Онлайн чтение книги Средневековая андалусская проза
ГЛАВА О РАЗГЛАШЕНИИ

Случается при любви и разглашение, и порицаемо оно среди явлений, из-за нее возникающих. Разглашению есть много причин, и одна из них та, что совершающий такой поступок хочет нарядиться в наряд влюбленных и войти в их число. Это недопустимый обман, ненавистная наглость и притязание в любви легковесное!

Нередко бывает причиной разглашения и то, что любовь берет верх, и стремление объявить о ней внезапно превозмогает стыд, и не может тогда человек ничем отклонить и отвратить свою душу. Это один из отдаленнейших пределов любви, и проявление ее сильнейшей власти над разумом, и прекрасное предстает тогда в виде безобразного, и безобразное в облике прекрасного, и кажется тут добро злом, а зло добром. Со скольких людей, охраняемых завесой, закрытых покровом и защищенных покрывалом, любовь подняла покров и сделала доступным заповедное, заставив их пренебречь неприкосновенным, и стал такой человек, прежде скромный, заметен, как знамя, и сделался, после спокойствия, притчей! И любезнее всех вещей для него — выдать то, о чем, наверное, не дал бы ему сказать горячечный озноб, если бы представилось это ему раньше, и долго взывал бы он к Аллаху, ища защиты от этого. И ровным становится тогда то, что было крутым, и ничтожным то, что было дорогим, и легким то, что было трудным!

Я хорошо знаю юношу из мужей благородных и знатных моих друзей, которого поразила любовь к одной девушке-затворнице. И потерял он из-за нее разум, и любовь к ней оторвала его от многих полезных дел, и стали ясны признаки его страсти всякому, кто обладает зрением, так что даже сама девушка упрекала его за то, что по нему видно, к чему ведет страсть.

Рассказ

Рассказывал мне Муса ибн Асим ибн Амр и говорил он: «Я находился перед лицом Абу-ль-Фатха, отца моего, — да помилует его Аллах! — а он приказал мне написать письмо, — и вдруг заметил глаз мой девушку, которой я увлекся. И не совладал я тогда со своей душой и, кинув письмо из рук, поспешил к этой девушке, и отец мой был поражен и подумал, что со мной случился припадок безумия. Но потом разум возвратился ко мне, и я обтер себе лицо и вернулся, оправдываясь тем, что меня одолело кровотечение из носа».

Знай, что подобные поступки побуждают любимую отдалиться и являют они дурную предусмотрительность и неумение себя вести. Нет вещи среди вещей, при обращении с которой не существовало бы обычая и способа, и если преступит его стремящийся или будет неловок, следуя ему, его действия обратятся против него, и окажется труд его мучением, и усилия его — прахом, и старания его — излишними. И чем больше будет такой человек уклоняться от правильного пути и дальше удаляться от него в сторону, идя не по той дороге, тем отдаленнее будет он от достижения желаемого. Об этом я скажу отрывок, где есть такие стихи:

Рассказ

Мне знаком среди обитателей Кордовы один человек из сыновей писцов и знатных приближенных, имя которому Ахмад ибн Фатх. Я знал, что он очень дорожит своей честью, и относится к жаждущим знания и ищущим образования, и превосходит своих друзей скромностью и смирением. Он появлялся только в кружке достойных и был видим лишь в собрании одобряемом; его обычаи были похвальны, и путь его прекрасен; он уводил от людей свою душу и уходил от них ради нее.

А потом судьбы отдалили мой дом от его дома, и первая новость, застигшая меня после того, как я вступил в Шатибу, была о том, что он сбросил с себя узду в любви к одному юноше из сыновей мастеров золотых дел, которого звали Ибрахим ибн Ахмад. А я знал, что его качества не заслуживают любви того, в чьей семье благо и знатность, и значительные богатства, и наследственное изобилие, и сделалось для меня достоверно, что Ахмад ибн Фатх обнажил голову, и показал лицо, и сбросил повод, и открыл свои черты, и засучил рукава, и направился в сторону страсти. И стал он предметом рассказа сказочников, и сообщали друг другу о нем вестовщики, и передавали молву о нем по странам, и потекла повесть его по земле, неся с собой удивление, и не достиг Ахмад этим ничего, кроме снятия покрова, и разглашения тайны, и распространения дурной молвы. И начались о нем рассказы, и любимый бежал от него совсем и совершенно запретил ему свидания. А Ахмаду не было нужды разглашать, и он был весьма далек от этого и достаточно отдален, и если бы утаил он свою сокрытую тайну и не обнаружил бы смятения своей души, всегда был бы он одет в одежды благополучия и не износил бы облачения скромности. Встречаясь с тем, из-за кого он страдал, беседуя с ним и проводя с ним время, имел бы он надежду и достаточное развлечение, и поистине, веревка оправдания оборвана им же самим, и доказательство против него стоит крепко, если только не расстроилась его проницательность и не был поражен его разум тем великим, что его сокрушило. Нередко это ведет к действительному оправданию; но если сохранился остаток рассудка и держится стойкость, — тогда он не прав, посягая на то, к чему любимый, как знает он, чувствует отвращение и чем тяготится. Не таковы свойства людей любви, и это встретится и будет разъяснено в главе о покорности, если захочет Аллах великий.

А есть и третий вид причин разглашения — и это, по мнению людей разума, вид презренный и поступок низкий. И заключается он в том, что любящий видит со стороны любимой ревность, пресыщение или отвращение и не находит иного пути к мести, кроме открытия и разглашения любви, вред от которого обратится скорее против него самого, чем против той, кому он хотел навредить. Это величайший позор и наихудший стыд, и сильнейшее свидетельство отсутствия разума и наличия малоумия.

Нередко разглашение случается из-за разговоров и разнесшихся сплетен, когда совпадают они с пренебрежением к этому любящего, который согласен, чтобы его тайна объявилась, — либо из самодовольства, либо потому, что он отчасти достиг желаемого. Я видел такой поступок со стороны одного моего друга из сыновей военачальников.

Я читал в каких-то рассказах про кочевых арабов, что их женщины не удовлетворяются и не верят страсти любящего, пока не разгласит он и не откроет своей любви к ним и не объявит о ней во весь голос. Я не знаю, что это означает, раз о них говорят, что они целомудренны. Какое же целомудрие у женщины, когда предел ее мечты и радости — стать знаменитою в этом смысле?