Онлайн чтение книги Тотем Зеленого Дракона Green Dragon Totem
5 глава – Битва дракона и тигра

Шань Чао отступил на полшага, взглянув на черную как смоль деревянную решетку, и вдруг поднял ладонь, чтобы ударить по дереву.

Весь забор медленно покачивался, но совсем не треснул!

– Постой! – Девушка тут же закричала: – Эта клетка из железного дерева[1], ее нельзя сломать!

[1] Я специально искала инфу об этом дереве, и придастаточнг много таких "железных". Ссылка на то, что при моём предположении более менее подходит.

– Мисс, если бы я тебя не видел, то это было бы нормально, но я уже о тебе знаю, так что нет причин оставлять в беде. Не бойся, я неплохой человек, если ты пожелаешь после выхода найти свою семью и друзей, или уехать сама, я ни в коем случае не воспользуюсь тобой…

Девушка очень долго смотрела на него – выражение этих глаз было действительно очень странным, но с ее взглядом, который не мог скрыть даже ее боль и тяжелое положение, странность легко было не заметить.

– …Мастер имеет честный и великодушный характер. – Наконец она медленно заговорила и сделала паузу, прежде чем продолжить: – Только то, что эту камеру нужно открыть, открыв замок… если Мастер действительно хочет спасти, пожалуйста, сначала найди ключ.

Ключ.

Шань Чао тут же кое о чем подумал.

– Мисс, подожди.

Служанка, доставляющая еду, была все еще без сознания, и Шань Чао извлек из-за ее талии большую связку ключей и проверил дыхание, чтобы убедиться, что ее жизни ничего не угрожает, прежде чем он прошел через сложные подземные ходы обратно в камеру девушки.

Вероятно, эта девушка постеснялась встретить незнакомца в грязной одежде, ибо за это короткое время халат был уже туго затянут, подчеркивая стройность фигуры.

Шань Чао немедленно опробовал несколько ключей, и, как и ожидалось, один ключ открыл металлический замок, прежде чем он толкнул дверь и вошел. Он не мог прямо смотреть на появление девушки в грязной одежде, его взгляд остановился на на насильно прикованной к полу руке: короткий кинжал был инкрустирован золотом и драгоценными камнями, холодный и великолепный, лезвие вонзилось прямо в ладонь и давно засохшее пятно крови растеклось на полшага вокруг. Просто невозможно представить, насколько болезненной и отчаянной должна была быть эта конкретная сцена.

Шань Чао нажал на рукоять кинжала, поднял голову и спросил:

– Ты сможешь.. потерпеть?

Девушка смотрела на него, слегка улыбаясь.

Доля улыбки оставила у Шань Чао знакомое чувство, но в тот момент освещение было крайне тусклым, а ситуация накалялась, поэтому он только кивнул головой, одной рукой схватив лезвие кинжала, а другой надавив на руку женщины, а затем резко приложил все усилия, чтобы вырвать!

Сразу брызнула свежая кровь.

Молниеносным движением руки Шань Чао уже прикрыли рану, но кровь все еще хлестала в одно мгновение, покрывая его ладонь, постепенно прекращаясь лишь через несколько мгновений.

Женщина стиснула зубы и опустила голову, тело ее было натянуто, как тетива, и только спустя долгое время, когда боль постепенно утихла, она задыхалась в холодном поту:

– Я… побеспокоила Мастера.

Будь это обычная женщина, в этот момент она бы уже потеряли сознание от боли, но хотя женщина перед ним и была на грани обморока, она оставалась в сознании, а слова ее были очень нежными.

Характер и внешний вид человека можно подделать, но его осанка и достижения были чем-то в глубине души, что подделать было невозможно. Сердце Шань Чао дрогнуло в одно мгновение, он беспокойно отвел взгляд:

– Мисс преувеличивает, нет необходимости обращаться ко мне как к Мастеру… сейчас ситуация неотложная, и рану нужно немедленно перевязать, мы должны найти выход и немедленно покинуть это место.

