Онлайн чтение книги Победа Victory
VII

Это состояние объяснялось двумя крайне простыми фактами. Легкие бризы и сильные течения Яванского моря заставили их шлюпку так сильно дрейфовать, что путешественники иочти не могли ориентироваться. Кроме того, по странной ошибке один из двух жбанов, поставленных в шлюпку слугою Шомберга, содержал соленую воду. Рикардо старался ввести в свой рассказ трагические нотки. Грести тридцать часов подряд веслами в восемнадцать футов длиною! А солнце! Рикардо облегчал душу, проклиная солнце. Они чувствовали, как сердце и легкие каменели у них в груди. И как будто этого было еще недостаточно, горько жаловался он, ему пришлось еще тратить свои падающие силы на то, чтобы колотить скамейкой по голове их слугу. Этот идиот во что бы то ни стало хотел пить морскую воду и ничего не слушал. Это был единственный способ его остановить. Лучше было колотить его до потери сознания, чем видеть его в лодке взбесившимся и быть вынужденным всадить в него пулю. Это предохранительное средство, применявшееся, по словам Рикардо, с такой силой, что могло бы раздробить голову слону, пришлось повторить два раза, и в последний раз — в виду мола.

— Вы видели этого Адониса, — продолжал Рикардо, скрывавший под потоком слов свою неспособность дать их приключению правдоподобное объяснение. — Я вынужден был отогнать его ударами от крана, и все старые дыры на его черепе открылись. Вы видите, что его пришлось здорово колотить! У этого животного нет выдержки, решительно никакой выдержки. Если бы не то, что он может быть иногда полезен, я бы не помешал патрону всадить в него пулю.

Он улыбнулся Гейсту со своим характерным вздергиванием губ и добавил:

— Кончится тем, что это с ним и случится, если он не выучится сдерживаться. Во всяком случае, сейчас я его на некоторое время образумил.

Он снова осклабился по адресу стоявшего на пристани человека. Его круглые глаза не отрывались от лица Гейста.

— Так вот как этот парень выглядит, — говорил он себе.

Он не ожидал увидеть Гейста таким. В представление, которое он сделал о нем, входила ободряющая мысль о какой-либо уязвимой точке. Такие отшельники часто бывают пьяницами. Но это… нет, это не было лицо алкоголика, и Рикардо не удавалось подметить в нем никакой слабости — тревоги или хотя бы удивления.

— Мы были слишком измучены, чтобы взобраться на мол, — объяснял Рикардо, — но я все же слышал, как вы ходили. Мне казалось, что я кричал — по крайней мере, пытался кричать. Вы меня не слыхали?

Гейст сделал едва заметный отрицательный жест, который не ускользнул от глаз Рикардо, жадно ловивших каждую мелочь.

— У меня слишком пересохло в горле. В течение нескольких часов у нас не хватало сил говорить друг с другом даже шепотом. Жажда душит. Мы могли бы подохнуть под этой при станью прежде, чем вы бы нас нашли.

— Я не мог понять, куда вы делись, — сказал наконец Гейст, впервые обращаясь непосредственно к этим пришельцам с моря. — Вас заметили, когда вы обогнули мыс.

— Нас заметили! Ах, да, — проворчал Рикардо. — Мы гребли, как машины… не смея останавливаться. Патрон сидел на руле, но говорить он уже не мог. Лодка прошла между сваями, но на что-то наткнулась, и мы все поскатывались со скамей, как пьяные. Пьяные! Ха-ха. Это от жажды, черт возьми! Мы потратили последние силы, чтобы сюда добраться, это несомненно. Еще одна миля и нам была бы крышка! Когда я услыхал над головой ваши шаги, я попробовал встать и повалился на дно.

— Это был первый шум, который я услышал, — сказал Гейст.

