Онлайн чтение книги Система Будды и монах, который хотел отказаться от аскетизма The Monk That Wanted To Renounce Asceticism
Глава 116. Жаждущая куплетов армия. (Открыта за акцию: Каждые 100 глав)

Глава 116 — Жаждущая куплeтов аpмия.

Пcина Cун посмотрел на этого молодого человека и затем на остальныx молодых парней, которые в свою очередь, пытались себя чем-то занять, стоя где-то в стороне. Oн покачал головой и сказал: “Это и вправду благородный поступок, но нашей деревне, он явно был не нужен. Вы можете оставить эти куплеты себе. В общем, прошу меня извинить, ведь мне всё ещё нужно, подмести все эти улицы.”

Hу и высказав это, Псина Сун взял и начал уходить.

Mолодой человек был этим высказыванием озадачен, когда он поспешно и спросил: “Дорогой вы наш человек, что вы вообще и имели этим ввиду? Почему у вас в деревне, нет никакой нужды в стихотворных куплетах? Разве все ваши деревенские жители, уже купили себе куплеты, для развешивания их на двери? Да не волнуйтесь вы так, мы делаем нашу каллиграфичную работу абсолютно бесплатно. Наши куплеты, не будут стоить вам, ни копейки.”

Псина Сун посмотрел на этого молодого человека и сказал: “Парнишка, разве ты не читал недавние новости? У нас тут неподалёку, проживает настоящий мастер каллиграфии. Все наши деревенские жители уже решили, сегодня забраться на гору и попросить у него там стихотворных куплетов. Вот поэтому, вы все, сегодня пришли к нам, по факту, ради ничего. Ну и если вы спросите меня, о моём мнении, то я думаю, что вам всем лучше бы просто взять, да вернуться по домам. Мы благодарны вам за вашу доброту и за помощь жителям деревень.”

“Мастер каллиграфии? Здесь?” — Молодой человек, был этими словами и действительно ошарашен.

Ну и уже другой молодой человек, который это и услышал, улыбнулся и подошёл к ним поближе. Он сказал: “Дорогой вы наш человек, мы же просто студенты на зимних каникулах, которые решили помочь с куплетами, в деревнях. Tо, что вы только что сказали и действительно правда?”

Псина Сун ему и ответил: “Ну тогда, это всё объясняет. Это было нормально, что вы об этом ничего и не знали. Ну насчёт этого события: люди из вашей Ассоциации Каллиграфов, не так давно приходили к нам на гору, чтобы провести тут соревнование. Ну и закончили они тут лишь проигрышем.”

“Да ладно и вправду что ли?” — Эти два молодых парня, не были злы из-за подобных слов. Вместо этого, они из-за подогретого любопытства, спросили.

“Естественно, это было взаправду. Однако же, решайте сами, верить в это или же нет. Эх-эх-эх, из того, как это всё и выглядит, кажется, что вы парни совсем новички в деле каллиграфии. Эти каллиграфы из уездного города... Xе-хе, ни у одного из них, теперь не хватало мужества, чтобы прийти к нам в деревню.” — Псина Сун задрал голову к небесам, когда он и говорил эти слова. Это был так, как будто: лично он сам и выиграл данное соревнование каллиграфов.

Ну и когда молодые парни это и услышали, они были поражены. Это что и вправду было так, что настоящий мастер каллиграфии, проживает в этой деревне?

Ну и пока они всё еще не оправились от шока, внезапно и недалеко от них, остановилась машина. Ну и следуя за этой остановкой, из машины вышел один старый человек. Ну и когда Псина Сун это и увидел, у него нервозно дёрнулись губы в сторону и затем, он незамедлительно ушёл.

Человеком, который и вылез сейчас из машины, был президент Ассоциации Каллиграфов уездного города Суну, Сунь Гуаньин. Ну а позади него сейчас была красивая молодая леди. Она не была незнакомцем для этой деревни. Она была дочерью Оуян Хуацзая, а именно — Оуян Фэнхуа.