Тем не менее женщина хрипло сказала:

– Не нужно спешить, в этом лабиринте есть несколько ворот, большинство из которых имеют усиленную защиту, и один ведет прямо в кабинет Се Юнь. Если кто-то хочет остаться незамеченным, есть только один путь…

– Какой путь?

– Оружейная палата.

Шань Чао споткнулся, женщина в насмешке подняла бровь:

– Неужели…пойти именно так, заставив меня пробиваться к выходу из поместья Се с пустыми руками?

По прошествии времени, необходимого для того, чтобы сгорела одна палочка благовония, потайная дверь с силой распахнулась, и Шань Чао выполз из подземного прохода.

Как и сказала женщина, сразу после выхода из лабиринта его лицо окутало холодом, и то, что бросилось ему в глаза, было огромным, просторным и пустым складом, темным со всех сторон, и только по факелу с каждой стороны потрескивало пламя, бросая свет огня на сильно укрепленные стены. В оружейной ряды высоких металлических стеллажей вели прямо к потолку, но большинство были пусты, а оружия вокруг было не слишком много.

Шань Чао прошел мимо металлических стеллажей и не мог не втайне опасаться:

– Почему в поместье Се был построен такой большой арсенал, неужели, он замышляет восстание?

– Командир Се – человек императрицы. – сказала женщина позади него.

– Что это значит?

Шань Чао повернул голову и увидел женщину, скрестившую руки, опирающуюся на черную каменную стену, ее длинные волосы, собранные в пучок, свисали с плеча. Хоть и цвет ее лица был бледным из-за потери крови, он все еще имел влажный и живой блеск.

– Поскольку несколько лет назад императрица Ву подменяла Его Величество в использовании имперской кисти для написания алых слов, и после этого ее приспешники распространились по двору, ее власть переполнилась, и в этом году Его Величество решил направить императорскую карету к горе Тай для жертвоприношений. После того, как императрица Ву услышала это, она вызвалась заменить канцлеров и подняться на алтарь, чтобы принести вторые жертвы, и с Его Величеством они объединит свои титулы как Два Святых.

– Если бы это удалось, отныне императрица Ву могла бы править с императорского трона и прислушиваться к политике, а также обладать властью над политикой Двора вместе с Императором – и все же, несмотря на власть императрицы Ву над всеми уровнями двора, все еще остается одна фракция, выступающая против ее, и к тому же эта фракция имеет имперское уважение больше, чем императрица Ву, а также преимущество родового этикета и законов: они как раз и являются нынешним Восточным дворцом за наследным принцем.

Шань Чао нахмурился и сказал:

– Какое это имеет отношение к арсеналу, спрятанному в поместье Се? Может ли…?

– Верно. Прошло совсем немного времени после борьбы принца Вэя за трон[2], и кровь у ворот Сюаньу еще не высохла[3]; краеугольный камень королевства нынешней династии в десять тысяч миль был построен на скелетах борьбы между родственниками.

[2] Ли Тай, носивший титул принца Вэй, пользовался благосклонностью своего отца, императора Тайцзуна, за его литературный талант и прилежание. Его старший брат Ли Чэнцянь был наследным принцем, но Ли Тай и его соратники планировали занять эту должность, в конечном итоге подтолкнув Ли Чэнцяня к заговору об измене в 643 году. После того, как заговор Ли Чэнцяня был раскрыт, Ли Чэнцянь был свергнут, и император Тайцзун согласился назначить Ли Тая новым наследным принцем. Однако император Тайцзун вскоре увидел, что Ли Тай своими махинациями подтолкнул Ли Чэнцяня к восстанию, и в дальнейшем, по-видимому, имел недобрые намерения по отношению к их младшему брату Ли Чжи, принцу Цзинь, и поэтому император Тайцзун назначил Ли Чжи наследным принцем. Ли Тай был понижен в звании и ненадолго помещен под домашний арест, а затем сослан. Он умер в изгнании в 653 году.