Мистер Джонс, пошатываясь, отходил от водопровода. Его намокшая и испачканная белая куртка прилипла к ребрам. Опираясь на плечо Рикардо, он глубоко вздохнул и поднял голову, с которой ручьями стекала вода. Он скроил похожую на гримасу улыбку-, но Гейст не заметил этой любезности. Швед замечтался. Позади него солнце касалось поверхности воды, как железный диск, охлажденный до темно-красного цвета; казалось, оно сейчас покатится вниз по стальной выпуклости моря, которое, под потемневшим небом, казалось более плотным, чем высокие холмы Самбурана, более плотным, чем мыс, удлиненный склон которого терялся в собственной тени, непроницаемым пятном лежавшей на потускневшем блеске бухты. Могучая струя, вырываясь из крана, со стеклянным звоном разбивалась о борт лодки. Ее громкий, прерывистый, настойчивый плеск подчеркивал глубину окружающей тишины.

— Шикарная идея провести сюда воду! — произнес одобрительно Рикардо.

Вода это жизнь. Теперь он чувствовал себя способным пробежать милю, перепрыгнуть через стену в десять футов вышиною, петь во всю глотку. За несколько минут до того он был не лучше трупа; он был совсем без сил, он не мог держаться на ногах, издать стон, пошевельнуть пальцем. Это чудо сделала капля воды.

— Чувствуете, как течет и наполняет вас сама жизнь, не правда ли, сэр? — спросил он своего начальника с почтительной живостью.

Не говоря ни слова, мистер Джонс перешагнул через скамейку и уселся на корме.

— А что, этот человек не истекает там внизу кровью? — спросил Гейст.

Рикардо перестал восхищаться чудесами животворящей воды и ответил невинным тоном:

— Он — человек? Называйте его так, если хотите, но у него гораздо лучше выдублена кожа, чем у самого дубленого крокодила из всех, которых он обдирал в доброе старое время! Вы не знаете, что он в состоянии перенести, а я знаю. Мы его давно испытали. Эй! Педро, сюда! — заорал он с силой, доказывавшей живительные свойства воды.

Слабое «сеньор» послышалось из-под пристани.

— Что я вам говорил? — сказал торжествующе Рикардо.- 1,му ничто не может повредить: он уже молодцом. Но посмотрите-ка, лодка погружается. Вы не могли бы закрыть этот кран прежде, чем он затопит нашу лодку у нас под ногами? Она уже наполовину полна.

По знаку Гейста Уанг завернул медный кран, потом снова стал на свое место, позади «первого номера», с клещами в руках и по-прежнему неподвижный. Быть может, Рикардо не был так убежден, как он уверял, в прочности кожи Педро; он наклонился, потом прошел вперед и исчез. С внезапным прекращением падения водяной струи, настала полная тишина, как только стекли последние капли. Вдали солнце было только красной искрой, блестевшей очень низко в неподвижной беспредельности сумерек. Пурпурные лучи лежали еще на море, вокруг лодки. Призрачная фигура на корме заговорила ленивым тоном:

— Этот… гм… спутник… мой секретарь, странный тип. Боюсь, что мы представились вам в не особенно выгодном свете.

Гейст слушал. Это был корректный голос хорошо воспитанного человека, но удивительно бесстрастный; еще удивительнее была эта забота о внешних приличиях, относительно которой Гейст не знал, выражалась ли она шутя или серьезно. Тем не менее при данной обстановке трудно было поверить в серьезность этих слов; но кто же слышал когда-нибудь, чтобы шутили с таким мрачным видом? Отвечать было нечего, и Гейст молчал. Тот продолжал:

— Такому путешественнику, как я, подобный компаньон чрезвычайно полезен. Разумеется, у него есть свои слабости.

— Неужели? — вырвалось у Гейста. — Во всяком случае, слабость мускулов не из их числа, так же, как излишек человечности, насколько я могу судить.

— Это только припадок злобы, — пояснил мистер Джонс.

