Онлайн чтение книги Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Глава V

1

Ровиль-сюр-Мэр лежит на берегу Ламанша. В Париже и в других городах можно увидеть плакаты, призывающие там отдохнуть, все как один — восторженные. Как и многие морские курорты, Ровиль был когда-то рыбачьей деревушкой, где дети моря в синих фуражках ловили рыбу или играли в шары. Потом его настиг прогресс. На Promenade des Anglais,[102]Английская набережная (букв. «Набережная англичан») (франц.) . длиной с милю, стоят два казино, а отелей просто не счесть — и тебе «Карлтон», и «Принц Уэльский», и «Бристоль», и «Мирамар», и самый роскошный — «Сплендид». Ровиль гордится «Сплендидом», и не зря — там есть бармен Филипп, служивший в Париже, Chez Jimmy,[103]У Джимми (франц.). и блестящий оркестр, и несравненная кухня, и сад, где можно покончить с собой после казино, и очень дорогие номера, большей частью — с балконами, выходящими на море.

Терри как раз стояла и смотрела на берег. Золотой песок в крапинках зонтиков был очень красив (см. плакаты), но она хмурилась, а там и сказала сестре:

— Знаешь, мне скучно.

— Еще бы! — поддержала Кейт.

— Я думаю, здесь не лучше, чем в Сэн-Роке.

— Хуже.

— Да, — Терри вошла в комнату. — Мы ни с кем не знакомы. Я думала, на курортах все общаются, но нет, ничего подобного. Наверное., нужны рекомендации. Прямо бойкот какой-то! Почему бы Дейлу Карнеги[104] Дейл Карнеги (1888–1955) — автор бестселлера «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». не написать что-нибудь вроде: «Как не чувствовать себя изгоем на морском курорте» или «Как познакомиться с молодым человеком, у которого карие глаза и шрам на щеке»?

Кейт настороженно выпрямилась.

— С кем — с кем? Кто это?

— Не понимаю.

— Кто этот субъект со шрамом?

— Да так, один… Живет в отеле. Занятный такой, похож на Грегори Пека.[105] Грегори Пек (р. 1916) — американский киноактер, чьи герои отличались мужеством и обаянием. Лауреат «Оскара» (1962).

— Он с тобой заговаривал?

— Что ты! Это же Ровиль. Тут никто ни с кем не заговаривает, пока вас не представят друг другу два епископа и кавалерственная дама. Жаль, что Джо уехала!

— Если бы ты была умнее, ты бы тоже уехала.

— Не люблю сдаваться.

— Ну, знаешь!

— А вообще-то ты права. Уедем?

— Хоть сейчас.

— Хорошо. Едем домой.

— Когда?

— Когда скажешь. А я пойду поплаваю, все же занятие.

2

Маркиз в ослепительной панаме беседовал с сыном на террасе отеля. Последние дни он был немного простужен и вышел в первый раз.

— Поразительно! — развивал он занимавшую его тему. — Я на минуту растерялся. Главное, откуда ни возьмись… Мяч говорил: «Миссис Пеглер…» Я же не знал, что она разошлась с Квокенбушем! Вообще, мог бы знать, она все время разводится. До меня был Роке, раньше — еще какие-то…

Джеф предположил, что к разводу привыкают, как к наркотикам.

— Думаешь — ну, один-то раз! Но нет. Приходится повторить, а то замучает ломка. Так и втягиваешься. Какая печальная судьба!

— Ты считаешь, ее надо жалеть?

— Если ты такой добрый, да.

— Оно конечно, но все-таки, посуди сам, какая-то тут есть неточность, какая-то несобранность. То она миссис Квокенбуш, то миссис Пеглер… Что ж, придется терпеть. Хотя вообще терпеть ее трудно. Ты ведь сам говорил, что она женщина жесткая.

— Куда уж жестче! И как ты на ней женился?

— Сам не пойму, — отвечал маркиз. — Правда, паукам еще хуже.