[3] Инцидент с воротами Сюаньу был дворцовым переворотом на престол династии Тан – 2 июля 626 года, когда принц Ли Шимин (принц Цинь) и его последователи убили наследного принца Ли Цзяньчэна и принца Ли Юаньцзи (принца Ци).

п. п. какой же все-таки гениальный у этой новеллы анлейт…все в мире находит…

Выражение лица Шань Чао слегка изменилось, и после долгой паузы он с сомнением спросил:

– …откуда Мисс это знает? Твои отношения с Се Юнем…

Женщина отвела взгляд и после долгого молчания пробормотала, вздохнув, как перышко:

– Какие по-вашему это… отношения...

Шань Чао сразу же почувствовал себя слишком опрометчивым, но, к счастью, туман скрыл его неловкое выражение. Как только он подумал о том, чтобы извиниться, чтобы исправить ситуацию, он услышал, как женщина указала вперед и сказала:

– Мастер, посмотри туда!

Следуя в направлении женщины, он увидел в глубине темного арсенала бело-голубой свет.

Шань Чао вдруг что-то понял, тут же рванул вперед, пройдя сквозь многочисленные металлические стойки, стоящие по стойке смирно, только чтобы увидеть перед собой пустое пространство, где два меча были подвешены в воздухе белым шелком, и это бело-голубое мерцание возникало сразу от двух мечей.

И меч слева был Лун Юанем Шань Чао!

После того, как Шань Чао был насильно «приглашен» в поместье Се, все его личные вещи в храме Цы-энь, безусловно, были обысканы и конфискованы, поэтому неудивительно, что меч Лун Юань был здесь. Тем не менее, Шань Чао не ожидал, что Се Юнь сможет содержать его меч как свой собственный, будто это было правильно, и какое-то время он чувствовал себя очень плохо, но поднялся, чтобы забрать меч.

– Это принадлежит Мастеру? – Женщина с любопытством приблизилась, слегка коснувшись другого меча, мерцающего в белом свете: – Почему он светится? Подойди и посмотри... ах!

Тот белый шелк, который висел на нем, почему-то ослаб, и меч резко упал, и женщина никак не могла ухватиться за него со своей травмой, так что тяжелое лезвие уже было готово вонзиться ей в ногу!

Шань Чао потянулся, как молния, чтобы поймать его, крича:

– Осторожно!

В этот момент он поймал бело-золотую рукоять.

В следующее мгновение меч обнажился с звучным щелчком, а затем вырвалась холодная убийственная аура, и весь арсенал внезапно заполонился пронзительным воем!

Между тем, главный зал поместья Се.

Через парадные двери торопливо вошел подчиненный, и Ма Синь тут же поднял голову:

– Как все проходит?

– К счастью, ложный охранник действует в соответствии с ситуацией, генерал Юй Вэнь не обнаружил ничего странного.

Ма Синь, наконец, вздохнул с облегчением и горько рассмеялся:

– Это всего лишь третий день, в месяце их еще двадцать семь, как мы будем продолжать скрывать это. Чиновников, которые каждый день приезжают в усадьбу, легко выпроводить, но что, если придет императорская повестка…

У подчиненного тоже на время поползли мурашки по коже головы:

– Не волнуйтесь, к счастью, в расчетах командира все еще продолжается, ложный охранник знает, что делать. К тому же я слышал, как врачи говорили, что положение командира на самом деле терпимо, возможно, в этом году он быстро…

Как раз в это время внезапно из-за двери ворвался Имперский Гвардеец, не заботясь о том, услышат ли его, и завопил, как только вошел:

– Плохая новость, люди из подземного лабиринта исчезли!

Ма Синь резко встал:

– Что ты сказал?

– Часовые только что нашли служанку, а люди в обеих камерах исчезли, мы только что послали людей обыскать весь лабиринт…

Задыхаясь, Имперский Гвардеец едва успел договорить, как вдруг снаружи главного зала раздался чрезвычайно резкий свист, как будто десять миллионов призраков и богов выли и рыдали, громко взмывая в небо.

