Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 5
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Я взбешена.

«Спокойный ум

Отринет ревности наветы».

Кто это говорит?

Поэты.

Легко болтать им наобум.

Скажи: коль не любовь, то что же

Уж столько месяцев под сень

Мужичьей кровли каждый день

Притягивает мужа?

Все же

Уместней тут о дружбе речь.

Ведь Мендо и рассудком здравым,

И честностью, и добрым нравом

Сеньора мог к себе привлечь.

О нет! Ты красоту Антоны

Магнитом этим назови.

Вот заблуждения любви!

Но то, что, ею увлеченный,

Он от жены отводит взор,

Догадке служит подтвержденьем.

Вы под каким-то наважденьем!

Все так же предан вам сеньор.

Как можно думать, что женатый

Любовью меньше дорожит,

Чем до венчанья?

Не дрожит

Он за нее, и страх утраты

Им не владеет. Разлюбил

Меня мой муж иль нет — не знаю,

Но, мирно счастьем обладая,

Кто бережно его хранил?

Любовь — на небесах орлица

И кляча на земле. Шажком

Она плетется, и хлыстом

Ее слегка приободриться

Заставишь. Все ж порой свернуть

Она на двор заезжий рада.

Тут ревности бичом и надо

Домой указывать ей путь.

Пусть этот хлыст хоть для острастки

Ваш муж на собственной спине

Изведает.

Но могут мне

Такие же достаться ласки.

Приправу острую найдет

В них ревность для себя, а с нею

Любовь покажется вкуснее.

Кто ж адвоката проведет?

Любая женщина, коль случай

Представится, а тут как раз

С вас, госпожа, влюбленных глаз

Не сводят. Так чего же лучше?

Кто? Тот сеньор?

У вас уже

Он заслужил благоволенье.

Когда б не сеяли смятенья

Такие шалости в душе,

То я не стала бы страшиться.

Но, как вино, проникнуть в кровь

Порою может к нам любовь.

Коль голове ты закружиться

Дашь от любви, то уж потом

И не очнешься.

Там, в прихожей,

Нет никого, но легче все же

Слону в чужой пробраться дом,

Чем мухе выпорхнуть оттуда.

Кого вам надо?

Здесь приют

Законов и наук?

Да, тут.

Где ж их оплот?

Я скоро буду

Его разыскивать сама.

Могли бы мы помочь, возможно,

Вам в вашем деле.

Слишком сложно

Оно для женского ума.

И все ж?..

Тому, кто все секреты

Юриспруденции постиг,

Принес я этот список книг.

В нем собраны все раритеты,

Все инкунабулы, весь цвет

Науки: Бартоло, Умбальдо,

Кретино, Кастратино, Сальдо,

Сатирус, Вирус, Годофред,

Валенций, Азинус, Болванус,

Сметанус. Курций, Корнишон,

Холерус, Спиритус, Ясон,

Коррупций, Унций, Унус, Канус…

Болтунус этот очень мил.

Вот перечень сокровищ краткий,

И все их сразу без оглядки

Сеньору я бы уступил.

Замысловато, да и странно

Звучат магистров имена,

Я предпочла бы каплуна

Всей их премудрости туманной.

Шум празднеств, яркий блеск огней

Всех этих книг милее дамам.

А тут забиты пыльным хламом

Все залы…

И мозги мужей.

Они, читая, в состоянье

И нас и заодно весь свет

Вмиг позабыть, и силы нет

Безумцев привести в сознанье.

Вот если б в списке я сейчас

Прочла бы: «Примавера, пряжки,

Духи, пурпурные бумажки

Для натиранья губ, атлас,

Дамаск, таби, гребенки, ленты,

Шелк, бархат с золотым шитьем,

Иль туфли с модным острием»,

То фолиантами студента

Забила б я свой книжный шкаф.

Все ж вами должен быть изучен

Весь этот каталог.

Он скучен,

Боюсь я, для магистра прав.

«Неужели долгий срок

Моего служенья даме

Не принес еще мне права

На короткий миг блаженства —

Встречу с нею? Ах, я знаю:

Только с виду вы добры,

Словно ангел, а на деле

Тигра вы жестокосердней

И безжалостнее льва.

Но дозволить мне молю

Пламенем любовных вздохов

Этот гордый снег расплавить.

О, когда же согласится

Выслушать меня сеньора,

Чтоб могла свои печали

Вам открыть душа, которой

Суждено любить вас вечно

И томиться безутешно!

Паутиною законов

Оплетенный дом не может

Рамой быть, достойной вашей

Красоты. Она должна

Не средь гор цвести угрюмых,

А в зеленых кущах сада.

Полон мужества, я жду

Ныне вашего решенья,

Чтоб отдать вам жизнь свою

Иль покорно встретить смерть».

Умбальдо сочинил все это

Иль Курций?

Кто б ни сочинил,

Но стоит выдумка чернил.

Изобретательней поэта

Любовь бывает.

Как хитер

Книгопродавец необычный!

Коль ждут ответа, неприлично

Молчать.

Вот будет рад сеньор!

Нет, чести я не запятнаю

В угоду ревности своей.

Бумаги принести?

Живей!

На помощь неба уповаю.

Сегодня первою взойдет

На нем в вечерний час Венера. [8] Венера — богиня любви и красоты. (Ант. миф.)

Я поспешу. Ведь кавальеро

За письмецом слугу пришлет.

Как соль въедается в рубцы зажившей раны,

Так ревность бередит угасшую любовь.

