Онлайн чтение книги Великий из бродячих псов: День, когда я подобрал Дазая The day I picked up Dazai
1 - 5

Какие-то картинки мелькают в моём сознании и исчезают.

Кофейня. Дождь, оставляющий капельки на стекле магазинных окон. Роман, состоящий только из первого и среднего томов.

Сожаление. Кровавые узоры на стене.

«В этом мире нет милосердия».

Это голос меня из прошлого.

Верно. Никто не может простить себя. Я не исключение.

Последний том романа.

«Писать романы» значит писать людей».

Мужчина с усами. В его словах слышится нотка правды. Или, может быть, мне просто хочется в них верить.

Для ответа на этот вопрос я ступил на долгий путь.

Однажды в комнате с видом на океан я подойду к своему столу и…

Когда я проснулся – не сразу понял, где нахожусь.

Передо мной стена. Голая бетонная стена. Тёмная и сырая, с мокрыми следами капающей воды. Больше здесь ничего нет. Даже если я оглянусь вокруг, всё, что я смогу увидеть, –  эту стену. Не могу пошевелиться.

Меня привязывают к стулу.

«Прежде чем мы начнём, позвольте мне сказать вам вот что». За моей спиной раздается голос. Я уже слышал этот голос раньше. «Я не люблю насилие».

Я помню, чей это голос. Это тот полицейский постарше, который приходил ко мне домой.

«Мне не нравится, когда люди прибегают к насилию. Я тоже не люблю его применять. Так что просто думай об этом как о моей обязанности».

Глухой свист, исходящий от чего-то рассекающего воздух.

В следующее мгновение сильная боль пронзает моё тело. Кожа будто рвётся, мои кости трещат.

Что-то твёрдое ударило меня по спине. Дубинка, рукоятка пистолета или, возможно, блэкджек (что-то вроде толстой плети).

Надзирателя я всё ещё не мог видеть. Только боль, пронзающая моё тело до мозга костей.

«Неплохо, да?» – говорит парень. Его голос такой спокойный, будто читает сказку ребёнку. «Я был с тобой не так уж и груб. Я очень хорошо знаю, сколько таких ударов можно вытерпеть и в какой момент боль станет невыносимой. Я занимаюсь этим уже не первый десяток лет».

«Но есть явно кое-что, чего вы не знаете» – отвечаю я.

Мужской голос на секунду затихает, а потом твёрдо спрашивает: «что?»

«Вы не знаете, как пытать. Если собираетесь причинить вред своей жертве – должны сначала позадавать вопросы. Какой смысл причинять им боль, прежде чем что-то спросить? Вы просто мучаете нас обоих».

Слышу насмешку.

Сразу же следует ещё один удар, на этот раз ближе к моей шее. Боль снова пронзает всё мое тело. Начиная с моей шеи, ощущается так, будто каждый мой нерв разорван. Этот удар явно сильнее предыдущего.

«Вы правы, молодой человек. Это не метод допроса по учебному пособию», – говорит голос за моей спиной. «Бывают ситуации, когда всё должно делаться по правилам, а бывают моменты, когда делается по-другому. Я точно знаю, что делаю. Это всего лишь подготовка к тому, чтобы позже вы беспрекословно отвечали на вопросы. Так что будьте готовы».

«Приятно знать». – говорю я, не отрывая глаз от стены. «Итак, давайте вернемся к главному… Если речь идёт об этих фальшивых банкнотах, то я абсолютно ничего не знаю».

Деньги, которые были при Дазае. Источник всех этих проблем. Огромная бомба, которую принёс Дазай, посланник бедствия.

Неудивительно, что такие идеальные подделки могут привлечь агентства других стран.

Однако реакция парня после моих слов рушит все мои ожидания.

«...поддельные банкноты?»

Этот голос с вопросительным тоном повис в воздухе.

Интуиция подсказывает мне, что это голос недоумения.

«Вы не знаете о фальшивых деньгах?» Я спрашиваю. «Разве это не то, что вам нужно: фальшивые деньги и Дазай?»

«Этого твоего друга зовут Дазай? Кто он такой?»

Я только собрался сказать о «Портовой мафии», но слова застревают у меня в горле. Я не должен рассказывать им о личности Дазая, если деньги – это не то, за чем они пришли.

«Похоже, здесь есть некоторые недопонимания. Я должен прояснить. Мы здесь ради тебя».

«Что?»

«Где картина?» – спрашивает парень повелительным тоном. Я спокойно отвечаю ему, параллельно думая о чём вообще идёт речь:

«Что вы имеете ввиду под «картиной»?»