– …Меч Тай А воет! – прошептал Ма Синь. – Этот монах вошел в оружейную и коснулся меча командира…

Он со слышимым звуком выхватил саблю и бросился из главного зала в ярости:

– Гвардия! Следуйте за мной в оружейную, мы изрубим этого дикого монаха и скормим его собакам!

Голоса доносились со всех сторон за пределами оружейной и виски Шань Чао заболели, вложив меч обратно в ножны.

Свист резко оборвался, но было уже слишком поздно. Женщина, вероятно, много страдала в подземной тюрьме, и, услышав человеческие голоса, она, как птица, испуганная одним движением лука, даже слегка побелевшая губами, зашептала:

– Мастер, мы сейчас…

Шань Чао вытащил Лун Юань, и глубоко вздохнул, чтобы собраться:

– Не бойся, я вытащу тебя.

– Что, если мы потерпим неудачу?

Шань Чао ответил, не думая:

– Тогда мы умрем вместе.

Острие меча Лун Юаня отразило след света на его красивом профиле, и взгляд под темными бровями был ярким и горящим.

Женщина слегка остановилась, словно несколько ошеломившись.

Грохот раздался издалека – это была дверь оружейной, которую кто-то выбил ногой, а затем послышались шаги и грохот булькающего оружия.

– Мастер, – сказала женщина, нахмурившись, – ты прекрасно владеешь боевыми искусствами, и в одиночку с мечом в руке, ты наверняка смог бы прорубить себе путь наружу, но тащить меня с собой было бы бременем. Почему бы не выдать меня, может быть, тогда еще удастся получить шанс…

Однако Шань Чао лишь улыбнулся ей, покачав головой. Ощущение, когда он улыбался, было полной противоположностью Се Юню, похожее на чистое, молодое и стройное дерево. Последнее оставляло людей в напряжении, но первое давало людям ощущение комфорта, вызывая благоприятное мнение из глубины сердец людей.

– Ты и я можем быть незнакомцами, встретившимися случайно, но, поскольку я спас тебя, я не буду смотреть безучастно, пока ты отбрасываешь свою жизнь.

Одной рукой держа меч, Шань Чао протянул другую руку к женщине:

– Мисс, пожалуйста, держись за меня крепко, и что бы ни случилось, не открывай глаза.

В одно мгновение по изящному лицу женщины промелькнуло выражение, трудно поддающееся описанию – можно было даже сказать, что ей некуда не двигаться, ни отступать. И все же она быстро пришла в себя, так быстро, что тот момент показался лишь иллюзией:

– … раз Мастер настаивает на этом, то позже, когда все войдут, не мог бы ты притвориться, что схватил меня… Они будут бояться, что ты действительно убьешь меня, и никто не посмееть остановить.

В пустом пространстве раздался крик, за которым последовало усиление огня, из-за металлических стеллажей вышли охранники. Ма Синь выскочил из толпы с оружием в руках и в ярости:

– Возмутительный монах, как ты смеешь…

В следующее мгновение он застыл, в его глазах вспыхнул свет невероятного и недоверчивого страха.

Шань Чао стоял с обнаженным мечом, его крепкая рука заставила женщину встать перед ним, с мечом, на котором еще не высохла кровь, цепко прижатым к ее шее.

Стройные брови женщины нахмурились, не говоря ни слова.

Шань Чао холодно посмотрел на Ма Синя:

– Если кто-то из вас двинется, я убью ее.

– Отойдите! Всем отступить! – Визг Ма Синя был выше, чем его предыдущие крики, по крайней мере, на октаву: – Никому не разрешено атаковать, отступите!!

Хотя гвардейцы и не знали почему, но все же немедленно отошли назад, и окружение тут же расширилось на полчжана[4]. Ма Синь стоял в передней части толпы, глядя на Шань Чао, почти что описываемый как «взволнованный и раздраженный», но он не мог произнести даже полного предложения:

[4] ~165 см.

