Онлайн чтение книги
Только не дворецкий
Агата Кристи
Перевод и вступление Александры Борисенко
В КОНЦЕ двадцатых годов, когда создавался Детективный клуб, никто не знал еще, что Агата Кристи затмит славой всех своих современников. Она могла показаться скорее белой вороной среди блестящих выпускников Оксфорда и Кембриджа — домохозяйка, не получившая никакого формального образования и написавшая свой первый детектив на пари (старшая сестра сказала: «А спорим, у тебя не получится»).
У Агаты Миллер было счастливое детство. Она жила в уютном доме у моря, в семье, где все любили друг друга. Дом был окружен садом, лужайками, теннисными кортами, в нем часто бывали гости, в том числе знаменитые — увы, о Генри Джеймсе Агата запомнила лишь то, что он требовал разломить для него пополам кусочек сахара.
К моменту, когда родилась Агата, ее мать успела разочароваться в образовании и решила, что до восьми лет ребенка не стоит даже учить буквам. Однако по няниному недосмотру девочка выучилась свободно читать уже к трем годам. Агата хорошо говорила по-французски, была музыкальна, хотела петь в опере, но голос оказался недостаточно сильным. Впрочем, о профессии речь не шла — девушке следовало думать о замужестве. После ранней смерти отца семья оказалась в стесненном положении, и на первый «сезон» мать вывезла Агату в Каир — там все было существенно дешевле, чем в Англии.
Юная Агата кружила головы многочисленным поклонникам, неоднократно получала предложения руки и сердца, разорвала две помолвки и, наконец, в 1914 году вышла замуж за молодого летчика Арчибальда Кристи. Шла Первая мировая война. После поспешной свадьбы муж отправился на фронт, а жена — в госпиталь, продолжать добровольную работу в качестве сестры милосердия. Впоследствии она стала помощником провизора, прониклась интересом к ядам и даже писала об этом стихи:
Таится опасность, внезапная смерть
В тех склянках зеленых и синих…
Арчибальд Кристи вернулся с войны целым и невредимым, у молодой четы родилась дочь Розалинда, трудный послевоенный быт постепенно налаживался. Они много переезжали — Агата Кристи всю жизнь обожала покупать и обставлять дома, — по ее собственным словам, это началось еще с кукольных домиков. В 1920 году, после шестилетних странствий по издательствам, вышел ее первый роман — «Таинственное происшествие в Стайлз». За ним последовали другие. Гонорары она получала небольшие и писательство воспринимала скорее как забаву. Впрочем, один из рассказов, напечатанных в журнале, принес ей довольно приличную сумму, и по совету Арчи она купила себе машину.
А потом вся эта размеренная жизнь сломалась. Умерла мать, Агата впала в тяжелую депрессию, Арчи объявил, что любит другую женщину. И Агата внезапно исчезла. Две недели вся страна искала известную писательницу, ее портреты не сходили с газетных передовиц, Арчи подозревали в убийстве. Она тем временем жила под чужим именем в отеле, ни от кого особенно не прячась. Более того, она написала письмо деверю, в котором предупредила об отъезде.
Но полицейский комиссар был так убежден в виновности мужа, что посчитал письмо подделкой. Словом, история получилась вполне в духе ее детективов.
Для Агаты, воспитанной в викторианском укладе, развод был жизненным крахом. Однако средство от тоски она выбрала довольно неожиданное — оставив дочь на попечение сестры, в одиночестве уехала на Восток. Там ей дали в провожатые молодого археолога Макса Маллоуэна. Макс был моложе Агаты на четырнадцать лет, и это, быть может, способствовало легкому товарищескому тону их отношений. Однако по возвращении в Англию Макс сделал ей предложение. «Вряд ли у викторианской девицы, восклицающей: „Мистер Симпкинс, это так неожиданно!“ — мог быть такой ошалевший вид, как у меня в тот момент».
Ни слава, ни финансовая независимость не поколебали ее убеждения, что, выбирая мужа, женщина выбирает себе образ жизни. «К счастью, я могу получать удовольствие от чего угодно», — писала она. Она полюбила долгие экспедиции, помогала на раскопках, археология проникла и в ее детективы. Потом была еще одна война, и она снова работала в провизорской и ждала мужа, служившего на Востоке.
Агата Кристи-Маллоуэн стала председателем Детективного клуба, Дамой Британской империи и почетным доктором Оксфордского университета. Ее книги переводили на сотни языков, ее пьесы не сходили со сцены. Умерла она в возрасте 86 лет.
В ЭТОЙ антологии творчество Агаты Кристи представлено двумя курортными историями: в одной действует знаменитый Эркюль Пуаро, в другой — безвестный молодой герой по имени Бонд. Джеймс Бонд.
© Agatha Christie Limited, a Chorion company. All rights reserved.
© А. Борисенко, перевод на русский язык и вступление, 2011
Агата Кристи
Изумруд раджи
Джеймс Бонд сосредоточенно изучал маленькую желтую книжечку. Ее обложку украшал волнующий вопрос: «Хотите увеличить свою зарплату на 300 фунтов в год?» Сама книжка стоила один шиллинг. Джеймс только что прочитал две страницы точных инструкций: смотреть начальнику в глаза, проявлять инициативу, излучать деловитость. Теперь он подошел к более тонким материям: «Всему свое время: иногда следует быть откровенным, иногда — сдержанным, — поучала желтая книжечка. — Сильная личность умеет держать язык за зубами». Джеймс закрыл книжку и устремил взгляд на голубой простор океана. В душу его закралось ужасное подозрение, что он — не сильная личность. Разве сильная личность стала бы все это терпеть? Нет, она бы взяла инициативу в свои руки.
В сотый раз за утро Джеймс принялся перебирать нанесенные ему обиды. Он здесь в отпуске. В отпуске. Ха-ха. Сардонический смех. Кто заставил его приехать на этот фешенебельный курорт, Кимптон-он-Си? Грэйс. Кто втянул его в непосильные расходы? Грэйс. А он с радостью согласился на ее план. Она притащила его сюда, и что же? Пока он обретается в богом забытом пансионе в полутора милях от океана, Грэйс, которая должна была жить в таком же пансиончике (но не в том же самом — в кругу Джеймса приличия соблюдались очень строго), самым возмутительным образом покинула его, чтобы поселиться ни много ни мало в отеле «Эспланада» прямо на набережной.
Там, видите ли, остановились ее друзья. Друзья! Джеймс снова сардонически рассмеялся. Он мысленно вернулся к трем годам неторопливого ухаживания за Грэйс. Как она радовалась, когда он впервые обратил на нее внимание! Тогда она еще не поднялась до заоблачных высот в шляпном салоне господ Бартлз на Хай-стрит. В те далекие дни Джеймс мог смотреть на нее свысока. Увы, теперь роли переменились. Грэйс стала «зарабатывать хорошие деньги» и задирать нос. Да-да, именно задирать нос. Джеймс смутно припомнил обрывок какого-то стихотворения, где гордячке советовали преклонить колени, поститься… и от сердца благодарить Творца за то, что любит вас честный человек[38]Джеймс вспоминает пьесу Шекспира «Как вам это понравится», а точнее — пятую сцену третьего акта, в которой Розалинда отчитывает Фебу за спесь и высокомерие. Цитата приводится в переводе П. И. Вейнберга..
Но что-то было незаметно, чтобы Грэйс постилась и благодарила Творца. После сытного завтрака в «Эспланаде» она не обращала ни малейшего внимания на честного человека и его любовь, а вместо этого выслушивала комплименты расфуфыренного кретина по имени Клод Сопуорт, не имевшего — Джеймс был в этом убежден — никакого представления о морали.
Джеймс топнул ногой и мрачно вперился в горизонт. Кимптон-он-Си! И чего его сюда понесло? Это был курорт для богатых и знаменитых — у моря красовались два больших отеля, а на нескольких милях вдоль берега расположились живописные бунгало, принадлежащие популярным актрисам, состоятельным евреям и английским аристократам из тех, кто женился на деньгах. Самое скромное меблированное бунгало сдавалось за двадцать пять гиней в неделю. Воображение отказывалось представить, сколько стоили самые шикарные. Как раз позади скамейки, на которой сидел Джеймс, располагался один из таких дворцов. Он принадлежал известному любителю рыбалки лорду Эдварду Кэмпиону, и в настоящее время здесь гостили высокопоставленные особы, включая раджу Марапутны, обладателя баснословных богатств. Джеймс читал о нем сегодня в местной газете: там перечислялись его владения в Индии, дворцы, коллекция драгоценных камней; особенно подробно говорилось об одном изумруде — «размером с голубиное яйцо», как восторженно утверждала газета. Джеймс вырос в городе и смутно представлял себе размер голубиного яйца, но эта фраза произвела на него впечатление.
— Был бы у меня такой изумруд, — сказал Джеймс, по-прежнему мрачно глядя в горизонт, — уж я бы ей показал.
Угроза получилась неясной, но ему полегчало. Сзади Джеймса окликнули смеющиеся голоса, он оглянулся и оказался лицом к лицу с Грэйс. С нею были Клара Сопуорт, Элис Сопуорт, Дороти Сопуорт и — увы! — Клод Сопуорт. Девушки шли рука об руку и хихикали.
— Таинственный незнакомец! — лукаво приветствовала его Грэйс.
— Угу, — согласился Джеймс.
Можно было найти и более красноречивый ответ. Трудно выразить всю силу своей личности в одном коротком слове. Он с сосредоточенной ненавистью оглядел Клода Сопуорта. Клод Сопуорт был одет с иголочки, почти как герой музыкальной комедии. Джеймс страстно желал, чтобы какой-нибудь приветливый приморский пес встал перепачканными в песке мокрыми лапами на белоснежные фланелевые брюки Клода. Его собственные фланелевые брюки были практичного серого цвета и видали лучшие дни.
— Какая красота-а, — протянула Клара, вдыхая морской воздух. — Прямо заряжает энергией!
Она хихикнула.
— Это озон, — ответила Элис Сопуорт. — Он действует тонизирующе. — И она тоже хихикнула.
Джеймс подумал: «Вот бы столкнуть их глупыми лбами. Чего они все время хихикают? Ведь ничего смешного не сказали».
Белоснежный Клод томно пробормотал:
— Пойдем окунемся, или это слишком утомительно?
Идея купания была принята с восторгом. Джеймс присоединился к компании. Он даже умудрился при помощи ловкого маневра немного отстать от остальных вместе с Грэйс.
— Послушай! — сказал он с обидой — Мы с тобой почти не видимся!