Хоть ревность и глупа, но ей не прекословь,—

Где честь замешана, нельзя прощать обманы.

Любезный мой супруг, смятеньем обуянный,

Со мною говорит, надменно вскинув бровь,

И в сердце у него — я вижу вновь и вновь —

Уже другая страсть нашла приют желанный.

Но пусть запомнит он: кто на единый миг

Даст жалу ревности язвить других, тот вскоре

Увидит сам ее отравленный язык.

Лукавство женское, дай исцеленье горю!

Пусть будет весить месть лишь малый золотник,

Но горы чести я из-за нее проспорю.

Вот, госпожа, как я усердна.

Сейчас ему я напишу.

О чем?

Уверить поспешу,

Что я не столь жестокосердна,

Как думает сеньор.

Какие

Слова подскажет ревность ей,

Хоть и не вижу тут, ей-ей,

За мужем никакой вины я?

Но кто, в чужой явившись дом,

Свои порядки в нем наводит,

Нередко, в свой прийдя, находит

Все перевернутым вверх дном.

Идут к вам! Кто там? Ваша милость!

Что вы писали?

В стирку дать

Белье мне нужно, но опять

Со счета из-за вас я сбилась.

Моих рубашек шесть. Приметь,

Все новые. Шесть я вписала

Мужских.

Не дурно для начала.

Пусть так же все пойдет и впредь.

Двенадцать простынь. Семь пошире,

Для нашей спальни. Пять для слуг,

Скатерок столько же.

Мой друг!

А полотенца как?

Четыре.

Все записала я? Ах нет!

Еще передник Леоноры,

Два пеньюара и сеньора

Из тонкого пике жилет.

Вам о чулках напомнить смею.

Возьми, и прачке передашь.

А вам приснится ангел ваш?

Орландо будете вы с нею

Читать, иль сами, может быть,

Неистовствовать, как влюбленный, [9] А вам приснится ангел ваш? Орландо будете вы с нею читать, иль сами, может быть, Неистовствовать как влюбленный… — Речь идет о Роланде, герое знаменитых поэм Боярдо «Влюбленный Роланд» и Ариосто «Неистовый Роланд».

И чтить в ее лице законы,

Что вы успели позабыть?

Ее передник в пятнах сальных

Вам будет золотом литым

Казаться: ведь стянула им

Свой стан она — кумир хрустальный.

Латынью усладите слух

Той, что испанского не знает,

Зато, быть может, разрешает

Сгонять вам с пухлых ножек мух.

Напомнят ручки вашей милой

Сеньору снег или агат?

От кочерги они хранят

Следы, иль от валька, иль мыла?

Как говорит она: «чичас»,

«Не пяльте глаз», «сюды», «куды вам»?..

Достаточно ль красноречивым

Вы были? Иль прогнали вас?

А сколько приложить стараний

Пришлось вам, чтобы доказать,

Что Деций [10] Деций Гай (200–251) — римский император (243–251). не умел стирать,

А Курций взмылки взбить в лохани!

И пишут светочи наук

(Смотри в законе «Глаз подбитый»,

В разделе «Старое корыто»,

Параграф «Заскорузлых рук»),

Что может каждая крестьянка,

Хоть и грязна она сама,

Да и глупа, сводить с ума

Лисенсиата Саламанки.

Все опротивело мне так,

Что я… Да, твердо я решилась…

На что?

Не бойтесь, ваша милость,

Не смерть зову я.

Вот никак

Не ждал несчастья! Верьте слову,

Что вас люблю я! Жизнь отдам

За вас.

Что куропатка вам,

Когда под боком есть корова!

Я уважаю вас.

Увы!

Гордиться этим я не вправе.

Хоть высоко меня и ставя,

Как адвокат искусный, вы

Меняете, должно быть, мненья

Так быстро, что признать должна:

Весьма сомнительна цена

И ваших чувств и уваженья.

Но в этот дом меня ввела

Рука идальго.

И немало

Вам этим чести оказала.

Так я бесчестною была?

Текст Ульпиана непреложен! [11] Текст Ульпиана непреложен… — Речь идет о римском юристе Ульпиане (170–228), советнике Александра Севера, прославленном своей жестокостью и категоричностью. Далее следуют без большой последовательности имена Цезаря, Антонина, Валенте — самодержцев противоположных достоинств и противоположных понятий о праве и правосудии, что и создает надлежащий комический оттенок всей этой тираде.

Категорически вполне

Там сказано, что честь жене

Дарует муж…

Он безнадежен.

И это же подтверждено

И Цезарем, и Антонино,

Валентом, вплоть до Валентина,

Писавшими с ним заодно

«Достоинств кодекс»… В предисловье

К параграфу…

Я признаю

Из всех статей одну статью:

«Мы все уравнены любовью!»

Быть может, с некоторых пор

Она вам кажется неясной?

Нет, вам со мной вести опасно

В подобном тоне разговор.

Но кто изрек, что стали двое

Единой плотью?

Это глас

Всевышнего.

Тогда у вас

Нет преимуществ предо мною.

Коль сам господь мой адвокат,

То нет надежнее опоры.

Да, это правда, но сеньору

Губительный сжигает яд.

Ждет дон Фернандо дозволенья

Войти к вам.

Я весьма польщен.

Епископа племянник он.

Я на пути своих стремлений

Его встречаю. Ведь сочтет

Наш гость за долг свой непременный

Тотчас для моего кузена

Доходный выпросить приход.

Надеюсь, что и я услугу

Смогу сеньору оказать…

Чем вы весьма, должна сказать,

Обяжете свою супругу.

