Онлайн чтение книги Большие надежды Great Expectations
XLVIII

Вторая изъ двухъ встрѣчъ случилась съ недѣлю спустя послѣ первой. Я опять оставилъ свою лодку у буяна, ниже моста, только я вышелъ на берегъ часомъ раніе и не рѣшился, гдѣ буду обѣдать. Я добрелъ до Чипсайда и пробирался одинъ-одинешенекъ, безъ опредѣленной цѣли, въ дѣловой, суетливой толпѣ, когда кто-то, догнавъ меня, потрепалъ по плечу. Это былъ мистеръ Джаггерсъ, и онъ тотчасъ подхватилъ меня подъ руку.

— Такъ-какъ мы идемъ въ одну сторону, Пипъ, то пойдемъ вмѣстѣ. Куда это вы направляетесь?

— Да я думаю въ Темплъ, сказалъ я.

— Вы развѣ не знаете навѣрно? спросилъ мистеръ Джаггерсъ.

— Вотъ, видите ли, отвѣтилъ я, обрадовавшись, что на этотъ разъ могу увернуться отъ его допросовъ:- я дѣйствительно не знаю, потому-что еще не рѣшился.

— Но вы идете обѣдать? сказалъ мистеръ Джаггерсъ. — Это вы можете допустить?

— Да, отвѣтилъ я: — это я могу допустить.

— И никуда не приглашены?

— Даже и это я могу допустить.

— Въ такомъ случаѣ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ: — приходите обѣдать ко мнѣ.

Я уже собирался отказаться, какъ онъ прибавилъ:

— Уемикъ у меня обѣдаетъ.

Я тотчасъ же согласился. Мы отправились вдоль Чипсайда къ Литель-Бритенъ. Между-тѣмъ, въ окнахъ магазиновъ загорались огни, и фонарщики, едва находя мѣсто для своихъ лѣстницъ среди толкотни и суеты, то-и-дѣло карабкались и спускались по нимъ, зажигая фонари.

Въ Литель-Бритенѣ повторилось все по обыкновенію: писаніе писемъ, мытье рукъ, тушеніе свѣчей, запираніе замковъ, означавшее, что дневная работа окончена. Не имѣя занятія, я стоялъ и грѣлся у камина. При его мерцавшемъ свѣтѣ, мнѣ показалось, что обѣ маски на полкахъ играли въ какую-то бѣсовскую игру, поперемѣнно поглядывая другъ друга, а что толстыя жирныя конторскія свѣчи, тускло освѣщавшія уголокъ, въ которомъ писалъ Джаггерсъ, были украшены грязными саванами, какъ-бы въ воспоминаніе цѣлаго легіона повѣшанныхъ кліентовъ.

Мы всѣ втроемъ, съ Уемикомъ, отправились въ Джерард-Стритъ въ наемной каретѣ, и какъ только пріѣхали, сѣли обѣдать. Хотя мнѣ и въ голову не пришло бы сдѣлать, хоть бы самый дальній намекъ на уемиковы уальворѳскія убѣжденія, однако я былъ бы не прочь отъ времени до времени встрѣтить дружественный взглядъ его; но и этому, какъ видно, не слѣдовало быть. Всякій разъ, какъ онъ поднималъ глаза со стола, онъ вперялъ ихъ въ Джаггерса, и былъ такъ сухъ и сдержанъ со мною, что можно было бы подумать, что есть два Уемика-близнеца, и это не настоящій Уемикъ.

— Отослали вы къ мистеру Пипу записочку миссъ Гавишамъ, Уемикъ? спросилъ Джаггерсъ скоро послѣ того, какъ мы сѣли за столъ.

— Нѣтъ, сэръ, отвѣтилъ Уемикъ. — Я хотѣлъ отослать ее на почту, когда вы пришли съ мистеромъ Пипомъ въ контору. Вотъ она-съ.