— Ну вот, сейчас мы все вместе, — отозвалась Грэйс, — и потом, ты можешь приходить и обедать с нами в отеле, во всяком случае…
Она с сомнением посмотрела на его ноги.
— Недостаточно франтоват для тебя, да? — запальчиво спросил Джеймс.
— Дорогой, я думаю, ты мог бы немного приодеться, — сказала Грэйс. — Здесь все ужасно нарядные. Посмотри на Клода Сопуорта.
— Уже посмотрел, — мрачно ответил Джеймс. — Никогда не видел мужчины, который выглядел бы таким законченным ослом.
Грэйс выпрямилась:
— Не стоит критиковать моих друзей, Джеймс, это невежливо. Он одет так же, как и все джентльмены в нашем отеле.
— Подумаешь! Знаешь, что я прочитал недавно в светской хронике? Что герцог… герцог… в общем, какой-то герцог, уже не помню какой, одевается хуже всех в Англии! Вот так.
— Ну что ж, — сказала Грэйс. — На то он и герцог.
— Ну, может, и я стану когда-нибудь герцогом, — сказал Джеймс. — Ну не герцогом, так пэром.
Он похлопал по желтой книжечке, лежащей в кармане, и стал перечислять ей английских пэров, которые начали жизнь куда более скромно, чем Джеймс Бонд.
Грэйс только хихикала:
— Не будь дурачком, Джеймс! Представляю себе: лорд Кимптон-он-Си!
Джеймс смотрел на нее со смесью ярости и отчаянья. Здешний воздух явно ударил ей в голову.
Берег Кимптона — длинная прямая полоса песчаного пляжа. По нему тянется ряд купален и палаток для переодевания[39]Как выглядят купальни и палатки, можно посмотреть в глоссарии (37, 38).. В конце ряда особняком стоят шесть купален с внушительными табличками: «Только для гостей отеля „Эспланада“».
— Мы пришли, — весело сказала Грэйс. — Но, боюсь, тебе сюда нельзя. Тебе придется пойти вон туда, в общие раздевалки. Встретимся в море! Пока!
— Пока! — ответил Джеймс и отправился в указанном направлении.
Двенадцать ветхих палаток стояли у самого океана. Их охранял старый моряк с голубым бумажным рулоном в руках. Он принял от Джеймса мелкую монету, бросил ему полотенце, оторвал голубой билетик от своего рулона и указал куда-то себе за спину:
— В очередь.
Только тут Джеймс осознал, что у него есть конкуренты. Не одному ему пришла идея окунуться в море. Все палатки были заняты, и перед каждой стояла толпа решительно настроенных людей, с подозрением глядящих друг на друга. Джеймс присоединился к самой маленькой толпе и стал ждать. Вход в палатку раздвинулся, и оттуда показалась красивая, лишь слегка одетая молодая женщина. Она поправила купальную шапочку с видом человека, которому совершенно некуда спешить, прошествовала к кромке воды и с мечтательным видом уселась на песок.
— Нет, так дело не пойдет, — решил Джеймс и встал в хвост другой очереди.
В течение пяти минут в палатке ничего не происходило, потом полотно заходило ходуном и створки отворились, выпуская мать, отца и четверых детей. Учитывая скромный размер палатки, это явление казалось делом рук фокусника. В мгновение ока две женщины кинулись к палатке и каждая схватилась за одну из полотняных створок.
— Прошу прощения! — сказала первая, слегка задыхаясь.
— Нет, это я прошу прощения! — ответила другая, смерив ее убийственным взглядом.
— Я стояла здесь уже десять минут, когда вы пришли, — быстро заговорила первая.
— Я здесь уже больше четверти часа, все это подтвердят, — возразила вторая.
— Ну-ну, что за шум, — проворчал старый моряк, подходя поближе.
Обе женщины взволнованно затараторили. Когда они умолкли, моряк указал пальцем на вторую и коротко сказал:
— Ваша очередь.
И удалился, не слушая возмущенных протестов. Он не знал и знать не хотел, которая из этих дамочек пришла первой, но его решение, как пишут в газетах, «обжалованию не подлежало». Отчаявшийся Джеймс схватил моряка за руку:
— Послушайте!
— В чем дело, мистер?
— Как вы думаете, сколько мне придется ждать?
Старый моряк окинул толпу бесстрастным взглядом.
— Час-полтора, я бы сказал.
В этот момент Джеймс увидел Грэйс и девиц Сопуорт — они легко бежали по песку к морю.
— Черт! — сказал Джеймс сам себе. — Черт!
Потом снова потянул моряка за рукав:
— А есть здесь другие раздевалки?
Вон там стоят какие-то домики — они, кажется, свободны.
— Эти купальни, — с достоинством изрек старый мореход, — являются частной собственностью.
Произнеся эти суровые слова, он отошел. Джеймс с горечью осознал, что остался в дураках. Он отделился от ждущей толпы и яростно зашагал прочь по берегу. Всему есть предел! Как он ненавидит эти элегантные частные купальни! В этот момент либерал в нем раскалился докрасна и превратился в социалиста. Почему у богатых есть собственные раздевалки и они могут купаться когда захотят, не стоя в очереди?
— Эта система прогнила насквозь, — туманно произнес Джеймс. — Все не так.
С моря донеслись кокетливые повизгивания и плеск. Голос Грэйс! Ее восклицания заглушил дурацкий смех Клода Сопуорта.
— Проклятье! — пробормотал Джеймс, скрежеща зубами — он никогда раньше не пробовал скрежетать зубами, только читал об этом в книжках. Он остановился, яростно вертя тросточкой, и решительно повернулся спиной к морю. С сосредоточенной яростью разглядывал он надписи: «Орлиное гнездо», «Буэна виста»[40]Красивый вид (исп.). и «Мон Дезир»[41]Мое желание (фр). Завсегдатаи Кимптона имели обычай называть свои купальни экзотическими именами. Первое из них, «Орлиное гнездо», смотрелось просто глупо. Второе, «Буэна виста», оказалась за пределами лингвистических познаний Джеймса. Однако его французского хватило для того, чтобы понять, как уместно звучит третье.
— Мон дезир! — повторил Джеймс. — Это уж точно.
И в этот момент он заметил, что хотя двери других двух купален плотно закрыты, дверь «Мон Дезира» чуть-чуть приотворена. Джеймс осторожно огляделся по сторонам. В этой части пляжа обосновались в основном матери семейств с детьми и они неусыпно приглядывали за своими чадами. Было всего десять утра — слишком рано для аристократов Кимптона.
«Небось валяются в постели, а лакей в напудренном парике подает им на подносе рябчиков с трюфелями. Никто из них не появится здесь раньше полудня», — подумал Джеймс.
Он снова посмотрел в сторону моря. С неизбежностью надоевшего лейтмотива раздался над морем игривый вскрик Грэйс. За ним последовало «ха-ха-ха» Клода Сопуорта.
— Вперед, — сквозь зубы пробормотал Джеймс.
Он открыл дверь «Мон Дезира» и вошел. На секунду он смутился, увидев висящую на крючках одежду, но тут же успокоился. Купальня была разделена на две части — в правой части с крючков свисали желтый женский свитер, потрепанная панама и пара пляжных сандалий; в левой висели поношенные серые фланелевые брюки, пуловер и зюйдвестка. Разделение полов было налицо. Джеймс торопливо вошел в мужскую половину и стремительно разделся. Через три минуты он был уже в море, фыркал и отплевывался с важным видом, демонстрируя чрезвычайно короткие заплывы настоящим стилем — голова под водой, руки колотят по воде.
— А вот и ты! — воскликнула Грэйс. — Я думала, ты никогда не придешь — там такие толпы.
— В самом деле? — переспросил Джеймс. Он с благодарностью вспомнил желтую книжечку. «Сильная личность умеет держать язык за зубами». К нему вернулось хорошее настроение. Вежливо, но твердо сказал он Клоду Сопуорту, который пытался научить Грэйс плавать кролем:
— Нет-нет, старина, не так. Ты все перепутал. Я сам ей покажу.
И так уверенно звучал его голос, что Клод пристыженно отступил. К сожалению, этот триумф продолжался недолго. Температура наших английских вод не позволяет купальщикам слишком долго оставаться на плаву. Грэйс и девицы Сопуорт уже посинели и стучали зубами. Они выбежали на берег, а Джеймс отправился в одинокий путь к купальне «Мон Дезир». Энергично растираясь полотенцем и пытаясь натянуть рубашку через голову, он не переставал хвалить себя — безусловно, он проявил инициативу.
И вдруг Джеймс замер, парализованный ужасом. Снаружи послышались женские голоса, совсем не похожие на голос Грэйс или девиц Сопуорт. В следующую секунду он осознал, что за дверью находятся законные владельцы «Мон Дезира». Может быть, если бы Джеймс был одет, он с достоинством дождался бы их появления и постарался объясниться. Однако в сложившихся обстоятельствах им овладела паника. Окна «Мон Дезира» были целомудренно завешены темно-зелеными шторами. Джеймс кинулся к двери и отчаянно схватился за ручку. Ее безуспешно пытались повернуть снаружи.
— Все-таки заперто! — произнес девичий голос. — А Мопс говорил, что открыто.
— Нет, это Поссум говорил.
— Поссум вконец спятил. Какая досада, придется идти домой за ключом!
Джеймс услышал удаляющиеся шаги и перевел дыхание. В спешке он натянул на себя остальную одежду. Через две минуты он уже беспечно шагал по пляжу с видом почти свирепой невинности. Через четверть часа к нему присоединилась Грэйс и Сопу-орты. Они приятно провели остаток утра, кидая камешки в море, рисуя на песке и слегка пикируясь. Потом Клод посмотрел на часы.
— Время обедать, — заметил он. — Пора возвращаться.
— Я зверски голодна, — заявила Элис Сопуорт.
Остальные девушки сказали, что тоже зверски голодны.
— Пойдешь с нами, Джеймс? — спросила Грэйс.
Наверное, Джеймс проявил излишнюю обидчивость. Но он решил счесть ее тон оскорбительным.
— Нет, если тебя не устраивает моя одежда, — сказал он с горечью. — Если ты такая привередливая, я лучше не пойду с вами.
Здесь Грэйс должна была бы ласково возразить, но морской воздух явно не пошел ей на пользу. Она просто сказала:
— Ладно, как хочешь, увидимся вечером.
Джеймс остался стоять, словно громом пораженный.
— Ну и ну! — произнес он вслед удаляющейся группке. — Ну и ну!
