Онлайн чтение книги Седьмой лорд Lord Seventh
Глава 6 - Юность колдуна Южного Синьцзяна

Когда У Си въехал в ворота столицы в карете, он не смог удержаться и тайком приподнял занавеску.

Проведя в пути из Южного Синьцзяна в Центральные равнины целых несколько месяцев, он, наконец, смог увидеть, что Центральные равнины, о которых он слышал в легендах, действительно были такими большими и такими густонаселенными.

Городские стены соединялись друг с другом, было бесконечное движение экипажей, а улица выглядела такой длинной, что потребовалось бы больше жизни, чтобы дойти до конца.

Густые леса Южного Синьцзяна, которые круглый год были заполнены темным туманом, и крепости, удерживаемые массивными горами, казались убогими и незначительными перед этим длинным и непрерывным участком рек и гор, который тянулся на тысячи миль. Так почему же это место привлекло войска народа Центральных Равнин, который должен был напасть на людей своего собственного клана?

У Си спросил Великого Колдуна, самого авторитетного и мудрого человека в племени, чьи слова олицетворяли волю бога Цзя Си. У Си тоже должен был стать Великим Волшебником в будущем, но он все еще был ребенком, и было много вещей, которых он не понимал.

Великий Волшебник сказал ему: 

— Это испытание бога Цзя Си, бог Цзя Си вездесущ, смотрит на все, что каждый сделал, и если причина похоронена сегодня, результат будет собран в будущем. Только жизнь смертного слишком коротка, как маленькая букашка, которая появляется на земле, а затем быстро умирает, не зная, не понимая воли бога. Когда ты вырастешь и повидаешь много людей, и когда ты узнаешь много вещей, ты постепенно начнешь понимать.

Когда Великий Волшебник сказал это, морщинки в уголках его глаз, казалось, изменились, его безмятежные глаза смотрели на туманные горы вдалеке, черные и лакированные, похожие на лужу стоячей воды, которая не двигалась.

У Си посмотрел ему в глаза, и ему вдруг стало особенно грустно. Великий Волшебник погладил его по голове и сказал ему: 

— Тебе уже десять лет, и ты начинаешь принимать собственные решения и мысли. Есть много вещей, которые ты можешь не вспомнить, даже если я научу тебя, так что тебе пора выйти и посмотреть самому.

У Си вытянулся и крепко ухватился за длинную мантию Великого Колдуна, но держал рот на замке. Великий Волшебник вздохнул: 

— Центральные равнины похожи на ловушку, с живыми и богатыми вещами, которые вы даже не можете себе представить, самыми красивыми людьми и самыми изысканными вещами. Вы можете начать думать, что по сравнению с Центральными равнинами Южный Синьцзян - это разрушенное место, изолированное горами, и вам не захочется покидать это место и забывать, кто вы есть.

— Я не буду ,— У Си посмотрел на него и торжественно поднял маленькую руку — Клянусь Богом, я обязательно вернусь, я никогда в жизни не забуду своих людей. Я приведу своих людей к отпору, я буду помнить, кто издевался над нами, и я не дам этим людям мирной смерти!

Великий Волшебник начал смеяться, не похожий на небесного посланника или мастера, который всегда имел в виду то, что он сказал, только как обычный старик, с небольшой добротой и усталостью, наблюдающий за ребенком, который рос день ото дня с неописуемой надеждой и ожиданием, и потому что ожидание было немного переборщив, постепенно появилась некоторая тревога: 

— Вспомни слова, которые ты сказал сегодня, вспомни свой родной город. Независимо от того, как далеко ты зайдешь, помни о своих людях, которые все еще ждут тебя.

Центральные равнины были ослепительны и вызывали У Си любопытство. Когда он шел по какому-то месту, это было почти так, как будто он хотел родить новую пару глаз, чтобы более внимательно смотреть на все, но его любопытство было смешано со страхом. Каждый день, перед тем как лечь спать, он молча повторял в своем сердце прощальные слова Великого Волшебника. Но из всех мест в мире ни одно не было таким процветающим, как столица, процветающим до такой степени, что он чувствовал, что это нереально.

Через открытую занавеску доносился необычный запах, и У Си тщательно определил его как запах толпящихся людей и конных экипажей, очень густой, с очень, очень легким ароматом в середине, несущий что-то, что казалось завораживающим.

Он поднял голову и увидел толпы людей, заполнивших обе стороны дороги. Некоторые несли птичьи клетки, некоторые поднимали корзины, и все люди смотрели на его группу так, словно они с большим интересом наблюдали за какими-то экзотическими животными.

Экипаж медленно выровнялся и продолжил движение по ровной, мощенной известняком дороге. В центре города также протекала извилистая река, и несколько особенно больших и ярких лодок были тихо пришвартованы на ней, пока вода текла мимо. Поникшая ветвь ивы на берегу реки, казалось, тянулась к У Си, но когда он протянул руку, чтобы поймать ее, ему это не удалось.

