Онлайн чтение книги Пророчество Паладина. Пробуждение The Paladin Prophecy
Каменный дом

Уилл следом за Макбрайдом пошел к каменной колонне. Они миновали стальную лестницу, обвивавшую гигантский столп и уводящую к стоявшему наверху дому. Они прошли под аркой, вырезанной в камне, и, войдя в небольшое фойе, оказались перед кабиной лифта. Макбрайд нажал кнопку, и дверцы открылись.

– Шахта проложена прямо через валуны? – спросил Уилл.

– Именно так. Основатель нашей школы, доктор Томас Гринвуд, был большим поклонником архитектора по имени Фрэнк Ллойд Райт. Тебе случалось прежде слышать это имя, Уилл?

– Кажется, да.

Макбрайд следом за Уиллом вошел в кабину лифта. Дверцы с тихим шипением закрылись. Кабина была отделана темным деревом и зеркалами. Над дверцами была выгравирована фраза:

– Это его высказывание. Около ста лет назад Райт открыл неподалеку отсюда научный центр под названием Талиезин. Когда доктор Гринвуд выбрал это место для Центра, он посоветовался с Райтом насчет возведения Каменного Дома. Прежде в этой стране ничего подобного не строилось. В том числе и таких Центров.

Кабина поднималась вверх по шахте, пронзавшей самую сердцевину каменного столпа. Уилл почувствовал запах сырого цемента. Он чувствовал прочность окружавшего их гранита – но, как ни странно, каменная толща не вызывала клаустрофобии, а наоборот, вселяла чувство защищенности. Дверцы кабины открылись, и Уилл с Макбрайдом вышли в приемную с бетонными стенами. Дружелюбная седая женщина поприветствовала их. На беджике у нее было написано: МИССИС ГИЛКРЕСТ. Макбрайд назвал ее Хильди.

Она провела их в соседнюю огромную комнату. Ее колоссальные размеры поразили Уилла. Гигантские прямоугольные окна поднимались к сводчатому, как в соборе, потолку. Потрясающие виды окрестностей – холмы, долины, далекая река – были видны из окон по обе стороны зала. На светлом паркете из твердой древесины тут и там была расставлена крепкая и простая мебель. На стенах висели большие гобелены, на которых были вышиты знаки, похожие на индейские символы и иероглифы. Почти всю дальнюю стену занимал камин, сложенный из дикого камня. Дымоход поднимался к самому потолку, в очаге гулко полыхало пламя.

Навстречу Уиллу и Макбрайду устремилась Лилиан Роббинс. На ней была черная юбка, накрахмаленная белая блузка, черные леггинсы и черные сапоги до колен. Распущенные волосы доходили до плеч. Они оказались длиннее и гуще, чем мог предполагать Уилл. Роббинс обхватила плечи Уилла обеими руками и заглянула ему в глаза.

– Все хорошо? – спросила она.

– Да.

– Я рада, что ты здесь.

– Я тоже.

Из двери рядом с камином вышел мужчина. Высокий, угловатый. С большими ладонями и длинными жилистыми руками. Он был в коричневых вельветовых брюках, поношенном шерстяном пиджаке поверх светлой клетчатой рубашки, и в сапогах для верховой езды – не новых и испачканных в грязи. Казалось, он только что слез с лошади.

– Это наш директор, доктор Рурк, – представила его Роббинс.

У мистера Рурка было лицо человека, проводившего много времени под открытым небом. Широкоскулый, загорелый. Острые голубые глаза в обрамлении копны взъерошенных волос с проседью. Уилл решил, что ему под пятьдесят.

– Мистер Вест. Стивен Рурк, – произнес директор глубоким и дружелюбным голосом.

Они пожали друг другу руки. Рукопожатие Стивена Рурка оказалось грубым и крепким, как у пастуха. Уилл не увидел в директоре школы ничего, хотя бы отдаленно напоминающего «ученого». Стивен Рурк выглядел так, словно мог ковыряться в зубах мясницким ножом, а самоуверенности у него было, как у четырехзвездочного генерала.

Рурк улыбнулся Уиллу.

– Путешествие у тебя было интересное, – сказал он.

– Это точно, сэр.

Дэн Макбрайд направился к выходу.

– Всего наилучшего, Уилл. До скорой встречи.

– Спасибо вам за помощь, мистер Макбрайд.

