Онлайн чтение книги Белый Бушлат White-Jacket
Заключение

Подобно тому как корабль плывет по морям, и земля наша совершает свое плавание по эфиру. Все мы, смертные, находимся на борту быстроходного, неспособного утонуть фрегата — планеты нашей, — строителем коего был господь бог; но Земля — всего один корабль во флоте Млечного пути, генерал-адмиралом которого является тот же всевышний. Порт, откуда мы начали свой путь, навеки остался позади. И хотя мы давно уже потеряли из виду сушу, мы веками продолжаем плыть с запечатанным приказом, и назначение наше остается загадкой для нас и наших офицеров; однако конечная наша гавань была предопределена еще до того, как мы соскользнули со стапелей мироздания.

Итак, плывя с запечатанным приказом, мы сами являемся хранилищами секретного пакета, таинственное содержание коего мы жаждем узнать. Вне нас не существует никаких тайн. Не будем же прислушиваться ко всякой болтовне на батарейной палубе относительно того, куда мы идем, ибо до сих пор ни одна душа на корабле этого не знает, даже сам коммодор, и уж во всяком случае не капеллан; даже ученые домыслы нашего Профессора — вещь совершенно праздная. В этом вопросе самый последний вестовой юнга понимает столько же, сколько и командир корабля. Не верьте и ипохондрикам — обитателям подземной части судна, которые с презрительной усмешкой скажут вам, будто оно вообще не имеет никакого назначения и что поход наш не более как бесконечное кругосветное плавание по космосу. Быть этого не может. Ибо как мог бы этот мир-фрегат сделаться нашим постоянным прибежищем, если, младенцами еще, в первый раз оказавшись на море и попав в качку, которая в последующие годы нам уже не страшна, мы, все до единого, заболеваем морской болезнью? Не доказывает ли это также, что самый воздух, которым мы здесь дышим, для нас неблагоприятен и, чтобы переносить его, нам приходится постепенно к нему привыкать и что некая благословенная тихая гавань, как бы далека она ни была, все же для нас уготована?

Брось взгляд и на нос, и на корму, на все наши палубы. Ну и кишат же там люди! В общей сложности их наберется миллионов восемьсот. Ими помыкают лейтенанты, командир морских пехотинцев, священник, профессор, ревизор, врач, кок, начальник полиции.

Угнетаемые тираническими законами, а отчасти ставшие рабами собственных страстей, многие из нас оказываются порочными, несчастными, беспомощными. Сачки и филоны попадаются у нас на каждом шагу, равно как и запуганные шкафутные, готовые за кусок хлеба выполнять на корабле самую грязную работу. И тем не менее в команде нашей встречаются отважные фор-, грот- и крюйс-марсовые, которые, независимо от того, хорошо ли с ними обращаются или дурно, упорно ставят паруса наивыгоднейшим образом по отношению к ветру.

У нас есть карцер для нарушителей дисциплины, судилище у грот-мачты, где их призывают к ответу, кошка о девяти хвостах и трап, где их унижают и в наших глазах и в их собственных. Не всегда прибегают к ним, чтобы Грех обратить в Добродетель, но для того, чтобы разъединить их и защитить Добродетель и узаконенный Грех от неузаконенного Порока.

У нас есть лазарет для сраженных болезнью и беспомощных, куда мы торопимся сбыть их с глаз долой, и как бы громко ни стонали они в недрах корабля, на верхнюю палубу жалобы их почти не доносятся, и наш вымпел продолжает весело развеваться по ветру. Если посмотреть на наш корабль со стороны, он сплошной обман, ибо все, что доступно на нем нашему взгляду, — всего лишь чисто выметенная палуба да крашенные и перекрашенные доски над ватерлинией, между тем как огромная масса нашего фрегата со всеми ее кладовыми тайн навеки скрыта в его подводной части.

Когда кто-нибудь из товарищей наших умирает, мы поспешно зашиваем его и списываем за борт; фрегат-мир проносится мимо, и больше мы никогда его не видим, хотя рано или поздно подводное течение унесет его туда, где расположено и наше место назначения.

На нашем корабле есть и шканцы, и батарейная палуба, подземные хранилища ядер и крюйт-камеры; а основным нашим руководством является Свод законов военного времени.

О товарищи по кораблю и братья по человечеству! Мы, народ, терпим много несправедливостей. Сколько жалоб набралось на батарейной палубе! Но тщетно апеллируем мы к командиру корабля на суд лейтенантов; тщетно — пока мы находимся на фрегате нашего мира — к неопределенным чинам Морского ведомства, до которых так далеко, что их и не видно. Однако виновниками самого жестокого зла по отношению к себе являемся мы сами. В этом даже офицеры наши бессильны нам помочь, даже если б они этого и захотели. От такого зла никто другой спасти не может; каждый человек должен быть собственным спасителем. В остальном, что бы ни приключилось, никогда не будем нацеливать смертоносных пушек на свою же команду и не будем подымать мятежа, размахивая окровавленными пиками. Наш верховный лорд Адмиралтейства еще нас рассудит, и если даже немало веков пройдет, прежде чем несправедливости наши будут исправлены, все же, братья по кораблю и братья по человечеству, не будем никогда забывать, что

[513]Перевод выполнен по изданию: Herman Melville. White-Jacket, or The World in a Man-of-War. Edited with an Introduction by A.R. Humphreys. (Classic American Texts. General Editor Douglas Grant). Oxford University Press, 1966. В русском переводе в прямые скобки заключен текст, фигурировавший в первом лондонском издании, а затем исключенный. Курсив автора в тексте сохранен.