Прошу как милости меня

Считать, сеньор, своим слугою.

Нет, я, коль этой чести стою,

Служу вам с нынешнего дня.

Я вижу и алмаз, которым

Украшен этот дом.

Жене

Приятно слушать вас.

Не мне,

А лишь красноречивым взорам

Тут говорить.

Когда могла б

Вниманьем вашим хоть отчасти

Располагать…

Сочту за счастье

Повиноваться вам, как раб.

Вот кресло вам. Но чем такую

Честь заслужил я, что сеньор

Пожаловал к нам?

С давних пор,

Признаться, вам служить хочу я…

Но стула также ждет мой друг,

Студент, чья мудрость и прилежность

Прославлены.

Моя небрежность,

Что я заметил вас не вдруг.

Прошу вас сесть.

Весьма приятно

Мне место подле вас занять.

Заняв его, и вас занять

Хочу историей занятной.

Я приказаний жду от вас.

Все это так мне непривычно!

Я счастлив буду…

Все отлично!

Так начинайте.

В добрый час!..

Родился я, сеньор лисенсиат,

В Пласенсии. Родители мои

Честнейшие, почтеннейшие люди.

И вы, должно быть, их живой портрет?

Вот именно. Итак, в угоду им,

С грамматикой расправясь и латынью,

Священником я стал бы, если б не…

Какое «не»?

Обычное! Любовь.

И, видит бог, мне стыдно самому,

Что со святой стези меня (ведь все же

Я только человек) она свела.

Здесь в городе есть некая девица,—

Красивый носик, голубые глазки,

Как нитки брови, ротик с подворотню,

И мраморные зубки, ну, а пальцы —

Как зубья грабель. Говорят еще,

Что правая ее нога немного

Длиннее левой, ergo [12]Следовательно (лат.) эта правой

Настолько же короче, что вполне

Уравновешивает положенье.

Ног или дела? Я не понимаю.

Я, излагая факты, не берусь

Значенье тех иль этих толковать.

К закону обратимся. Утверждает

Он то, что каждый частный случай замкнут

В себе самом, и в то же время он

Вмещает весь предшествующий опыт.

Вместился к даме я в воскресный день,

Случившийся во вторник.

Что такое?

Ведь сказано, что вторник день тяжелый.

Да, не удержишь этот язычок

На привязи.

Как стройно, дон Фернандо,

И ясно ваш приятель излагает

Все pro и contra [13]За и против (лат.) тяжбы!

Я сказал вам,

Что это ум отменный.

Углубимся,

Однако, в дебри дела.

Не могли бы

Сильней и пламенней меня любить

Прелестницу хромую ни Калисто,

Ни Тулий, ни Парис, ни Калепино. [14] …ни Калисто, Ни Тулий, ни Парис, ни Калепино — перечисляются имена знаменитых в литературе влюбленных.

Одну лишь книгу Калепино создал,

Но из шести, как помню, языков

Сплел для себя бессмертия венец.

Вот именно! Поэтому и я

Леплю стихи, как ласточка гнездо.

Но, к сожаленью, каждый стих мой в чем-то

Схож с ножками красавицы моей —

Тот недомерок, этот переросток.

Зачем усердствовать в искусстве, в коем

Природой лишены вы дарованья?

Ведь ibi repugnantia [15]Там противоречие (лат.) — в законе

О том, что…

Все ж, сеньор, я стал поэтом,

Разбрасывая шутки мимоходом

Для лавров иль для степени ученой,

Ничуть не меньшим, чем все «Двадцать пять».

Но наилучшим я в моих стихах

Считаю то, что в них строка любая

Помоями и грязью обливает

Моих соперников. Ведь их стихи

Меня до исступленья доводили,

Мои же умиляли. Чтоб прослыть

Опасным острословом, я на людях

Кривил свой рот налево, отчего

Перекосилась рожа у меня

Направо.

Скажется ль на вашей тяжбе,

Что ту иль эту половину рта

Кривили вы?

Вот именно! И это

Мне кличку и дало Кривая Рожа,

Под коей я и стал известен всюду.

Что за животное!

Вам, дон Фернандо,

Осмелюсь затруднительный вопрос

Задать.

Я весь к услугам вашим.

Кто —

Студент иль дьявол ваш приятель?

Это

Поэт, ничуть не меньший, чем Вергилий,

По красноречию он Цицерон, [16] Это Поэт, ничуть не меньший, чем Вергилий. По красноречию он Цицерон. — Вергилий (70–19 до н. э.) — известный римский поэт . Марк Туллий Цицерон (106—43 до н. э.) — выдающийся оратор, писатель и политический деятель Древнего Рима.

А по уму…

Обыкновенный мул.

Вот именно, сеньор лисенсиат.

Зачем вокруг да около вопроса

Плутать, насилуя мое терпенье?

Увы! К прискорбью моему, не только

Терпенье ваше этому подверглось.

Но кто ж еще? Неужто ваша дама?

Нет, не совсем она, совсем не мною

Была насилием оскорблена.

Есть у епископа слуга, настолько

Со мною схожий, что самих себя

Мы друг от друга отличить не в силах.

А в доме дяди моего живет

Двойник мной обожаемой особы.

И мой двойник, хоть и не двойня мы,

Подверг насилью ту, что я по виду

С моей любимой мог бы спутать сам.