Он понуро побрел в город. В Кимптоне было всего два кафе — оба душные, шумные и переполненные. Опять все та же несправедливость, опять ему придется ждать своей очереди. Ждать пришлось даже дольше — только что подошедшая нахальная матрона уселась на освободившееся место прямо перед его носом. Наконец Джеймса посадили за маленький столик. Возле его левого уха три небрежно подстриженные молодые особы самозабвенно перевирали арии из итальянских опер. К счастью, Джеймс был равнодушен к музыке. Он бесстрастно изучал меню, засунув руки глубоко в карманы брюк. «Что бы я ни заказал, окажется, что это кончилось. Такойуж я человек», — думал он.
Его правая рука наткнулась на незнакомый предмет в глубине кармана. Предмет на ощупь был похож на гальку — крупный и гладкий.
— Зачем, интересно, я сунул в карман камень? — удивился Джеймс.
Он сжал его в руке. Подошла, официантка.
— Жареную камбалу с картофелем, пожалуйста, — сказал Джеймс.
— Камбала закончилась, — пробормотала официантка, задумчиво глядя в потолок.
— Тогда говядину под соусом карри, — сказал Джеймс.
— Говядина закончилась.
— Есть что-нибудь в этом идиотском меню, что не закончилось?! — рявкнул Джеймс.
На лице официантки отразилось страдание, ее серый указательный палец уперся в баранье рагу. Джеймс покорился неизбежности и заказал рагу. Все еще мысленно возмущаясь нравами местных кафе, он вытащил из кармана руку с зажатым в ней камнем. Разомкнув ладонь, он рассеянно взглянул на свою находку. И тут же забыл обо всех бедах. На его ладони лежал не морской камушек, а — в этом не было никакого сомнения — огромный зеленый изумруд. Джеймс в ужасе уставился на него. Нет, не может быть, наверное, просто кусок цветного стекла. Таких огромных изумрудов не бывает. И тут перед глазами Джеймса всплыли газетные строчки: «Раджа Марапутны… знаменитый изумруд размером с голубиное яйцо». Может быть, это тот самый изумруд? Официантка вернулась с бараньим рагу, и Джеймс судорожно сжал ладонь. Его бросало то в жар, то в холод. Что же теперь делать? Если это тот самый изумруд — но возможно ли это? Он снова разжал пальцы и украдкой взглянул на камень. Джеймс не очень разбирался в драгоценностях, но глубина и сияние камня убедили его, что это настоящий изумруд. Он положил локти на стол и вперил невидящий взор в баранье рагу, которое медленно застывало на блюде.
Нужно все обдумать. Если это изумруд раджи, то что с ним делать? Где-то в глубине сознания вспыхнуло слово «полиция». Если человек находит что-то ценное, он должен отнести это в полицию. Джеймс был воспитан на этой аксиоме.
Да — но как изумруд вообще попал в карман его штанов? Полиция ведь обязательно задаст этот вопрос. Очень щекотливый вопрос, на который у Джеймса пока не было ответа. Как изумруд мог попасть в его карман? Джеймс оглядел штанину и почувствовал смутное беспокойство. Он присмотрелся внимательней. Одну пару поношенных серых фланелевых брюк непросто отличить от другой, но интуитивно Джеймс понял, что это не его брюки. Он откинулся на стуле, потрясенный этим открытием. Теперь он догадался, что произошло: торопясь выбраться из купальни, он надел чужие брюки. Они висели на соседнем крючке. Да, понятно, это чужие брюки, но все равно — что делает в кармане изумруд, стоящий сотни и тысячи фунтов? Чем дольше он об этом думал, тем загадочней казалось его приключение. Можно, конечно, объяснить полиции…
Нет, положение определенно неловкое. Придется рассказать, как он вошел в чужую купальню. Конечно, это не очень серьезный проступок, но это с самого начала выставит его в дурном свете.
— Что-нибудь еще, сэр?
Официантка многозначительно смотрела на нетронутое баранье рагу. Джеймс торопливо положил немного рагу себе на тарелку, попросил счет, расплатился и вышел. Снаружи он в нерешительности остановился и вдруг увидал на другой стороне улицы афишную тумбу. Соседний городок, Харчестер, издавал свою собственную газету, и на тумбе было наклеено ее оглавление. Один из заголовков гласил: «Похищен изумруд раджи».
«О боже», — прошептал Джеймс и прислонился к колонне. Взяв себя в руки, он купил за пенни газету и немедленно нашел нужную статью — в местной газете было не так уж много сенсационных новостей. Огромными буквами на первой странице было выведено: «Беспрецедентное ограбление в доме лорда Эдварда Кэмпиона. Украден знаменитый изумруд. Раджа Марапутны безутешен». Факты были просты и немногочисленны. Накануне вечером лорд Кэмпион принимал нескольких друзей. Желая показать свой изумруд одной из дам, раджа пошел за камнем и обнаружил, что его нет на месте. Вызвали полицию. Пока что полиция не располагает никакими уликами. Газета выпала у Джеймса из рук. Оставалось абсолютно непонятно, как изумруд мог оказаться в кармане серых фланелевых брюк, но можно было не сомневаться, что его история покажется полиции весьма подозрительной. Что же теперь делать? Вот он стоит на главной улице Кимптона-он-Си, в кармане у него — краденый изумруд, который стоит полкоролевства, и вся полиция округа ищет этот самый изумруд. Было два возможных выхода. Первый: пойти в полицию и все рассказать. Надо признаться, этот выход чрезвычайно пугал Джеймса. Второй выход заключался в том, чтобы так или иначе избавиться от изумруда. Можно, например, запаковать его в аккуратную посылку и отправить радже. Джеймс покачал головой. Нет уж, он прочитал достаточно детективных историй, чтобы не сделать такой глупости. Тут же найдется какой-нибудь суперсыщик с лупой и уймой разных хитроумных приспособлений. Любой уважающий себя детектив, за полчаса изучив посылку, будет знать профессию, возраст, привычки и внешность отправителя. После этого выследить Джеймса — вопрос времени.
И тут Джеймсу пришел в голову восхитительно простой план. Сейчас обеденное время и пляж почти пуст. Можно вернуться в «Мон Дезир», повесить чужие брюки на место и надеть свои собственные. Он торопливо направился к морю.
Конечно, его немного мучила совесть. Изумруд следовало бы вернуть радже. Может быть, Джеймс и сам проведет небольшое расследование — разумеется, уже после того, как окажется в собственных штанах и повесит на место чужие. Приняв такое решение, он подошел к старому моряку, которого справедливо считал кладезем информации о Кимптоне.
— Простите пожалуйста, — вежливо осведомился Джеймс, — кажется, моему другу, мистеру Чарльзу Лэмптону, принадлежит одна из купален на этом пляже. Мне помнится, она называется «Мон Дезир».
Старый моряк внушительно сидел на своем стуле — трубка в зубах, взгляд обращен в морскую даль. Он слегка подвинул трубку и, не отрывая взгляда от горизонта, произнес:
— «Мон Дезир» принадлежит его светлости лорду Эдварду Кэмпиону, это всем известно. В жизни не слыхал о мистере Чарльзе Лэмптоне, он, видно, здесь недавно.
— Благодарю вас, — ответил Джеймс и удалился.
Полученная информация его озадачила. Не мог же раджа сам засунуть камень в карман и забыть о нем. Джеймс помотал головой — нет, эта теория не выдерживала никакой критики. Но тогда кто-то из гостей должен быть вором. Такое случалось порой в его любимых романах.
Однако это никак не меняло его планов. Все складывалось удачно. Берег, как он и надеялся, оказался практически безлюдным. Более того, дверь купальни «Мон Дезир» была по-прежнему приотворена. Проскользнуть внутрь было делом секунды. Джейм как раз снимал с крючка свои собственные брюки, когда сзади вдруг раздался голос заставивший его подпрыгнуть и развернуться.
— Вот ты и попался, дружок.
Джеймс вытаращил глаза и открыл рот. В двер ном проеме стоял незнакомец — элегантно одетый мужчина лет сорока, с настороженным, ястребиным лицом.
— Вот ты и попался, — повторил незнакомец.
— К-кто вы? — заикаясь, проговорил Джеймс.
— Детектив-инспектор Мерилиз, Скотленд-Ярд, — четко представился тот. — И я попрошу вас немедленно передать мне изумруд.
— И-изумруд? — Джеймс пытался выиграть время.
— Именно, — ответил инспектор Мерилиз.
Он говорил деловым, решительным тоном. Джеймс попытался взять себя в руки.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал он, пытаясь держаться с достоинством.
— Нет, дружок, ты все прекрасно знаешь.
— Это ошибка, — сказал Джеймс. — Я могу объяснить, как это вышло…
На лице его собеседника появилось скучающее выражение.
— Все так говорят, — сухо заметил человек из Скотленд-Ярда. — Вероятно, ты подобрал камень, когда гулял по набережной, да? Что-то в этом роде.
Джеймс не мог не признать, что его объяснение и вправду было «в этом роде», но он все еще надеялся выиграть время.
— Откуда я знаю, что вы действительно из полиции? — спросил он слабым голосом.
Мерилиз на мгновенье распахнул полу пиджака, показывая металлическую бляху. Джеймс еще больше вытаращил глаза.
— Теперь ты сам видишь, — сказал незнакомец почти ласково, — во что ты вляпался. Я вижу, ты новичок. Первое дело?
Джеймс кивнул.
— Так я и думал. Ну, теперь, мой мальчик, давай-ка сюда изумруд. Или тебя обыскать?
Джеймс снова обрел голос.
— У меня… у меня его нет с собой, — сказал он наконец, лихорадочно размышляя.
— Оставил дома?
Джеймс кивнул.
— Ну что ж, — сказал детектив. — Пойдем вместе.
Он твердо взял Джеймса под руку.
— От меня не убежишь, — сказал он ласково. — Вместе пойдем к тебе, и ты отдашь мне камень.
Джеймс заговорил дрожащим голосом:
— А если я вам его отдам, вы меня отпустите?
Мерилиз по-видимому смутился.
— Мы знаем, как был украден изумруд, — сказал он, — и о леди, которая в этом замешана. И конечно, раджа захочет избежать огласки… Вы ведь знаете, какие обычаи у этих туземцев?
Джеймс, который ровным счетом ничего не знал об обычаях «этих туземцев», не считая того, что читал в газетах про одно нашумевшее дело, кивал головой с видом полного понимания.
— Это, конечно, против всех правил, — заключил детектив, — но, пожалуй, тебе это сойдет с рук.
Джеймс снова кивнул. Они прошли всю набережную и теперь сворачивали в город. Джеймс задавал направление; его спутник крепко держал его под руку.
Внезапно Джеймс заколебался и приостановился. Мерилиз зорко взглянул на него и рассмеялся. Они как раз проходили полицейский участок, и он заметил, что Джеймс кидает беспокойные взгляды в том направлении.