В это время карета остановилась, и послышались приближающиеся шаги. У Си опустил занавеску, правильно сев, и когда дверь кареты открылась спереди, он увидел члена своего клана и попутчика А Синьлая, отражающего его позу с выпрямленной талией и спиной, стоящего в стороне, выглядя так, как будто он изо всех сил старался казаться выше. Позади него стоял ухмыляющийся старик в странной высокой шляпе, широкие рукава свисали до колен, руки были спрятаны внутри, голос исходил из его рта резко и тонко: 

— О, это молодой мастер-волшебник, не так ли? Это место приветствует вас.

Сопровождавший его Лу Байчуань быстро объяснил им на грубом языке южного Синьцзяна: 

— Это евнух Си, который служит рядом с императором и является первоклассной важной персоной. Император специально послал евнуха к воротам Сюаньдэ, чтобы поприветствовать вас, и организовал ваше пребывание во дворце, что является невероятным повышением для вас.

Лу Байчуань был ханьским китайцем с границы южного Синьцзяна. Во время войны он был одним из проводников, нанятых Фэн Юаньцзи. Его гуаньхуа и синьцзянский диалекты были в совершенстве, и он ловко поднялся по служебной лестнице в армии, став важной персоной. Знание гуаньхуа делегации Южного Синьцзяна ограничивалось простыми разговорами, поэтому его специально назначили переводчиком для молодого волшебника.

Лицо У Си было закрыто черной тканью, открывая только пару чрезвычайно темных глаз, устремленных мимо Лу Байчуаня. Улыбка на лице Лу Байчуаня на мгновение застыла, поскольку он продолжал чувствовать, что глаза ребенка совсем не детские, такие темные и дикие, выглядящие так, словно они были вырезаны из той же формы, что и у богоподобного и древнего Великого Колдуна, холодный взгляд, заставляющий людей дрожать.

У Си медленно встал, и Лу Байчуань протянул ему льстивую руку, чтобы помочь, но Синьлай оттолкнул его.

Лу Байчуань пришел в ярость, но когда он обернулся и увидел свирепого южанина, который в данный момент смотрел на него с гневом, и красочные татуировки на его обнаженной верхней части тела, молодой человек выглядел немного неловко. В одно мгновение гнев Лу Байчуаня остыл в его животе, и он смущенно отодвинулся в сторону, наблюдая, как Синьлай наклонился, очень скромно позволил У Си взять его за руку и осторожно помог ему слезть.

У Си поднял глаза и посмотрел на пронзительно звучащего, проницательного на вид евнуха, на мгновение заколебавшись, но затем подумал о прощальном напоминании Великого Волшебника сдерживаться на Центральных Равнинах, чтобы защитить весь клан, и, наконец, слегка наклонил голову.

Евнух Си тут же отвернулся в сторону, показывая, что не смеет принять это смиренное приветствие: 

— Этот старый раб не заслуживает такого приветствия, я абсолютно не смею!

Имперский город находился в центре столицы, дворцы соединялись с еще большим количеством дворцов, золотая слава, в которой было легко потеряться, поднимаясь к облакам. У Си поднял глаза и подумал, что это действительно высоко…

Он начал чувствовать себя немного напуганным, но не мог показать этого, потому что Синьлай и другие были позади него, а вражеские солдаты наблюдали. Он не мог позволить своему клану потерять лицо.

У Си тихо глубоко вздохнул, поправил одежду и последовал за евнухом Си внутрь.

Когда воины Южного Синьцзяна прибыли в главный зал, перешептывающиеся гражданские и военные чиновники внезапно притихли, наблюдая, как эта группа грубых и импозантных южан входит. Долгие годы жизни в дикой природе сделали их плечи особенно широкими, и их плечи были покрыты татуировками, похожими на тотемы, их кожа медового цвета была обнажена, а волосы распущены.

Цзин Ци, по милости императора Хэ Ляньпэя, сидел рядом с этой почтенной фигурой и попытался украдкой зевнуть, когда подумал, что никто не обращает на него внимания. На полпути к зевку он услышал объявление и сдержался, быстро моргнув, чтобы скрыть слезящиеся глаза.

Он смутно помнит, что в своей последней реинкарнации он только слышал, что южане сдались, император удовлетворил свое тщеславие, и больше никаких злых мыслей не было. Не было такого понятия, как заложник, доставленный в столицу. Действительно, с шансами на следующую жизнь все еще оставались некоторые вещи, которые должны были измениться.

Он не мог не быть немного любопытным, наблюдая издалека, желая увидеть появление диких южан, которые уничтожили 400 000 элитных войск Дацина.

Но как только он оглянулся, то увидел ребенка, которого сопровождали эти воины. Его маленькое тело было завернуто в черную мантию, и даже лица не было видно, виднелась только пара глаз, как будто он был призраком. Он держался очень прямо и, казалось, без страха встречал осуждение всех людей.