«Ты знаешь, о чём я говорю».

Его голос напорист и серьёзен.

«Вы, ребята, украли картину из дома, который посещали по делам давным-давно. Мы ищем её».

«Я не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите. Вы уверены, что не принимаете меня за кого-то другого?»

Прежде чем я успеваю закончить фразу, наносится ещё один удар. На этот раз по моему плечу. Я чувствую, как мои вены разрываются. Каждая часть моего тела немеет, от шеи до самых кончиков пальцев.

«Невозможно. Мы никогда не ошибаемся». Голос парня спокойный, но кажется, будто бы он подавляет свои эмоции. «Вы были членом этой организации. Эти хладнокровные парни, которые берут деньги и убивают взамен. Я не знаю, что ты там делал, возможно, ты был просто казначеем или посредником. Потому что сейчас ты всего лишь почтальон без какого-либо звания. Однако эта организация сама по себе была большой шишкой. Можно даже назвать её легендарной. До того, как она внезапно распалась и исчезла семь лет назад, она была синонимом слову «страх» на «той» стороне света. Мы искали организацию, её верхушку, но каким-то образом нашли только вас. Остальные участники полностью испарились, будто их никогда и не существовало».

«Я не хочу говорить на эту тему».

«Придётся, молодой человек. Скоро ты это сделаешь, хочешь ты того или нет».

Слышу, как мужчина постукивает дубинкой, держа её в руках. «Эта картина стоит 500 миллионов иен. Могут дать даже 1 миллиард, если повезёт. Если хотите, мы даже можем предоставить вам долю. Вы всё равно не сможете осилить всю».

«Вы совершаете ошибку». – тихо говорю я. «Это правда, что я знаком с этой организацией. Я был её членом какое-то время. Но я ничего не знаю об этой картине. Ни капли».

«Если вы ничего об этом не знаете, возможно ли то, что другие участники спрятали картину?»

«Очень вероятно, что так оно и есть».

Мужчина вздыхает. Его голос после этого звучит на пять лет старше. «Вот всегда так. Мы ходим вокруг да около, как голодные бездомные псы, следуя за запахом еды, утыкаясь носами в землю. И когда мы думаем, что наконец-то добрались до нужного места, еда уже давно перевезена на грузовике в другое. Опять поводим носами и продолжим гнаться за грузовиком. И так снова и снова».

«Мне жаль», –  отвечаю я.

На самом деле, это наполовину правда. В конце концов, они похитили Дазая только потому, что он оказался со мной. Дазай – не тот человек, к которому можно относиться как к приятному бонусу вашего заказа по почте. Ни в коем случае. Он мафиози, и, как я понимаю, очень важный в своём кругу. Теперь, когда они уже похитили его, слишком поздно что-либо предпринимать. Даже если они вымоют его дочиста, принесут новую одежду и вернут сверкающим новеньким с низко опущенными головами, Портовая мафия этого не простит. Они сравняют с землёй всех, кто стоит на коленях головой вниз, моля о прощении.

Соответственно, судьба этих похитителей уже предрешена. Теперь вопрос в том, будем ли мы с Дазаем тоже обречены.

Я не могу говорить о Портовой мафии. Не нужно. Если они узнают, что Дазай – член Портовой Мафии, эти парни буквально усохнут. Они будут проклинать свою собственную глупость и пытаться оправдать её ещё одной глупостью. Другими словами, они похоронят нас двоих под глубоким бетоном и воспользуются тем небольшим количеством временем, которое у них есть, прежде чем их обнаружат, чтобы сбежать на другой конец света. Другого пути и варианта быть не может.

Вот почему я должен оставить Дазая своим «таинственным другом».

«Теперь я слушаю вас и вашу историю». Мужчина говорит бездушным тоном: «Всё, что вам нужно сделать, это красиво щебетать. Если с этим нужна небольшая помощь, я всегда готов её предоставить». (Намекает на удары)

В его голосе слышатся нотки радости. Он продолжает постукивать дубинкой по собственной руке. В случае его «помощи» я буду тем, у кого будут раздроблены его кости. (UPD: Здесь присутствует игра слов. Полицейский использует выражение 粉骨砕身, чтобы сказать, что он будет стараться изо всех сил, но кандзи переводится прямо как «раздавленные кости и раздробленная плоть», поэтому Ода использует ту же формулировку, чтобы описать ситуацию).