Онъ подалъ записку Джаггерсу, вмѣсто того, чтобъ отдать ее мнѣ.

— Всего двѣ строчки, Пипъ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ, передавая ее мнѣ. — И адресовано ко мнѣ, потому-что миссъ Гавишамъ не знаетъ вашего адреса. Она пишетъ мнѣ, что желала бы видѣть васъ по поводу одного дѣла, о которомъ вы ей говорили. Вы къ ней поѣдете?

— Да, отвѣчалъ я, пробѣгая письмо, заключавшее въ себѣ слово-въ-слово то, что онъ сказалъ.

— Когда же вы думаете ѣхать?

— Меня связываетъ одно важное обстоятельство, сказалъ я, взглянувъ на Уемяка, опускавшаго въ эту минуту рыбу въ свой непомѣрно-большой ротъ, которое не позволяетъ мнѣ располагать своимъ временемъ; я полагаю, что я скоро отправлюсь.

— Если мистеръ Пипъ намѣренъ скоро отправиться, сказалъ Уемикъ Джаггерсу: — то ему и не нужно отвѣчать.

Принявъ это за намекъ, что лучше не мѣшкать, я рѣшился ѣхать завтра же, о чемъ и сказалъ имъ. Уемикъ выпилъ вина и съ очень-довольнымъ видомъ взглянулъ на мистера Джаггерса, но не на меня.

— И такъ, Пипъ, нашъ пріятель, паукъ, сказалъ Джаггерсъ:- ловко съигралъ свою игру и взялъ призъ.

Я только былъ въ состояніи поддакнуть.

— О! Этотъ молодой человѣкъ подаетъ большія надежды, только врядъ ли ему удастся добиться своего. Сильнѣйшій побьетъ подъ конецъ; только сперва надо знать, который изъ двухъ сильнѣйшій. Если окажется, что это онъ, и онъ ее побьетъ…

— Конечно, мистеръ Джаггерсъ, перебилъ я съ негодованіемъ:- вы не считаете его серьёзно до такой степени мерзавцемъ?

— Я этого не сказалъ, Пипъ. Я только говорю, что можетъ выйдти. Если онъ кинется на нее и побьетъ, то сила будетъ на его сторонѣ, если же состязаніе будетъ умственное, то конечно онъ не выйдетъ побѣдителемъ. Можно только напередъ сказать, что такой молодецъ сдѣлаетъ въ подобныхъ обстоятельствахъ, потому-что тутъ могутъ быть только два исхода.

— А позвольте спросить, какіе именно?

— Такой человѣкъ, каковъ пріятель нашъ паукъ, отвѣтилъ мистеръ Джаггерсъ, или бьетъ, или ползаетъ. Онъ можетъ ползать и огрызаться, и ползать и не огрызаться, но только, онъ или бьетъ или ползаетъ. Вотъ спросите у Уемика, какъ его мнѣніе.

— Иди бьетъ или ползаетъ, сказалъ Уемикъ, не обращаясь ко мнѣ.

— И такъ за здоровіе мистрисъ Бентли Друммеля — сказалъ мистеръ Джаггерсъ, вынимая изъ погребца графинчикъ отборнаго вина и наливая себѣ и намъ, и пусть вопросъ о первенствѣ разрѣшится къ ея удовольствію! Къ удовольствію же обоихъ, онъ не можетъ разрѣшиться. Ну, Молли, Молли, Молли! какъ ты медленна сегодня.

Она была въ эту минуту около него и ставила блюдо на столъ. Поставивъ его, она отошла шага на два, нервически бормоча какое то извиненіе и сопровождая его какимъ-то движеньемъ пальцевъ, которое обратило на себя мое вниманіе.

— Что такое? спросилъ мистеръ Джаггерсъ.

— Ничего. Только предметъ нашего разговора слишкомъ тягостенъ для меня, сказалъ я.

Движеніе ея пальцевъ походило на движеніе ихъ при вязаніи.

