Онлайн чтение книги Трое в снегу
Глава четырнадцатая. Любовь с первого взгляда

На другой день случилось нечто чрезвычайное: Хагедорн влюбился! Произошло это в автобусе, который вез с вокзала новых гостей гранд-отеля и в который Хагедорн подсел по дороге, возвращаясь пешком с прогулки. Одной из пассажирок оказалась молодая, решительная с виду девушка. У нее была особая прямолинейная манера смотреть на людей. (Это отнюдь не означает, что она строила глазки.) Рядом с ней сидела толстая испуганная добродушная женщина, которую девушка называла «тетя Юлечка».

Хагедорн мог бы часами не сводить глаз с племянницы тети Юлечки. Кроме того, его не покидало чувство, что он уже где-то видел эту девушку. Тетя Юлечка была довольно занудливой особой. Больше всего ее занимало, кажется, то, что чемоданы были погружены на крышу автобуса. На каждом повороте она хваталась за сердце и вскрикивала от страха. Вдобавок она не пропускала ни одной горы, желая знать ее имя и фамилию. Хагедорн услужливо давал ей справки и врал при этом с три короба. Некоторые пассажиры, бывавшие здесь прежде и знавшие местность, подозрительно косились на него, не одобряя выдуманной им географии.

Тетя Юлечка, однако, была довольна.

— Большое вам спасибо, сударь. А то чувствуешь себя как ночью в чужом городе. Каждая улица зовется иначе, а таблички прочитать не можешь. Да и в Альпах я еще никогда не была.

Девушка взглядом попросила его о снисхождении, и этот взгляд доконал его. Он глупо ухмылялся, был зол на себя, у него даже мелькнула мысль выпрыгнуть из автобуса на ходу. Но, конечно, он остался.

У отеля он помог обеим дамам сойти. И поскольку тетя Юлечка строжайшим образом следила за разгрузкой багажа, он с девушкой неожиданно оказался наедине.

— Ой, какой красивый снеговик! — воскликнула она.

— Вам нравится? — спросил он с гордостью. — Это с Эдуардом слепили. И еще один знакомый, владелец большой пароходной линии. Эдуард — мой друг.

— Ага! — сказала она.

— К сожалению, он со вчерашнего дня похудел.

— Владелец пароходной линии или ваш друг Эдуард?

— Снеговик, — пояснил он. — Солнце очень пригревало.

Они смотрели на снеговика и смущенно молчали.

— Мы окрестили его Казимиром, — сказал он через некоторое время. — У него голова яйцом. А в таком случае зваться Казимиром лучше всего.

Она понимающе кивнула и показала на мишек, сидевших рядом с Казимиром.

— Они превратились в белых медведей. Совсем перекрасились. Ну как это называется?

— Мимикрия, — подсказал он.

— Я такая забывчивая, — сказала она. — В научной терминологии.

— Вы надолго сюда? — спросил он.

Она покачала головой.

— Нет, скоро вернусь в Берлин.

— Я тоже из Берлина, — сказал он. — Какое совпадение!

Тайный советник Тоблер решил после обеда вздремнуть у себя в мансарде. Вообще-то он собирался в Брукбойрене отказаться от этого обычая из уважения к красотам природы. Но увы — годы брали свое. Включив рефлектор Иоганна, он лег на кровать и заснул. Неожиданно кто-то рывком отворил дверь. Открыв глаза, Тоблер недовольно уставился на вошедшего. Перед ним был Хагедорн. Молодой человек присел на кровать и спросил:

— Откуда у тебя рефлектор, Эдуард?

— От благотворительного фонда, — ответил Шульце сонным голосом. — Если ты пришел, чтобы спросить меня об этом, мы снова перейдем на «вы».

— Шульце! Дружище! — воскликнул Хагедорн. — Я пропал! Я только что влюбился!

— Отвяжись от меня с твоими дурацкими бабами, — приказал Шульце и повернулся к стене. — Спокойной ночи, мой мальчик!

— Она вовсе не дурацкая баба, — строго сказал Фриц. — Она красивая. И умная! И с юмором. И, кажется, я ей тоже нравлюсь.

— У тебя мания величия! — пробормотал Шульце. — Какая из них: Маллебре или бременская Цирцея?

— Перестань же наконец упоминать их! — возмутился Хагедорн. — Это совсем другая! Она еще не замужем! Но будет, когда я стану ее мужем! С ней тетя. Отзывается на имя «Юлечка».

Вот теперь Шульце проснулся.

— Ты распутник! — сказал он. — Погоди с женитьбой по крайней мере до завтра! Надеюсь, ты не втюрился в дуреху, которая вышла с теткой по имени Юлечка на ловлю мужчин! Не торопись, мы подберем тебе кого надо.