Из путаницы выпутаться силясь,

Слуга удрал, должно быть, мух ловить,

А женщина, чьи путы на себе

Ношу я, утверждает, что никак

Оковы эти не могли мне быть

Помехой в учинении насилья,

И, значит, я в нем виноват. Не спорю —

Я на слугу похож, но схожесть —

Еще не тождество, и потому

На торжище восторжествует правда.

Что легче тут найти — ее иль смысл?

Вот в этих поисках вам и придут

На помощь ножки дамы и длина их.

Но ваше доказательство хромает.

Вот именно! На две ноги! И это

Устойчивость ему и придает.

Измерив ноги у обеих дам,

Узнаете вы, кто из них моя

Прелестница. Потом вы убедитесь

Что я Кривая Рожа и понятно

Вам станет…

Кем совершено насилье?

Вот именно.

Да, казус небывалый!

Не правда ль?

Стыдно мне, что человек

Так непонятлив может быть.

Вы что-то

Сказали?

Сказанного не вернешь.

Вы хмуритесь?

О нет, сеньор! Я рада,

Что вам услугу оказать могу.

Поверьте: наивысшая отрада —

Пред чьей-нибудь любовью быть в долгу.

Но осторожность соблюдать вам надо.

Вы сердитесь на вашего слугу?

Вот тяжба! Не разделаешься с нею,

Не съездив за пандектами в Гвинею. [17] Не разделаешься с нею, не съездив за пандéктами в Гвинею. — Пандéкты — сборники извлечений из сочинений виднейших римских юристов.

Чем вас развлечь? Чем скрасить свой досуг

Вы любите?

Прогулками, охотой.

И карточной игрой?

Когда из рук

Заставит книгу выронить зевота.

Вот вам и случай.

В сад пойдем, мой друг,

Где тень листвы скрывает позолоту

Лучей дневных.

Нас тенью угостят.

Сыграем в «сотни».

Мавр им будет рад.

Но нет здесь Мендо, моего партнера.

За ним пошлите, чтоб сюда пришел.

К вам дон Энрике.

Он явился впору!

Чтоб ничего не уследил осел,

Сеньор его глазам заменит шоры.

Начнем игру.

Пусть подадут на стол

Нам всяких яств.

За этим неужели

Пришли мы?

Хочет увести от цели.

Родить ты вскорости должна,

Вот все тебе я и прощаю…

Неправду слушать не желаю.

Прошу: угомонись, жена!

Но нет ни скрытной и ни явной

Причины шум вам поднимать

И то единство расторгать,

Что из любви возникло равной.

Побойтесь хоть чужих ушей.

Пусть слышат все. Вдвойне я рада

Взывать и к небесам и аду

В безумстве ревности моей

Так что же, — объясни без крика,—

Нельзя войти мне к людям в дом

И выйти из него?

Вы в нем

Столь частый гость, как в вильянсико

Припев, что вьется между строк.

Права Антона!

Удружила

Ты тем, что Хилю разрешила

Мне бросить этакий упрек!

Предписывает воспитанье

Сеньоре, чтоб она все дни

(Ты с квочкою ее сравни)

Сидела сиднем на диване…

Ах, как лениво мнет она

Атлас, как ревность, ярко-алый,

Рукой, что сроду не держала.

Ни прялки, ни веретена!

В перчатках рук ее лилеи,

Белее свечек восковых,—

Так щедро умащают их,

Заморских мазей не жалея.

Вкруг шеи вьются кружева

Иль гофрированное чудо.

На них, как будто это блюдо,

Твоей сеньоры голова

Покоится так горделиво,

Как в раму вставленный портрет.

Войдешь — и перстень, иль браслет,

Иль цепь с эмалью молчаливо

Ей на подносе поднесет

Ее наперсница служанка

И веер развернет — приманкой

Чудесною янтарь слывет.

В таких делах я, что овечка;

В них лишь одно понять могла,

Что остаются без седла

Мужчины, если за уздечку

Дают тянуть себя. Но ты

Припомни, друг мой, две-три фразы,

От коих расцветают сразу

Сердца жеманниц, как цветы.

Вот разве что язык споткнется

И понесет: «Не трожь!», «Положь!»

Ведь угольная копоть все ж

С тебя вовеки не сотрется.

Не прикасайся к ней. Черны

От копоти твои ручищи.

Не пачкай ими ту, что чище

Снегов хрустальной белизны!

Молю, Антона…

Умоляя,

Своей вины не умалишь.

Моли, мели, я вижу лишь

Одно — что мужа я теряю.

Пусть поразит тебя господь!

Знай, что сразит его десница,

Коль что-нибудь со мной случится,

Твою же собственную плоть.

Ополоумели вы оба.

Вот грех…

Гость подошел к дверям.

Вас, Мендо, приглашаю к нам,—

Тут случай выдался особый,

И вам игра у нас в саду

Покажется вдвойне приятной.

Игра? В саду? Мне непонятно,

Что вы имеете в виду?

Лишь из простого сердоболья

О вашем благе хлопочу.

Вам, Мендо, предложить хочу

С Эльвирою быть парой в полье, [18] С Эльвирою быть парой в полье. — Полья — испанское слово, имеющее двойное значение, обозначает курицу и карточную игру. В данном случае имеется в виду карточная игра.

И для Антоны есть партнер —

Весьма достойный кавальеро.

Принять ли это все на веру?

Кто он? Откуда?

Он — сеньор,

С епископом родством он связан.

Мы почитать его должны,

Но все ж на карту честь жены

Я ставить вовсе не обязан.

Хоть курица и не плоха,

Но сводится игра нередко

К тому, чтоб уберечь наседку,

Глаз не спуская с петуха.