– Монах, если ты сможешь уйти, командир Се даст тебе…

– Командир Се не простит. – Женщина вдруг заговорила, ее взгляд был устремлен на Ма Синя: – Хоть я и пленница поместья Се, но если бы я умру, командир Се тоже не простил бы всех вас.

Ма Синь вздрогнул.

Затем его глаза загорелись выражением осознания, и его безжалостный тон резко смолк:

– Монах Синь Чао, давай просто поговорим спокойно! Отпусти семью нашего командира! Какой же мужчина будет держать в заложниках.. жен… женщину..?

Шань Чао подумал: “с твоим видом помогающего злодею творить зло, ты, вероятно, тоже был среди мучителей этой женщины” – он не мог не почувствовать укол отвращения:

– Семья? Я не знаю, какой мужчина в этом мире стал бы так относиться к своей семье. Не надо нести бред, всем расступиться, или я пролью ее кровь прямо здесь!

Сияющее острие меча наклонилось и начало резать женщине горло.

Ма Синь чуть не закричал до хрипоты:

– Стой!

Он на мгновение задохнулся, а затем решительно повернулся ко всем позади него и сделал жест:

– …отойдите в сторону, выпустите этого… монаха.

Шань Чао крепко держался женщину впереди, шаг за шагом отступая от оружейной, имперские стражники слепо следовали за ним шаг за шагом. Ма Синь, не мигая, смотрел на Шань Чао, маня пальцем подчиненного, шепнул тому на ухо:

– Где Юй Вэнь Ху?

– В маленьком павильоне для приемов за пределами кабинета. – Доверенный подчиненный также ответил шепотом: – Я уже приказал некоторым людям найти предлог, чтобы помешать Великому генералу Юй Вэню не дать покинуть кабинет. У нас, вероятно, есть время, чтобы выпить чашку чая[5].

[5] ~10 минут.

– Постарайтесь задержать его как можно дольше, если мы столкнемся с Юй Вэнь Ху, охранник не сможет этого скрыть. Иди!

Подчиненный немедленно удалился.

Ма Синь повернулся к Шань Чао и холодно сказал:

– Если монах хочет уйти, это еще пойдет, но, пожалуйста, оставь эту мисс. Приглашение Командующего в резиденцию было чистым недоразумением, и мы не обижали тебя в течение этих трех дней; но если ты будешь настаивать на том, чтобы увезти и эту мисс, вражда между тобой и поместьем Се будет считаться установленной, и после этого, даже если вы сбежите на край земли…

Шань Чао неторопливо сказал:

– Не надо жестоких слов, ведите сюда лошадь.

Ма Синь задохнулся, и женщина сказала очень легким голосом:

– И немного денег…

Шань Чао сразу все понял и сказал:

– И десять таэлей чистого серебра.

Ма Синь захотелось блевать кровью.

Монах, раз ты просишь денег, почему тебе нужно всего десять таэлей? Ты планируете каждый день кормить заложницу холодной водой и паровыми булочками?!

Тем не менее, этот молодой мастер Ма также был беспомощен и едва мог сопротивляться тому, чтобы впасть в ярость и заставить кого-то продолжить приготовления. К счастью, роскошь поместья Се была заслуженной репутацией, и через мгновение прекрасный конь с полностью глянцево-черным телом и белыми копытами был выведен с кошельком на спине, его содержимое сверкало внушающим благоговейный трепет золотом.

– Пусть этот монах любезно примет эти десять таэлей чистого золота. – Ма Синь вынул из кошелька золотой камешек превосходной чистоты, решительно говоря: – Пусть монах выслушает меня – в тот день, в храме Ци-энь, мы оскорбили тебя, это было действительно… действительно недоразумение, если монах бросит меч и тут же станет Буддой[6], э-э, клянусь от имени Командующего, отныне это дело будет списано одним махом, и мы оставим прошлое в прошлом…

[6] Идиома об отпущении грехов и раскаяний.

Жаль, что бессвязная речь Ма Синя была прервана насмешкой Шань Чао:

– Отложить меч и тут же стать Буддой? Знаешь ли ты, что если Будда увидит демона, у него также будут моменты, когда у него будет лицо столь же ужасающее, как у божества-хранителя храма[7]!