«А что будет, если говорить я не стану?» Спрашиваю я.

«Вы пожалеете об этом. Как преступник, которому предъявили ордер (на арест/обыск), сожалея, что не сознались, когда было предложено сделать это добровольно».

Он собирался сказать что-то ещё, но звенящая рация перебила его.

«В чём дело?». Я не слышу, о чём они говорят, но слышу уверенность в его тоне. «Понял. Я сейчас буду там. Наденьте на них наручники».

Он вешает трубку и собирается уходить. Пройдя несколько шагов, мужчина говорит издалека: «Я дам вам немного времени всё обдумать. Никто не придёт вам на помощь. Это бункер, построенный во время войны. Пришло время сделать выбор. Вы можете разбогатеть или превратиться в труп, которым будут лакомиться крысы. Я надеюсь, что вы примете правильное решение, чтобы все были довольны».

***

Дазай заходит в камеру в момент, когда я только закончил проверять форму ногтей на своих двух скованных руках в пятидесятый раз.

«Эй, давненько не виделись». – говорит Дазай с расплывчатой улыбкой, которая, по крайней мере, ничем не отличается от той, что была до его похищения.

Я смотрю на Дазая и спрашиваю: «Тебя не пытали?»

«Пытка? Ах! Так это была пытка?» – спрашивает он несколько жизнерадостно. «Я был связан и окружен двумя парнями. Но они ушли, прежде, чем что-либо предпринять. Их утащили их коллеги. Я просто сказал им кое-что, и они начали плакать и бить друг друга, говоря, что не хотят умирать».

«Так. И что же ты им сказал?»

«Я конечно могу рассказать тебе… Но действительно ли ты хочешь знать?» Дазай улыбается, как какой-то монстр.

Я немного подумываю и отвечаю: «Я пас».

Это временная камера, используемая для содержания пленников во время войны. Изначально, кажется, это была простая комната для сна внутри бункера, чтобы защитить себя от ударов с воздуха и тому подобного. Комната размером примерно с гостиничный номер, только с ржавой рамой кровати, прикрепленной к торцу. Входная дверь была заменена железной дверью со свежими следами сварки, а также толстой цепью, используемой для крепления лодки, и огромным замком, свисающим с дверной ручки. Несколько чёрных проводов с электричеством обмотаны вокруг крючков, расположенных на стене, ведущих к тёмной лампе в задней части комнаты. Это единственный источник света. Кондиционера нет, поэтому воздух в комнате несвежий.

«Как ты думаешь, кто они?»

«Преступная организация». Дазай отвечает с недовольством, позвякивая наручниками.

«Но они отличаются от таких крупных сообществ, как Портовая мафия. Просто небольшая группа, которая исчезнет после одного удара. Однако её происхождение довольно интересно. Ты когда-нибудь слышал об организации под названием «48»?»

Я отрицательно качаю головой, немного подумав: «Нет».

«На самом деле я тоже впервые встречаюсь с ними. Их труднее обнаружить, чем любую другую преступную организацию. Почти невозможно. Даже если произойдет великая зачистка и Йокогама превратится в невинный рай, они всё равно выживут и продолжат совершать преступления. А всё потому, что все члены этой организации – бывшие полицейские».

Я прищуриваю глаза.

«Офицеры из местных отделений, члены спецназа, которые были с позором уволены, осуждённые полицейские, выпустившиеся из тюрьмы после их арестов, полицейские, которым не доверяют и так далее, и так далее. Это небольшая, но надёжная организация-лабиринт, созданная сотрудниками полиции, которые по разным причинам потеряли звания государственных служащих. Теперь используют навыки, связи и знания, полученные на их прежней работе. Существует множество теорий о названии «48», но самая популярная из них заключается в том, что полиция должна передать дело прокурору в течение сорока восьми часов после ареста. Вот и ответ.

«Так значит, что поддельные копы, которые приходили к нам домой – раньше были настоящими копами?» Спрашиваю я, параллельно восстанавливая память того дня. «Но откуда ты знаешь?»

«А ты не заметил? Их жесты намекали на их прошлую профессию, и каждое слово, которое они произносили, смешано с терминами, использовавшимися в полиции»

Я начинаю вспоминать.

Теперь, когда Дазай упоминает это, парень, который пытал меня, сказал ведь перед уходом: «Вы пожалеете об этом. Как преступник, которому предъявили ордер (на арест/обыск), сожалея, что не сознались, когда было предложено сделать это добровольно».