Мне поддавки, подобно пыткам,

Внушают суеверный страх.

Возьмешь — ты как бы в дураках,

Отдашь — окажешься с прибытком.

Хоть полья в олье хороша, [19] Хоть полья в олье хороша. — Полья — курица; олья — испанское национальное блюдо.

Но обжигаться не люблю я

И потому, на ложку дуя,

С ней расправляюсь не спеша.

Я знаю, что слывет Прекрасной

Моя жена, но сам глупцом

Прослыл бы, коль своим добром

И жизнью рисковал напрасно.

Тот, кто опаслив, огражден

От гибели и разоренья.

Какие низменные мненья!

На низменности я рожден,

И уж потом пошел я в гору.

Здесь уголь на горе я жег —

Его лучистый огонек

Мне золотым назвать бы впору.

Но от меня вовсю разит

Мужицким чесноком и луком,

И вдруг, быть может, с графским внуком

Играть мне в полью предстоит?

А хорошо, скажите, что ли,

Что курицу-бедняжку бьет

Любая масть? А тут вот-вот

Нестись моей придется полье.

Остаться, по всему видать,

Вам навсегда в крестьянской коже.

Моя — по мне. Вам лучшей тоже,

Чем собственная, негде взять,

Так, с вашего соизволенья,

Мы без Антоны, вчетвером

Сыграем в полью.

Что ж, пойдем.

Меня он вывел из терпенья.

Как утомляет тот, кто мнит,

Что может поучать соседа!

Скажу: отсюда до Толедо

Дорога меньше утомит.

Ответь мне: может ли ученый

Быть дураком, а умным тот,

Кто как чурбан себя ведет

С женой, им грубо оскорбленной?

Не редкость встретить мудреца,

Осилившего все науки,

А дашь ему лопату в руки —

Ухватит не с того конца.

Не раз империей огромной

Со славой властвовал простой

Солдат, и взмахом шпаги в бой

Бросал когорты книжник скромный.

Да, это так, но я-то все ж

Считаю: незачем с метлою

В чужие залезать покои,

Пока свои не подметешь.

Пусть это кой-кого обидит,

Но я, не тратя лишних слов,

Изображу тех дураков,

Что глупости своей не видят.

Мне обитателей всех стран

Придется вывести: испанцев,

Датчан, фламандцев, итальянцев,

Французов, немцев, англичан.

Есть дураки, чьи дарованья

Сравню с причудами франтих;

Они — рабы усов своих

И холят их, полны старанья.

Другие дураки с ярмом

Настолько свыклись, что расстаться

С ним и во сне они боятся:

Оно ведь стало их горбом.

Есть дураки, что так умело

Хлопочут о своих друзьях,

Что поневоле те в сердцах

Их поминают то и дело.

Иные дураки всегда

Надменны и высокомерны,—

Ну что ж, ведь глупость соразмерно

С величиной своей горда.

Дурак любезный, изобилья

Грошовых истин не тая,

Их сточенные острия

Вонзает в вас, как бандерильи. [20] …Бандерильи — стрелы с острыми наконечниками и небольшим флажком, которыми дразнят быка на арене.

Есть дураки, что норовят

Вам угодить всем, чем возможно.

Доверьтесь им неосторожно,

И вас отравой угостят.

Есть дураки, что, вечно ноя,

Ждут сотни бед со всех сторон,

Как будто хоть одну их стон

Пройти заставит стороною.

Иной дурак узнает вмиг,

Что в мире происходит ныне,

Хоть отличить не может дыни

От брюквы иль сушеных фиг.

Иной дурак весь век хлопочет,

Чтоб не было ни у кого

Того, что нету у него

И что иметь он и не хочет.

Другой дурак, все, что не им

Написано, считая дрянью,

Не стоящею и вниманья,

Хоть с увлечением большим

Оно читается, грозится

Получше что-нибудь создать,

Хоть то, что в силах он зачать,

С уже рожденным не сравнится.

Его могу, и неспроста,

Сравнить с брюхатою старухой:

Хоть больше бочки будет брюхо,

А все равно в нем пустота.

Но в этом перечне победа

Останется за дураком,

Который, свой забросив дом,

Хозяйничает у соседа.

Но как же Мендо, не пойму,

Ты в список свой не внес, Хилоте?

Его вы вскоре там найдете.

Я верю счастью своему!

В саду, хоть час еще не поздний,

Уже вовсю идет игра,

Блаженства близится пора.

О сладость деревенских козней!

Что это значит?

Верный друг

Сюда пришел. Что, муж ваш дома?

Ведь я по делу…

По какому?

Зачем вам нужен мой супруг?

Я у него куплю гнедую.

На ней, я слышал, обогнать

И птицу можно.

Как? Летать

Вы любите?

Вот на какую

Кобылу метит! Чудеса!

На улицу ступай, будь другом!

Сюда пригнать велел я слугам

Моих гнедых, так ты овса

Подсыпь им.

Вот что значит чванство!

Остаться чистой кровь должна.

Кобыла и два скакуна

Гнедое создадут дворянство.

Ваш муж ушел на долгий срок?

Надеюсь, нет.

Молю я бога

Так удлинить его дорогу,

Чтоб за короткий миг я мог

Все высказать вам.

Коль другого

Нет времени у вас, то я

Послушаю…

Любовь моя!

Ты жизнь мне возвратила снова.

Вы шутите, а тут как раз

Вернется муж.

У нас на страже

Тузы, валеты и марьяжи.

Играет в полью он сейчас.