Хагедорн поднялся.

— Эдуард, я запрещаю тебе говорить подобным тоном о моей будущей супруге. Она не дуреха. И не ловит мужчин. Разве я похож на выгодную партию?

— Упаси Бог! — сказал Шульце. — Но она, естественно, уже слышала, что ты престолонаследник!

— Эту чушь она еще никак не могла услышать, — возразил Хагедорн. — Она только что прибыла из Берлина.

— А я просто не разрешаю этого делать, — категорически заявил Шульце. — Я представляю здесь интересы твоей матери. Запрещаю — и все! В один прекрасный день я подыщу тебе хорошую жену.

— Дорогой Эдуард, — сказал Фриц. — Ты хоть сначала посмотри на нее. Когда увидишь, у тебя дух захватит!

Хагедорн уселся в холле, наблюдая за лестницей и лифтом. Пока он нетерпеливо ожидал девушку и мечтал о будущем, его первоначальный восторг сменился глубоким унынием. Он вдруг вспомнил, что на свадьбу нужны деньги, а у него их нет. Раньше, когда он зарабатывал, ему попадались девушки, но не те. А сейчас, когда он полюбил племянницу тети Юлечки, он был без работы и его считали престолонаследником!

— У вас такой вид, словно вы собрались в монастырь, — сказал кто-то за его спиной.

Он вздрогнул. Это была тетиюлечкина племянница. Хагедорн вскочил на ноги. Она села и спросила:

— Что это с вами?

Он долго смотрел на нее, пока она не опустила глаза. Прокашлявшись, он сказал:

— Кроме господина Кессельгута и Эдуарда, об этом никто в отеле не знает. Но вам я скажу. Меня принимают за миллионера или, как утверждает Эдуард, за престолонаследника Албании. Почему — не знаю. В действительности я безработный с высшим образованием.

— Почему же вы не разъяснили это недоразумение? — спросила она.

— Вы правы, — сказал он. — Это следовало сделать. Я и хотел! Ах, какой я осел! Вы очень сердитесь на меня? Но Эдуард посоветовал ничего не объяснять, пусть все остается как есть. Прежде всего из-за трех сиамских котят. Он так любит играть с ними.

— А, собственно говоря, кто такой этот Эдуард? — спросила она.

— Мы с ним выиграли призы на конкурсе. За это нас в отеле бесплатно кормят.

— О конкурсе я читала в газете, — сказала она. — Речь идет о конкурсе, объявленном концерном Тоблера, да?

Он кивнул.

— Значит, вы господин Хагештольц?

— Хагедорн, — поправил он. — Зовут меня Фриц. Они помолчали. Потом она покраснела. А потом сказала:

— Меня зовут Хильдегард.

— Очень приятно, — сказал он. — Самое красивое имя, которое я когда-либо слышал!

— Нет, — заявила она решительно. — Фриц мне больше нравится!

— Я имею в виду женские имена. Она улыбнулась:

— Значит, мы пришли к согласию.

Он взял ее руку, тут же смущенно отпустил и сказал:

— Это было бы чудесно.

Наконец из лифта вышел Шульце. Хагедорн уже издали кивнул ему и сказал племяннице тети Юлечки:

— Вон идет Эдуард!

Она не обернулась.

Молодой человек пошел навстречу другу и прошептал:

— Это она.

— Что ты говоришь! — насмешливо сказал Шульце. — А я думал, что твоя очередная.

Он подошел к столику. Девушка подняла голову, улыбнулась ему и сказала:

— А это, конечно, ваш друг Эдуард, господин Хагедорн? Именно таким я его себе представляла.

Хагедорн радостно кивнул.

— Именно. Это Эдуард. Золотое сердце в грубой оболочке. А это некая фройляйн Хильдегард.

Шульце стоял как громом пораженный, он решил, что у него галлюцинации. Девушка предложила ему сесть. В полной растерянности он шагнул и чуть было не сел мимо стула. Хагедорн засмеялся.

— Фриц, не дурачься, — проворчал Шульце. Но Фриц продолжал смеяться.

— Что с тобой, Эдуард? Ты выглядишь как лунатик, которого вдруг окликнули.

— Неплохое сравнение, — заметила девушка одобрительно.

Шульце наградил ее уничтожающим взглядом.

Хагедорн с испугом подумал: «Веселенькое дело!» — и начал без передышки рассказывать о маскараде и почему Шульце не получил приза за свой костюм, о первом лыжном занятии Кессельгута, о Берлине, о природе, о том, что его мать спросила в письме, бывают ли в Брукбойрене лавины, и…

— Будь добр, мой мальчик, — попросил Эдуард. — Принеси мне из моего номера пузырек с валерьяновыми каплями! Он стоит на умывальнике. Что-то желудок болит.