Однако Цзин Ци не знал почему, он просто чувствовал, что этот ребенок был немного жалким.

Военные офицеры Дацина преклонили колени, крича "да здравствует, да здравствует Его Величество". Воины Южного Синьцзяна секунду смотрели друг на друга и тоже дружно преклонили колени. Только юноша-колдун в черном все еще стоял там, выглядя крайне одиноким.

Министр обрядов, чиновник Цзянь, уставился вниз, громко прочистил горло и сказал в гневе: 

— Дерзко! После того, как вы сдались Дацину, священное должно быть уважено, вы встречались с принцем и видели обряды императора, почему вы не преклоняете колени?

Синьлай громко сказал: 

— Император Дацина, мы потерпели поражение в битве и подчинились твоему правлению, так что коленопреклонение уместно, но этот юноша-колдун - будущий Великий Волшебник, посланник великого бога Цзя Си, который не должен ни перед кем преклонять колени!

У Синьлая был громкий голос, и когда он говорил с силой, весь зал эхом отзывался на его звук.

Цзин Ци прищурился, оглядываясь. Этот человек выглядел высоким и сильным, но, слушая звуки этой речи, он боялся, что это все еще ребенок, с чувством новорожденного теленка, который не боится тигра.

Лицо министра Цзяня стало холодным, показывая его гнев: 

— Император Ву - единственный истинный сын неба, девяносто пятое божество, даже если ваши ничтожные варварские боги лично спустятся с неба, они не могут проявить здесь неуважение, не говоря уже о трехфутовом ребенке с официальным именем! 

Синьлай уставился на него глазами цвета сияющей меди. Министр Цзянь не был таким способным человеком, как Лу Байчуань, и хотя старик выглядел утонченным интеллектуалом, хотя он был самым дисциплинированным в министерстве обрядов, на самом деле он был просто старым, раздражительным ослом. За всю свою жизнь он был лучшим в двух вещах: во-первых, оскорблял людей, а во-вторых, пристально смотрел на людей после того, как оскорблял их, и даже Хэ Лянпэй старался избегать его. Теперь с Синлаем один старый и один молодой человек уставились друг на друга, не желая сдвинуться с места.

Цзин Ци слегка опустил голову, пряча уголки рта, которые загибались вверх.

Но У Си внезапно протянул руку и положил ее на плечо Синьлая, затем сделал шаг вперед и вежливо преклонил колени: 

— Юный волшебник Южного Синьцзяна У Си выражает почтение Его Величеству Императору Дацина.

Его голос по-прежнему не изменился, но звучал чисто и холодно, без малейшей мягкости. Его руки были оперты о землю, обнажив довольно бледные кончики пальцев, а затем он наклонился и поклонился, коснувшись лбом земли. Цзин Ци заметил, что в этот момент все воины-южане позади него сжали руки в кулаки, а парень, который только что столкнулся с министром Цзянем, выглядел так, словно его ударили морозом, уголки его глаз покраснели.

Хэ Лянпэй прищелкнул языком и махнул рукой: 

— Всем встать ,— повернув голову, он пристально посмотрел на министра Цзяня — Чиновник Цзянь, ай, вы только что сказали, что мой Дацин - это небесная империя, поэтому мы должны быть терпимыми к людям. Он ребенок, приехавший за тысячи миль отсюда, сколько ему может быть лет? Что ты делаешь, беспокоя его? Позови слуг, пусть они хорошенько позаботятся об этом юноше “колдуне”.

Дождавшись, пока мальчик уже коснулся головой земли, затем сделал выговор старому священнику, выставив этого человека в совершенно плохом свете, чтобы подчеркнуть его собственный образ сострадания. Цзин Ци чувствовал, что император его семьи был действительно способным.

Он также увидел, как драгоценный император слегка наклонился вперед, глядя на маленького юного волшебника Южного Синьцзяна с детским любопытством, и сразу же спросил: 

— Юный волшебник Южного Синьцзяна, я спрашиваю тебя, поскольку тебя называют юным волшебником, есть ли у тебя какие-нибудь выдающиеся способности?

Он протянул руку и сделал жест: 

— Совершенствуя свое ремесло, можешь ли ты стать небесным бессмертным? Можете ли ты управлять ветром и землей? О… Да, у тебя есть способность проходить сквозь стены?

В главном зале на мгновение воцарилась тишина. Великолепное девяносто пятое божество получало заявление о капитуляции, и его первое предложение не было ни умиротворением, ни угрозой, ни заявлением о том, что другая сторона хорошо проиграла и должна быть послушной в будущем, но его первым вопросом было, может ли другая сторона проходить сквозь стены?

Вполне вероятно, что настроение многих людей было похоже на настроение Цзин Ци, они хотели прикрыть свои лица длинными рукавами и притвориться, что их здесь нет, или они были похожи на старого министра Цзяня — хотя они ничего не говорили, их усы подергивались, казалось, что они хотели напасть в любой момент.