— Я же сказал, что дам тебе шанс, — добродушно сказал инспектор.
И тут события стали разворачиваться с неожиданной стремительностью. Джеймс испустил громкий вопль, вцепился в руку своего стража и принялся голосить:
— На помощь! Вор! Держите вора!
В мгновение ока их окружила толпа. Мерилиз пытался вырваться из цепкой хватки Джеймса.
— Этот человек залез ко мне в карман! — кричал Джеймс.
— Что ты мелешь, дурак? — вскричал Мерилиз.
К ним подошел констебль. Джеймса и мистера Мерилиза препроводили в участок, Джеймс повторил свою жалобу.
— Этот человек залез ко мне в карман! — взволнованно заявил он. — Мой кошелек у него в правом переднем кармане, вот там!
— Парень спятил, — пробормотал Мерилиз. — Посмотрите сами, инспектор.
Инспектор подал знак констеблю, который осторожно сунул руку в карман Мерилиза. Он вынул оттуда какой-то предмет и вскрикнул от изумления.
— О боже! — воскликнул инспектор, забыв про профессиональную сдержанность. — Это же изумруд раджи!
Мерилиз был потрясен больше остальных.
— Но это чудовищно! — выдохнул он. — Чудовищно. Этот человек подкинул мне изумруд, когда мы шли по набережной. Меня подставили!
Убежденность Мерилиза произвела впечатление на инспектора. Подозрение снова качнулось в сторону Джеймса. Он прошептал что-то на ухо констеблю, и тот вышел.
— Ну что ж, джентльмены, — сказал инспектор. — Давайте запишем ваши показания, по очереди.
— Конечно, — согласился Джеймс. — Я шел вдоль берега, встретил этого джентльмена, и он притворился, что мы знакомы. Я не мог его вспомнить, но не сказал ему этого из вежливости. Мы пошли вместе. Мне все это казалось подозрительным, а как раз когда мы проходили мимо полицейского участка, я почувствовал его руку в своем кармане. Я схватил его и позвал на помощь.
Инспектор перевел взгляд на Мерилиза:
— Ваша очередь, сэр.
Мерилиз, казалось, несколько смутился.
— Это почти правда, — сказал он. — Но не совсем. Это не я сказал, что мы знакомы, а он. Наверняка он пытался избавиться от изумруда и подбросил его в мой карман, пока мы беседовали.
Инспектор перестал записывать.
— Вот как, — сказал он бесстрастно. — Ну что ж, через минуту сюда придет джентльмен, который поможет нам разобраться в происшествии.
Мерилиз нахмурился.
— Я не могу ждать, — сказал он, доставая часы. — У меня назначена встреча. Не можете же вы в самом деле вообразить, инспектор, что я украл изумруд и разгуливал, держа его в кармане? Это просто смешно!
— Согласен, сэр, это маловероятно, — ответил инспектор. — Но вам придется подождать минут пять-десять, пока дело прояснится. А, вот и его светлость.
Высокий человек лет сорока вошел в комнату. На нем были поношенные брюки и старый свитер.
— Что случилось, инспектор? — спросил он. — Говорят, вы нашли изумруд? Великолепно, отличная работа. А это что за люди?
Его взгляд скользнул по лицу Джеймса и остановился на Мерилизе. Самоуверенность последнего стала съеживаться на глазах.
— Джонс! — воскликнул лорд Эдвард Кэмпион.
— Вы узнаете этого человека, лорд Эдвард? — быстро спросил инспектор.
— Разумеется, — сухо ответил лорд Эдвард. — Это мой камердинер, поступил на службу месяц назад. Сыщик из Лондона сразу его заподозрил, но ничего не нашел в его вещах.
— Изумруд был у него в кармане, — объявил инспектор. — Этот джентльмен его задержал. — Он указал на Джеймса.
— Спасибо, дорогой сэр, — сказал лорд Эдвард Кэмпион. — Значит, вы его выследили?
— Да, — сказал Джеймс. — Мне пришлось сказать, что он залез ко мне в карман, чтобы нас забрали в полицию.
— Великолепно, — сказал лорд Эдвард. — Просто великолепно. Вы должны со мной пообедать, если еще не обедали. Я знаю, сейчас поздно — уже почти два часа…
— Нет, — сказал Джеймс. — Нет, я не обедал, но…
— Ни слова, ни слова больше. Раджа захочет сам поблагодарить вас за то, что вы нашли его изумруд. Хотя я так и не понял, как вам это удалось.
Они вышли из полицейского участка и стояли на ступеньках.
— Вообще-то, — сказал Джеймс, — вам я хотел бы рассказать всю правду.
И он рассказал правду. Его светлость был чрезвычайно позабавлен.
— В жизни не слышал ничего более невероятного, — сказал он. — Теперь я все понимаю. Должно быть, Джонс кинулся в купальню сразу же после того, как стащил изумруд, зная, что полиция будет тщательно обыскивать дом. Никто бы не стал искать камень в кармане моих старых штанов, которые я иногда надеваю на рыбалку. Он мог забрать его оттуда когда угодно. Представляю, какое потрясение он испытал, когда оказалось, что изумруд исчез! А когда вы появились, он сразу понял, что камень у вас. Но я все-таки не понимаю, как вам удалось раскусить его, когда он изображал детектива!
«Сильная личность, — подумал Джеймс, — умеет держать язык за зубами».
Он загадочно улыбнулся, а пальцы его нащупали серебряный значок за отворотом пиджака. Значок малоизвестного клуба — «Клуба велочемпионов Мертон-парка». Удивительное совпадение, что у Джонса тоже оказался этот значок!
— Эй, Джеймс!
Он оглянулся. С другой стороны дороги ему махали Грэйс и сестры Сопуорт. Он сказал лорду Эдварду: «Одну минуту!» — и перешел дорогу.
— Мы идем в синематограф, — сказала Грэйс. — Хочешь с нами?
— Извини, — сказал Джеймс. — Я иду обедать с лордом Эдвардом Кэмпионом. Видишь — вот тот джентльмен в мешковатых брюках? Он хочет познакомить меня с раджой Марапутны.
Джеймс приподнял шляпу, повернулся и направился к лорду Эдварду.
АГАТА КРИСТИ
Пуаро и родосский треугольник
ГЛАВА 1
Эркюль Пуаро сидел на белом песке и смотрел на сверкающую синюю гладь. Одет он был, точно денди, в безукоризненно белый фланелевый костюм; голову его защищала широкополая соломенная шляпа. Он принадлежал к тому поколению, которое по старинке предпочитало тщательно укрываться от солнца. Сидевшая рядом с ним мисс Памела Лайелл исповедовала современные взгляды: ее загорелое тело было лишь чуть прикрыто одеждой. Мисс Лайелл не умолкала ни на секунду, если не считать коротких перерывов, когда она в очередной раз принималась намазываться маслянистой жидкостью из стоящей рядом бутылочки.
С другой стороны от мисс Памелы Лайелл расположилась ее задушевная подруга мисс Сара Блейк — она лежала лицом вниз на пляжном полотенце в яркую полоску. Загар мисс Сары Блейк был столь безупречен, что мисс Памела Лайелл то и дело кидала на нее сокрушенные взгляды.
— Я так неровно загораю, — пробормотала она с досадой. — Месье Пуаро, если вам не трудно, — вот тут под правой лопаткой, никак не могу сама дотянуться…
Месье Пуаро оказал любезность даме, после чего тщательно вытер масляную руку о носовой платок. Мисс Лайелл, которая больше всего любила наблюдать за окружающими и слушать собственный голос, продолжала говорить.
— Я была права насчет этой женщины, той, в платье от Шанель, — это действительно Валентайн Дэйкрес, вернее, Чантри. Я так и думала! Сразу ее узнала. Хороша, правда? Конечно, по ней все сходят с ума. И она принимает это как должное! А это уже полдела. А еще вчера приехала пара по фамилии Голд. Он — просто красавец.
— Молодожены? — приглушенно предположила лежащая на полотенце Сара.
Мисс Лайелл покачала головой с видом знатока:
— Нет, у нее недостаточно новая одежда. Невесту всегда узнаешь! Ведь правда, месье Пуаро, самое увлекательное занятие на свете — наблюдать за людьми? Сколько всего можно узнать, просто глядя на них!
— Не просто глядя, дорогая, — вкрадчиво заметила Сара. — Ты еще задаешь им кучу вопросов.
— Я и словом не обмолвилась с Голдами, — с достоинством возразила мисс Лайелл. — И вообще, я не понимаю, что дурного в том, чтобы интересоваться своими ближними. Человеческая натура — это так увлекательно! Правда, месье Пуаро?
На этот раз она сделала паузу, и ее собеседник смог ответить на вопрос. Не отрывая взгляда от синей глади, месье Пуаро произнес:
— Ça dépend[42]Когда как (фр.). .
Памела была потрясена:
— Но месье Пуаро! Разве есть на свете что-нибудь более интересное, более непредсказуемое, чем человек!
— Непредсказуемое? Не сказал бы.
— Ну как же! Только ты навесишь на кого-то ярлык — а он возьмет да и вытворит что-нибудь неожиданное!
Эркюль Пуаро покачал головой:
— Нет-нет, это неправда. Человек очень редко совершает поступок hors son caractère — не в своем характере. Люди страшно однообразны.
— Я с вами не согласна! — объявила мисс Лайелл.
И она помолчала целых полторы минуты, прежде, чем ринуться в бой.
— Я всегда смотрю на человека и тут же задаюсь вопросом: что он из себя представляет? Какие у него отношения с другими людьми? Что он думает, чувствует? Каждый человек — загадка!
— Едва ли, — сказал Эркюль Пуаро. — Природа постоянно повторяется. Даже море, — добавил он задумчиво, — куда более разнообразно, чем человек.
Сара повернула голову и спросила:
— Вам кажется, что люди все время идут по какой-то колее? Живут по стереотипу?
— Précisément[43]Именно так (фр.)., — сказал Пуаро и принялся чертить пальцем на песке.
— Что это вы рисуете? — с любопытством спросила Памела.
— Треугольник, — ответил Пуаро.
Но Памела уже отвлеклась.
— А вот и семейство Чантри, — сказала она.
По пляжу шла женщина — высокая, царственная, она знала, что приковывает к себе все взгляды. Миссис Чантри слегка кивнула, улыбнулась и присела на песок неподалеку. Алая с золотом шелковая накидка соскользнула с ее плеч, открывая белый купальный костюм.
Памела вздохнула:
— Какая фигура!