— Прости, не понял.

— У них очень трудная жизнь. Наш Супэ их собирает. Так вот, после свадьбы она его ест.

— Кто кого?

— Паучиха, своего мужа.

— Вот это да!

— Супэ сам видел.

— Вообше-то с голоду…

— Что ты говоришь! А так врать не буду, Гермиона меня не съела или не доела.

— Я часто думал…

— Что?

— Нет, ничего. Маркиз оживился.

— Ты хочешь спросить, что я в ней нашел. Ни-че-го, мой мальчик. Я пошел на это ради тебя. А ты — сбежал из дома. Зачем я принес жертву, а? Бежал. В Америку.

— Она меня просто выжила. Значит, ты пожертвовал собой, без вздоха, без стона?

— Да. Теперь твоя очередь.

— Ну, пап!

— При чем тут «ну, пап»?

— Если ты хочешь женить меня на Мэвис…

— Я сказал о ней хоть слово?

— Нет, но у тебя глазки блестели, когда ты нас знакомил.

— И зря. Она выходит за Карпентера.

— Они помолвлены?

— Еще нет, но Гермиона не отступит. Хотя, если ты приналяжешь…

— Спасибо, обойдусь.

— Ладно, она какая-то странная. Знает только два слова: «Да, тетечка».

— Я слышал и «Нет, тетечка».

— Неужели? Все равно, о-ней не поболтаешь.

— Равно как и с Мячом. Они очень подходят друг другу.

— Духовное родство?

— Оно самое.

— Ты прав. Странный, однако, этот Мяч. Казалось бы, очень щедрый, но есть в нем и прижимистость. Заговорили мы про зонтичный клуб, он обещал любую сумму, сколько я захочу. Так, да? А назавтра вылез мрачный, молчит… — Тут маркиз заметил, что сын куда-то смотрит. — Ты меня слушаешь? Сам вижу, нет. В чем дело?

— Прости, пап. Там девушка прошла. Наверное, к морю.

— Какая такая девушка?

— Американская. Портье мне сказал, ее фамилия Трент. Живет тут, в «Сплендиде».

Маркиз встрепенулся. Живет в «Сплендиде»! Да что там, американки вообще богаты. Прав этот Ирвинг Берлин, «Благослови Бог Америку».[106] Ирвинг Берлин (1888–1989) — американский композитор, автор мюзиклов и более 800 песен, многие из которых стали американской классикой, например патриотическая песня «Благослови Бог Америку» (God Bless America). Написанная в 1938 году, она стала неофициальным гимном США — отчасти по той причине, что официальный гимн имеет слишком сложную мелодию.

— Хорошо бы с ней познакомиться, — отрешенно заметил Джеф.

— Положись на меня.

— А что ты сделаешь?

— Да тысячу вещей.

— Назови хоть три.

— Хватит одной. Возьму лодку и сообщу ей, что будет шторм. Беру к себе, подплываем к берегу — et voila![107]И пожалуйста (франц.).

— Однако, мозги у тебя!

— А ты что думал?

— Наверное, сработает.

— Еще бы!

— Она не осадит человека твоих лет.

— Каких лет? Нет, каких это лет? Я себя чувствую на двадцать. А как я ее узнаю?

— Это легко. Ангел Боттичелли[108] Сандро Боттичелли (1445–1510), один из наиболее выдающихся художников эпохи Возрождения. в алой купальной шапочке. Видны и волосы, солнечные лучи. Глаза — как небо. Руки, губы, зубы, да все вообще — лучше некуда. На носу — две веснушки. Как тут не узнать!

3

Примерно через 45 минут миссис Пеглер вышла на террасу с Фредериком Карпентером и своей племянницей Мэвис. Она была красива, сурова, а искусная прическа и тонкие темно-серые брови придавали ей сходство с барышней самого начала века, которая о чем-то задумалась. Так оно и было; миссис Пеглер думала о своем бывшем муже и его сыне.