Макбрайд отсалютовал Уиллу двумя пальцами и вышел. Роббинс пригласила Уилла присесть на диван рядом с камином. Рядом на столике стоял поднос со свежими фруктами и булочками. Рурк налил всем кофе и сел напротив Уилла.

– Ты заполнил все бумаги, которые я тебе оставляла? – спросила Роббинс.

Уилл достал бумаги из чемодана и отдал Роббинс. Она стала их просматривать, а Уилл постарался не смотреть на нее. Рурк тем временем его пристально изучал.

– Во многих культурах, включая здешнее племя оглала-лакота, – сказал Рурк, – пожелать кому-либо «интересного путешествия», считается чем-то вроде проклятия.

– Я бы сказал, что последние сутки у меня получились… интересными, – сказал Уилл.

Роббинс закончила просмотр документов и кивнула Рурку – дескать, все в порядке.

– Что бы ты мог поведать нам об этом, Уилл? – спросил Рурк.

«НИКОМУ НЕ РАССКАЗЫВАЙ».

Уиллу очень не хотелось нарушать предупреждение отца, но все же он чувствовал, что обязан объясниться с Роббинс и директором. Он находился здесь и остался жив благодаря своевременной помощи этих людей и тому интересу, который они к нему испытывали. Но всей правдой – рассказом о Дейве, о странных родителях, гремлинах и загадочных очках – он только бы купил себе место в психушке, в комнате, где с его стороны даже не было бы ручки на двери.

– Мои родители захотели, чтобы я немедленно отправился сюда. Так скоро, как только получится. Сегодня. Потому что они решили, что мне грозит опасность.

Рурк и Роббинс обменялись озабоченными взглядами. Рурк наклонился к столику.

– Какая опасность, Уилл? – спросил он.

– Они мне точно не сказали, сэр. Но вчера за мной следили какие-то люди, они преследовали меня в нашем городе. Раньше ни я, ни мои родители этих людей не видели.

– Опиши их, пожалуйста.

– Я их вблизи не видел. Мужчины в черных автомобилях без номеров.

– Ты хоть немного догадываешься о том, кто это такие и что им нужно?

– Нет, сэр.

– Это началось до того или после того, как мы с тобой встретились в школе? – спросила Роббинс.

– До встречи с вами я их видел мельком, а потом они начали всерьез меня преследовать.

– Твои родители обратились в полицию? – спросил Рурк.

– Обратились, – ответил Уилл, всеми силами стараясь выдать ложь за правду. – После того, как уехал в аэропорт. Вот тогда я вам и позвонил, доктор Роббинс.

– Так вот в чем была причина такой спешки, – проговорила Роббинс. – Твои родители решили, что эти люди представляют для тебя какую-то угрозу.

Уилл кивнул. Ком сжал его горло, ему стало трудно говорить. Он подлил себе кофе, надеясь, что ему не будут задавать слишком много вопросов.

– Ты сегодня утром говорил с родителями? – спросил Рурк.

– Еще нет, сэр.

– Ты должен дать им знать, что благополучно добрался до Центра, Уилл. Не сомневаюсь, ты хотел бы узнать, все ли с ними в порядке.

– Конечно. Я позвоню.

– Ты не представляешь, с чем это могло бы быть связано? – спросила Роббинс. – Что может интересовать этих людей в тебе?

– Понятия не имею, – ответил Уилл и задал вопрос, который вертелся у него в голове все утро: – А вы знаете?

Рурк и Роббинс переглянулись. Похоже, директор глазами спросил у Роббинс, что она об этом думает. Она покачала головой.

– Нет, мы не знаем, – сказал Рурк. – То, о чем ты рассказал нам, внушает большую тревогу, Уилл. Но мы тут не безоружны. Мне более чем хочется расследовать сложившуюся ситуацию, если, конечно, ты считаешь, что это сможет чем-то помочь.

– Спасибо вам, сэр.

– Мне очень жаль, что тебе довелось пережить такое. Не самые идеальные обстоятельства для твоего приезда. Первый учебный день должен стать более радостным событием.

– Я все равно рад, что попал сюда, – сказал Уилл.

«Сейчас – прямо сейчас – я рад находиться где угодно».

– А мы очень рады, что ты решил учиться у нас, – сказал Рурк. – Но начнем с главного. Ты можешь воспользоваться телефоном в моем кабинете, чтобы позвонить домой. Пойдем со мной.

Доктор Роббинс встала, держа в руках бумаги Уилла.

– Я передам все это, куда полагается, и завершу все вопросы, связанные с твоим зачислением, – сказала она и направилась к кабинету.