Объект этого диалога показался в эту минуту в видимой части лодки. Он сам стал защищать себя сильным голосом, без малейшей слабости. Наоборот, он был, казалось, в добром и почти веселом настроении. Он извинялся за возражение, но он никогда не бывал зол «на нашего Педро». Парень был вторым Даго сказочной силы, но совершенно лишенным рассудка. Это двойное качество делало его опасным, так что с ним приходилось поступать соответствующим образом — и единственным, который он был способен понимать. Нечего было и думать рассуж дать с подобным созданием.

— Итак, — сказал с оживлением Рикардо, обращаясь к Гей сту, — не удивляйтесь, если…

— Уверяю вас, — прервал Гейст, — что мое изумление перед вашим появлением достаточно велико, чтобы не оставить места более мелким удивлениям. Но не лучше ли вам выйти на сушу?

— Вы правы, сэр.

Рикардо, не переставая болтать, принялся рыться в лодке. Неспособный разгадать этого человека, он склонен был наде лить его необычайной проницательностью, а молчание, по его мнению, могло только способствовать прозорливости. Он опасался также какого-либо прямого вопроса. У него не было наготове придуманной истории. Его патрон и он слишком долго откладывали обсуждение этого вопроса, несмотря на его чрезвычайную важность. А за последние два дня неожиданно свалившиеся на них ужасы жажды прогнали всякое желание рассуждать. Им пришлось грести ради спасения своей жизни. Но хотя бы он был в союзе с самим чертом, стоявший на пристани человек заплатит за все их мучения, говорил себе с сатанинскою радостью Рикардо, болтаясь в покрывавшей дно лодки воде. Вслух он радовался тому, что вещи были спасены от сырости. Он нагромоздил их на носу. Он перевязал голову Педро, которому таким образом нечего было ворчать. Наоборот, он должен был благодарить Рикардо за спасение своей жизни.

— А теперь позвольте мне помочь вам выйти, сэр, — весело сказал он неподвижно сидевшему на корме патрону. — Все наши несчастья кончены… по крайней мере пока… Разве не удача — найти на этом острове европейца? Этого можно было ожидать не больше, чем сошедшего с неба ангела, не так ли, мистер Джонс? Ну, тронемся… Вы готовы, сэр? Раз, два, три — вверх!

Подталкиваемый Рикардо и с помощью человека, присутствие которого было более неожиданно, нежели появление ангела, мистер Джонс очутился на пристани, рядом с Гейстом. Он покачивался, словно тростинка. Спускавшаяся над Самбураном ночь покрывала густою тенью полоску земли и самый мол и превращала тусклую воду, простиравшуюся вплоть до последней черты света, далеко на западе, в темную, плотную массу. Гейст рассматривал гостей, посланных таким образом, на закате дня, миром, от которого он отрекся. Единственный луч света, остававшийся еще на земле, отражался в глубине ввалившихся глаз тощего человека. Эти томные глаза блестели, подвижные и бегающие. Веки его затрепетали.

— Вы чувствуете слабость? — спросил Гейст.

— Немножко, — признался тот.

С громким «гоп!» энергичный Рикардо взобрался без посторонней помощи на пристань. Он стал рядом с Гейстом и дважды топнул по настилу ногой тем резким и вызывающим призывом, который приходится слышать в фехтовальных залах перед гсм, как противники скрещивают шпаги. Между тем беглый моряк Рикардо не имел понятия о фехтовании. Его оружием было ружье или еще менее аристократический нож, который в это время был искусно подвешен к его ноге. Он внезапно подумал о нем.

Быстрое движение, чтобы нагнуться, хороший удар снизу вверх, сильный толчок — и всего лишь всплеск воды, который едва нарушит тишину; Гейст и крикнуть бы не успел. Это было ()ы чисто сработано, и всецело во вкусе Рикардо. Но он подавил в себе жажду убийства. Дело было не так просто; эту арию надо было разыгрывать в другом тоне и гораздо более медленным темпом. Он снова принялся добродушно болтать.

— Черт побери! Я тоже не так бодр, как думал, когда первый глоток оживил меня. Великая волшебница — вода! И получить ее так вот, прямо в клюв! Это было просто райское блаженство… не правда ли, сэр?