Ну и увидев Сунь Гуаньина, эти молодые парни тут же побежали к президенту из их ассоциации каллиграфов, и они пересказали всё, что Псина Сун им сейчас и сказал. Студент с лицом, которое было полностью покрыто сыпью из прыщей, сказал с улыбкой на лице: “Старейшина Сунь, а это правда, что в этой деревне и действительно проживает мастер? Может ли такая бедная и полуразрушенная деревня и действительно удержать у себя мастера в каллиграфии?”

Ну и когда Сунь Гуаньин это и услышал, он на них уставился хладным взглядом и злобно их упрекнул: “Никогда больше не говорите об этом вновь! Это место не было вашим, чтобы и рассуждать о том, где вообще мастер и должен был жить.”

“Что? Старейшина Сунь, тут что и вправду проживает мастер?” — Спросил Прыщелицый* студент.

*Помните Блинолицего... получайте Прыщелицего...*

“Да и он, просто невероятный мастер! Ладно, раз деревенские жители уже сами сделали все приготовления к новому году и раз они захотели получить куплеты в другом месте, то собирайте все свои вещи. В общем, если вам нужно было сходить куда-то ещё, то возвращайтесь в город первыми, а мы вас потом догоним. Ну или же, вы можете направиться в другую деревню, если вы предпочтёте продолжить полезную и добровольную, волонтёрскую работу.” — Сказал им Сунь Гуаньин.

Ну и когда, все молодые парнишки это и услышали, они моментально, начали радостно вопить и смеяться. Несмотря на то, что волонтёрская работа, по факту и была неплохой, всё же, сейчас уже была суровая и поздняя зима. Никто из них, не желал оставаться на улице и страдать тут от холода. Ну и поэтому, они быстро и собрались.

Однако же, там в этой группе студентов-каллиграфов, был один умный человек, который вышел сейчас вперед и спросил: “Старейшина Сунь, а что насчёт вас?”

“Ну, мы естественно пришли в это место, чтобы посетить мастера, ради его великолепной работы. Никто из вас, просто этого и не поймет. Эти работы мастера... Хм-м, как же я должна их вам описать? Ладно, если мне придётся их описывать, основываясь на лично моём опыте, то я использую для этого, лишь одно-единственное слово — шокирующие! Увидеть их раз, было явно недостаточно!” — Прокричала им Оуян Фэнхуа.

Данная группа парней, теперь была удивлена, даже еще сильнее, чем раньше. Кем была Оуян Фэнхуа? Она была дочерью мастера каллиграфа по имени — Оуян Хуацзай. Факт того, что она хвалила данного мастера с горы, заставил всех этих парней, задаваться вопросом: «Насколько же он был хорош?» — Ну и как результат, любопытство каждого молодого человека из этой группы, было пробуждено ото спячки.

Ну и практически в тоже время, конвой из машин, приехал в деревню, откуда-то издалека. Десятки или около того людей, вылезли из этих машин.

Ну и когда они, собственно, и вылезли из машин, все волонтёры этим были просто ошарашены. Все знаменитые и неизвестные каллиграфы из уездного города Суну, по какой-то причине, сейчас были тут! Они что, прибыли в эту деревню, чтобы чинить тут беспорядки и устраивать неприятности? Они что, организовали общую поездку в деревню, чтобы нести разрушения в массы или же, чтобы полюбоваться тут пейзажами?

Сунь Гуаньин так же из-за этого, был удивлён. Он повернул к ним голову и спросил: “Что вас всех мои ребятки, сюда сегодня и привело? Только не говорите мне, что вы всё ещё держите обиду на Фанчжэна, из-за проигранного соревнования! Если в этом и заключался ваш сегодняшний визит сюда, то я хочу, чтобы вы все как мои подчинённые, тут же отсюда и уехали! Никому из вас, не было выдано права, тревожить покой мастера!”

“Погодите-ка, старейшина Сунь. Не говорите так. Мы до этого, были лягушками на дне колодца и думали о нём, как о низменном человеке. Сегодня же, мы приехали к этой горе, чтобы от всего сердца попросить мастера, о его каллиграфии.” — Мужчина с квадратным лицом, вышел вперед и сказал об этом, с кривой улыбкой на лице.

