь что-то общее с моей смертью. И вот сейчас мне предстоит чисто личный и чрезвычайно важный вопрос. Мне бы очень не хотелось расставаться с Парадизом, но еще больше не хочется мне расстаться с жизнью. Вы только представьте себе, что я буду чувствовать, ежедневно получая стакан самого обыкновенного апельсинового сока из рук человека, который был способен отколоть номер с цианистым калием? Господин Чан, вы, будучи моим гостем, тоже являетесь заинтересованной особой. Что вы скажете?

Чарли Чан пожал плечами.

– Возможно, Парадиз не любил свою жену, – услышал Барри безмятежный ответ.

– Да мне не важно, любил ли он ее, и я не собираюсь по этому поводу держать пари. Но он хорошо справляется с работой по дому, а некоторые жены позволяют себе слишком много. Ладно, решать мне, и я, пожалуй, оставлю его еще на какое-то время. Однако – он искоса бросил взгляд на мисс Морроу, – боюсь, все это время мне придется ничего не есть в собственном доме.

Инспектор перевел разговор на другое.

– Сержант, – обратился он к Чарли Чану, – вы наверняка не сидели здесь сложа руки. Какие открытия вам удалось совершить в нашем деле?

– Очень скромные, – признался Чарли. – Я так гордился моим открытием с Парадизом, но вы имели возможность оценить его непригодность для нашего расследования. Вот мое жалкое достижение, росток, из которого никогда не выросло бы доброе зерно.

– Увы, это так, – признал инспектор Дуфф. Но я уверен – какие-то соображения у вас возникли. Возможно, тоже не бог весть какие важные, возможно, мелочи, но для нас и каждая мелочь может пригодиться. Я бы охотно послушал о ней.

– Мы непременно когда-нибудь поговорим об этом, – пообещал Чарли. Пока же мне бы не хотелось об этом говорить, еще не пришло время. Я человек, ничто человеческое мне не чуждо, и я представляю, как больно было бы слышать разговор на эту тему господину Дюрану. Однако я осмеливаюсь бестактно попросить господина майора, коль скоро нам повезло оказаться в его обществе, рассказать нам о том вечере, когда исчезла Эва Дюран. И если можно, поподробнее.

– Вы что-то сказали мне? – вздрогнул майор, словно просыпаясь от глубокого сна. Похоже, он сидел глубоко задумавшись. – Повторите, пожалуйста. Ах, тот роковой вечер, когда исчезла Эва… Вы понимаете, это было очень давно…

– И все же, я уверен, вы тот вечер не могли забыть, – настаивал Чарли Чан. – Такие вещи не забываются.

На губах майора появилась грустная улыбка.

– Да, я не забыл тот вечер. Старался забыть, невыносимо больно было мысленно возвращаться к трагическому моменту исчезновения жены, сердце, казалось, не выдержит, уж лучше постараться забыть. Но забыть я не мог. Даже на короткое время.

Чан подсказал:

– Это случилось третьего мая тысяча девятьсот тринадцатого года…

– Да. Мы жили в Пешаваре уже шесть месяцев. Я получил назначение в тот полк через месяц после нашей свадьбы, состоявшейся в Англии. Пешавар – позабытый богом городишко, пожалуй, самый удаленный во всей империи наш военный пост. Не слишком подходящее место жительства для Эвы, до той поры имевшей дело лишь со сливками лондонского общества и нигде, кроме их фешенебельных домов, не бывавшей.

Майор прервал на минуту свой рассказ и глубоко задумался.

– И все-таки мы были очень счастливы. Мы были молоды… Эве всего восемнадцать, мне двадцать четыре года. Спартанские условия жизни в отдаленном гарнизоне нам вовсе не мешали. Нам вполне хватало друг друга.

И майор опять замолчал. Чарли позволил себе поторопить майора.

– Но в тот вечер… – начал он. Майор продолжил:

– В гарнизоне офицеры и их жены старались по возможности развлекаться, такая, знаете, своего рода светская жизнь. Эва привыкла к ней в Лондоне и тут тоже предавалась ей всей душой. На тот вечер, о котором вы мне напомнили, мы запланировали пикник. Естественно, назначен он был не на вечер, а в светлое время суток. Сначала на мулах мы добрались до условленного места, а потом по узкой дорожке поднялись на невысокое плоскогорье, откуда открывался чудесный вид на восход луны над крышами Пешавара. Откровенно говоря, наш план был легкомысленным с самого начала. Гористая местность в окрестностях Пешавара полна бандитов, так что мне, откровенно говоря, очень не хотелось отправляться тогда на тот пикник. Но все настаивали, главным образом дамы. А вы знаете, господа, как трудно отказать даме. Кроме того, группа наша была довольно большая, пятеро вооруженных мужчин. Меня уговорили, что нам не грозит ни малейшая опасность. Майор опять замолчал.