[7] имеется в виду про Четырех Небесных Короля – это четыре буддийских бога, каждый из которых, как полагают, наблюдает за одной стороной света.

Ма Синь потерял дар речи, когда Шань Чао сжал женщину в объятиях и прыгнул на лошадь, мгновенно открывая большую дверь. Но едва имперская гвардия воспользовалась возможностью пустить стрелы, как он сильно ударил лошадь ногой по животу и закричал:

– Вперед!

Лошадиное ржание послышалось в сторону приемного павильона, и Юй Вэнь Ху поставил чашку, подозрительно подняв голову:

– Кто посмел пустил лошадь в поместье Се?

– Полагаю, охранники на тренировочном поле играют в поло[7]. Горничная, одетая в розовое и сидящая ниже него на конхо и с своевременной улыбкой: – Великий Генерал не должен заботиться о них, не хотел бы Генерал послушать, как ваш слуга играет еще одну песню Девяти Сожалений[8]?

[7] Командный вид спорта с мячом, в котором участники играют верхом на лошадях и перемещают мяч по полю с помощью специальной клюшки. Целью игры является поразить ворота соперника наибольшее количество раз

[8] "девять сожалений" или "девять хуай (стихов)" - 11-й из 17 основных разделов древнекитайского поэтического сборника "Чу Ци", также известного как "Песни Юг или Песни Чу. "Девять сожалений" состоит из девяти стихов энвои (луань), каждый из которых озаглавлен по отдельности, написанных в стиле литературного возрождения династии Хань на основе более ранних (доханьских) произведений в антологии Чу Ци.

– …где командир?

– Командующий принимает лекарство во внутреннем кабинете и через минуту выйдет, простите нас, генерал.

В кабинете молодой человек в халате из белой атласной парчи отложил кисти и другие принадлежности, надел маску и улыбнулся водной глади бронзового таза.

Эта улыбка показалась ему неправильной, поэтому он закрыл глаза, прежде чем снова открыть, чтобы снова изогнуть губы.

На этот раз это было правильно.

Он удовлетворенно кивнул, сделав жест в сторону помощников вокруг него, поднялся, толкнул дверь и вышел.

Приемный павильон.

Юй Вэнь Ху увидел, что его окрестности благоухают ароматным туманом и окружены красивыми женщинами, с изысканными служанками, дарящими милые улыбки, и не мог не почувствовать уныние в своем сердце.

В течение двух лет, Се Юнь – командующий Имперской Гвардии, становился все более злобным и безжалостным в своих напыщенных действиях, и, как сообщалось, стиль его личной жизни был несколько распутным, и многие из них были секретными. Хотя слухи эти ограничивались только в столице, все же глядя в этой усадьбы на прекрасных дев, казалось, что в слухах есть часть правды.

– Я выйду прогуляться. – Юй Вэнь Ху вздохнул, вставая. –

Позовите меня, когда прибудет ваш командир.

Ни с того ни с сего горничная резко поднялась:

– Генерал не может этого сделать, пожалуйста, подождите!

Служанки колебались в словах, и свидетельством быстрой реакции Юй Вэнь Ху было то, что его подозрения сразу же возросли:

– Что такое?

Как раз в это время снаружи приемного павильона снова послышалось ржание лошадей, а затем непрекращающийся свист, удивительно похожий на звук летящих по воздуху острых стрел.

Лицо Юй Вэнь Ху мгновенно изменилось, и он оттолкнул служанку:

– Отойди!

Горничная, конечно, не могла остановить этого благородного генерала, сражавшегося на поле боя, и когда тень, подобная урагану, пронеслась, Юй Вэнь Ху выбежал из приемного павильона. Солдаты, прятавшиеся за широкими дверями, также не оправдали ожиданий, лишь способные безучастно смотреть, как великий полководец Юй Вэнь выбежал из внутреннего двора, прошел через лунные ворота, а затем его фигура замерла в дверном проеме переднего двора снаружи главного зала.

