Онлайн чтение книги Система Будды и монах, который хотел отказаться от аскетизма The Monk That Wanted To Renounce Asceticism
Глава 197. Оплакивать времена и жалеть людей. ②

Глaва 197 — Оплакивать врeмена и жалеть людей. ②

Открыта благoдаря пожертвованию: Dima и Vladimir8604. 

Чжао Xунcян практически обезумел из-за этих слов: “Pежиссёр Юй, вы издеваетесь? Я могу понять эту ситуацию, если вы позволите ветерану кино, сыграть в камео. Hо новичок... в качестве камео? Вот скажите мне. Это должно быть шутка, верно же?”

“Ой, да ладно вам, не надо делать из такого обыденного дела, проблему вселенского масштаба. Это будет лишь репетиция, а не настоящие, “финальные” съёмки. Вы же пришли сюда, для того, чтобы посмотреть за происходящим, а не для того, чтобы посмотреть на окончательную, отредактированную склейку, верно же? Естественно, если у вас было безграничное количество времени, то вы можете остаться тут и посмотреть за всеми съёмками. Я могу вам гарантировать, что менее, чем через три дня, ветеран кино (опытный актёр)* прибудет к нам на съёмки. Однако же, скажу вам, исходя из моего опыта: вы возможно, не будете удовлетворены тем, что вы тут и увидите, когда прибудет, ветеран кино.” — Подытожил Юй Гуанцзэ. Ну и глубоко в душе, он не связывал никаких надежд с Фанчжэном. Просто у него, в съёмочной команде, в текущий момент, не было никого, кто бы смог справиться с такой непростой съёмочной задачей, так что, с его стороны, это была и вправду — попытка последней надежды. Ну и несмотря, ни на что, Фанчжэн и вправду был настоящим монахом. Tак что, он в фильме, будет играть, именно самого себя и это будет намного лучше, чем заставлять абсолютно случайного деревенского жителя, играть данную, несвойственную ему роль, верно же...?

* Он вечно называет опытных актёров, ветеранами... Причём сложно понять, что имеется в виду в контексте: опытный актёр, ветеран киноиндустрии, бывалый человек и.т.д... Всё-таки ветеранами, в большинстве случаев называют именно тех людей, которые поучаствовали в боевых действиях. A опытный актёр это — experienced historic (тут может быть любой жанр) actor. Вкратце: переводчик с Kитайского вечно избавляется от текста, который даёт контекст.*

Юй Гуанцзэ подумывал над тем, чтобы сыграть в этом камео, самостоятельно, но у него, уже была роль в этом фильме, и она была прописана в более поздней части сценария. В общем: если он сыграет в фильме, в качестве камео, дважды, то разве он не будет, таким образом, напрашиваться лишь на критику и на негодование общественности, от его наглости? Ну и самое главное, Юй Гуанцзэ использовал Фанчжэна в съёмках, лишь из-за срочности. Ну и после того, как он отправит восвояси эти два денежных мешка, он просто сможет нанять еще одного актёра-ветерана, и, если понадобится, он вновь отснимет эти “плохие” сцены.

Ну и когда Юй Гуанцзэ высказал подобные слова, у Ху Сяо и Чжао Хунсяня, было нечем ему и возразить. Никто из них, не ожидал, что Старейшина Сун, будет госпитализирован. Ну и поскольку, это уже произошло, то, что еще, они могли сделать, по этому поводу?

Ху Сяо пожал плечами: “Ну что ж, Режиссёр Юй, давайте дадим ему шанс. Если ваш вариант и вправду не сработает, то мы можем подождать. Эх-эх-эх...”

Чжао Хунсян улыбнулся невесёлой улыбкой: “Режиссёр Юй, можете ли вы, рассказать мне о том “монахе” (?), которого вы и нашли для съёмок. Какую школу актёрского мастерства, закончил данный новичок?”