Хагедорн вскочил в места, махнул рукой лифтеру и поехал наверх.

— У вас боли в желудке? — спросила племянница тети Юлечки.

— Придержи язык! — рассвирепел тайный советник. — Ты что, спятила? Чего тебе здесь надо?

— Дорогой отец, я лишь хотела посмотреть, как тебе живется, — сказала фройляйн Хильда.

Тайный советник забарабанил пальцами по столу.

— Твое поведение неслыханно! Сначала ты информируешь, за моей спиной, дирекцию отеля, а четыре дня спустя являешься сама!

— Но, папа, — возразила дочь, — звонок же не помог. Ведь за миллионера приняли господина Хагедорна.

— Откуда ты это знаешь?

— Он мне только что рассказал.

— И потому, что он тебе только что об этом рассказал, ты позавчера выехала из Берлина?

— Это действительно звучит в высшей степени неправдоподобно, — сказала она задумчиво.

— А с каких пор ты обзавелась тетей, которую зовут Юлечка?

— С сегодняшнего утра, папа. Хочешь с ней познакомиться? Вон она идет.

Тоблер обернулся. В своем, можно сказать, лучшем платье, толстая, радушная, шествовала вниз по лестнице фрау Кункель. Она искала Хильду и обнаружила ее. Но, узнав мужчину в фиолетовом рядом со своей племянницей, она побледнела, тут же сделала поворот кругом и кинулась обратно.

— Немедленно доставь сюда эту идиотку! — проворчал тайный советник.

Хильда догнала Кункель на первых ступеньках и привела к столику.

— Позвольте представить вас друг другу? — весело спросила девушка. — Господин Шульце, тетя Юлечка.

Тоблер, учитывая, что швейцар поглядывал на них с любопытством, был вынужден подняться. Кункель протянула ему руку — боязливо и в то же время с радостью. Он формально поклонился, снова сел и спросил:

— Вы что, все рехнулись?

— Только я одна, господин тайный советник, — возразила тетя Юлечка. — Слава Богу, вы еще живы! Но выглядите вы плохо. Да это и неудивительно.

— Тихо! — приказала Хильда.

Но фрау Кункель уже вышла из берегов.

— Лазать на стремянки, подметать каток, чистить картошку, спать в чулане…

— Картошку я не чистил, — заметил Тоблер. — Пока еще.

Кункель уже нельзя было остановить.

— Драить лестницы, в комнате косые стены и нет печки, я это предвидела! А если бы вы схватили двустороннее воспаление легких, то мы бы уже не застали вас в живых! Сердце разрывается. Конечно, вам все равно, что мы там переживаем в Берлине, и каждую минуту ждем, что гром грянет. Но нам не все равно, господин тайный советник! Нам — нет! Такой человек, как вы, строит из себя шута! — На глазах у нее выступили настоящие слезы. — Может, вам сделать компресс? У вас где-нибудь болит, господин тайный советник? Да я готова поджечь этот отель! О-о!

Она умолкла и громко высморкалась.

Тоблер с раздражением смотрел на тетю Юлечку.

— Ах, вот как, — произнес он свирепо. — Значит, господин Кессельгут насплетничал. Ну конечно, со мной можно все выделывать.

Дочь посмотрела на него.

— Папа, — сказала она тихо. — Мы так волновались за тебя. Ты не можешь на нас обижаться. Дома не было ни минуты покоя. Неужели ты этого не понимаешь? Кункель, Иоганн и даже я — мы тебя любим.

У Кункель из каждого глаза выкатилось на пунцовые щечки по одной слезинке. Она всхлипывала.

Тайному советнику Тоблеру стало неловко.

— Перестаньте реветь! — пробурчал он. — Вы ребячитесь еще больше, чем я.

— Великие слова, — заметила его дочь.

— Короче говоря, — сказал Тоблер, — вы здесь все испортите. Так вот знайте! Я обрел друга! Мужчина в этом нуждается! И тут появляетесь вы. Он знакомит меня с моей собственной дочерью! Час назад он заявил мне наверху, в моем номере, что непременно женится на этой девушке!

— Какой девушке? — осведомилась Хильда.

— На тебе! — сказал отец. — Как объяснить моему молодому другу, почему мы опутали его ложью? Когда он узнает, кто такие на самом деле тетя Юлечка, ее племянница, владелец пароходной линии Кессельгут и кто его друг Шульце, он вообще перестанет замечать нас!

— Кто хочет жениться на фройляйн Хильдегард? — спросила Кункель. Ее слезы мгновенно высохли.

— Фриц, — выпалила Хильда. — Ну, тот молодой человек, который в автобусе называл горы.

— Ага, — вспомнила тетя Юлечка. — Прекрасный человек. Но денег у него нет.