«В чём они хороши, так это в шантаже людей, используя связи с их прежней работы, переправляют изъятые товары для продажи на чёрном рынке и сливают внутреннюю информацию о полиции. Они – павшие бывшие герои. Хотя масштабы их деятельности невелики, многие из них прошли реальную подготовку, поэтому являются опасными ребятами. В Йокогаме много преступных организаций, но «48» ненавидит как полиция, так и другие организации».

«Ты много знаешь».

«Не совсем. К сожалению, я не знаю, что они задумали», – говорит Дазай, прислоняясь к стене. «Они сказали, что ищут картину. У тебя есть какие-нибудь идеи?»

Я смотрю на Дазая и отвечаю. «Нет».

Дазай смотрит на меня. Эти глаза похожи на бездонную тьму. Тёмную, жестокую, тихую, бесконечно засасывающую в себя людей и никогда не отпускающая их.

Эти глаза изучают каждый сантиметр моего лица. Чувствую, что за каждой моей клеточкой наблюдают.

Интересно, как долго мы будем вот так молчать? Внезапно Дазай открывает рот и говорит серьёзным тоном:

«Ты что-то знаешь, не так ли?»

Я окатываю взглядом комнату, в которой мелькают воспоминания из прошлого. Я так сильно хочу сигарету. «Да».

«Почему ты ничего не сказал?»

«Потому что это не имеет значения». – говорю я, пододвигаясь к Дазаю. «Что бы ни говорили эти ребята, этой картина больше нет ни у кого на руках. Она находится в таком месте, откуда её никогда не достанут. Эта картина никуда не денется, по крайней мере, пока я жив».

«Почему?»

«Потому что я так решил».

Дазай пытается что-то сказать, но сразу замолкает. Он блуждает взглядом в темноте, будто пытаясь найти в ней ответ.

«Понял» – произносит Дазай, уставившись вперёд. «Тогда давай закончим на сегодня этот разговор и поговорим о том, что мы собираемся делать дальше».

Подозрительно, что Дазай так легко отступил, ведь если бы он заставил меня рассказать о том, где находится картина, то смог бы выбраться отсюда без единой царапинки. Но Дазай спокоен, в его глазах уже твёрдо виднеется безразличие к этому вопросу, так как он уже принял решение. Хотя я не могу быть точно в этом уверен.

«Итак, что мы будем делать дальше?»

«Побег из тюрьмы», – утверждаю я. «У меня больше нет желания оставаться в этом месте».

«Хорошая идея». –  говорит Дазай, приподнимая обе руки. «Но как?»

Мы оба в наручниках. Эти наручники – не игрушечные и не фальшивые, это настоящие наручники, которыми пользуются копы. Кроме того, на входе тоже есть замок. Я видел, как парень, который только что привёл сюда Дазая, запирал дверь. Я абсолютно в этом уверен.

«У меня есть кое-что, что может вытащить нас отсюда». Начинаю я. «Но есть ещё одна вещь, с которой я ничего не могу поделать. Причина».

«Причина?»

«Ты ведь не хочешь сбегать, не так ли?»

Дазай смотрит на меня с озадаченным выражением лица. Затем спрашивает: «Ты собираешься мне помочь?»

«Я думал, что так и поступлю, но у тебя нет причин для этого. Нет причин пытаться со мной отсюда выбраться»,

Дазай оглядывается по сторонам. «Ты прав. Я все ещё могу покончить с собой, если останусь здесь. Так что не обращай на меня внимания. Просто беги сам...»

«Я возьму тебя с собой, даже если мне придётся надеть веревку тебе на шею».

Дазай удивленно смотрит на меня.

«Ты…Да почему же ты такой настырный то?»

«Если я решаю сделать что-то – я это делаю», – отвечаю я, сосредоточив своё внимание на звуках снаружи. Кажется, по ту сторону двери никого нет.

«Что тобою движет?»

«Мне не нравятся эти парни».

Я говорю это уверенно. Дазай снова делает удивленное лицо: «48»? Почему? Потому что они раньше были полицейскими? Или потому, что они нацелены на поиск картины?»

«Что-то в этом роде», – коротко отвечаю я, заканчивая разговор. «Дазай, если я попрошу, ты пойдешь со мной?»

«Ну, мне вот что интересно. Я не из тех любезных парней, которые так легко прислушиваются к просьбам других. Всем трудно заставить меня что-то сделать. Что можешь предложить ты?»

Я должен признать, что таких слов я вообще не ожидал.

«Ты думаешь, что я могу дать тебе то, что ты хочешь?»