Он увидел энергичного темного коня, проносящегося по небу, и на спине лошади был Шань Чао, держащий поводья в одной руке, а в другой меч, поворачиваясь, чтобы нанести удар…

Лун Юань издал шипящий крик и, как молния, разрезали несколько стрел на несколько частей!

Свет, отраженный от меча, был таким же ярким, как луна, освещая другого человека верхом на лошади.

Этот человек наклонился вперед, чтобы прижаться к спине лошади, длинные волосы, собранные в пучок, скользнули, прокатились по одеянию из белого шелка-сырца и закружились на ветру.

Только что опустилась завеса ночи, и во дворе зажглись факелы, сияющие на безупречном профиле этого человека, словно белый нефрит сиял в пламени.

Юй Вэнь Ху узнал его за долю секунды, и в его сознании осталось только неверие.

В следующий момент этот человек отвел глаза, и тот зрительный контакт, который два человека установили в воздухе, был прерван прикосновением.

– …Запрягай коня! – Юй Вэнь Ху чуть не сошел с ума: – Остановите этого монаха, быстро!

С другой стороны Ма Синь увидел, как к нему подбежал Юй Вэнь Ху, и тут же с силой закрыл глаза, выражение его лица стало трагическим.

– Иди сюда быстро! – он поднял руку, чтобы позвать помощника, и прошептал: – Иди в кабинет и скажи ложному охраннику, чтобы он пока спрятался, ни в коем случае не спешите встречать генерала Юй Вэня прямо сейчас… это человек действительно вышел на поле битвы, чтобы убивать людей…

Тем временем Шань Чао на лошади бросился к главным дверям поместья Се, появившись в ночи, как черная молния, и все, кто пытался преградить ему путь, были либо отброшены с дороги, либо затоптаны копытами.

Увидев, что он вот-вот уйдет, Юй Вэнь Ху не смог устоять на месте и тут же перевел дух, чтобы отпрыгнуть, всем телом приподнявшись над стенами двора – он долгое время находился на границе и имел грубый и доблестный стиль, отточенный на северных границах, и его телосложение было крупнее среднего человека, даже немного выше Шань Чао; и все же этот прыжок был подобен антилопе, повесившей рога, не касаясь земли, демонстрируя глубину своего умения.

В воздухе его фигура была подобна демону, приближающемуся к коню с неба, когда он вдруг обнажил свою саблю!

– Отпусти…отп..

Шань Чао обернулся, его зрачки слегка сузились, но было уже слишком поздно.

Убийственное намерение меча было ошеломляющим, и в мгновение ока она оказалась перед ним, даже настолько, что мышцы на его лице почувствовали колющую боль.

Первой реакцией любого в этот момент было бы отступить, но он знал, что не может спрятаться. В его руках был человек, и если бы он сейчас увернулся, то, несомненно, выдал бы женщину, и это падение меча оборвало бы ей жизнь!

Челюсть Шань Чао мгновенно сжалась, и в мгновение ока красивое и прямолинейное лицо этого молодого человека, освещенное пламенем и мечами, продемонстрировало глубину и силу, сродни статусу, высеченному из скалы.

Его верхняя часть тела изогнулась, как будто все его тело прижалось вперед, обе руки размахивали мечом, чтобы встретить лезвие меча…

Силу талии и силу рук, стоящих за этим ударом, можно было описать как устрашающую, и в тот момент, когда лезвие меча заблокировало, точка, в которую ударил металл, испустила бесчисленные искры!

Разум Юй Вэнь Ху был сильно потрясен, и его сабля вырвалась из его рук, вращаясь между переплетением ночи и пламени, и со звуком, он тяжело вонзился в далекую стену двора из зеленого кирпича толщиной в три фута!

Двенадцать лет.

Юй Вэнь Ху скакал на поле боя двенадцать лет, и это был первый раз в его жизни, когда он был обезоружен лишь одним ударом.