“Так вы тоже тут, чтобы попросить у Мастера каллиграфии.” — Сболтнула Оуян Фэнхуа в удивлении.

“Что? И вы тоже?” — Только что, приехавшая сюда группа людей, была изумлена этими словами. Ведь Оуян Фэнхуа имела в шаговой доступности мастера каллиграфа, так как это был её собственный отец. И всё же, она пришла к чёрту на куличики, чтобы попросить у другого человека, его каллиграфию?

Ну и когда Оуян Фэнхуа им на это и кивнула, абсолютно все, тут же изумлённо замолчали.

Лю Циншу был членом Ассоциации Каллиграфов уездного города Суну. Однако же, он постоянно разъезжал по заграницам, и он только-только вернулся домой, чтобы провести новый год, в родных краях. Его тут же потащили на эту гору, за компанию, в попытке получить каллиграфию у настоящего мастера каллиграфии. Ну и в самом начале, всего этого происшествия, он был сильно озадачен, и он относился ко всему этому событию, с особым подозрением. Разве и вправду была нужда в этом всём пути до деревни, а затем еще и в подъеме наверх на гору? Этот молодой монах и вправду что ли, был способен произвести каллиграфичную работу, которую можно было сравнить по качеству, атмосфере и художественной ценности, с такими произведениями каллиграфии, которые изысканно и искусно рисовал кистью каллиграф Китайской древности — Янь Чжэньцин? *1 Он твёрдо и практически свято верил, что все эти каллиграфы из уездного города, просто делали из мухи слона. Это всё, скорее всего, было лишь поддельными и сенсационными новостями!

Несмотря на то, что он уже видел и Оуян Фэнхуа и Сунь Гуаньина и он, собственно, знал кем они и являлись, Лю Циншу в конечном итоге убедил себя, что это была лишь просто спланированная акция. Они вероятнее всего, просто пытались создать сенсацию из такого поддельного факта, что тут на горе “и вправду” существовал настоящий мастер-каллиграф и они хотели за счёт таких поддельных новостей, поднять известность их уездного города Суну. В конце концов, он ведь и сам раньше проворачивал подобные трюки, чтобы повысить известность некоторых заведений.

Ну и поэтому, он и не думал об этом событии, как о знаменательном дне, в виде встречи с таинственным мастером-каллиграфом. Он думал о нём, как о простом дне, который он проведёт со своими друзьями-каллиграфами и в котором он насладится их компанией и совместным времяпровождением.

“Ну раз такое дело, то тогда, давайте вместе туда и пойдем. Только запомните вот такое: когда вы придёте в обитель мастера, ведите себя прилично! Не ведите себя, как в прошлый раз. Соблюдайте правила мастера и следуйте за деревенскими жителями. Таким образом, мы тоже сможем присоединиться к всеобщему веселью.” — Сказал Сунь Гуаньин.

Абсолютно все согласились с его словами.

Ну и когда Сунь Гуаньин и подошёл к Ван Югую, Ван Югуй подумал, что они пришли к ним в деревню, чтобы опять учинять неприятности. Однако же, он реально вздохнул от облегчения, когда он услышал объяснения от Сунь Гуаньина, о сути их прибытия. Ну и поэтому, все пришлые в деревню люди, присоединились к деревенским жителям, чтобы и взобраться на гору.

…

“Амитабха. Прихожане, для чего вы сегодня поднялись в стан этого нищего монаха?” — Фанчжэн был ошарашен, когда он и увидел ту сцену, что сейчас и разыгрывалась прямо перед нем. Ну и немного успокоившись, он вышел вперед и сказал.

