Онлайн чтение книги Седьмой лорд Lord Seventh
Глава 3 - Остались старыми друзьями

Он никогда и нигде не расслышал бы этот голос неправильно, даже когда превратился бы в пепел.

Тогда внезапное упоминание о Хэ Ляньи из Бай Учана, когда они были на берегу реки, не смогло взволновать его эмоционально. Прошедшие годы вкупе с его попытками забыть похоронили это имя в самой глубокой части его памяти, и выкопать его было бы почти невозможным подвигом. Но теперь он все равно будет помнить это так же ясно, как и раньше. Он помнил множество трюков, которые этот человек скрывал в рукавах; он помнил его привычки, например, когда он касался лба Цзин Ци, он не мог не использовать свои пальцы, чтобы разделить его волосы.

Эти вещи, казалось, пустили глубокие корни в его костях. Иногда Цзин Ци задумывался о том, существовал бы вообще Лорд Седьмой, который ждал у камня Трех Жизней более шестидесяти лет, если бы он не был связан с Хэ Ляньи, казалось бы, бесконечным циклом.

Получение плохой кармы было похоже на то, что тебя встретили птичьим дерьмом в тот момент, когда ты вышел из дома. Вы могли бы придумать сотню планов, чтобы избежать этого, но рано или поздно всегда найдется птица, которая прилетит из ниоткуда и уронит вам на голову кусок дерьма, заставляя вас чувствовать, что с тех пор неудача будет преследовать вас, как призрак.

Цзин Ци внутренне вздохнул. Он знал, что характер его дыхания изменился в тот момент, когда Пин Ань разбудил его, так что не было смысла притворяться спящим. Он открыл глаза.

Перед ним был молодой человек, которому было всего десять лет, но он уже обладал благородной аурой.

Цзин Ци подумал - «Этот Хэ Ляньи... все еще слишком зеленый.»

Увидев, что он проснулся, сердитое выражение лица молодого человека исчезло. Он быстро наклонился и спросил нежным голосом: 

— С тобой все в порядке? Тебе где-нибудь нехорошо?

В этой человеческой жизни для него должно было быть естественным испытывать шквал эмоций, столкнувшись с человеком, в которого он когда-то был безумно влюблен и которому причинил глубокую боль; но прошли сотни лет.

В тот момент, увидев его, Цзин Ци почувствовал себя лишь немного не в своей тарелке. Он подумал - «Это и есть Хэ Ляньи?» Почему… почему он чувствует себя таким незнакомым?

Хэ Ляньи подумал, что его безмолвное оцепенение было вызвано лихорадкой, поэтому он положил ладонь на лоб, чтобы проверить еще раз. Затем он нахмурился и повернулся к слугам: 

— Лекарство готово к приготовлению? Мы не можем позволить этой лихорадке затянуться, она повредит ему голову.

«У меня и так все в голове перепуталось» - подумал Цзин Ци. 

Эта лихорадка должна просто сжигать меня сильнее, чтобы мне больше не приходилось иметь дело со старыми вещами.

Когда он наконец пришел в себя, то понял, что лежит, в то время как его начальник все еще стоит. Снова почувствовав недомогание, он попытался приподняться, горло перехватило. 

— Ваше высочество...

Хэ Ляньи прижал его обратно к кровати, смеясь: 

— Ты, кажется, научился некоторым манерам после этого приступа болезни. Просто лежи и не двигайся.

У их нынешнего Императора были некоторые довольно плохие привычки, например, в тот момент, когда он думал о чем-то, он выполнял это, несмотря ни на что; или иногда он делал глупые, невообразимые вещи. Однажды он настоял на том, чтобы короновать одного из детей императрицы, а не своего первого ребенка, и новорожденный Хэ Ляньи был немедленно удостоен титула наследного принца, когда ему еще не исполнился месяц. Несколько десятилетий спустя он непременно проигнорирует своего собственного наследника.

Грубо говоря, важность наследного принца для своего отца не могла соперничать даже с домашним любимцем последнего скворцом, который был выращен в кабинете.

Более того, до Хэ Ляньи были два его злобных брата – второй принц Хэ Ляньци, который был на десять лет старше, и первый принц Хэ Ляньчжао, чья власть и влияние уже были хорошо установлены. Никто не обращал внимания на “марионеточного” наследного принца и относился к нему только как к шутке, приравнивая его существование к таким комедийным историям, как “Генерал-попугай”, “Жена императорского наставника” или “История советника премьер-министра”.

Единственным близким ему человеком был принц Цзин Бэйюань из Наньнина, который воспитывался вместе с ним с самого детства. Юный сирота Цзин Бэйюань давно привык к непредсказуемому и необузданному поведению своего дяди и даже в какой-то степени находился под его влиянием. Он и Хэ Ляньи не могли быть более непохожими друг на друга, будь то личность или статус, но у них обоих было одно общее: они росли без внимания своих отцов.

Хэ Ляньи вздохнул, укладывая его и поглаживая, как будто пытался успокоить малыша. 

— Я не должен был этого говорить, но не утопай в горе; смерть твоего отца, скорее всего, была для него спасением. После похорон ты вернешься со мной во дворец, и все будет так же, как и раньше.