Уилл зашагал следом за Рурком в соседний, более скромный по размерам кабинет. Объемистые кожаные диваны стояли по обе стороны от столиков на колесиках рядом с еще одним зажженным камином. Солидный дубовый письменный стол стоял на небольшом возвышении перед витражным окном. Один из углов занимала бронзовая скульптура индейского воина верхом на пони. Это была работа известного скульптора, но Уилл не смог вспомнить его фамилию. На боковых стенах висело два портрета – лицом к лицу. На них были изображены высокие импозантные мужчины в одежде и антураже разных веков.

– Мои предшественники, – сказал Рурк. – Томас Гринвуд, наш основатель и первый директор, и Франклин Гринвуд, его сын. – Рурк указал на стационарный телефон на письменном столе. – Для внешнего звонка набери девятку, Уилл. Я оставлю тебя.

Рурк вышел. «Интересно, кто-нибудь прослушает мой разговор?  – подумал Уилл. – Во всяком случае, набранный мной номер обязательно зафиксируют и сравнят с тем, который я указал в заявлении о зачислении в Центр».

Он взвесил риск быть пойманным на лжи с вероятностью того, что из-за звонка домой его враги смогут определить местоположение Центра. Он решил позвонить, но сократить разговор до одной минуты. Он набрал свой домашний номер. Послышалось два гудка, после чего ответил безликий мужской голос. Уилл включил секундомер на айфоне.

– Дом Вестов, – изрек голос.

– Джордана или Белинду Вест попросите, пожалуйста, – сказал Уилл, опустив свой тембр на октаву ниже.

– Кто звонит?

– А я с кем разговариваю? – осведомился Уилл.

– Я – коллега доктора Веста.

Никакого коллеги с таким голосом Уилл не смог припомнить.

– Так могу я сказать им, кто звонит? – поинтересовался мужчина.

– Поверенный Муллинс, офис службы поддержки семьи, Феникс, штат Аризона, – сказал Уилл.

Мужчина прикрыл трубку ладонью, приглушенно повторил сказанное Уиллом кому-то, кто находился рядом с ним, и через секунду в трубке послышался другой голос.

– Белинда Вест слушает.

Уилл ощутил уже знакомое ему несоответствие в голосе матери. Это была и она, и не она.

– Мам, не говори ничего, просто слушай, – произнес Уилл своим голосом. – Со мной все в порядке, не волнуйся. Я в Фениксе…

– Сказали – служба поддержки семьи. У тебя неприятности?

– Все хорошо. Мне помогают. Как у вас ? Там все в порядке?

– Нет, Уилл, мы ужасно за тебя переживаем.

– Кто только что взял трубку?

Белинда немного растерялась.

– Нам помогает один человек, сотрудник твоего папы…

– Как его зовут?

– Карл Стенсон. Так ты возвращаешься домой? Или нам прилететь за тобой туда?

– Дай мне поговорить с папой.

– Он сейчас спит.

«Это ложь»,  – подумал Уилл и посмотрел на экран айфона. Пятьдесят пять секунд.

– Я еду в Мексику, – сказал он. – Не надо меня искать. И не пытайтесь. Через пару дней позвоню.

Он повесил трубку, а потом набрал номер коммутатора научного отдела Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Ответила секретарша.

– Здравствуйте, я работаю в школьной газете, – сказал Уилл. – Вот пытаюсь найти одного человека из вашего отдела, зовут Карл Стенсон. Кажется, он работает вместе с Джорданом Вестом.

Он представил, как секретарша просматривает список сотрудников.

– Простите, но у нас нет никого с такой фамилией.

– Вы в этом абсолютно уверены? – спросил Уилл.

– Да. Вы хотели бы что-то передать мистеру Весту? Его в данный момент нет…

Уилл был готов повесить трубку.

– …но сегодня приходили из полиции и разговаривали с ним.

Уилл замер.

– Я вообще-то как раз из-за этого звоню.

– Вы имеете в виду вчерашнее ограбление со взломом?

– Именно так, – ответил Уилл. – В кабинете мистера Веста?

В молчании секретарши он почувствовал нежелание говорить.

– Если хотите, пусть это будет не для протокола.

– Все работы мистера Веста забрали, – сказала секретарша, понизив голос. – Файлы и два компьютера. А сейчас полицейские продолжают осмотр – ищут, что еще пропало.

– Они догадываются, кто это сделал?