Но Пуаро смотрел на лицо — лицо женщины тридцати девяти лет, которая с шестнадцати славилась своей красотой. Он, как и остальные, был наслышан о Валентайн Чантри. Чем только не была она знаменита — невыносимыми капризами, несметными богатствами, огромными сапфирово-синими глазами, брачными и внебрачными эскападами. На ее счету было пять мужей и несметное множество любовников. Она успела побывать по очереди женой итальянского графа, американского стального магната, теннисиста и гонщика. Из этих четверых один только американец отдал богу душу, остальных она небрежно стряхнула в ходе бракоразводных процессов. Полгода назад она снова вышла замуж — на сей раз за капитана военно-морского флота. Сейчас капитан шел по пляжу следом за женой — молчаливый, смуглый, с тяжелым подбородком и угрюмой повадкой, он несколько напоминал гориллу.
Валентайн произнесла:
— Тони, котик, мой портсигар…
Он тут же подал ей сигарету, поднес огонь, помог опустить с плеч бретельки купального костюма. Она улеглась на солнце, раскинув руки. Он сидел рядом, словно дикий зверь, стерегущий добычу.
Памела сказала, благоразумно понизив голос:
— Они ужасно меня интригуют… В нем столько животной силы, он такой молчаливый и все время настороже. Я думаю, таким женщинам это должно нравиться. Все равно что входить в клетку к тигру! Любопытно, как долго это продлится. Они ей быстро надоедают, особенно в последнее время. Но когда она решит от него избавиться, он может показать зубы.
В этот момент на пляже появилась еще одна пара. Эти держались скорее застенчиво — они приехали только накануне. Мистер и миссис Дуглас Голд, как узнала Памела, изучив гостиничный журнал регистрации. Благодаря итальянским бюрократическим правилам Памела смогла ознакомиться с паспортными данными вновь прибывших — в журнале были указаны их полные имена и возраст. Мистеру Дугласу Камерону Голду был тридцать один год, а миссис Марджори Эмме Голд — тридцать пять.
Как уже было сказано, хобби мисс Лайелл заключалось в изучении себе подобных. В отличие от большинства англичан, она умела заговорить с незнакомцем, не выжидая добрых четыре дня, а то и целую неделю, прежде чем обменяться парой осторожных реплик о погоде. Отметив некоторую застенчивость и неуверенность в манере миссис Голд, она весело окликнула ее:
— Здравствуйте, правда, отличный денек?
Миссис Голд была хрупкой женщиной, напоминавшей мышку. Нельзя сказать, что она была нехороша собой — правильные черты, здоровый цвет лица. Но чувствовалась в ней какая-то робость, незначительность, которая заранее обрекала миссис Голд на пренебрежение окружающих. Муж ее, напротив, был чрезвычайно красив: очень светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, широкие плечи, узкие бедра. Он казался скорее театральным героем-любовником, чем обычным человеком. Однако как только он открывал рот, это впечатление рассеивалось — выяснялось, что он прямолинеен, непритязателен и даже, пожалуй, немного глуповат.
Миссис Голд взглянула на Памелу с благодарностью и присела рядом с ней.
— Какой у вас красивый загар! Я чувствую себя бледной поганкой!
— Ужасно трудно ровно загореть! — сказала мисс Лайелл. И, немного помедлив, добавила: — Вы ведь только приехали, правда?
— Да, вчера вечером. Мы приплыли на корабле Vapo d’Italia .
— В первый раз на Родосе?
— Да. Здесь чудесно, правда?
Ее муж сказал:
— Жаль, что сюда так далеко добираться.
— Да, если б этот остров был поближе к Англии…
Тут раздался приглушенный полотенцем голос Сары:
— Да, но представьте, что бы тогда тут творилось. Люди лежали бы здесь друг на друге, как рыба на прилавке. Везде тела штабелями!
— Тоже правда, — согласился Дуглас Голд. — Только вот курс обмена сейчас — просто разорение!
— Да, все ужасно дорого!
Разговор пошел по обычной колее, беседу вряд ли можно было назвать блестящей. Неподалеку на берегу Валентайн Чантри пошевелилась и села, придерживая одной рукой на груди белый купальник. Она зевнула — широким и одновременно изящным кошачьим зевком. Оглядела пляж. Ее глаза скользнули по Марджори Голд и задумчиво остановились на белокурых кудрях Дугласа Голда. Она чувственно повела плечами и заговорила, возвысив голос чуть более необходимого:
— Тони, котик, какое божественное солнце! Я уверена, что в другой жизни была солнцепоклонницей! Как ты думаешь?
Ее муж проворчал в ответ что-то, что остальные не расслышали. Валентайн Чантри продолжала все тем же громким, томным голосом:
— Поправь немного полотенце, котик!
Она долго пристраивала на полотенце свое великолепное тело. Теперь Дуглас Голд смотрел на нее. В его глазах был неприкрытый интерес. Миссис Голд весело прощебетала, обращаясь к мисс Лайелл:
— Какая красивая женщина!
Памела, всегда готовая поделиться информацией, ответила негромко:
— Это Валентайн Чантри — ну, та, которая была Валентайн Дэйкрес, сногсшибательная, да? А он прямо с ума по ней сходит: не упускает из виду ни на минуту.
Миссис Голд еще раз посмотрела в сторону четы Чантри. Потом сказала:
— Море чудесное, такое синее. Надо окунуться — идем, Дуглас?
Он все еще смотрел на Валентайн Чантри и ответил не сразу. Потом рассеяно отозвался:
— Окунуться? Да, пожалуй, чуть погодя.
Марджори Голд встала и пошла к воде.
Валентайн Чантри повернулась на бок. Синий взгляд устремился на Дугласа Голда. Алый рот дрогнул в легкой улыбке.
У мистера Дугласа Голда покраснела шея. Валентайн Чантри сказала:
— Тони, котик, будь добр… Мне нужен крем для лица — в такой баночке, на зеркале. Забыла его захватить. Будь ангелом…
Капитан послушно поднялся и зашагал к отелю.
Марджори Голд плюхнулась в море и крикнула:
— Вода теплая, Дуглас! Иди сюда!
Памела Лайелл спросила:
— Вы идете купаться?
— Надо сначала как следует прогреться, — уклончиво ответил он.
Валентайн Чантри встрепенулась. Она на секунду подняла голову — как будто хотела окликнуть мужа, но он уже входил во двор отеля.
— Я всегда купаюсь перед уходом, — объяснил мистер Голд.
Миссис Чантри села и взяла в руки бутылочку с маслом для загара. Она явно испытывала какое-то затруднение — казалось, крышечка не поддается ее усилиям. Она заговорила, громко и капризно:
— О боже, никак не могу отвинтить эту штуку!
Она огляделась.
— Может быть…
Пуаро галантно поднялся на ноги, но Дуглас Голд был моложе и резвее, он тут же оказался подле нее.
— Давайте помогу!
— О, благодарю вас. — Снова этот томный, сладкий голос. — Вы так добры. Я никогда ничего не могу отвинтить — всегда кручу не в ту сторону. О, у вас получилось, спасибо!
Эркюль Пуаро улыбнулся про себя. Он встал и пошел прогуляться по берегу. Шел он не торопясь и, пройдя небольшое расстояние, повернул назад. На обратном пути к нему присоединилась вылезшая из моря миссис Голд. Она наплавалась, и ее лицо под крайне не идущей ей купальной шапочкой светилось восторгом. Она сказала, задыхаясь:
— Я так люблю море! Здесь так тепло и чудесно.
Видимо, страстная пловчиха, подумал Пуаро.
— Мы с Дугласом обожаем плавать, — продолжала миссис Голд. — Он может не вылезать из воды часами.
Пуаро через ее плечо взглянул туда, где заядлый купальщик мистер Дуглас Голд сидел на песке, беседуя с Валентайн Чантри. Его жена сказала:
— Не знаю, почему он не идет в воду…
В ее голосе звучало детское удивление. Пуаро задержал взгляд на Валентайн Чантри. Он подумал, что многие женщины, должно быть, говорили что-то похожее. Рядом с ним миссис Голд резко втянула воздух. И холодно произнесла:
— Мужчины, видимо, находят ее привлекательной. Но Дугласу не нравится такой тип женщин.
Эркюль Пуаро не ответил. Миссис Голд снова пошла в воду. Она удалялась от берега сильными, уверенными рывками. Было видно, как она любит воду. Пуаро направился к группе, сидящей на берегу. К ним успел присоединиться старый генерал Барнс, ветеран, любивший проводить время в компании молодежи. Он устроился между Памелой и Сарой и увлеченно обсуждал с Памелой разные скандалы, безбожно преувеличивая и смакуя детали. Капитан Чантри вернулся, выполнив поручение. Они с Голдом заняли позиции с двух сторон от Валентайн. Валентайн сидела между двумя мужчинами, очень прямо держа спину, и говорила — говорила легко и непринужденно, своим томным, сладким голосом, поворачивая голову то к одному, то к другому. Она как раз заканчивала рассказывать историю:
— …И знаете, что сказал этот дурачок? «Может, я и видел вас только минуту, но никогда не забуду, мэм». Помнишь, Тони? И между прочим, это было мило с его стороны. Мир вообще так прекрасен, так добр — во всяком случае, ко мне все всегда удивительно добры, уж не знаю почему. И я сказала Тони — помнишь, милый? — Тони, если ты хочешь поревновать меня иногда — самую капельку! — ревнуй к этому посыльному! Ведь он такая лапочка.
Наступила пауза, и Дуглас Голд сказал:
— Да, среди посыльных попадаются славные малые…
— Да, ведь он просто с ног сбился, чтобы мне услужить, и рад был до смерти, что я осталась довольна.
Дуглас Голд сказал:
— Ничего удивительного, любой был бы рад вам услужить.
Она вскричала в восторге:
— Как это мило! Тони, ты слышал?
Капитан Чантри что-то проворчал. Его жена вздохнула.
— Тони не из тех, кто говорит красивые слова. Правда, котик? — Ее рука с длинными красными ногтями прошлась по его темной шевелюре. Он мрачно покосился на жену. Она прошептала:
— Не знаю, как он меня терпит. Он ведь такой страшно умный — просто набит мозгами, а я все время говорю всякую чепуху, но он все мне прощает. Все прощают мне, что бы я ни сказала или ни сделала, — как сговорились меня баловать. Наверняка это очень вредно.
Капитан Чантри обратился к мистеру Голду:
— Это ваша супруга там в море?
— Да. Пойду-ка я к ней.
Валентайн прошептала:
— Здесь на солнце так волшебно. Не ходите пока в море! Тони, котик, я сегодня, пожалуй, не стану окунаться, первый день все-таки. Еще простужусь. Но ты, котик, пойди поплавай. Мистер… мистер Голд со мной побудет, пока ты купаешься.