Чувства ее, когда они встретились на яхте, были сильнее его чувств. Он удивился; она ужаснулась, словно заметила на тропинке ядовитую змею. Ей стало ясно, что зреет заговор, призванный разрушить ее терпеливые труды.

От кого-то из брошенных мужей, то ли Рокса, то ли Квокенбуша, Гермиона получила добрую долю акций искристой воды «Фиццо», причем контрольным пакетом владел Карпентер. Племянники ее, Мэвис и Честер Тодд, владели не менее искристой водой «Чистый источник». Естественно слить эти воды воедино, соединив узами брака Мэвис и Карпентера.

Все шло прекрасно, пока откуда-то не выполз этот змий. Маркиза она знала. Опыт показал ей, что он просто не может упустить богатую невесту. Сперва втерся в доверие к Карпентеру, а потом притащил сынка, уповая на его пресловутый шарм.

Джефа она терпеть не могла, но честно признавала, что его романтический вид опасен для Мэвис. Слава Богу, та почти не выходила (последствия морской болезни), но здесь, на суше, опасность ждет ее.

Думая обо всем этом, Гермиона пересекла террасу и увидела в углу, за столиком, своего бывшего мужа, который живо беседовал с блондинкой в летнем платье от Диора. Надо сказать, они сразу узнали друг друга.

— Это вы! — воскликнул маркиз.

— Я, — отвечала Терри.

— М-да… — резюмировал собеседник.

Она села в лодку, хотя и не поверила в прогноз, и они, весело болтая, направились к берегу. Там Терри пошла переодеться, а теперь они беседовали о сыне маркиза, Джефе.

— Может быть, вы его видели, — предположил маркиз. — Такой, знаете, со шрамом.

— Что?

— Не пугайтесь, это — наша гордость. Его ранили в маки.

— Где-где?

— Здесь, во Франции. Так называли Сопротивление. Уж кто-кто, а он пролил кровь за свою страну. Мало того! Он не только смел, он талантлив. Пишет, знаете ли, книги. А мать писала картины. Даровитая семья! Конечно, не мы, не Мофриньезы. У нас в роду никогда…

Именно в этот миг появились Гермиона, Мэвис и Фредерик.

— Ах, вот ты где! — сухо сказала маркизу бывшая жена. Он не ответил, и через полминуты Терри услышала сквозь блаженный транс, как он представляет их друг другу.

— Мисс Трент, миссис Пеглер. Мисс Тодд, ее племянница. Мистер Карпентер, хозяин яхты. Мы с мисс Трент познакомились на празднике, в Сэн-Роке. Она и спасла вас, мой дорогой Мяч.

— Э?

— Она сообщила мне о вашей беде. Сижу, помнится, в саду, размышляю, а тут она и появляется…

— О!

— Естественно, я кинулся вам на помощь.

— До этого, — холодно осведомилась миссис Пеглер, — вы с мисс Трент знакомы не были?

— Конечно, нет. Счастливая случайность, ха-ха!

— Та-ак… Точнее, случайное знакомство.

Не разделяя ее чувств, Фредерик смотрел на Терри в упоении. Рыжие волосы сверкали, веснушки светились.

— Значит, это вы? Спасибо, мисс Трент! Трент?.. — Он задумался. — А, помню! Была мисс Трент и в Сэн-Роке.

Терри сжалась от страха, но спокойно ответила:

— У меня нет там родных. У меня их вообще нет, кроме двух сестер. Одна — тут, со мной, другая — в Америке. А вы благополучно приплыли к двадцати семи парам брюк?

— Э? О, да! Да, приплыл. Кстати, не хотите ли посмотреть яхту?

— С удовольствием.

— Прошу!

После их ухода повисло молчание, которое нарушила миссис Пеглер, мрачно сказавшая племяннице:

— Мэвис.

— Да, тетечка?

— Походи по магазинам.