На это прямое обращение мистер Джонс запел свою партию в этом дуэте:

— Право, я глазам своим не поверил, увидев мол на острове, который можно было бы принять за необитаемый. Я усомнился в собственных чувствах. Я думал, что это мираж, покуда лодка на самом деле не вошла в сваи, там, где вы ее сейчас видите.

Мистер Джонс говорил слабым голосом, казавшимся чуждым земле. Его поверенный, звук голоса которого был совершенно темным и очень громким, возился вокруг лодки. Он звал Педро:

— Эй, ты, там! Подай-ка мне сюда мешок! Ну, пошевеливайся, если не хочешь, чтобы я спрыгнул вниз и задал тебе хорошую трепку, пентюх ты этакий!

— Так вы не думали, что это настоящая пристань? — говорил Гейст мистеру Джонсу.

— Ты бы должен был руки мне целовать! — сказал Рикардо, хватая старый дорожный мешок и бросая его на пристань, — Ты должен был бы ставить мне свечи, как ставят их на твоей родине святым чудотворцам. Ни один святой не сделал бы для тебя того, что сделал я, неблагодарное ты животное! Ну пошел теперь! Вверх!

С помощью разговорчивого Рикардо Педро вскарабкался на пристань, где постоял с минуту на четвереньках, раскачивая вправо и влево свою взъерошенную, обмотанную белыми тряпками голову. Потом он, как огромное животное, неуклюже поднялся на задние лапы.

Мистер Джонс принялся томно давать Гейсту объяснения. Они были в очень плачевном состоянии в то утро, когда увидали дым вулкана, но этот вид придал им мужества для последнего усилия. Вскоре после этого они заметили остров.

— У меня сохранилось ровно столько присутствия духа, чтобы переменить курс, — продолжал замогильный голос, — что же касается того, чтобы надеяться найти здесь помощь, пристань, европейца… никому бы это и не снилось! Это было бы слишком дико!

— Это как раз то, что я подумал, — сказал Гейст, — когда мой слуга-китаец стал меня уверять, что видел гребную лодку с европейцами на веслах.

— Это была невероятная удача! — вскричал Рикардо, тревож но прислушивавшийся к разговору. — Прямо сон, — добавил он, — чудесный сон.

Все трое умолкли, словно каждый из них, неясно предчувст вуя неизбежный кризис, не решался нарушить молчание. Педро, по одну сторону, и Уанг, по другую, имели вид двух внимательных зрителей. В потемневшем небе загорелось несколько звезд. Легкий ветерок, казавшийся в ночной темноте свежим после знойного дня, заставил вздрогнуть мистера Джонса в его промокшем платье.

— Должен ли я заключить, что здесь колония европейцев? — спросил он, дрожа.

Гейст очнулся.

— О, покинутая колония. Я здесь один… фактически один, но есть несколько пустых домов. Места-то достаточно… Впрочем, нам лучше… Уанг, вернись на берег и прикати сюда вагонетку.

Он вежливо объяснил, что эти слова, произнесенные по-малайски, были распоряжением относительно багажа. Уанг по своему обыкновению бесшумно растворился в темноте.

— Даю слово, здесь отлично уложенные рельсы, — восхищенным тоном воскликнул вполголоса Рикардо.

— Мы здесь эксплуатировали угольную шахту, — сказал бывший директор Т.У.А.О. — Теперь вы видите только тень нашего прежнего оборудования.

У мистера Джонса застучали зубы от нового порыва ветра. Это было слабое дуновение с востока, где Венера изливала свои лучи над черным горизонтом, словно блестящая лампада, повешенная над могилой солнца.

— Мы могли бы двинуться вперед, — предложил Гейст. — Китаец и ваш… ваш неблагодарный слуга с проломленным черепом нагрузят вещи и последуют за ними.