Должен сказать, что на шее Эвы было очень дорогое ожерелье. Помню, как я просил ее не надевать его в тот день, увидев перед отъездом на шее жены такую дорогую вещь. Она лишь рассмеялась в ответ. Вот я иногда думаю… Нет, я не хочу об этом думать. Ведь ее могли же убить ради одного этого ожерелья! Приходилось и это принимать во внимание. Ну да ладно, хватит об этом. Итак, мы запаковали провиант и выехали из города. День прошел неплохо. Да и вообще все шло хорошо до того момента, когда настало время возвращаться. Тут одна из присутствующих дам предложила вдруг поиграть в прятки.

– А вы случайно не помните, какая именно дама? – спросил Чан.

– Помню – Эва. И опять я принялся возражать, но не хотелось портить другим настроение, а общество уже было в прекрасном настроении, и женщины, не слушая меня, моментально разбежались в разные стороны по холмам, поросшим тамариском и высокими травами, смеясь и перекрикиваясь. Не прошло и получаса, как мы их всех отыскали. Всех, за исключением одной. Ее не нашли до сих пор.

– Ужасно! – вырвалось у мисс Морроу.

– Нет, вы не в состоянии понять всего ужаса случившегося, – покачивая головой, произнес майор. – Спускался вечер, темнота заволокла все вокруг. Мы оказались в окружении черных гор, кроющих в себе тысячи опасностей. Ох, какой же глупостью была эта игра в прятки! И как я мог такое допустить? О наступившей затем ночи, а вслед за нею череды знойных дней и душных ночей… простите, я не вижу необходимости говорить. Мы обыскали все окрестности, сделали все, что в наших силах.

И майор низко опустил голову.

– Вы сказали, что в пикнике принимали участие пятеро мужчин, включая вас, – сказал Чарли Чан.

– Да, пятеро мужчин и пять очаровательных женщин, – ответил майор.

– Остальные мужчины были тоже офицерами, как и вы? – продолжал расспрашивать Чан.

– Трое были офицерами нашего гарнизона, а один не был.

Лицо китайца оживилось.

– А один?..

– Один из нас не был офицером нашего гарнизона. Собственно, и пикник-то устроили в честь него, поскольку он был нашим гостем. Это был знаменитый путешественник, много сделавший для отечественной науки. Путешественник, исследователь, ученый, прославивший Англию. В те дни он был гостем нашего вице-короля, его с почетом приняли во дворце, наградили орденами и медалями. Во всей Индии в те дни только о нем и говорили. Он как раз вернулся из опасной экспедиции в Тибет и задержался в наших краях. Каждому хотелось сделать что-нибудь приятное такому замечательному человеку, вот наши дамы и придумали пикник.

Маленькие глазки Чана превратились в две щелочки.

– Так, говорите, это был знаменитый ученый и путешественник?

– Да, к тому же мужественный и смелый человек.

– Вы говорите о полковнике Джоне Битэме?

– Разумеется. А вы знаете и об этом?

Кирк и мисс Морроу замерли, боясь перевести дыхание. Чарли Чан кивнул.

– Я догадывался об этом, – сказал он. И, помолчав, добавил: – А вам известно, господин майор, что полковник Битэм в настоящее время находится в Сан-Франциско?

– В самом деле? Какое стечение обстоятельств! – заметил майор. – Хотелось бы с ним увидеться. Он тогда очень мне сочувствовал.

– Вы упомянули, что пикник был устроен в его честь. Так ли?

– Да, это было своего рода прощание с нашим гостем, ведь рано утром следующего дня он собирался отбыть на родину… Но не обычным путем, о нет! Это было бы не в стиле Битэма. Полковник собирался отправиться со своим караваном через дикие, неизведанные европейцами регионы Афганистана, затем пересечь соляные пустыни Персии и оттуда выйти на Тегеран.

– Через Хайберский перевал? – уточнил Чарли Чан.

– Да, через Хайбер, его еще мы называли Хайбар. Очень опасный путь, поэтому его сопровождали испытанные уже не в одном его путешествии спутники и следопыты. И кроме того, он заручился приглашением эмира Афганистана. Полковник, как и собирался, отправился в путь на рассвете следующего дня, и я больше его не видел.

– Наутро следующего дня, – повторил за майором Чарли Чан, – он собирался отбыть на родину…

И уставился в окно невидящим взглядом.

В гостиную вошел Парадиз, толкая перед собой накрытый чайный столик на колесах. В комнате вдруг повеяло холодом и воцарилась мертвая тишина.

– Чай, сэр, – доложил камердинер.

– Во всяком случае, я на это надеюсь, – пробормотал Барри Кирк.

Камердинер принялся обслуживать гостей. Первую чашку чая он подал мисс Морроу, а затем обратился к инспектору Дуффу.

– А что вы желаете, сэр?

Пристально глядя ему в глаза, инспектор ответил:

– Один кусок сахара, всего лишь.