Она стояла, поглядывая на своего барина и какъ бы не понимая, можетъ ли она идти, или онъ имѣетъ еще что-нибудь сказать ей. Взглядъ ея былъ очень выразителенъ. О, конечно я видѣлъ точь-въ-точь такіе глаза и такія руки въ памятную мнѣ минуту, очень, очень недавно!

Онъ отпустилъ ее и она тихо, какъ тѣнь, удалилась изъ комнаты. Но я видѣлъ ее совершенно ясно передъ собою, будто она не трогалась съ мѣста. Я смотрѣлъ на эти руки, на эти глаза, на эти развѣвающіеся волоса и сравнивалъ ихъ съ другими руками, другими глазами, другими волосами, которые мнѣ были хорошо знакомы, и я думалъ на что тѣ будутъ похожи чрезъ двадцать лѣтъ бурной жизни, проведенной съ грубымъ, дикимъ мужемъ. Я снова посмотрѣлъ за руки и глаза экономки, и мнѣ пришло на умъ то непонятное чувство, которое я ощущалъ когда въ послѣдній разъ шелъ и не одинъ, по заглохшему саду и запустѣлой пивоварнѣ. Я вспомнилъ, какъ тоже чувство проснулось во мнѣ, когда я увидѣлъ лице, смотрѣвшее на меня, и руку, махавшую мнѣ изъ окна почтовой кареты, и въ другой разъ озарило меня какъ молнія, когда я промчался въ каретѣ, и не одинъ, чрезъ рѣзкую полосу свѣта среди темной улицы. Я думалъ: какъ тотъ разъ, въ театрѣ, одного сцѣпленія старыхъ воспоминаній было достаточно, чтобъ узнать давно забытое лице, такъ и теперь, случайнаго перехода отъ имени Эстеллы къ движенію пальцевъ, какъ бы ворочавшихъ вязальными спицами, и къ глубокимъ, внимательнымъ глазамъ стоявшей передо мною женщины, было достаточно, чтобъ подтвердить сходство, давно, хотя совершенно безсознательно, мною подмѣченное. Теперь я былъ твердо убѣжденъ, что эта женщина мать Эстеллы.

Мистеръ Джаггерсъ видалъ меня съ Эстеллою и не могъ не понять чувствъ, которыхъ я и не старался скрывать. Онъ кивнулъ мнѣ головою, когда я сказалъ, что предметъ разговора былъ слишкомъ тягостенъ для меня, потрепалъ меня по плечу, налилъ опять всѣмъ вина и продолжалъ ѣсть.

Экономка послѣ того появлялась только два раза, и не долго оставалась въ комнатѣ. Джаггерсъ обходился съ нею очень рѣзко. Но руки ея были Эстеллины руки, и глаза ея были Эстеллины глаза, и если бы она появлялась еще сотни разъ, то я не могъ бы болѣе увѣриться въ истинѣ моего убѣжденія.

Вечеръ былъ прескучный, потому-что Уемикъ тянулъ свое вино какъ будто по службѣ, не спуская глазъ съ своего начальника. Что же касается количества вина, то онъ, какъ настоящая бездомная бочка, былъ готовъ пить сколько угодно. Съ моей точки зрѣнія, онъ во все время обѣда былъ даже не настоящимъ близнецомъ, а только съ виду походилъ на уальвороѳскаго Уемика.

Мы рано распрощались и вышли вмѣстѣ. Когда мы возились между джаггерсовыми сапогами, отыскивая свои шляпы, я уже почувствовалъ, что настоящій близнецъ возвращается, а не сдѣлали мы и десяти шаговъ по Джерард-Стриту по направленію къ Уальворѳу, какъ я почувствовалъ, что шелъ подъ руку съ настоящимъ близнецомъ Уемика, между-тѣмъ какъ поддѣльный улетучился въ вечернемъ воздухѣ.