Предложение было принято молча. Идя к берегу, трое мужчин встретили вагонетку, проехавшую мимо них с металлическим шумом; тень Уанга бесшумно бежала позади. Их сопровождал только звук их собственных шагов. Давно уже мол не слыхал стольких шагов. Прежде чем выйти на протоптанную тропинку между высокими травами, Гейст сказал:

— Я не могу предложить вам разделить со мной мое собственное жилище.

Отдаляющая учтивость этой фразы заставила обоих незнакомцев остановиться, словно они были поражены явным неприличием.

— Я бы сожалел об этом еще больше, если бы не мог предложить вам, в качестве временного приюта, лучшего из этих пустых бунгало.

Он повернулся и вступил в узкий проход, куда за ним последовали остальные.

— Странное начало, — прошептал Рикардо на ухо мистеру Джонсу, который пошатывался в темноте.

Высокие тропические травы возвышали вокруг них свои стебли, почти такой же толщины, как его исхудалое тело.

Они вышли один за другим на поляну, которую хитроумная система периодических выжиганий, применявшаяся Уангом, поддерживала свободной от какой бы то ни было растительности.

Постройки с высокими крышами выделялись своими неоп- 1›еделенными темными массами на звездном небе. Гейст с радостью убедился в отсутствии света в собственном своем бунгало, казавшемся таким же необитаемым, как и остальные. Он продолжал идти вперед, сворачивая несколько вправо. Послышался его ровный голос:

— Вот, кажется, самый лучший дом. Это была наша контора. 'Здесь есть еще кое-какая мебель. Я почти уверен, что в одной из комнат вы найдете пару походных кроватей.

Остроконечная крыша бунгало вырисовывалась совсем близко, прикрывая собою небо.

— Вот мы и пришли. Три ступеньки. Как видите, здесь большая веранда. Извините, если я заставлю вас немного подождать. Дверь, кажется, заперта на ключ.

Слышно было, как он пробовал открыть эту дверь; потом, перегнувшись через перила, сказал:

— Уанг пойдет за ключами.

Двое остальных ожидали. Их неясные очертания сливались в темноте веранды, откуда вдруг послышался, тотчас подавленный, стук зубов мистера Джонса, потом легкое шарканье ног Рикардо. Прислонившись к перилам, хозяин и проводник, казалось, забыли об их существовании. Вдруг он сделал легкое движение и прошептал:

— Ах, вот и Уанг.

Потом он громко сказал что-то по-малайски и из неясной группы, угадывавшейся в направлении тропинки, послышался ответ:

— Иа туан.

— Я послал Уанга за ключом и светом, — сказал Гейст бесстрастным голосом, равнодушие которого поразило Рикардо.

Уанг недолго исполнял данное ему поручение. Вскоре в далеких глубинах мрака появился свет фонаря, который он покачивал в руке. Беглый луч его скользнул по вагонетке и по странной фигуре дикаря Педро, склонившегося над вещами. Уанг приблизился к бунгало и взошел на ступени. Он попробовал за мок, который не подавался, потом толкнул плечом дверь, и она открылась с похожим на внезапный взрыв шумом, словно то был крик гнева, вызванного вторжением после двух лет покоя Забытый листок бумаги слетел с высокой черной конторки и грациозно опустился на пол. Уанг и Педро принялись ходить взад и вперед через взломанную дверь, с вещами, которые они снимали с вагонетки; один входил и выходил, быстро скользя, другой — тяжело покачиваясь. Потом, повинуясь приказаниям, отданным спокойным голосом «номера первого», Уанг сделал со своим фонарем несколько рейсов в кладовые и принес просты ни, консервы, кофе, сахар и пачку свечей. Он зажег одну из них и прикрепил ее на край конторки. Педро, получив зажигалку и связку хвороста, принялся разводить огонь в очаге, на который поставил полный воды чайник, протянутый ему Уангом издали, словно через пропасть. Гейст выслушал выражения благодарности своих гостей, пожелал им спокойной ночи и удалился, предоставив им отдыхать.