— Да, тетечка.

— Мне надо кое-что сказать маркизу.

— Да, тетечка.

— Никола, — и впрямь сказала Гермиона, когда Мэвис скрылась, — неужели ты думаешь, что я тебя не раскушу?

— Раскусишь, ma cherie?[109]Моя дорогая (франц.). — удивился маркиз.

— Вот именно.

— Я не совсем понимаю, та petite.[110]Малышка (франц.).

— Пожалуйста, я объясню. Неужели ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь…

— Что-что?

— Неужели ты думаешь, что я слепая? Я вижу тебя насквозь.

— Никак не пойму, куда ты гнешь.

— Подожди минутку. Ты хочешь женить своего сына на Мэвис.

— Какая чушь!

— А чтобы отвлечь Фредерика, ты притащил эту девицу…

— Мисс Трент.

— Возможно, хотя и спорно. Но дело не в том. Сразу ясно, что это за птица. Носится одна по курортам, знакомится с кем попало…

— Ты сомневаешься, что она — леди?

— Вот именно.

— Ну, знаешь, ma cherie!

— Я тебе не cherie, а миссис Пеглер!

— Какой позор для маркизы де Мофриньез!

— Напротив, достижение. Но не в том дело. Мэвис выйдет за Фредерика, а если ты не оставишь своих козней…

— Козней?

— Никола! Я тебя знаю. Мы прожили вместе несколько лет. Как это я вынесла, в толк не возьму, но так уж случилось. Словом, если ты не оставишь своих козней, я скажу Фредерику, что ты приживала и бездельник, у которого нет ничего, кроме титула.

Маркиз приятно засмеялся.

— Ma cherie, он об этом знает! Я сразу сказал, что я на мели, и он ухом не повел. Вот титул его ошарашил, это да, но я с этим справился. Так что не трудись впустую, побереги силы.

Когда миссис Пеглер удалилась, одарив его убийственным взглядом, маркиз заметил у столика рассыльного из «Сплендида». В руке у него была тарелочка, а на тарелочке лежала телеграмма. Маркиз распечатал ее и прочитал:

«Где черт вас дери дело Киболя впрс».

Скомкав бумажку и бросив под стол, он удивился мелочности начальника. И все ему неймется! Поистине, суета. Однако, вспомнив о своей победе, маркиз оживился, кликнул лакея и заказал виски с содовой.

4

Осмотрев яхту и вернувшись в отель, Терри постояла на ступеньках, чтобы полюбоваться видом. Он нравился ей и прежде, но теперь песок стал золотистей, море — синее, острова — еще волшебнее. Что поделаешь, любовь обостряет чувства.

Двадцать минут, только двадцать минут назад он сидел за машинкой. Фредди извинился:

— Привет, Джеф! Прости, что мешаем.

— Ничего, ничего.

— Показываю мисс Трент яхту. Мисс Трент, граф д'Эскриньон.

Так это и началось.

Терри пошла в номер. Кейт читала «Нью-Йорк Гералд Трибьюн», умиротворявшую ее тоскующее сердце.

— Ну как, поплавала? — спросила она.

— Да, — отвечала Терри. — И познакомилась с Грегори Пеком. Он граф.

— Еще бы!

— Нет, правда. У него отец маркиз.

Кейт фыркнула. У нее было свое мнение о французских маркизах.

— Очень милый, — сказала Терри и пошла переодеться к ланчу. Повесть свою она немного сократила, скажем — не упомянула о том, что, когда Фредди куда-то позвали, Джеф немедленно ее обнял, и поцеловал, и стал говорить что-то вроде «Je taime» и «Je tadore».[111]Я тебя люблю. Я тебя обожаю (франц.).

Кейт всего не расскажешь; но кое-что сказать надо.

— Да, кстати, — крикнула она. — Я домой не еду.

— Что!

— Не е-ду! Прости, ошиблась. В Ровиле очень хорошо.