Онлайн чтение книги Преступление капитана Артура
Глава X. Посол майора

Действуя согласно приказанию майора, Жильберт Арнольд сказал своей жене через несколько дней после посещения Гранвиля Варнея, что ему начинает надоедать жизнь в «этом гнезде» и что он намерен отправиться в Америку, где он будет не хуже других людей и где ничто не будет напоминать ему ежеминутно о грехах его молодости.

– Да,  – сказал Жильберт после длинной беседы со своей женой, которая проливала горькие слезы при мысли, что ей нужно расстаться с доброй госпожой и с родной стороной, чтобы подвергаться опасностям путешествия в Америку в сопровождении мужа, который не был ни добрым, ни внимательным к ней.  – Твои слезы и крики не приведут ни к чему. Нравится ли тебе, нет ли, но мы едем в Нью-Йорк через три недели, считая с этого дня. Советую тебе надеть шляпку и идти к миледи, чтобы заявить ей, что ты оставляешь ее… Пусть найдет других, которые согласились бы заменить нас в этом гнезде и быть истоптанными блестящими сапогами ее милого капитана.

Жильберт Арнольд любил повторять эту фразу, как будто он действительно подвергался когда-нибудь подобным унижениям.

Итак, Рахиль не плакала, или если и плакала, то украдкой от мужа, который, сидя с трубкой, следил за всеми сборами к дальнему путешествию. Она бледнела, думая о том, что ее ждет, но несчастная женщина так боялась Жильберта, что не посмела бы ослушаться его, если б ему вздумалось предложить ей повеситься. Три недели протекли незаметно. Рахиль простилась со своей госпожой, и затем Жильберт Арнольд отправился с ней, сыном и багажом на станцию железной дороги. Поезд прибыл в Лондон с наступлением ночи. Выйдя на дебаркадер, Жильберт увидел человека, лицо которого было ему знакомо, – это был еврей Соломон, камердинер майора.

– Вы очень исполнительны,  – сказал Соломон, приблизившись к Арнольду.  – Возьмите свой багаж, велите уложить его в нанятый для вас кеб и вернитесь сюда. Я дам вам адрес дома, в котором вам придется поселиться на время.

– Вы лучше проводили бы нас,  – заметил ему Арнольд.  – Мы здесь точно в лесу, и мне было бы приятно иметь возле себя человека, которому известен этот город.

Соломон посмотрел пристально и насмешливо на говорившего, который вовсе не был похож на джентльмена в своем матросском платье, полосатом кашне, шапке из кролика и со свертком под мышкой.

«Мы вас преобразим,  – думал слуга майора,  – и вы скоро поймете всю суть нашей науки. Вы пока обладаете только доброй волей, а еще уступаете нам во многих отношениях, но вы освоитесь с переменой положения в самом недалеком времени!»

Жильберт Арнольд свалил багаж в кеб, усадил сына и жену и вернулся к еврею.

– Ну? – спросил он отрывисто.

– Ну что?… Лорд Честерфилд? – передразнил слуга.

– Отправляемся. Я спешу, потому что мне нужно освежиться немного.

– Вам надо освежиться – хорошо! Вот вам адрес. Отдайте кучеру и, когда вы доедете, дайте ему полкроны, а если он будет недоволен подачкой, то захлопните перед ним дверь… Я буду у вас в десять часов,  – добавил Соломон, приметив, что Арнольд как будто бы колеблется.  – Поезжайте же с богом!

С последними словами фактотум майора отвернулся от сторожа и поспешил уйти.

– Идем! – решил Арнольд.  – Вот странный образец орудий майора, и я готов быть проклятым, если я пойму цель моего повелителя, но я, во всяком случае, ничего не теряю, повинуясь его распоряжениям. Наше коммерческое общество предпринимает что-то новое, и время покажет, хорошо ли оно или худо.

Кеб доставил Жильберта с его семейством в обозначенный на адресе дом, на одной из глухих улиц, по ту сторону Ватерлоо-Рида. Они вышли из кеба и были встречены бледной женщиной в черном кружевном чепчике, которая ввела их в чисто меблированную квартиру, будто бы нанятую, по словам хозяйки, для одного семейства из Йоркшира, по фамилии Грин.