В одно мгновение из его сердца нахлынуло не только неверие, но и глубоко неописуемый, невыразимый... стыд.

– Я сказал… отпустить… – крикнул Юй Вэнь Ху, когда приземлился, яростно набросившись. Его ладонь вспыхнула, как красный свет, неожиданно изо всех сил используя истинную ци, которую он культивировал всю свою жизнь!

Брови Шань Чао поднялись, его правая рука вытащила меч, а левая поднялась, чтобы возмутительно встретить его, и в мгновение ока раздался оглушительный звук.

Если бы кто-нибудь стоял в трех шагах, он неизбежно услышал бы скопившийся в великом безбрежном океане истинной ци далекий рев дракона.

А затем внутренняя сила Юй Вэнь Ху потекла назад, опустошая все его внутренние органы без исключения, и когда он дико выплюнул кровь, его силой отбросило назад!

Удар раздался, когда Юй Вэнь Ху упал на землю, все его тело сделало все возможное, чтобы согнуть ноги и встать на колени, прежде чем с трудом он едва остановил импульс, который отбрасывал его назад.

Он резко задохнулся, яростно подняв глаза, чтобы увидеть, как черный конь со свистом уезжает, а человек верхом на коне поворачивается, чтобы улыбнуться – эта улыбка была очень короткой, но смысл за ней был глубоким; как бы из глубины сердца, глубины очей и явленных после того, как не в силах их было скрыть, как будто сокровищница жемчуга и драгоценностей уже не могла их скрыть, и изнутри бездонного ущелья сиял тот великолепный и греховный свет.

Быстрый взгляд, и любой другой подумал бы, что это недоразумение, но Юй Вэнь Ху знал.

Этот взгляд был наполнен злобой.

Это была злоба, ледяная и несправедливая, плотная и великолепная, как змея – впервые эти глаза смотрели на него таким образом семь лет назад, во дворце Циннин. В том же году он только получил военную власть ему удалось спастись по счастливой случайности, но он был тяжело ранен; четыре великих благородных клана совместно разоблачили, что это дело рук императрицы Ву. Император был в ярости услышав это, объявив о призыве встретиться с Императрицей напрямую, но она, даже столкнувшись с горой неопровержимых доказательств, упорствовала в всячески сопротивляться.

В тот момент, когда Император в муках ярости собирался свергнуть Императрицу, молодой тайный охранник рядом с Императрицей вдруг преклонил колени, говоря:

– Ваш покорный слуга сдается. На самом деле это не имеет ничего общего с императрицей, это ваш покорный слуга пытался убить великого генерала Юй Вэнь.

Именно тогда все были поражены, и Император не поверил этому, спросив:

– За что?

Этот юноша поднял голову, снял маску на публике и тихо сказал в ошеломляющей тишине:

– В ту ночь генерал Юй Вэнь был пьян и принял вашего покорного слугу за женщину, и таким образом он делал не почтительные любовные действия; ваш покорный слуга действовал импульсивно из чувства унижения и, таким образом, набросился на него и ранил. Ваш покорный слуга готов заплатить жизнью.

Говоря это, он повернулся к Юй Вэнь Ху, поклонившись в низком поклоне.

Таким образом, столкновение двух непримиримых противников в итоге превратилось в фарс и закончилось беспримерной неловкостью и двусмысленностью.

После этого события никто ничего не упомянул о том, что произошло в тот день во дворце Циннин, и в повседневной предательской борьбе за власть в имперском городе Тан это было очень быстро забыто при всеобщем сознательном и молчаливом взаимопонимании.

И все же Юй Вэнь Ху не мог забыть тот день после поклона, когда он встал и бросил на него взгляд.

Словно нож, обмоченный в яду и оттого особенно красивый, мерцающий едва скрываемой, обольстительной и злобной неправдой.

Усадьба Се, передний двор.

При виде Юй Вэнь Ху, Се Юнь улыбнулся и отвел взгляд, а в следующий момент Шань Чао промчался на лошади. Лезвие меча было не остановить, и он вылетел из резиденции, как стрела.