Повсюду все вкушают счастье,

И да поможет людям бог,

А я лежу у ваших ног,

Неистовой охвачен страстью.

Знать не желаю ничего!

Люблю я мужа, кавальеро,

И не дозволю браконьеру

В лесу охотиться его.

Так по добру да по здорову

Ступайте прочь!

Как груб такой

Ответ!

Но можно ль от простой

Крестьянки ожидать иного?

Сеньору по душе шелка,

Атласа гнущиеся складки,

Духи, янтарные перчатки,

Жабо и кружев облака —

Их у соседки вы найдете.

А тут что? Тесто да квашня.

Я к вам пришел…

И от меня,

Надеюсь, тотчас вы уйдете.

Хоть руку дайте…

Хиль! Внеси

Его в свой список.

Уши впишут

Туда, сеньора, так как слышат

Шаги хозяина вблизи.

Ну вот вам!

Не беда!

Все горе

Из-за того, что муж мой плох.

Хоть и застигли вас врасплох,

Утешьтесь все ж.

Чем?

Тем, что вскоре

Отсюда ноги унести

Вам сумерки дадут возможность,

Но соблюдайте осторожность,

Иначе вам их не спасти.

Прошу вас, спрячьтесь хоть за штору!

Лишь ради дамы, черт возьми!

Скорее! Мендо за дверьми!

О чем у вас шли разговоры?

О том, как вкусно олью есть,—

Ведь в полью шла игра.

Потерей

Я огорчен.

Вот не поверю!

Кто ж проиграл, что?

Друг мой — честь!

Вот как?

Под дубом, у веранды,

Играть мы сели вчетвером.

Вдруг чувствую, как под столом

Каблук, должно быть, дон Фернандо

Моей касается ноги,

К ней все смелее прижимаясь…

И ты, от злости задыхаясь,

Приревновал?

К ноге?

Не лги!

Где ж тут бесчестье?

Всем известно,

Что мог он шпорою своей

Шептать.

Перегонять коней

Во Францию не столь бесчестно.

Заслуживает плахи тот,

Кто преступил законы чести.

Мой грех страшней: ведь я о тесте

Забыла, и оно уйдет.

Ее к жене законоведа ревность

Слепою делает.

Вернее, сам

Он слеп, коль под ногами у себя

Не видит ног чужих.

Зато у вас

Глаза от страха велики. Виновна ль

Сеньора, если туфелькам ее

Нашептывал о чем-то под столом

Сапог сеньора? Нужно ж было вам

Подслушать эту тайну!

Чутким слухом

Мои лодыжки обладают.

Чем же

Они ему ответили?

Молчаньем.

Благоразумно. Впрочем, ваши ноги,

Как свойственно ревнивицам, и глупость

Могли б свершить тут.

Если уж зашла

Речь о ногах, то что же, коль не их,

Я вижу там?

Но это ваши туфли!

А шелковые черные чулки

Мои?

В сторонку отойдем!

Что скажешь?

Чуть вы ушли, явился дон Энрике.

Кобылу, что ль, приобрести хотел он,

Не знаю… Но, шаги заслышав ваши,

Он в страхе спрятался за штору.

Ты

Здесь был все время?

Да.

Мне и соседу

Беду приносят ноги. Что, скажи,

Нам делать с ними?

Посвятить святому

Антонию — его огонь их живо

Обуглит.

Я отсек бы их немедля,

Коль этим честь была бы спасена.

Сеньор мой! Глупо прятаться за шторой

Короткою, как женский ум, и глупо

В советники себе испуг брать женский:

Ведь, в ложном положенье из-за вас

Случайно очутившись, испугалась

Моя жена. Не принято у нас

Ни продавать, ни покупать коней

В отсутствии хозяина.

Ошибку

Я допустил. Дозвольте мне исправить

Ее своим уходом.

Вместе с вами

Я выйду, чтоб никто не мог болтать,

Что видел вас украдкой выходящим

Из дома моего.

Уж лучше ночью

Я тихо выпроводил бы его.

Нет, Хиль, пусть он поймет, что я все понял,—

Тогда, поверь, их милость не посмеет

Не только в дом войти, но мимо дома

Пройти хоть ненароком.

Но не надо

Сейчас допытываться у Антоны

Об этом деле.

Бог меня избавь

От мысли чем-нибудь ее тревожить!

Мне повезло…

Что я свободно

По вашим прочитал глазам.

И воспарил я к небесам

На крыльях тяжбы сумасбродной.

Да, мчалась выдумка моя,

А ваш успех за ней шел следом.

Подумать лишь! С законоведом,

С ученым, мудрым, как змея,

Ты, не щадя авторитета,

Посмел так дерзко говорить!

Будь я скромней, то раскусить

Успел бы вмиг он хитрость эту.

Но я был свыше вдохновлен

И не давал ему очнуться.

В дурацких враках захлебнуться

Страшась, лишь пасть разинул он,

Пришибленный и оглушенный

Фонтаном глупостей и врак.

Нет! Разгадать не мог никак

Маневров наших муж ученый.

Игру не хуже, чем слуга,

Вела, надеюсь, ваша милость.

И все ж успеха не добилась

Моя рука, зато нога

Куда счастливей оказалась.

Чего лишалась на столе

Рука, то под столом во мгле

Мне чьей-то ножкой возмещалось.

Средь всех, кому когда-нибудь

Любовь блаженство обещала,

Несчастнее меня, пожалуй,

Вам не найти. Пусть эту грудь

Пронзит кинжал.

О, дон Энрике!