— Ну! сказалъ Уемикъ — какъ гора съ плечь свалилась. Онъ удивительный человѣкъ да только издали; я чувствую, что я долженъ надѣвать на себя узду, когда обѣдаю у него — а гораздо спокойнѣе обѣдать безъ этого стѣсненія.

Я чувствовалъ, что мысль его была совершенно вѣрная, и такъ и сказалъ ему.

— Никому, кромѣ васъ, не сказалъ бы этого, отвѣтилъ онъ.

— Я знаю, что сказанное остается между нами.

Я спросилъ его, видалъ ли онъ когда нибудь воспитанницу миссъ Гавишамъ, теперешнюю мистрисъ Бентли Друммель? Онъ отвѣчалъ, что нѣтъ. Чтобъ избѣжать рѣзвости въ переходѣ, я сталъ разспрашивать его о старикѣ и о миссъ Скиффинзъ. При послѣднемъ имени, лицо его приняло очень-лукавое выраженіе и онъ остановился среди улицы, чтобъ высморкнуться; даже и въ этомъ дѣйствіи было что-то хвастливое.

— Уемикъ, сказалъ я — помните, когда я въ первый разъ отправлялся обѣдать къ мистеру Джаггерсу, вы сказали мнѣ обратить вниманіе на его экономку?

— Будто я сказалъ? отвѣтилъ онъ:- впрочемъ, можетъ-быть, я и сказалъ. Да, чортъ побери, прибавилъ онъ, спохватясь, конечно я сказалъ. Видно, я еще не совсемъ очнулся.

— Вы назвали ее укрощеннымъ звѣремъ, сказалъ я.

— А какъ же вы ее назовете?

— Точно такъ же. А какъ это Джаггерсъ ее укротилъ, Уемикъ?

— Это ужъ его секретъ. Она у него уже не первый годъ.

— Я бы желалъ, чтобъ вы мнѣ разсказали ея исторію. Она имѣетъ для меня особенный интересъ. Вы знаете, вѣдь, что все, что ни говорится между нами, не идетъ далѣе.

— Ну-съ, отвѣчалъ Уемикъ:- я и самъ не знаю ея исторіи — то-есть я не знаю всей ея исторіи. Но, что я знаю, я вамъ разскажу. Мы здѣсь, конечно, не офиціальные, а частные люди.

— Конечно.

— Лѣтъ двадцать тому назадъ, ее судили по обвиненію въ убійствѣ, но она была оправдана. Она была прекрасная, молодая женщина, и, если не ошибаюсь, въ ея жилахъ текла отчасти цыганская кровь. Какъ бы то ни было, но она была горяча; разъ, что разъиграется ея кровь, какъ вы сами можете себѣ представить.

— Но вѣдь она была оправдана.

— Мистеръ Джаггерсъ былъ за нее — продолжалъ Уемикъ. И повелъ дѣло просто на удивленіе. Дѣло было отчаянное и онъ еще былъ тогда, сравнительно говоря, молодъ, но несмотря на то всѣхъ изумилъ; въ сущности это дѣло, едвали не положило основаніе его славы. Онъ самъ, день за днемъ, присутствовалъ въ полицейскомъ судѣ, противясь даже тому, чтобъ ее посадили въ тюрьму, а во время допроса, когда онъ уже не могъ самъ дѣйствовать, онъ сидѣлъ за ея защитниками и, какъ всѣмъ было очень хорошо извѣстно, подпускалъ въ ихъ рѣчи своей соли да перцу. Убитое лице было — женщина годами десятью старѣе, гораздо болѣе ростомъ, и сильнѣе обвиняемой. Убійство было дѣломъ ревности. Онѣ обѣ вели распутную жизнь и эта женщина, что теперь въ Джерард-Стритѣ, еще въ очень молодыхъ лѣтахъ, обвѣнчалась съ такимъ же распутнымъ молодцомъ, какъ она сама и въ ревности своей была сущая фурія. Убитая, которая была ему болѣе подъ стать, въ отношеніи лѣтъ — была найдена мертвою въ одной ригѣ близъ Гунзло-Гисъ. Должно быть не обошлось безъ борьбы, можетъ-быть, даже настоящей драки. Она была избита, изцарапана, ободрана и наконецъ задушена. Кромѣ этой женщины, никого другаго не было основанія подозрѣвать, и Джаггерсъ главнымъ образомъ основалъ свою защиту на томъ, что она не въ состояніи была бы этого сдѣлать. Вы можете быть увѣрены, прибавилъ Уемикъ, взявъ меня за рукавъ, что тогда онъ не распространялся о силѣ ея рукъ, какъ теперь иногда.