— Нет, спасибо, — мрачно ответил Чантри, — Еще рано. Ваша жена вам, кажется, машет, Голд.
Валентайн сказала:
— Как хорошо плавает ваша жена! Она, наверное, из тех страшно практичных женщин, которые все делают хорошо. Я их боюсь — мне всегда кажется, что они меня презирают. Я-то все делаю плохо, совершенная недотепа, правда, котик?
Но капитан снова пробурчал что-то невразумительное. Его жена ласково продолжила:
— Ты слишком добр, чтобы признать это. Мужчины такие преданные, это мне в них и нравится! По-настоящему преданные, не то что женщины, и никогда не говорят гадости. Женщины бывают довольно злыми.
Сара Блейк повернулась на бок лицом к Пуаро и прошептала:
— Например, эти злые женщины могут предположить, что миссис Чантри не является совершенством во всех отношениях. Что за идиотка! Кажется, я в жизни не встречала женщины глупее, чем Валентайн Чантри. Только и делает, что нудит «Тони, котик!» и закатывает глаза. Не удивлюсь, если у нее вместо мозгов вата.
Пуаро приподнял бровь:
— Un peu sévère![44]Весьма сурово! (фр.)
— Да-да, можете списать на женскую ревность. Но кое-что она все-таки умеет. Неужели она не пропускает ни одного мужчину? Ее муж готов метать громы и молнии.
Пшдя на море, Пуаро отметил:
— Миссис Голд хорошо плавает.
— Да, она, в отличие от нас, не боится промокнуть. Интересно, искупается ли хоть раз миссис Чантри?
— Она-то? Ни за что! — хрипло вступил в разговор генерал Барнс. — Никогда не рискнет смыть всю свою краску. Хотя кобылка хороша, ничего не скажешь — даром что зубы уже слегка стерлись.
— Она на вас смотрит, генерал, — сказала Сара лукаво. — И вы ошибаетесь насчет краски — нынче нам не страшны ни вода, ни поцелуи.
— Миссис Голд выходит, — объявила Памела.
— «Вышли мы собирать зверобой, собирать зверобой, собирать зверобой, — запела Сара, — а жена его уведет с собой, уведет с собой, уведет с собой».
Миссис Голд вышла на берег. У нее была прелестная фигурка, но практичная купальная шапочка явно не предназначалась для украшения хозяйки.
— Ты идешь, Дуглас? — нетерпеливо спросила она. — Вода очень теплая.
— Пожалуй.
Дуглас Голд вскочил на ноги. Валентайн Чантри взглянула на него с чарующей улыбкой.
— Au revoir[45]До свидания (фр.)., — сказала она.
Голд и его жена пошли прочь по берегу.
Как только они оказались вне пределов слышимости, Памела критически заметила:
— Не очень-то умно оттаскивать мужа от друтой женщины. Мужья не любят собственниц.
— Вы так много знаете о мужьях, мисс Памела, — сказал генерал Барнс.
— О чужих — да!
— Ага, в этом все дело.
— Но так можно выучить многое, чего не надо делать, генерал!
— Ну, во-первых, — сказала Сара, — не надо носить такую купальную шапочку.
— Очень практичная вещь, — заметил генерал. — И очень разумная, практичная женщина.
— Вы совершенно правы! — сказала Сара. — Но есть предел разумного даже для разумной женщины. Боюсь, что касается Валентайн Чантри, то ей трудно будет вести себя разумно.
Она повернула голову и произнесла взволнованным шепотом:
— Посмотрите на него! Он рвет и мечет. Думаю, он очень вспыльчив…
Капитан Чантри действительно самым неприятным образом скалился вслед удаляющейся паре.
Сара посмотрела на Пуаро.
— Ну? — спросила она. — И что вы об этом думаете?
Эркюль Пуаро ничего не ответил, только снова начертил пальцем на песке все туже фигуру — треугольник.
— Вечный треугольник, — задумчиво произнесла Сара. — Возможно, вы правы. Тогда в ближайшие недели нам предстоит волнующая драма.
ГЛАВА 2
Остров Родос разочаровал Эркюля Пуаро. Он приехал сюда в отпуск, чтобы отдохнуть. В первую очередь — отдохнуть от преступлений. Ему говорили, что в конце октября на Родосе никого не будет. Мирный, уединенный уголок. Это, в общем, так и оказалось — в отеле только и было народу, что супруги Чантри, Голды, Памела с Сарой, генерал и он сам — да еще две итальянские пары. Но в этом кругу отточенный ум Эркюля Пуаро угадывал неизбежный трагический оборот событий.
«Я просто помешался на преступлениях, — с упреком сказал себе Пуаро. — Это все несварение желудка! Мерещится бог знает что». Но он был обеспокоен. Спустившись утром на террасу, Пуаро обнаружил там миссис Голд, которая сидела за вышиванием. Подойдя к ней, он заметил, как мелькнул уголок быстро спрятанного батистового платочка. Глаза у миссис Голд были сухими, но подозрительно блестели. Держалась она, как показалось Пуаро, преувеличенно весело. Даже несколько наигранно: она с таким восторгом воскликнула «Доброе утро, месье Пуаро!», что уже одно это могло вызвать подозрения.
Вряд ли она так уж рада его видеть — в конце концов, они ведь почти не знакомы. Эркюль Пуаро был весьма тщеславен там, где речь шла о его профессии, но свою личную привлекательность оценивал более чем скромно.
— Доброе утро, мадам, — ответствовал он. — Еще одно прекрасное утро.
— Да, нам повезло. Нам с Дугласом всегда везет с погодой.
— В самом деле?
— Нам вообще везет. Вы знаете, месье Пуаро, когда смотришь вокруг и видишь столько бед, столько несчастливых людей, разводов и всякого такого, то понимаешь, что нужно благодарить судьбу за собственное счастье.
— Рад это слышать, мадам.
— Мы с Дугласом очень счастливы вместе. Мы женаты уже пять лет — вы знаете, в наше время это немало…
— Да, в иных случаях пять лет кажутся вечностью, мадам, — сухо сказал Пуаро.
— Но сейчас мы даже счастливее, чем вначале, — продолжала она. — Мы так идеально подходим друг другу.
— Это главное, несомненно.
— И потому мне так жаль людей, которые несчастливы.
— Вы имеете в виду…
— О, я говорила вообще, месье Пуаро.
— Понимаю, понимаю.
Миссис Голд выбрала шелковую нитку, посмотрела ее на свет, одобрила выбор и продолжала:
— Вот, например, миссис Чантри…
— Что же миссис Чантри?
— Мне кажется, она не очень хороший человек.
— Возможно.
— Я уверена, что не очень хороший. Но мне так ее жаль. Потому что, несмотря на ее внешность, и деньги, и все остальное, — пальцы миссис Голд дрожали, она никак не могла вдеть нитку в иголку, — она не из тех женщин, с которыми мужчины остаются надолго. Я думаю, она быстро им надоедает. Вам так не кажется?
— Я, бесспорно, не смог бы выдержать продолжительную беседу с миссис Чантри, — осторожно заметил Пуаро.
— Вот видите. Конечно, она привлекательна… — Миссис Голд заколебалась, губы ее дрожали, она сделала несколько неуверенных стежков. Даже менее проницательный собеседник, чем Эркюль Пуаро, заметил бы ее нервозность. Она продолжила бессвязно: — Мужчины как дети! Готовы поверить чему угодно…
Она склонилась над работой. Снова откуда-то появился батистовый лоскуток. Эркюль Пуаро решил сменить тему:
— Вы не плаваете сегодня утром? А месье ваш муж, он на пляже?
Миссис Голд подняла глаза, сморгнула и ответила все в той же ненатурально-радостной манере:
— Нет, сегодня я решила не плавать. Мы договаривались пойти посмотреть старый город. Но как-то разминулись — они ушли без меня.
Местоимение привлекло внимание Пуаро, но прежде чем он успел что-либо ответить, появился генерал Барнс. Он пришел с пляжа и уселся на террасе рядом с ними.
— Доброе утро, миссис Голд! Доброе утро, Пуаро. Я смотрю, вы оба сегодня дезертировали? Что-то мы нынче многих недосчитались: еще не было миссис Чантри и вашего мужа, миссис Голд.
— А капитан Чантри? — небрежно спросил Пуаро.
— О, он на пляже. Мисс Памела за ним присматривает. — Генерал усмехнулся. — Боюсь, ей приходится трудновато. Обычно такие сильные молчаливые мужчины встречаются только в книжках.
Марджори Голд поежилась.
— Я его побаиваюсь. Он иногда как посмотрит… Как будто может сделать что-то… ужасное.
— Проблемы с пищеварением, наверное, — жизнерадостно отозвался генерал. — Романтическая меланхолия и неуправляемый гнев почти всегда происходят от несварения желудка.
Марджори Голд вежливо улыбнулась.
— А где ваш благоверный? — спросил генерал.
Она ответила без промедления — веселым, естественным голосом:
— Дуглас? Они с миссис Чантри пошли в город. Кажется, собирались посмотреть замок.
— А, да, очень интересно — рыцари и все такое. Вы зря не пошли с ними, моя милая.
— Боюсь, я слишком поздно спустилась, — ответила миссис Голд.
Она внезапно поднялась и, невнятно извинившись, пошла в отель.
Генерал Барнс озабоченно покачал головой, глядя ей вслед.
— Приятная женщина! Стоит сотни таких раскрашенных гурий, как не будем говорить кто. Муж — просто дурак. Не понимает своего счастья.
Он снова покачал головой, поднялся и тоже пошел внутрь.
Сара Блейк как раз вернулась с пляжа и услышала последние слова генерала. Скорчив рожицу вслед удаляющемуся вояке, она передразнила его, усаживаясь в кресло:
— «Приятная женщина, приятная женщина»! Мужчины всегда одобряют серых мышек, но когда доходит до дела, крашеные гурии выигрывают вчистую. Печально, но такова жизнь.
— Мадемуазель! — резко сказал Пуаро. — Мне все это не нравится!
— Да? Мне тоже. Хотя, откровенно говоря, мне, пожалуй, это нравится. Как это ни ужасно, каждый в глубине души получает удовольствие от драм и неприятностей, которые случаются со знакомыми.
— Где капитан Чантри? — спросил Пуаро.
— На пляже — его там препарирует Памела. Уж она-то наслаждается от души! Эта процедура, правда, не улучшила его характер. Когда я пришла, он был похож на грозовую тучу. Можете мне поверить, нас ждут ураганы!