Если кто позабыл, то: Фанчжэн сперва победил каллиграфов. Затем он раздал на горе Отвар Лабы. Бодхисаттва его храма, которой тут и молились, так же была эффективна. Поэтому он смог постепенно установить незыблемый авторитет в этой деревне у горы. Да и к тому же, Тань Цзюйго и Ван Югуй не перестали анализировать “мозговым штурмом” все возможные идеи, как бы продвинуть храм Одного Пальца в массы. Теперь, когда абсолютно все, официально признали Фанчжэна настоящим аббатом храма Одного Пальца, все эти люди так же привыкли и к тому, что он обращался к ним, как к Прихожанам, Покровителям, Благодетелям или же просто, как к мирянам.

Ван Югуй сказал с улыбкой на лице: “Фан...” — Поведение Ван Югуя опять дало слабину...

Ван Югуй всегда находил очень сложным, обращаться к Фанчжэну, подобающим образом. Он знал, что это не имело никакого значения, если он и вправду будет обращаться к Фанчжэну, как к аббату. Однако же, все люди в мире, глубоко в своих сердцах верили в то, что подобный титул, должен был использоваться только старыми и глубокоуважаемыми монахами. Это было просто странно, использовать его, чтобы обращаться к молодому монаху.

Ну а что до использования в обращении с Фанчжэном, его имени? Это было его Буддийское имя, так что не было неправильным, называть его таким вот образом. Проблема тут заключалось в том, что абсолютно все люди из деревни, собравшиеся сейчас на горе, чувствовали, что обращение к нему по Буддийскому имени, будет проявлением к нему, явного и неприкрытого неуважения. Ну и подобное, было еще более очевидно, когда у них в группе людей поднявшихся на гору, теперь даже были и чужаки, которые с Фанчжэном никогда до этого и не встречались.

Ну и после некоторых, но продолжительных размышлений, Ван Югуй и сказал: “Мастер Фанчжэн, мы...”

“Амитабха. Покровитель, этот Нищий Монах не может позволить себе того, чтобы его звали по незаслуженному титулу “мастер”. Пожалуйста, впредь не называйте меня таким образом.” — Фанчжэн и реально имел это ввиду. Не всех в этом мире, можно было называть “мастер”. Он до этого момента отвечал двусмысленно, когда остальные люди и называли его, используя такой вот почтенный титул как мастер, но титул “мастер” не был чем-то, что любой обычный человек, мог заслужить, лишь своими обычными действиями. Мастер Дзэна Один Палец однажды ему и сказал, что титул мастера, ясно свидетельствовал о человеке, о многом. Поэтому никто не должен был осмеливаться принимать его, без соответствующего опыта или же знаний.

Фанчжэн в прошлом, не слишком то и много об этом и думал, но недавно, он выучил очень много информации о разных Буддийских манерах поведения и так же, о традиционных Буддийских обычаях. Ну и как результат, он был просвещен. Он теперь стал намного более осторожный и аккуратный, когда остальные люди и обращались к нему как к мастеру.

Ван Югуй из-за этого, по какой-то причине, немного расстроился и раздосадовался: “Если это не правильно и если то неправильно, то как мне вообще к тебе и обращаться?”

Фанчжэн ему мягко и ответил: “Покровитель, вы можете обращаться к этому Нищему Монаху как к Почтенному Фанчжэну, в следствии того, что я придерживаюсь всем заповедям Буддизма, ну и в то же время, это было нужно, чтобы не обращаться к этому Нищему Монаху, как к мастеру.”

*1  Янь Чжэньци́н (кит. трад. 顏真卿, упр. 颜真卿, пиньинь: Yán Zhēnqīng, 709—785) — ведущий каллиграф, поэт и чиновник династии Тан. Ученик Чжан Сюя. Согласно В. Г. Белозёровой, до сегодняшнего дня изучение китайской каллиграфии начинается со стиля Янь Чжэньцина.

Принимал участие в подавлении мятежа генерала Ань Лушаня в 755.

В 783 Янь Чжэньцин был отправлен к мятежным войскам для переговоров об их сдаче. Переговоры имели катастрофические для поэта последствия, он был взят в плен и, после отказа перейти на сторону восставших, казнен.

Портрет.

Один из его шедевров каллиграфии.