– Пока нет. Если вы…

Уилл повесил трубку. Похищены результаты отцовских исследований – в тот же вечер. Наверняка «черные шапки». Но почему? Неужели все случилось из-за этого? Над чем таким мог работать его отец, чтобы происходили такие вещи?

Уилл достал из кармана визитную карточку и, воспользовавшись мобильником, который ему дал Нандо, набрал его номер.

Ответ последовал после второго гудка.

– Нандо на проводе.

– Нандо, это Уилл вас беспокоит. Вы меня подвозили в аэропорт вчера вечером, помните?

– Ой, парень, здорово! Ты как? А я как раз про тебя вспоминал. Добрался до Фриско?

– Да, я просто хотел дать вам знать.

– Ну и как там твой старик?

Уилл услышал звук клаксона. Нандо что-то прокричал мимо телефона по-испански.

– Извини, брателло. Я на работе.

– Отцу получше, спасибо. Знаете, мне еще тут придется с ним побыть, а у нас дела какие-то странные. Вы не могли бы мне оказать небольшую услугу?

– Без проблем. Чем помочь?

– Мой отец волнуется. Похоже, к нам в дом кто-то забрался, – сказал Уилл.

– В ваш дом? Тут, в Оджаи?

– Ага. Я забыл дверь запереть, а врач говорит, отцу сейчас совсем нельзя волноваться. Вы не могли бы заглянуть к нам и поглядеть, как там и что, чтобы я отца успокоил?

– Конечно, сделаю. Адресок у тебя какой, брателло?

Уилл назвал адрес.

– Как вижу, ты с той мобилы звонишь, какую я тебе дал, – заметил Нандо. – Это ты молодец, брателло. Так не выследят. Я все проверю и тебе звякну в момент.

Уилл повернулся и увидел в дверях Лилиан Роббинс. Он испугался, что она услышала его разговоры, но понял, что она сосредоточена на чем-то другом.

– Мне пора, – сказал Уилл. – Спасибо, мам. Я тебе попозже еще позвоню.

Он убрал мобильник в карман. Роббинс подошла к нему.

– Я должна спросить тебя кое о чем, прежде чем скажу об этом мистеру Рурку, – немного озабоченно проговорила она. – Я имею в виду то, что ты сказал мне о сентябрьском тесте. Что ты нарочно пытался сделать его хуже, чем мог. Это действительно так, Уилл?

– Нет, я не пытался сделать его хуже. Я просто не слишком старался сделать его отлично.

– Но при этом твои результаты превысили самые лучшие по всей стране. Как же такое могло случиться, если ты не старался?

– Не знаю.

– Уилл, тут возникает другой вопрос, более серьезный: почему ты не старался?

Роббинс смотрела на Уилла с искренней заботой, и он сказал ей правду.

– Из-за правила, к которому меня приучили родители.

– Что это за правило?

Ему было больно произносить эти слова. Прежде он никогда не задумывался о том, почему отец включил в перечень заповедей ту, перед которой стоял третий номер. Но теперь всем обещаниям и запретам пришел конец.

– Не привлекать к себе внимания, – сказал Уилл.

Роббинс осторожно проговорила:

– Зачем твоим родителям нужно, чтобы люди думали, что ты не такой умный – исключительно умный, как на самом деле?

– Вы ведь психолог, да? У вас докторская степень по психологии?

– Да, – ответила Роббинс.

– Вот вы мне и скажите, – сказал Уилл. – Потому что я не знаю.

– Твои родители просто так велели тебе держаться в тени и никак это не объяснили?

– Они всегда говорили только одно: «У нас на то есть причины». И все.

Доктор Роббинс на миг задумалась.

– А потом, как только становится известно о том, что ты поднялся на высшую строку рейтинга, тебя кто-то начинает преследовать?

– Да.

– Возможно, у твоих родителей была какая-то серьезная причина для тревог, – сказала Роббинс.

– Может быть.

Уилл вспомнил свой жуткий перелет от Санта-Барбары до Денвера и подумал: «Вы еще и половины не знаете».

– Я могу пообещать, что здесь ты будешь в безопасности, – сказала Роббинс. – У нас учатся дети из многих высокопоставленных семейств, и к охране у нас подход очень серьезный.

Уилл ничего не успел ответить, потому что в кабинет вошел Стивен Рурк и направился к своему письменному столу. Похоже, он не обратил внимания на то, что между Уиллом и Роббинс происходит непростой разговор.

– Дозвонился до родителей? – спросил Рурк.