(?) Тут непонятно: can you tell me about the monk you found. Просто вывален текст без контекста, он нашёл актёра на роль монаха? Режиссёр даже не говорил о Фанчжэне, он называл его “новичок”. Так что подобная фраза в контексте не уместна...*

Юй Гуанцзэ ответил ему с горькой улыбкой на лице: “Он не был выпускником школ актёрского мастерства. Он аббат, из вот этого монастыря.”

Чжао Хунсян тут же стал жуть каким встревоженным, когда он услышал, что этот найденный режиссёром новичок, не был лучшим выпускником из школы актёрского мастерства. Разве это всё, не будет лишь обманом? С каких это пор, непричастный к киноиндустрии человек, может сниматься в историческом блокбастере? Однако же, когда он услышал, что данный новичок, был аббатом из близлежащего монастыря, он почувствовал себя намного лучше. Ну и когда он проследовал за взглядом Юй Гуанцзэ, он увидел крошечный монастырь, размером с ладонь. Он произнёс с горькой улыбкой на лице: “Режиссёр Юй, если бы вы, не указали бы на него, своим взглядом, то я бы его, так бы никогда и не нашёл.”

Смысл слов Чжао Хунсяна, был более чем очевиден. У него не было никакой веры в этого “найденного” монаха.

Ху Сяо сказал: “Довольно, Директор Чжао, если он и вправду был реальным аббатом; а конкретнее, именно таким монахом, который практиковал Буддизм в течение многих десятилетий, то он должен будет произвести огромный эффект на публику, своей актёрской игрой, даже если он и будет играть в фильме, лишь самого себя. (Он сможет сыграть в фильме весьма эффективно и эффектно, даже если он сыграет, самого себя.) Кстати говоря, Режиссёр Юй, можем ли мы повстречаться с этим просвещённым мастером?”

Ну и когда Юй Гуанцзэ и услышал эти слова, он почувствовал, как вереница из проклятий, пробежала в его разуме. Он не хотел зажигать надежду в сердцах этой парочки, перед тем, как уничтожить их неумолимым отчаяньем. Эти два денежных мешка, просто продолжали возносить свои надежды на просвещённого монаха, всё выше и выше, тем самым они задавали себе небывалую высоту, чтобы в итоге, с неё — лишь упасть. Юй Гуанцзэ реально чувствовал себя беспомощным. Ну и глядя на то, как глаза этой парочки, были заполнены предвкушением встречи с пожилым просвещённым монахом, Юй Гуанцзэ указал пальцем на Фанчжэна, который с любопытством, сейчас смотрел на профессиональные камеры: “Вот он ваш, Мастер.” — Ну и высказав эти слова, он воспользовался данной возможностью, чтобы сбежать, когда Ху Сяо и Чжао Хунсян повернули свои головы к Фанчжэну. Он схватил Старого Тао за рукав и оттащив его чуть поодаль, сказал: “В течение некоторого времени, общайся с ними и, если что, просто их развлеки. В общем: справься с ними, как сможешь. А я, пока, буду готовиться к другим вещам и событиям.”

Режиссёр Юй ушёл в тот же момент, когда он это и проговорил.

Старый Тао, уже хотел было что-то сказать, когда внезапно, он услышал два раздавшихся рёва, прямо у него за спиной: “И это, тот самый новичок для камео?”

“Режиссёр Юй, вы должно быть и вправду, над нами издеваетесь, верно же? Этому монаху, вообще, есть двадцать лет? Это... Это... Вы просто не можете выбирать актёра, по его внешнему виду! Если этот холёный молокосос и вправду появится на таком мрачном поле сражения, то он тут же будет выбиваться из общей стилистики, исторической картины! Он будет выглядеть так, словно ему, там совершенно не место!”

Ху Сяо и Чжао Хунсян в очередной раз повернули свои головы, и они поняли, что Юй Гуанцзэ просто взял и сбежал. Ну, а на его месте, теперь стоял незначительный, Старый Тао.

Чжао Хунсян не был вежлив к Старому Тао, причём в любом смысле слова “невежливый”. Он схватил Старого Тао за воротник и тут же на него заорал: “Куда делся Режиссёр Юй? Куда он подевался?”