Я разказалъ Уемику, какъ онъ заставилъ ее показать намъ руки, во время того обѣда.

— Ну-съ, сэръ! продолжалъ Уемикъ: — случилось, извольте видѣть? что съ самаго начала суда эта женщина стала такъ искусно одѣваться, что казалась болѣе слабаго строенія, чѣмъ была въ дѣйствительности, особенно рукава, говорятъ, были такъ хитро устроены, что руки казались совершенно нѣжными. Въ двухъ-трехъ мѣстахъ у нея были синяки, но у такого рода женщинъ это не диковина — а дѣло въ томъ, что обѣ ладони ея были исцарапаны, и оставалось только узнать, не ногтями ли? Въ опроверженіе этого, мистеръ Джаггерсъ показалъ, что она пробиралась чрезъ частый, колючій кустарникъ, который не доставалъ ей до лица, но изъ котораго она не могла выбраться, не исцарапавъ рукъ; кусочки иглъ были вынуты изъ кожи и представлены въ подтвержденіе; сверхъ того, упомянутый кустарникъ оказался поломаннымъ и на иныхъ вѣтвяхъ найдены лоскутья ея платья и капли крови. Но главное его доказательство было слѣдующее. Въ подтвержденіе ея ревности приводили то обстоятельство, что она уже подозрѣвалась въ убійствѣ трехлѣтняго своего ребенка, прижитаго съ упомянутымъ человѣкомъ — ему въ отмщеніе. Мистеръ Джаггерсъ поставилъ вопросъ слѣдующимъ образомъ. Мы говоримъ, что это не мѣтки отъ ногтей, а царапины, причиненныя колючками и мы представляемъ колючки. Вы говорите, что это мѣтки отъ ногтей и еще строите предположеніе, что она убила ребенка. Мы должны допустить всѣ слѣдствія этого предположенія. Насколько намъ извѣстно, она могла убить ребенка, и ребенокъ, ухватившись за нее, могъ изцарапать ей руки. Зачѣмъ же вы не судите ее за убійство ребенка? И такъ, если вы настаиваете на царапинахъ, то, насколько намъ извѣстно, дѣло теперь совершенно ясно, допуская конечно, что вы сами ихъ выдумали? Однимъ словомъ, сказалъ Уемикъ — мистеръ Джаггерсъ былъ не подъ силу присяжнымъ — и они поддались.

— И она съ тѣхъ поръ находится у него въ услуженіи?

— Да, сказалъ Уемикъ — она опредѣлилась къ нему тотчасъ послѣ своего оправданія; теперь-то она укрощена и выучилась кое-какимъ обязанностямъ, но прежде всего ее необходимо было укротить.

— А какого полу былъ ребенокъ, помните ли вы?

— Говорятъ, дѣвочка.

— Вы болѣе ничего не имѣете мнѣ сказать сегодня?

— Нѣтъ ничего. Я только получилъ ваше письмо и уничтожилъ его.

Мы дружески распрощались и я отправился домой съ новою ношею для мыслей, но ни мало не успокоенный насчетъ своихъ постоянныхъ опасеній.