Пуаро пробормотал:
— Я тут кое-чего не понимаю…
— А что тут понимать? — возразила Сара. — Вопрос в том, что теперь будет.
Пуаро сокрушенно покачал головой:
— Да, мадемуазель, вы правы, будущее рождает тревогу.
— Какой у вас получился афоризм, — сказала Сара и направилась ко входу в отель.
В дверях она почти столкнулась с Дугласом Голдом. Молодой человек имел вид одновременно довольный и слегка виноватый. Он сказал:
— День добрый, месье Пуаро! — и добавил неловко: — Показывал миссис Чантри крепость госпитальеров. Марджори не захотела идти.
Пуаро слегка приподнял брови, но даже если он хотел сказать что-нибудь по этому поводу, то не успел, поскольку на террасу ворвалась миссис Чантри, восклицая своим томным голосом:
— Дуглас, розового джина[46]Розовый джин — коктейль из плимутского джина с добавлением биттера, экстракта горечавки, лимонной цедры и специй, имеет розовый оттенок.! Мне жизненно необходим розовый джин!
Дуглас Голд отправился за розовым джином. Валентайн опустилась в кресло рядом с Пуаро. Определенно, этим утром у нее было отличное настроение. Она увидела своего мужа и Памелу, входящих на террасу, и помахала рукой:
— Хорошо поплавал, котик? Какое божественное утро!
Капитан Чантри не ответил. Он взбежал по ступеням, молча прошел мимо жены и скрылся в баре. Его кулаки были сжаты, и сходство с гориллой проступило отчетливей обычного. Красивый рот Валентайн Чацтри приоткрылся, что придало ее лицу глуповатое выражение.
— Ой, — сказала она растерянно.
Памела Лайелл откровенно наслаждалась этой сценой. Пытаясь скрыть свои эмоции настолько, насколько это возможно для столь бесхитростного существа, она присела возле Валентайн Чантри и осведомилась:
— Приятно провели утро?
— Просто восхитительно! — начала Валентайн. — Мы…
Пуаро встал и неторопливо зашагал к бару. Он нашел там разгоряченного мистера Голда, который дожидался, пока ему подадут розовый джин. Молодой человек казался встревоженным и сердитым.
— Этот малый — прямо дикарь. — Он мотнул головой в сторону удаляющегося капитана Чантри.
— Возможно, — ответил Пуаро. — Вполне возможно. Но les femmes[47]Женщины (фр.)., они любят дикарей, не забывайте об этом.
Дуглас пробормотал:
— Не удивлюсь, если он дурно с ней обращается!
— Возможно, ей нравится и это.
Дуглас Голд озадаченно взглянул на Пуаро, взял розовый джин и вышел.
Эркюль Пуаро присел на табурет и заказал sirop de cassis. Пока он, вздыхая от удовольствия, цедил этот напиток, капитан Чантри вернулся в бар и один за другим выпил несколько стаканов розового джина. Потом сказал внезапно и яростно, скорее в пространство, нежели обращаясь к Пуаро:
— Если Валентайн думает, что избавится от меня, как от остальных идиотов, она ошибается! Я заполучил ее, и она будет со мной. Никому другому она не достанется — только через мой труп.
Он кинул на прилавок деньги, развернулся на каблуках и вышел.
ГЛАВА 3
Прошло три дня. Пуаро отправился на гору Ильи Пророка. Это была приятная поездка. Красивая дорога петляла среди золотисто-зеленых елей, поднимаясь все выше и выше и оставляя далеко внизу все вздорные людские склоки. Машина остановилась у ресторана. Пуаро вышел и направился в лес. Через некоторое время он вышел на площадку, которая показалась ему истинной вершиной мира: далеко внизу искрилось синее, сверкающее, глубокое море. Здесь наконец он мог насладиться покоем, подняться над заботами и суетой. Осторожно положив плащ на пенек, Пуаро присел.
«Несомненно, le bon Dieu[48]Господь бог (фр.). знает, что делает. Но как его угораздило создать некоторых смертных? Eh bien[49]Что ж (фр.).,здесь, по крайней мере, можно отдохнуть от всех этих треволнений», — так размышлял Пуаро. И вдруг, вздрогнув, поднял глаза. К нему спешила миниатюрная женщина в коричневом плаще и коричневой юбке. Это была Марджори Голд, на сей раз она оставила всякое притворство. Ее лицо было мокрым от слез. Отступать было некуда — она подошла уже совсем близко.
— Месье Пуаро, вы должны мне помочь! Я так несчастна, я не знаю, что мне делать! О, что же мне делать?
Она в отчаянии вцепилась в его рукав. Но вдруг отпрянула, испугавшись выражения его лица.
— Что? Что такое? — бессвязно спросила она.
— Вы хотите моего совета, мадам? Вы этого просите?
— Да, да, — запинаясь, произнесла она.
— Хорошо, вот мой совет. — Он говорил резко, сурово. — Немедленно уезжайте отсюда, пока не поздно.
— Что? — Она смотрела на него в изумлении.
— Вы меня слышали. Уезжайте с этого острова.
— Уехать? — Она словно окаменела.
— Именно так.
— Но почему?
— Это мой совет — если вам дорога жизнь.
Она содрогнулась:
— Что это значит? Вы меня пугаете.
— Да, — сказал Пуаро, — я этого и добиваюсь.
Она села и закрыла лицо руками.
— Но я не могу! Он не поедет! Дуглас не уедет со мной. Она его не отпустит. Она держит его в руках, она завладела им целиком — душой и телом, он не дает слова о ней сказать. Он сошел с ума — верит всему, что она ему внушает, якобы муж дурно с ней обращается, а она — невинная жертва и никто никогда ее не понимал. Он вообще больше не думает обо мне — я не считаюсь, я не существую. Он хочет, чтобы я вернула ему свободу, дала развод. Говорит, что она тоже разведется со своим мужем и они поженятся. Но я боюсь. Чантри так легко не сдастся. Вчера она показывала Дугласу синяки на руках — сказала, что это он. Дуглас чуть с ума не сошел — он такой рыцарь… О, я боюсь! Что будет? Скажите, что мне делать!
Эркюль Пуаро стоял, глядя поверх моря на линию гор, голубеющих вдали на азиатском берегу.
— Я уже сказал вам. Уезжайте с острова, пока не поздно.
Она покачала головой:
— Я не могу, не могу. Если Дуглас…
Пуаро вздохнул и пожал плечами.
ГЛАВА 4
Эркюль Пуаро и Памела Лайелл сидели на берегу. Она говорила с явным удовольствием:
— Треугольник все крепчает! Они вчера сидели по обе стороны от нее и прямо сверлили друг друга глазами! Чантри выпил лишнего и был очень груб с Дугласом Голдом. А Дуглас вел себя очень сдержанно, такой молодец. Валентайн, конечно, была на седьмом небе — мурлыкала, как тигрица-людоедка. Что будет дальше, как вы думаете?
Пуаро покачал головой:
— Я очень тревожусь.
— Да, конечно, мы все тревожимся, — лицемерно откликнулась мисс Лайелл. — Это все уже по вашей части — или вот-вот станет. Разве вы не можете что-нибудь сделать?
— Я сделал что мог.
Мисс Лайелл заинтересованно подалась вперед:
— И что же вы сделали?
— Посоветовал миссис Голд уехать с острова, пока не поздно.
— A-а, то есть вы думаете… — Она остановилась.
— Да, мадемуазель?
— Значит, вот что, по-вашему, должно случиться, — сказала она медленно. — Но нет, он не может сделать ничего такого. Он ведь очень приятный человек на самом деле. Это все та женщина… Не может быть, чтобы он… Чтобы он…
Она замолчала, а потом тихо спросила:
— Вы ведь думаете об убийстве?
— Кто-то безусловно думает об убийстве, мадемуазель. Это я могу сказать с уверенностью.
Памела содрогнулась.
— Я в это не верю, — объявила она.
ГЛАВА 5
Восстановить, что произошло в тот вечер, двадцать девятого октября, оказалось несложно. Сначала вспыхнула ссора между двумя мужчинами — Голдом и Чантри. Голос Чантри звучал громче и громче, так что его последние слова слышали четыре человека: кассир у стойки, управляющий, генерал Барнс и Памела Лайелл.
— Ты, мозгляк! Со мной этот номер не пройдет! Пока я жив, Валентайн останется моей женой, понял?
С этими словами он в ярости выскочил из отеля.
Это было до ужина. После ужина, однако, было достигнуто примирение (никто так и не узнал, как именно).
Валентайн пригласила Марджори Голд прокатиться на автомобиле при луне. Памела и Сара пошли с ними. Голд и Чантри играли в бильярд. После этого они присоединились к Пуаро и генералу Барнсу в гостиной. Чуть ли не впервые за все время Чантри улыбался и казался вполне умиротворенным.
— Хорошо провели время? — осведомился генерал.
— Мне за этим парнем не угнаться! Выбил сорок шесть подряд — где это видано?
Дуглас Голд скромно отмахнулся:
— Просто повезло. Честное слово. Что вы будете? Пойду поймаю официанта.
— Мне розовый джин, спасибо.
— Хорошо. Генерал?
— Спасибо, виски с содовой.
— Я тоже. А вы, месье Пуаро?
— Вы очень любезны. Я бы выпил sirop de cassis.
— Сироп чего?
— Sirop de cassis. Из черной смородины.
— А, ликер. Надеюсь, он здесь есть? Никогда о таком не слышал.
— Да, он здесь есть. Но это не ликер.
Дуглас Голд рассмеялся:
— Чудной у вас вкус! Но каждому — своя отрава. Пойду закажу.
Капитан Чантри сел. Не будучи по натуре особенно общительным человеком, он тем не менее явно старался проявить любезность.
— Удивительно, как привыкаешь обходится без новостей, — заметил он.
Генерал застонал:
— Да уж, не считать же новостями «Континентал дейли мейл» четырехдневной давности! Конечно, мне каждую неделю посылают «Таймс» и «Панч», но пока их дождешься…
— Интересно, не дойдет ли до парламентских выборов из-за этих палестинских дел[50]По всей видимости, имеется в виду арабское восстание 1936 г., направленное против еврейской иммиграции и британского колониализма (Палестина в то время находилась под британским мандатом). Британия уже осознавала возможность войны с Германией, и осложнение ситуации на Ближнем Востоке вызывало серьезные опасения и разногласия в парламенте..
— Они там наломали дров, — заявил генерал.
Дуглас Голд возвратился к столику в сопровождении официанта с напитками. Генерал как раз начинал рассказывать историю о своей службе в Индии в 1905 году. Два англичанина слушали его вежливо, но без особого интереса. Эркюль Пуаро цедил свой sirop de cassis.