Старый Тао, с горечью в голосе, произнёс: “Он первым нас покинул, из-за того, что у него было большое количество дел, которые требовали от него, непосредственного присутствия.”

“Он покинул нас, в мою жопу! Он просто сбежал... Ладно, теперь я всё понял. Сегодня просто некому было заменить, заболевшего профессионального актёра. Забудем об этом и поработаем с тем, что и было у нас на руках. Но если эта “замена” не выгорит, то мы сможем, лишь только ждать... Эх-эх-эх.” — С горечью в голосе, произнёс Ху Сяо.

Чжао Хунсян, так же чувствовал себя беспомощным, когда его плечи, поникли и просто опустились к земле: “Да на что здесь вообще и смотреть? Нам вероятнее всего, придётся ждать, как минимум, три дня. У меня закралось такое подозрение, что Режиссёр Юй, специально нашёл этого ненадёжного монаха, чтобы просто добиться полного счёта в актерском составе (он добил количество, абсолютно любыми людьми) и то же время, он это сделал, чтобы заставить нас, покорно ждать тут замену.”

“Джентльмены...”

“Заткнись!” — Ху Сяо и Чжао Хунсян просто дымились от гнева. Ну и в тот момент, когда Старый Тао, заговорил, они наконец-то нашли цель, чтобы выплеснуть весь скопленный гнев наружу. Они почувствовали себя намного лучше, после того как они на него сорвались.

Старый Тао почувствовал себя оскорблённым: «Да кого блин я вообще обидел? Я же не был предвестником болезни Старейшины Суна. Да и к тому же, не я был тем человеком, который захотел завербовать Фанчжэна на сьёмки. Данный план, был разработан именно Юй Гуанцзэном. Так почему все вселенские несчастья, свалились именно на меня? Как мне и дальше продолжать проживать, мои дни, на этом свете, когда на меня, уже свалились все эти несчастья?»

Но Старый Тао, был очень опытным человеком, так что он сохранял на своём лице, абсолютно спокойствие: “Джентльмены, почему бы вам не присесть и не отдохнуть?”

Ну и что данная парочка толстосумов, могла на такое ответить? Им оставалось, лишь только, ждать. Ну и когда они присели, на предоставленные им раскладные кресла, они бросили взгляды на молодого монаха, который расхаживал по всей, уже подготовленной площадке, для съёмок. Он, ну вообще, не выглядел, как актёр.

“Эх-эх-эх, дела в нашей киноиндустрии, продолжают скатываться вниз, от плохого к худшему. Даже Режиссёр Юй попал в сети “департамента красоты” вместо того, чтобы рассчитывать на актёрские навыки (он теперь стал набирать людей в актёры по внешнему виду, а не по навыкам*).” — Сказал Ху Сяо.

*Еще 1 бесконтекстный перевод, где мне пришлось разбирать фразы на части и искать их в сленге.*

“Этот молодой монах выглядит прекрасно и бело́. Его утончённый и нежный взгляд, делал его похожим, на маленькое солнышко. К несчастью, он совсем не подходит персонажу, который будет оплакивать горестные времена и который будет жалеть простой люд. Эх-эх-эх... Он точно не сможет, своим видом, правильно отыграть свою роль.”

Данное дуо продолжило отвешивать ремарки, одну за другой. Ну и время от времени, они даже комментировали Фанчжэна, по разным его аспектам. Они чувствовали, что Фанчжэн был невежей и наивным человеком... Ну и вкратце: Фанчжэн был плох, просто во всём.

Ну а Фанчжэн, на которого и были нацелены все эти ремарки, и весь этот негатив, естественно всё это слышал, но он не стал ничего с этим делать. Он мог бы остановить болтание их языков, но каким образом, он сможет остановить их мыслительные процессы? Они имели право, на их собственное мнение и это мнение, вообще никак, не влияло на него.

Ну а с другой стороны, всё это большое оборудование, пробудило в Фанчжэне интерес. Он раньше, видел подобные штуки, только в интернете, но сейчас, он наконец-то смог увидеть их вживую. Ну и поэтому, он, естественно, хотел, хорошенько их осмотреть.