«Я не знаю». Дазай улыбается так, будто он сдался. «Я действительно не знаю. Я никогда раньше не встречал никого, похожего на тебя. Вот почему я тебя и спрашиваю».

Я задумался.

У меня есть идея того, что ищет Дазай. Но у меня нет ничего под рукой, чтобы ему это дать.

Однако…

«Единственное, чего я сейчас хочу, – это смерти».

«Дазай», – говорю я. «Как только мы выберемся отсюда, давай отправимся в «то место». Немедленно. Это не так уж далеко отсюда».

Глаза Дазая распахнулись. «Ты говоришь о «том месте»? О том самом что-дурак-если-не-побываешь-там-перед-смертью?”

«Да».

Дазай моргает и смотрит на меня. Я снова смотрю прямо ему в глаза.

Я не знаю почему, но чем-то он напоминает мен в детстве.

«Дазай… Ты прав. В желании умереть нет ничего хорошего или плохого. Потому что кажется, что в этом мире есть много важных вещей, но на самом деле нет ничего настолько важного. Жизнь и смерть вообще не имеют значения. Место, куда мы направляемся, вероятно, не оправдает твоих ожиданий. Может быть, ты найдёшь там только камни, обрывки бумаги и другие неценные вещи»

Дазай тупо смотрит на меня, как будто не может поверить в то, что сейчас происходит у него на глазах.

Я смотрю на свою ладонь. Прикасаюсь к ней пальцем. Касаюсь ещё нескольких мест ладони, чтобы потянуть время, пока, наконец, не произношу последние слова.

«Но что, если все будет по-другому?»

Тишина.

Я никогда раньше не пытался так близко подобраться к чьему-либо сердцу.  Не думаю, что это правильно, но, как ни странно, я не так уж сильно об этом жалею. Даже если я не скажу этого здесь и сейчас, я, вероятно, скажу это Дазаю где-нибудь в будущем. Я это чувствую.

Дазай ничего не говорит. Он просто вздыхает и смотрит вдаль, скрестив руки за головой, размышляя о чём-то своём. Звякает цепь. «Я тоже был пойман человеком, который говорил довольно глупые вещи». Затем он отворачивается в сторону, чтобы скрыть выражение своего лица, и искоса смотрит на меня. «Секретное место, верно...? Ты так много просил пойти с тобой…но это не значит, что я обязан и что я пойду!!!».

Я перевожу взгляд на него: «Ты не честен».

«Дело не в этом! Дело не в том, честен я или нет! Не то чтобы я... я просто не ожидал, что будет так много просьб!»

Я чешу затылок. «Тогда давай поступим так. Если ты умрёшь здесь, я возведу здесь памятник. И на твоём надгробии будет написано: «Здесь покоится Дазай, человек, который никогда не побеждал Оду Сакуноске в покер».

Дазай ошеломленно смотрит на меня, широко открывает рот и чуть-ли не вскрикивая: «Эт... это нечестно! Хорошо! С этим ничего не поделаешь! Давай вырвемся из этой тюрьмы».

Дазай встаёт, поднимает руки и щёлкает пальцами.

Наручники, которые должны быть плотно застёгнуты, плавно спадают, как по волшебству.

«Ты снял их с самого начала, не так ли?»

«Немного, с помощью металлической проволоки, которую я нашёл вон там».

«С дверным замком тоже сработает?»

«Конечно». Дазай говорит так, как будто это плёвое дело. Потом он вдруг что-то понимает и поворачивается ко мне. «Ну нет…не может быть…то есть, когда ты говорил, что у тебя есть кое-что, что поможет нам отсюда выбраться – был я?»

Я пожимаю плечами: «Во время того, как я ухаживал за тобой в течение нескольких дней, цепи, которые приковывали твои ноги к кровати, были каждый раз неправильно застёгнуты. Похоже, ты пытался меня перехитрить».

«Что? Меня разоблачили? Какой позор». Дазай надувает губы.

Дазай берет мои наручники, вставляет крошечную проволоку в замочную скважину и поворачивает её. Сразу же раздаётся сухой металлический скрежет и защитный внутренний механизм отключается. Наручники падают мне на ноги.

«Интересно, сколько же времени прошло с того момента, когда мне последний раз хотелось хоть куда-то возвращаться? Дазай улыбается, потирая запястья. «У меня такое чувство, что даже если в этом месте ничего нет, всё будет хорошо и так. Так что давай, давай быстро смоемся отсюда и подышим свежим воздухом».

…