– Да, спасибо, – ответил Уилл. – У них все в порядке, и они очень обрадовались, узнав, что я благополучно добрался сюда.

– Такая уж работа у родителей, Уилл: волноваться за своих детей. В этом ничто никогда не изменится.

Рурк раскрыл лежавший на его столе блокнот, что-то написал на страничке и протянул записку Роббинс. Она спокойно прочла написанное, а Рурк в это время положил руку на плечо Уилла и повел его к двери в дальнем конце кабинета.

– А теперь, Уилл, мне нужно, чтобы ты выслушал сокращенный вариант обращения директора – той речи, которую я произношу в начале каждого учебного года, приветствуя наших новичков.

Они вошли в длинный узкий коридор с окнами по обе стороны – от пола до потолка. Порывы холодного ветра залетали в открытые фрамуги. Коридор тянулся от задней стены Каменного Дома на запад, в сторону кампуса, который был виден вдалеке, за грядой холмов.

– Это стало последней пристройкой к Каменному Дому, сделанной Томасом Гринвудом, – сказал Рурк. – Наблюдательная площадка, связывающая дом с Центром. Он хотел, чтобы у каждого, кто придет сюда, возникало особое чувство. Чтобы люди ощутили себя не только в пространстве, но и во времени. Поэтому он назвал помещение Комнатой Бесконечности.

Пол содрогался от каждого шага. Уилл поежился, осознав, что под ногами – тоже окна с толстыми стеклами, под которыми видна земля с высоты в сотню футов. Припаркованные внизу машины выглядели, как игрушечные. По идее должны были существовать какие-то балки, связывавшие этот стеклянный переход с основным зданием, но Уилл никаких балок не увидел. Комната Бесконечности словно бы была подвешена в воздухе. Уилл с трудом держал равновесие.

– У доктора Гринвуда была необычная идея, – добавил Рурк. – Он считал, что посещение Комнаты Бесконечности послужит учащимся серьезным напоминанием о том, что во все времена нужно зорко видеть реальность настоящего. Потому что все, что мы имеем – это данный момент.

Отец Уилла не сказал бы лучше. На самом деле он именно так и сказал – в шестой заповеди.

– Зачем? – спросил Уилл.

– Он полагал, что опыт, вызывающий интенсивное осознание, настраивает личность на мышление более высокого порядка. Это нечто вроде сигнала некоего усилителя для души. Следовательно, один из самых эффективных способов вызвать это состояние – ощущение опасности, в противоположность реальности . То, что ты недавно пережил, могло отчасти рассказать тебе об этом.

«Может быть, в этом моя проблема. Опасность проделала дыру в моем мозге».

У Уилла было такое чувство, словно его глаза вращаются в глазницах. Ладони покрылись липким потом. Он ничего не понимал. Раньше он никогда не испытывал страха высоты, а в этом странном месте ему хотелось опуститься на четвереньки и уползти туда, откуда он сюда пришел. Он запрокинул голову, чтобы не смотреть вниз. Коридор обрывался перед комнатой, наполненной слепящим светом.

– Вот зачем Том Гринвуд сто лет назад основал Центр: чтобы познакомить друг с другом будущих руководителей нашей страны, но главное – с самими собой. Если точнее, сам он говорил: «С самими собой в будущем». Задумайся об этом.

Уилл кивнул с понимающим видом. На самом деле он ничего не понял. Он двигался вперед, будто робот, и с каждым шагом ощущал себя все более хрупким. Он понял, что комната в конце коридора – круглая обсерватория, в центре которой стоит большой и сложный медный телескоп.

– Мир все время меняется, Уилл. Но в наше время перемены происходят с такой быстротой, что мы почти не способны их осознать. Каждое поколение сталкивается со все более грандиозными вызовами и более высокой ответственностью. Если человечество хочет выжить, мы не можем просто плыть по течению. Мы должны эволюционировать так быстро, чтобы быть впереди течения.

Они остановились в конце коридора. Помещение обсерватории выглядело шаром на конце палочки. Стены, потолок и пол под телескопом были сложены из прозрачных стеклянных блоков.

Рурк шагнул на почти невидимый пол.

– Ты меня слушаешь, Уилл?

У Уилла под ложечкой пульсировал адреналин. Старательно глядя только на Рурка, он вошел в обсерваторию. Ему показалось, что он шагнул в никуда, в воздух. Он потянулся к старинному телескопу и попытался ухватиться за какую-нибудь из множества его частей. Он был готов на что угодно, лишь бы избавиться от ощущения, что у него вот-вот отвалится голова.