Так как фамилия Арнольда была не Грин и он приехал вовсе не из Йоркшира, то Рахиль хотела было заметить, что тут существует какая-то ошибка, но Жильберт остановил ее вовремя взглядом и сказал, что все в порядке и он будет весьма обязан хозяйке, если она даст ему пива и легкую закуску.

Хозяйка принесла пива и бараньих котлет, облитых жидким соусом, которые Жильберт принялся уплетать с громадным аппетитом, предоставив жене и сыну всего один кусок. Утолив голод, Арнольд закурил трубку, между тем как Рахиль с мальчиком доедали и допивали остатки его ужина. Затем он посоветовал им лечь немедленно спать, так как он ожидал приезда Соломона и не желал, конечно, чтобы его стесняли в беседе с ним. Рахиль молча взяла за руку сына и повела его в спальню, находившуюся в верхнем этаже, а Жильберт продолжал пить и курить, пока не пробило десять часов. В это время послышались два удара у входа на парадную лестницу. Жильберт спустился вниз и впустил посетителя: это был Соломон.

– Надеюсь, что у вас разведен огонь,  – проговорил последний, входя прямо в гостиную.  – На дворе такой холод, что я продрог насквозь.

Еврей успел усвоить большую часть изящных привычек и приемов своего господина: он пододвинул кресло, в котором только что сидел Жильберт Арнольд, к небольшому камину, развалился небрежно и протянул ноги на крепкую решетку.

– Теперь слушайте! – начал он.  – Как мой господин, так и я придерживаемся благоразумного правила – не говорить ни одного лишнего слова. По-моему, если вы не будете внимательны, то не поймете меня правильно… Очень может быть, что будут нуждаться в вас… Или скорее – в вашей жене, а пожалуй, и в вашем сыне… Дело не в этом, но пославший меня желает, чтобы вы остались здесь, пока он найдет нужным. Вы не должны задавать никому вопросов и не отвечать на чужие расспросы. Еженедельно вы будете получать по почте на имя Джона Грина (так вы будете называться впредь до новых распоряжений) тридцать шиллингов от Альфреда Соломона. Больше этой суммы вы не могли бы добыть трудом и потому вам придется довольствоваться ею. Со временем вы, вероятно, получите более и в один прекрасный день можете очутиться в положении богача. Если кто-нибудь спросит вас, кто вы такой, то назовите себя башмачником, плотником или кем бы то ни было, но на всякий случай – ремесленником без занятия. Предложат вам вопрос, чем же вы живете,  – отвечайте, что у вас есть брат, человек богатый, который посылает вам еженедельное содержание. До сих пор все очень обыкновенно. Между тем ваше спокойствие будет зависеть от двух условий, если не считать того, что вы никогда не должны забывать Джозефа Бирда. Первое условие: заботьтесь побольше о вашем сыне, берегите его так, как если бы берегли ребенка королевской крови, если он был бы доверен вам. Если бы с ним могло случиться несчастье, то оно неизбежно отразится на вас. Второе условие: молчание. Если до ушей моих или моего господина когда-нибудь дойдет, что вы произносили его имя или мое, то вы услышите о Джозефе Бирде… Ну-с, пока до свидания… Посветите же мне и отоприте дверь!

Соломон произнес свою речь так поспешно, что изумленный сторож был буквально не в состоянии перебить его хотя бы одним вопросом. Он не успел еще опомниться, как слуга майора повернул уже за угол и исчез в Ватерлоо-Риде.

«Тридцать шиллингов еженедельно,  – думал Жильберт,  – это немного скуповато со стороны такого богатого человека, каков майор Гранвиль Варней, но так как он может, если захочет, извести меня на виселицу, то я поневоле должен довольствоваться всем, что ему угодно будет предложить мне… Черт побери его!..»

После этого сильного и любимого им восклицания Арнольд лег в постель, но не мог заснуть. Он прислушивался всю ночь к стуку экипажей, проезжавших по Ватерлоо-Риду, и когда он впадал на минуту в дремоту, то ему слышалось пение жаворонка в севаноакском лесу и представлялось бледное, окровавленное лицо убитого им человека.