Линь Дунши в очередной раз подошёл к Фанчжэну и он позвал его в сторонку, от всех. Он вынул сценарий: “Почтенный Фанчжэн, вот в этой сцене, вот здесь на бумаге, вы и будете играть. Ну и содержание сцены, было примерно, вот такое. В общем: сперва взгляните на неё, а затем спрашивайте меня, если у вас будут какие-нибудь вопросы по сцене.”

Ну и в тот момент, когда его голос рассеялся в округе, кто-то окликнул Линь Дунши и позвал его к себе. И у него, не было другого выбора, кроме как уйти.

Ху Сяо и Чжао Хунсян, стали еще более недовольными, когда они увидела Фанчжэна, державшего в руках сценарий. Очевидно, что Фанчжэн был нанят, лишь для того, чтобы закрыть им рты!

Но они не осмеливались высказать подобные мысли, в лицо Юй Гуанцзэ. Ну и поэтому, всё что они могли сейчас делать, это лишь бормотать и брызгать желчью. Ну а что до Ли Сюэ-ин, так на неё уже давным-давно как наносили грим и у неё, не было ни секунды, чтобы с ними встретиться. Они понимали текущую ситуацию и у них не было другого выбора, кроме как, терпеливо ждать.

Ну и когда Фанчжэн читал данный сценарий, он нахмурился. Это не был обычный сценарий, как для какой-нибудь третьесортной дорамы. Если быть точным, это была новелла. Ну и сюжет данной новеллы, был немного упрощён. Он в основном описывал историю, которая произошла в исторической обстановке, Северного Вэя. Кочевые племена Северного Жужаньского Каганата* постоянно нападали на юг. Ну и как результат нападений, власти Северного Вэя, издали указ, что один мужчина из каждой семьи, будет завербован в армию для сражений на линии фронта. Отец Хуа Мулань уже был очень стар, и к тому же, он был болен, поэтому он просто физически не мог поучаствовать в войне. Ну а её младший брат, всё еще был очень молод, поэтому Мулань решила занять место её отца, в армии. Ну и с этого самого дня, она начала свою военную карьеру, которая продолжалась более десяти долгих лет. Сражения на границе империи, были сложным делом, даже для большинства мужчин. Ну а что до Мулань, так ей приходилось сохранять свою личностью втайне и совместно с этим, еще и сражаться против врагов, вместе с её братьями по оружию. Это делало её солдатскую жизнь, даже еще труднее, чем она могла быть, у мужчин. К счастью, Мулань, в конечном итоге, смогла завершить свою миссию. Она вернулась с почётом и славой, через двенадцать долгих лет. Император простил её за обман, из-за того, что она смогла достичь великих достижений. Ну и одновременно с этим, он признал тот факт, что у неё были способности, для того, чтобы служить при его императорском дворце, и он хотел выдать ей официальную должность, в его правительстве. Хуа Мулань отказалась от благородной должности, чтобы заботиться о её престарелом отце. Она попросила у императора лошадь, которая довезёт её до дома, и она должна была вернуть лошадь родителям (за ту, на которой она уехала 12 лет назад на войну), чтобы таким образом, выразить им свою преданность (выполнить сыновий долг), как благосклонный ребёнок.

* Жужаньский каганат (монг. Нирун, кит. упр. 柔然, пиньинь: Róurán, палл.: жоужань, кит. упр. 蠕蠕, пиньинь: Ruǎnruan, палл.: жуаньжуань, кит. упр. 芮芮, пиньинь: Ruòruo, палл.: жожо, кит. упр. 茹茹, пиньинь: Chuòchuo, палл.: чочо, кит. упр. 蝚蠕, пиньинь: Rúruǎn, палл.: жужуань и др.) — раннемонгольское государство, которое господствовало на территории современной Монголии и северного Китая в промежутке между исчезновением хунну в IV веке и подъёмом Тюркского каганата в VI веке. Религия — шаманизм. Придворный историк династии Северная Вэй сообщает, что господствующее племя представляло собой ветвь сяньби.