Цзин Ци ничего не ответил, а вместо этого внимательно изучил профиль мальчика.

В этот момент они оба были детьми, у которых в детстве не было никого, кроме друг друга. Уровень привязанности, которую они испытывали друг к другу, нельзя было считать поверхностным, и каким-то образом по пути это превратилось в отвратительную враждебность.

Цзин Ци был поражен, обнаружив, что та любовь, которая действовала как необузданные шипы в его сердце, когда он ждал у Реки Забвения, теперь угасала, мерцая, прежде чем полностью исчезнуть, оставив пустоту в его груди.

Увидев, что его слезящиеся от тошноты глаза расширились, Хэ Ляньи не удержался и ткнул его пальцем в лоб. 

— Эй, Бэйюань?

Цзин Ци моргнул. 

— Ха… Да, я знаю.

— И что ты знаешь? ,— Хэ Ляньи разрывался между весельем и беспокойством. 

В этот момент Пин Ань принес им чашу с лекарством, взял ее и велел слуге отойти в сторону. Он не взял на себя труд помочь Цзин Ци сесть с намерением покормить его с ложечки.

Тело молодого человека, медленно приближавшееся к нему, несло с собой дуновение тепла, и, не раздумывая ни секунды, Цзин Ци попытался отползти назад в попытке уклониться, прижавшись спиной к кровати и одной рукой закрыв переднюю часть груди.

Только после этого он вспомнил, каким он был: это было их детство, а не время, когда они поворачивались друг к другу спиной; так что эта осторожная защита не годилась. Он чувствовал, что его мозг превратился в кашу из-за лихорадки, воспоминания о его прошлой и нынешней жизни пришли в беспорядок.

Хэ Ляньи не стал долго думать об этом и пришел к выводу, что бледное лицо и отскочившая спина были вызваны отвращением собеседника к употреблению лекарств. Он засмеялся и с силой потянул другого за шею: 

— Почему ты прячешься от этого, сколько тебе лет?

Воспользовавшись недоразумением, Цзин Ци скорчил страдальческую гримасу, из-за чего выглядел так, будто испугался горькой жидкости. Он уставился на миску, затем на Хэ Ляньи, прежде чем снова отпрянуть.

Хэ Ляньи опустил глаза и сделал маленький глоток. Затем он повернулся к Пин Аню: 

— Принеси немного засахаренных фруктов для своего хозяина.

Без всякой причины Пин Ань был в ужасе от их неизменно кроткого наследного принца. Он повиновался без лишних разговоров и принес фрукты с маленького столика.

Хэ Ляньи пытался уговорить Цзин Ци выпить. 

— Он не такой горький, я просто попробовал его. Выпей немного, а потом я накормлю тебя фруктами, хорошо?

Цзин Ци почувствовал, как по его телу побежали мурашки, и, наконец, понял, что означает “разум был порабощен телом”. Он спокойно взял другую сторону миски и проглотил ее с помощью Хэ Ляньи.

Затем у него и Хэ Ляньи состоялся бессмысленный разговор, состоящий в основном из замаскированных доводов Хэ Ляньи, остальное было осторожными ответами Цзин Ци. Казалось, в лекарстве было что-то такое, что помогало уснуть, так что через некоторое время он почувствовал, что его веки опускаются. Хэ Ляньи сидел у кровати, его голос был мягким. 

— Отдыхай, я уйду после того, как ты уснешь.

Цзин Ци закрыл глаза в ответ, услышав вздох другого мальчика.

Конечно, он знал, откуда взялся этот вздох; императрица скончалась слишком рано, а Императора интересовало что угодно, только не управление страной. Первый и второй принцы вступили в кровавое соперничество на всю жизнь; и в то время как придворные чиновники сжигали свой интеллект, сражаясь за то, кто одержит верх, когда дело доходило до реальной работы, все они становились совершенно бесполезными, до такой степени, что это могло привести в ярость.

Если бы Хэ Ляньи действительно был таким нежным слабаком, каким он показал себя миру, тогда не было бы ничего, на что стоило бы обратить внимание, но это было не так.

Цзин Ци лучше, чем кто-либо другой, знал, что в сердце молодого человека был только вид этой страны; он был рожден, чтобы потрясти мир, и достиг непреодолимых высот. Иногда Цзин Ци подозревал, что их Император, чьим самым большим интересом было слушать, как эта лохматая чертова птица проклинает весь его двор, сделал что-то исключительное в своей прошлой жизни[1]. Как еще ему удалось родить такого человека, достойного титула наследного принца?

1)- Оригинальный сленг буквально переводится как “Наступать на собачье дерьмо”, что означает, что кто-то растоптал все невезения своими ногами, и отныне их ждет только божья удача.

В комнате воцарилась тишина, и в воздухе почувствовался смутный запах, похожий на аромат тела Хэ Ляньи. В голове у Цзин Ци помутилось, и он быстро заснул, несмотря ни на что. Пин Ань разбудил его под вечер. Он обливался потом, но лихорадка спала, и его разум снова стал трезвым.