О, дон Фернандо!

Ты в слезах.

Неужто вас повергли в страх

Крестьяночки объятья, крики,

Ее проснувшаяся страсть?

О если б было так!

Ты все же

Вошел к ней в дом?

Вошел, о боже,

Вошел и мертвым мог там пасть!

Ведь посредине разговора

Несчастная, на счастье нам,

Узнала мужа по шагам

И спрятала меня за штору,

Где гостя и нашел злодей.

И он убить тебя пытался?

Нет, он умнее оказался.

Честь защитив жены своей,

Хитрец признался, что расставил

Силки, чтоб я, в них угодив,

Стоял пред ним, дрожа, ни жив,

Ни мертв.

Да это просто дьявол!

Затем, как вежливый сосед,

Меня он проводил до двери.

А я, скажу не лицемеря,

Счастливей был.

Был или нет —

Легко тут можно обмануться.

Все рассказал при мне мужик.

В чужую тайну он проник?

Проник? Нет! Лишь соприкоснуться

Успел он с нею под столом.

Увы, не с ножкою сеньоры

Твои беседовали шпоры,

А лишь с крестьянским сапогом!

С крестьянским?

И мужлан хвастливый

Весьма такою честью горд.

А я-то думал, что… Вот черт!

И эта ножка все ж красива,

Вот разве что не так стройна.

Мы обманулись несомненно.

Пожалуй, вся любовь мгновенно

От этого остыть должна.

Не делай выводов поспешных.

Твоей Эльвиры муж со мной

Условился.

А муж другой

Красавицы нас ищет, грешных.

С ним, кажется, его отец.

Тебе, отец, я был обязан

Все рассказать.

Но, помни, связан

Ты тем…

Молчи! Вон тот храбрец.

Мы снимем шляпы перед ними.

Я весь дрожу.

Да что за вздор!

Так вот та ножка, что сеньор

Искал коленями своими.

Что скажешь?

Вежливы они,

И шляпы сняли так проворно!

Учтивость эта ведь притворна.

На дело проще ты взгляни:

Что шляпою сеньору стоит

Пыль предо мной взметать столбом?

Могилу он ее пером

Для чести земледельца роет.

Уж лучше тот, кто, встретив нас,

Проходит, шляпу сдвинув на бок,

Чем те, кому велит их навык

Снять с головы ее тотчас.

А мужику, как всем известно,

Я первым поклонюсь и сам.

Я рад, сынок, твоим словам,

Ты человек простой и честный

И здраво судишь обо всем.

Идти не так-то просто в гору;

Отыщешь в ком-нибудь опору —

И вверх идешь прямым путем.

Вельможа, что живет в соседстве

Со мною, гостем был моим.

Я вправе от знакомства с ним

Ждать благодетельных последствий.

Высоких почестей мне друг

Достичь поможет.

Вот ученый

Приятель твой. Я — уголь жженный,

Он — светоч знаний и наук.

Мы не подходим друг для друга,

Прощай!

Ну что ж, иди!

О чем

Беседовали вы с отцом?

Какую дать работу плугу,

Что предоставить бороне.

Возвыситься над этим надо,

В других речах искать услады,

Чтоб благородным стать вполне.

Да вот хотя бы, к слову скажем:

Как бедно ваш отец одет!

Ведь спор ведет уж много лет

Весь вид его с богатством вашим.

Пусть шляпу носит он с пером,

И плащ ему купите длинный.

Не превратиться в дворянина

Тому, кто торговал углем.

Так пусть уж мой отец, покуда

Он жив, останется кем был.

Стать пахарем мне бог судил,

И пахарем весь век мой буду.

Признаться, честь не велика,

Все же на одно сословье выше

Я стал, живя под той же крышей.

Вы как-то вроде паука

Иль рака движетесь, и это

От цели вас уводит в бок.

Скорей ползет наискосок

Тот, кто другим дает советы.

Поедет, по всему видать,

Ваш сын учиться в Саламанку.

А мой на поле спозаранку

Пойдет за бороной шагать.

Со смертью спор вести не властны

Ни плуг, ни меч.

На этом свет

Стоит.

Тогда и смысла нет

Усердствовать мне понапрасну.

Но если у Антоны сын

Родится, то вполне понятно,

Что крестным будет выбран знатный

Да и богатый дворянин,

Ну хоть Энрике… Он в почете

Большом в епископском дворце,—

Для всей семьи в его лице

Вы покровителя найдете.

Мои друг! Остановясь на нем,

Вы б тонкий разум проявили.

Я б оказался простофилей,

Впустив такого кума в дом.

Мальчишка бы тогда, наверно,

Как церкви ревностный вассал,

Христианином верным стал,

Зато жена моя — неверной.

Нет, по-иному я решил:

Хиль будет крестным.

Дворянину

Кого вы предпочли?

Причину

Я вам как будто объяснил.

С младенцем крестный должен все же

Затверживать молитвы вслух,

А в наставлениях пастух

Любого опытней вельможи.

И незачем вводить в семью

Того, кто — скажем между нами,—

Надумав обучать ногами,

Растопчет ими честь мою.

Хозяин! Радуйтесь, пляшите!

Я поздравляю вас с сынком.

Родился сын?

Вот как?

Пойдем

К нему!

Сперва мне разрешите

Жене об этом рассказать.

Каков малыш мой?

Просто чудо:

Глазенки бегают повсюду,

А губы каши просят дать.

А что жена?

Не вскрикнув даже,

Сыночка подарила вам.

Но кто же был при ней?