– Когда ты смотришь вокруг – где бы на нашей планете ты ни находился, – пятьдесят процентов людей, которых ты видишь, имеют интеллект ниже среднего уровня. Остальные, большей частью, лишь самую малость выше среднего уровня. Я вовсе не хочу сказать, что иметь средний интеллект плохо. Совсем не плохо. Но будучи математиком я могу тебя заверить в том, что эти цифры не лгут. Исключительные люди, по определению, встречаются исключительно редко. Кроме того, изучая историю человечества, мы узнаем о том, что любая инновация или приспособление, позволившие нам, как виду, сделать скачок вперед, были делом рук менее чем одной тысячной от одного процента людей, живших на Земле в то время.

Уилл был близок к настоящей панике. Он мог произвести самое неблагоприятное впечатление на человека, чье расположение именно сейчас ему совсем не стоило терять. Он осторожно потянулся вперед и заглянул в обрамленный медью окуляр. Он ждал, что перед ним предстанет небо, поэтому не сразу понял, что видит перед собой: расплывчатые шары и пятна разных цветов поплыли через его поле зрения. Это было похоже на микробов в капле воды под микроскопом.

А потом он понял: телескоп был нацелен на лужайку в середине кампуса, находившегося в миле от Каменного Дома. Он видел перед собой увеличенные лица учеников, как если бы они находились в нескольких футах от него. Они то появлялись в фокусе, то уходили – как в калейдоскопе.

– А в данный момент, поскольку цена выживания постоянно растет, как никогда велика потребность выявления, обучения и подготовки этого крошечного процента внутри каждого поколения, этих людей, которые способны встретиться с вызовами, которые нам сулит будущее.

«Вряд ли он говорит обо мне. Это какая-то несуразная космическая шутка. Какой из меня спаситель планеты? Я даже своих родителей уберечь не смог».

– Поэтому если сегодня ты посмотришь вокруг… и попытаешься представить, Уилл, что находишься в нашей аудитории вместе с остальными учениками…

– Хорошо.

– Все эти юноши и девушки, как и ты, наделены талантом и потенциалом, чтобы стать исключительными людьми. Необычными людьми, которые в один прекрасный день сделают нечто необычное. И если мы сделаем нашу работу так, как надо, к тому времени, когда ты выйдешь отсюда в большой мир, ты будешь готов осознать этот потенциал.

На краткий миг Уилл увидел в толпе учеников свое лицо. Он повертел окуляр, отчаянно пытаясь снова найти «себя». Но вместо этого в его сознании возник странный образ: все лица в толпе принадлежали ему . Уилл зажмурился, вцепившись в телескоп.

– А пока заводи друзей. Общайся. Учитесь друг у друга и друг для друга. Потому что однажды гораздо быстрее, чем ты думаешь, этот мир станет твоим. Настанет время твоему поколению взять в руки штурвал и повести судно. Но не сейчас. Пока же наслаждайся этой частью твоего путешествия. Подружись со своими надеждами и мечтами так же, как с новыми товарищами.

Директор вытащил из кармана старинную деревянную трубку, набил ее табаком из потертого кожаного кисета и прикурил от спички, которую зажег, чиркнув ей о корпус телескопа.

– Да поможет тебе Бог, ступай с миром, и всякое такое. Тут мое торжественное обращение заканчивается, – проговорил Рурк, раскуривая трубку. – Было не очень больно, надеюсь?

– Нет, сэр.

Серный запах спички и сладковатый густой дым табака наполнили воздух. Уиллу стало тяжело дышать.

– Я – третий директор в истории Центра. Я произносил эту речь пятнадцать раз. Точно такую же речь Томас Гринвуд произнес на первом собрании учеников почти сто лет назад, а потом это происходило еще сорок три раза. Его сын Франклин был директором тридцать восемь лет.

– Вот как, – промямлил Уилл.

– Я люблю представлять себе доктора Гринвуда в те годы. Как он стоял здесь один теплой летней ночью. Смотрел на звезды, погрузившись в мечты о том, что даст миру его дерзкий эксперимент. Здесь, в самом сердце страны, на краю великих равнин Северной Америки. В то время, когда наша страна только-только начинала осознавать свой потенциал. Какое замечательное место, чтобы помечтать.

«Какое замечательное место, чтобы расстаться с жизнью»,  – подумал Уилл.

С этой мыслью он потерял сознание и рухнул ничком на прозрачный пол.