Сегодня была первая ночь из семи дней его отца, и все гости были хорошо размещены, когда они пришли. Как только все гости разошлись, долг хорошего сына состоял в том, чтобы нести вахту у гроба своего отца. Быстро приняв ванну, Цзин Ци, спотыкаясь, вышел. Он отмахнулся от попытки Пин Аня помочь. 

—Я в порядке, ты просто иди и показывай дорогу.

В похоронном зале царила мрачная атмосфера. У двери были подвешены большие белые фонари, и ветер заставлял их дрожать, словно они вели в подземный мир. Их старый дворецкий уже ждал с приготовленными благовониями, бумагой и свечами.

Увидев, что он пришел, он велел слугам принести их хозяину плащ из лисьего меха, чтобы надеть его, когда наступит ночь.

Цзин Ци, всю жизнь страдавший от того, что с него сдирали шкуру, как с лисы, почувствовал прилив отвращения к этому предмету одежды. Но, не желая позорить своего дворецкого, он стоял неподвижно, лишь нахмурившись, и позволил старику дрожащими руками застегнуть плащ.

После этого его крошечные ручки несколько раз потянулись, чтобы поцарапать плащ, в то время как он внутренне скорбел - «Сегодня вечером я сожгу много бумажных денег[2] и для тебя, брат, пожалуйста, сохрани их с осторожностью в качестве подготовки и постарайся не переродиться в это животное.»

2)- Во многих азиатских странах бумажные деньги или деньги духов сжигают вместе с другими бумажными предметами во время похорон, веря, что духи могут унести эти предметы с собой в загробную жизнь.

Старый дворецкий взял его за маленькие ручки и подвел к мемориальной доске. он поклонился: 

— Молодой господин, вы должны поклониться Его Высочеству. С этого момента резиденция находится под вашей ответственностью.

Его лицо выражало смирение, типичное для стариков, знающих, что они близки к смерти. С безупречными манерами Цзин Ци опустился на колени и низко поклонился отцу, чье лицо он давно забыл.

Первые семь дней были временем возвращения духов, чтобы окончательно попрощаться. Цзин Ци понятия не имел, помнит ли его отец, одержимый погоней за женой, что у него есть сын. Он также не ожидал оказаться здесь, снова в мире смертных, и с некоторой тоской задавался вопросом, сможет ли он снова увидеть подземное царство.

Возможно, он и не питал к этому любви, но теперь, когда он мог жить второй жизнью, встречаясь со старыми друзьями… это не казалось чем-то плохим.

В этот момент вошел слуга, чтобы сказать им, что здесь верховный генерал Пин Си, что побудило дворецкого бросить взгляд на Цзин Ци. Мальчик вздрогнул, затем заговорил: 

— Пригласи его войти ,—  его голосе слышался намек на волнение.

Верховный генерал Фэн Юаньцзи из Пин Си был одним из немногих близких друзей его отца, когда он был жив. Цзин Ци действительно мог называть его шифу, поскольку все его любительские навыки кунфу были получены под руководством генерала.

Довольно скоро вошел крепкий мужчина, за ним более медленным шагом последовал Пин Ань.

Цзин Ци знал, что пожилого человека не волнуют обычаи, поэтому вместо формального приветствия он лишь поздоровался с мрачной улыбкой — он слишком хорошо помнил, что нынешняя жизнь Фэн Юаньцзи скоро подойдет к концу.

Фэн Юаньцзи, напротив, думал, что такое отношение было вызвано тем, что его горе все еще было свежим. Он вздохнул и взъерошил волосы мальчика своей огромной рукой. 

— Ты много страдал ,— он повернулся, опустился на колени и один раз поклонился своему отцу, в то время как Цзин Ци ответил на эту любезность. 

Затем он сказал Пин Аню: 

— Принеси еще один молитвенный коврик для генерала.

Дворецкий открыл рот: 

— Это...

Цзин Ци прервал его. 

— В этом нет ничего плохого, просто делай, что я говорю. И вы оба уходите, мне нужно кое-что сказать генералу.

Всю жизнь оставаясь верным резиденции, старый дворецкий ставил обычаи и порядки превыше всего остального. Цзин Ци, возможно, было всего десять лет, но с тех пор, как его светлость скончался, что бы ни сказал его сын, он последует. Он поклонился и вышел, не сказав ни слова.

С жаровней их осталось только двое. Фэн Юаньцзи сидел на коврике без всякого изящества; не в его характере было быть мягким и тактичным, поскольку вся его жизнь состояла из сражений. Он долго обдумывал это, но не знал, с чего начать, поэтому в конце концов он только неуклюже сказал: 

— Этот мальчик Минчжи был действительно бесполезен, когда был жив, и теперь, когда он ушел, ты… Твое тело выглядит таким худым, что тебе нужно больше следить за собой.

Цзин Ци улыбнулся, вытягивая ноги и садясь. Он рассеянно бросил несколько бумажных денег в жаровню. 

— Я в порядке, но ты скоро покидаешь столицу, не так ли?

Фэн Юаньцзи был ошеломлен и уставился на него, разинув рот: 

—Как ты узнал?