Я сам,

Как верный друг, стоял на страже.

Что там? Не флейта ли поет?

Здоров ли, крепок ли ребенок?

Большой и белый, как ягненок,

И он отца к себе зовет.

Играйте тут. Пусть музыка утешит

Мою печаль.

И песню спеть дозвольте.

Должно быть, Мендо спит. Теперь Антоне

Не до него.

Сбегу я, коль начнете

Пиликать и визжать.

Ваш слух не потревожим.

Ты прекраснее, Антона,

Всех прославленных красавиц,

Всех чудесных украшений

Королевского двора.

Как бы локоны искусно

Ни взбивали эти дамы,

Как бы дивно ни сверкали

Их улыбки и остроты,

Все достоинства их меркнут

Пред подобным совершенством.

Ты прекраснее, Антона,

Всех прославленных красавиц…

Здесь некому вас слушать. Лучше

Нам завтра сызнова прийти.

Где рано поутру встают,

Там спать идут, едва стемнеет.

Ты прекраснее, Антона,

Всех прославленных красавиц…

Будь проклята моя порода!

Уже сгустилась темнота,

И вонью скотного двора

Так напоен вечерний воздух,

Что хочется бежать отсюда.

Рожает, видимо, Антона,

Ей не до музыки сейчас.

Клянусь всевышним, эти роды

Меня в неистовство приводят.

Нас так же с улицы прогонят,

Как изгоняют сатану

И дух его из церкви божьей.

Ну если так, тогда уйдем,

Беды не дожидаясь. Лучше

Пока другие спеть куплеты.

Пока не родила Антона,

Мы позабавимся чаконой. [21] Мы позабавимся чаконой. — Чакона — музыкальное произведение, танец.

Я все торрихи съем.

Тогда Хилоте

И я в убытке будем.

По-иному

Поступим: фишкой каждый для себя

Торриху пусть отметит, и кто первый

К своей притронется — съест все.

Нет, если всё от рук зависеть будет,

Начнется свалка.

Поровну уж лучше

Разделим сласти.

Иль в игру другую

Их разыграем.

Хоть бы в «небылицы».

Ты хочешь сплутовать. На небылицы

Вы, женщины, большие мастерицы.

Молчи! Доводится ведь и мужчинам

Солгать по тем или иным причинам.

Кто будет судьями?

Законовед

С супругою своей и наш хозяин.

Что ж, трое судей праведно рассудят.

Вы оказали мне большую честь.

Входите! Рада будет вам Антона.

Вам сотни наилучших пожеланий

От сердца приношу.

И мы вам также.

Явились впору вы. Забавный спор

У нас тут вышел из-за этих лакомств,

И судьями мы вас избрали: блюдо

Должно тому достаться, кто при всех

Сплетет получше небылицу. Впрочем,

Инес, как женщина, в подобном деле

Все преимущества имеет. Прежде

Чем в дом войти, послушайте.

Забава

Приятная.

Так начинай, Ториндо,

Скажу: я видел в небе два кувшина,

Летающих вкруг солнца; в них, как в тыквах,

Сидели музыканты и поэты,

Стихи читая, песнями звеня

И не завидуя друг другу, если

Кому-нибудь из них дукат бросали.

Вот чудеса!

Придумано отлично!

Еще скажу: я видел двух идальго,

Друг против друга шпаг не обнажавших,

И в королевстве побывал, в котором

Все должности доходные пустуют.

Ты выиграл! Но что Инес нам скажет?

Пять тысяч вьючных седел на осле

Я видела, но места там хватило

Еще на десять тысяч. И ученых

Счастливых видела я, и мужей,

Чужие тайны не сболтнувших женам,

И мудрецов, чьи волосы и время

Не в силах побелить, и дураков,

Рот раскрывающих лишь для того,

Чтоб честно в глупости признаться…

Ловко!

Прошу ее остановить. Иначе

Инес вам будет врать хоть до утра.

Ей это нипочем. Но я хочу

Развлечь вас всех не тем, что где-то видел,

А тем, что истины верней.

Мы ждем.

Вы, Мендо, — иудей, хоть в каждой церкви —

Изображенье вашего святого;

Сеньора славится распутством; вы,

Сеньор законовед, — карманный вор.

Молчи, скотина! Что за небылицы!

Ни слова правды в них. Нет лживей лжи.

Нет лживей — значит всех они сильней.

Я иудей?

А я карманный вор?

А я распутница?

О, всех убил, злодей!

Так, значит, мне достались все торрихи?

Да, ты обстряпал дело мастерски.

Я в дом войду проведать роженицу.

Где могу сеньора Мендо

Я увидеть?

Вы уже

Видите сеньора Мендо.

Дон Энрике де Миранда,

Крестный первенца (да будет

Герцогом он Мантуанским),

Просит, чтобы вы послали

Двух-трех слуг принять подарки,

Предназначенные им

Для прекрасной роженицы.

Передать прошу сеньору:

Крестным в доме у меня

Будет мой слуга Хилоте,

Что пасет моих овец,

А свои подарки может

Дон Энрике де Миранда

При себе оставить.

Боже!

Что за грубость!

Поспешу

Передать сеньору это.

В добрый час. А вам, сеньор,

Надо знать, что с той поры,

Как преподношеньем Евы

Был Адам в раю обманут,

Ей в отместку мы охотно

То и дело искушаем

Женщин теми же дарами.

Темным вы родились, Мендо,

И таким же темным вы

И умрете.

Будьте сами

Умным в доме у себя,

Как в своем я безрассуден.