Генерал добрался до кульминации рассказа, раздался дежурный смех. Затем в дверях появились дамы. Все они были оживленны, болтали и смеялись.
— Тони, котик, это просто божественно! — воскликнула Валентайн, опускаясь в кресло подле мужа. — Миссис Голд чудесно это придумала. Вы должны были поехать с нами!
— Кто хочет выпить? — спросил капитан Чантри, оглядывая компанию.
— Мне розовый джин, котик, — сказала Валентайн.
— Джин с имбирным пивом, — сказала Памела.
— Сайдкар[51] Сайдкар — коктейль из бренди, апельсинового ликера и лимона., — сказала Сара.
— Отлично. — Чантри встал и подвинул нетронутый стакан розового джина жене. — Пей, я закажу себе другой. Что вам, миссис Голд?
Миссис Голд как раз отдавала плащ мужу. Она обернулась с улыбкой:
— Можно мне оранжад?
— Оранжад, отлично.
Он пошел к двери. Миссис Голд говорила:
— Это было прекрасно, Дуглас. Жаль, что ты не поехал.
— Мне тоже жаль. Ну в другой раз, ладно?
Они улыбнулись друг другу. Валентайн Чантри взяла стакан и залпом выпила розовый джин.
— О, как я об этом мечтала! — выдохнула она.
Дуглас Голд положил плащ Марджори на диванчик. Вернувшись к остальным, он резко спросил:
— В чем дело?
Валентайн Чантри откинулась на стуле. Губы ее посинели, рука схватилась за сердце.
— Мне… нехорошо… — Она пыталась вдохнуть и не могла.
Чантри вернулся, ускорил шаг:
— Вал, что с тобой?
— Я не знаю… Джин… Странный вкус…
— Розовый джин?
Чантри обернулся, лицо его исказилось. Он схватил за плечо Дугласа Голд а:
— Это был мой джин. Голд, что ты туда подмешал?
Дуглас Голд смотрел на искаженное лицо женщины. Он смертельно побледнел.
— Яне… Я ничего…
Валентайн Чантри обмякла на стуле. Генерал Барнс закричал:
— Доктора, скорее!
Через пять минут Валентайн Чантри была мертва.
ГЛАВА 6
На следующее утро никто не купался. Памела Лайелл, бледная, в простом темном платье, взяла под руку Эркюля Пуаро и завела его в маленький гостевой кабинет.
— Это ужасно! — сказала она. — Ужасно! Вы ведь говорили! Вы это предвидели! Убийство.
Он мрачно наклонил голову.
— О боже! — вскричала она и топнула ногой. — Вы должны были помешать этому! Сделать что-нибудь! Это можно было предотвратить!
— Как? — спросил Эркюль Пуаро.
Этот вопрос на секунду заставил ее замолчать.
— Разве вы не могли обратиться к кому-нибудь… в полицию?
— И сказать что? Что можно было сказать до… происшествия? Что кто-то в глубине души думает об убийстве? Уверяю вас, mon enfant[52]Дитя мое (фр.). , если один человек решает убить другого…
— Вы могли предупредить жертву! — настаивала Памела.
— Иногда предостережения напрасны, — ответствовал Эркюль Пуаро.
Памела медленно произнесла:
— Вы могли предупредить убийцу… Сказать ему, что вы знаете, что он задумал…
Пуаро согласно кивнул:
— Да, это более разумный план. Но даже в этом случае сталкиваешься с наихудшим пороком преступника.
— Что же это?
— Самонадеянность. Преступник всегда уверен, что преступление сойдет ему с рук.
— Но это абсурдно… Diyno! — воскликнула Памела. — Это преступление совершено по-детски, полиция сразу же арестовала Дугласа Голда.
— Да, — задумчиво кивнул Пуаро. — Дуглас Голд — весьма глупый молодой человек. Неправдоподобно глупый.
— Вот именно! Я слышала, что полиция нашла остатки яда… что это было?
— Строфантин. Он действует на сердце.
— И остатки яда нашли в кармане его вечернего костюма?
— Да.
— Какая глупость! — снова сказала Памела. — Наверное, он собирался выбросить яд, но его так потрясло, что он убил не того человека… Как бы это смотрелось на сцене — любовник подсыпал строфантин в стакан мужу, а жена выпила из этого стакана! Представьте себе этот ужасный момент, когда Дуглас Голд повернулся и понял, что убил женщину, которую любил. — Памела содрогнулась. — Этот ваш треугольник! Вечный треугольник… Кто мог подумать, что все так закончится?
— Я этого боялся, — пробормотал Пуаро.
Памела повернулась к нему:
— Вы предупредили миссис Голд. Но почему вы не предупредили его?
— Вы имеете в виду Дугласа Голда?
— Нет, я имею в виду капитана Чан-три. Вы могли сказать ему, что он в опасности, что его хотят устранить! Я не сомневаюсь — Дуглас Голд был уверен, что его покорная жена даст ему развод, она такая забитая и души в нем не чает. Но Чантри упрям как дьявол. Он бы ни за что не отпустил Валентайн.
Пуаро пожал плечами.
— Не было никакого смысла говорить с Чантри, — сказал он.
— Ну, может, и не было, — признала Памела. — Наверное, он бы сказал, что может за себя постоять, и послал бы вас к чертям. Но что-то надо было сделать!
— Я думал о том, чтобы уговорить Валентайн Чантри уехать с острова, — медленно произнес Пуаро, — но она бы никогда мне не поверила. Она была слишком глупа, чтобы переварить правду. Pauvre jemme[53]Бедняжка (фр.)., глупость убила ее.
— Не думаю, что ее отъезд что-то изменил бы, — сказала Памела. — Он просто поехал бы за ней следом.
— Он?
— Дуглас Голд.
— Вы думаете, Дуглас Голд поехал бы за ней? О нет, мадемуазель, вы ошибаетесь! Вы так и не поняли, что произошло. Если бы Валентайн Чантри уехала с острова, с нею бы уехал ее муж.
— Естественно, — озадаченно отозвалась Памела.
— И тогда преступление просто произошло бы в другом месте.
— Я вас не понимаю!
— Я говорю, что то же самое преступление просто произошло бы в другом месте — капитан Чантри убил бы свою жену где-нибудь еще.
Памела уставилась на него во все глаза:
— Вы что, хотите сказать, что капитан Чантри… Тони Чантри убил Валентайн?!
— Да. У вас на глазах! Дуглас Голд принес ему розовый джин. Стакан стоял перед ним. Потом вошли женщины, и мы все повернулись в их сторону — он держал строфантин наготове и высыпал его в джин, после чего галантно передал стакан жене, и она его выпила.
— Но пачку строфантина нашли в кармане у Дугласа Голда!
— Его было очень просто туда подбросить, пока мы все столпились вокруг умирающей женщины.
Прошло добрых две минуты, прежде чем Памела смогла переварить сказанное.
— Ноя ничего не понимаю! А как же треугольник — вы же сами говорили…
Эркюль Пуаро энергично закивал головой:
— Я говорил про треугольник, да! Но вы, вы сами представили себе совсем другой треугольник. Вас ввели в заблуждение умелой игрой! Вы думали — как вам и полагалось, — что оба они, и Тони Чантри и Дуглас Голд, влюблены в Валентайн Чантри. Вы думали — как вам и полагалось, — что Дуглас Голд, влюбившись в Валентайн Чантри (муж котрой ни за что не даст ей развода), в отчаянии решил подсыпать сердечного порошка в стакан капитана и, по роковой случайности, отравленный напиток выпила Валентайн. Все это — лишь иллюзия. На самом деле Чантри уже какое-то время хотел избавиться от жены, она надоела ему до смерти, я увидел это с первого взгляда. Он женился на ней из-за денег. И теперь хотел жениться на другой женщине — избавившись от Валентайн и оставив себе ее деньги. Оставалось только убийство.
— На другой женщине?
Пуаро сказал веско:
— Да-да, на маленькой Марджори Голд. Это безусловно был вечный треугольник! Но вы смотрели на него не с той стороны! Ни один из этих мужчин в грош не ставил Валентайн Чантри. Ее тщеславие и умелая режиссура Марджори Голд заставили всех думать, что оба мужчины влюблены в Валентайн. Очень умная женщина эта Марджори Голд и весьма привлекательная в своем духе — этакая кроткая мадонна. Я видел четырех преступниц такого типа. Миссис Адамс была отпущена за недостаточностью улик, хотя все знали, что она убила своего мужа. Мэри Паркер успела отделаться от тети, жениха и двух братьев прежде, чем проявила небрежность и была поймана. Потом была еще миссис Рауден, ее все-таки повесили. Миссис Лекрей чудом выкрутилась. Марджори Голд — женщина той же породы. Я сразу это увидел! Они созданы для преступления, как рыба для воды. И как все было спланировано! Скажите, что заставило вас думать, что Дуглас Голд влюблен в Валентайн Чантри? Если вы хорошенько подумаете, то поймете, что вы так решили из-за страданий его жены и ревности капитана. Теперь вы видите?
— Это ужасно! — воскликнула Памела.
— Они были ловкой парой, — сказал Пуаро с профессиональной отстраненностью. — Они придумали план: «познакомиться» здесь и разыграть свое представление. Эта Марджори Голд хладнокровнее самого дьявола. Она бы послала на виселицу своего несчастного дурака мужа без малейших угрызений совести.
— Но ведь его арестовали вчера вечером! — вскричала Памела.
— Да, но потом я сказал несколько слов полиции. Правда, я не видел своими глазами, как Чантри подсыпал строфантин в стакан. Как и все остальные, я смотрел на входящих дам. Но как только я понял, что Валентайн Чантри отравили, я уже не сводил глаз с ее мужа. И видел, как он сунул пакет строфантина в карман Дугласа Голда… Я — хороший свидетель, — добавил он непреклонным тоном. — Мое имя всем известно. Как только я все рассказал, полиция совсем по-другому взглянула на ситуацию.
— И что дальше? — выдохнула Памела.
— Eh bien, дальше они задали несколько вопросов капитану Чантри. Он пытался отпираться, но он не слишком умен, и они быстро его раскололи.
— Значит, Дуглас Голд на свободе?
— Да.
— А… Марджори Голд?
Лицо Пуаро приняло неумолимое выражение.
— Я предупреждал ее. Да, я предупреждал ее, там, на горе Ильи Пророка. Это был единственный шанс предотвратить преступление. Я дал ей понять, что подозреваю ее. Она поняла. Но посчитала себя умнее. Я советовал ей уехать с острова, если ей дорога жизнь. Но она предпочла остаться…
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления