Онлайн чтение книги Умоляй меня Pray To Me
Глава 79

Глава 79

Интимный секрет женщины, смешавшись с его собственным семенем, сбился в сгусток, напоминавший бусину.

Он поднял жемчужную цепочку, свисавшую с грядушки кровати. Женщина молча наблюдала за действом, пока он связывал ее запястья, но когда Леон попытался примотать ее руки к нижней части своего тела, начала брыкаться ногами, стараясь вырваться.

- Не дергайся!

Ее тело, пронзенное толстым колом, потеряв силы, быстро проиграло в этой схватке.

Длинная цепь была обернута вокруг места их соединения, Х-образно перекрывая капюшон ее клитора. Остаток жемчужной нити был обмотан вокруг основания его пениса.

- Уф... А-а-а...

Его талия вновь задвигалась, а из нее полились неконтролируемые стоны.

Щелк, щелк.

Звук ударов бусин друг о друга эхом отдавался у Грейс в голове. Жемчужины, усыпавшие ее промежность, создавали странное трение, от которого она теряла рассудок.

При каждом толчке Уинстона ее связанные запястья подскакивали, то натягивая, то ослабляя цепочку, и Х-образная масса жемчуга безжалостно каталась вверх и вниз по клитору. Свисающие с его члена бусины тоже давили и терлись о нежную вульву.

К счастью, из-за намотанной на основание жемчужной цепочки, его ствол входил лишь наполовину, но с каждым движением эти жемчужины впивались в преддверие ее влагалища. Для чувствительной плоти, натруженной от введения толстого предмета, стимуляция была запредельной.

- Боже... Вынь!

- Ха-а...

- Ай! Они внутри, а-а-ах-х!

- Я в курсе.

Во время особо яростного толчка пара бусин оказалась внутри нее. Теперь Уинстон, двигая поясницей, своей массивной колонной катал жемчужины по стенкам ее влагалища.

Грейс забыла, как дышать. Когда скользящие камешки щекотали ее внутреннюю плоть, ощущения были настолько сильными, что у нее перед глазами вспыхнули искры.

Ей казалось, будто в нее тычут палицей* с тупыми шипами. А когда твердый шарик, скользящий вдоль передней стенки ее влагалища, оказывался близко к уретре, желание извергнуть из себя жидкость становилось нестерпимым.

(*П/П: Па́лица - древ­нее удар­но-дробильное хо­лод­ное оружие в ви­де ду­би­ны, утол­щенный­ный конец которой мог иметь ка­мен­ные или метал­лические, часто тупые или округлые, ши­пы.)

Сколько раз за сегодня она испытала это из-за чертова жемчуга?

Все еще не в силах выносить подобное унижение, Грейс, ахнув, взмолилась:

- Ай, хватит! Ох, не... ненавижу...

- Ненавижу... Да тебе это до смерти нравится.

Увы, да. Неужели она снова изольется по прихоти этого человека?

Злодей продолжал толкаться внутри Грейс. Головкой своего члена он бился в переднюю стенку влагалища, прямо под уретрой, и при этом, обнажив ее клитор, принялся натирать его большим пальцем руки.

В борьбе с Леоном Уинстоном собственное тело не было ей союзником.

После очередного удара массивным куском плоти в самое чувствительное место напряжение нижней части ее живота ослабло.

- А-а-ах-х!!!

Маленькое отверстие выстрелило высокой струей прозрачной жидкости.

- Это который раз за сегодня? Идешь на рекорд?

Мужчина озорно улыбнулся, перестав дергать своей спиной. Его живот ниже талии был залит тем, что извергла из себя Грейс. Он неторопливо вытер полотенцем бесцветные капли, стекавшие по его рельефным мышцам.

Жемчужная цепочка, наконец, соскользнула с ее запястий. В процессе она затянулась так сильно, что на руках Грейс остались красные отметины.

- Ха-а, ты все? - тяжело дыша поинтересовалась она.

Уинстон, также тяжело дыша, вместо ответа обнял ее, прижавшись всем своим телом, и поцеловал. Нежно и трепетно.

В отличие от него, чьи веки в этот момент были сомкнуты, Грейс растерянно пялилась в потолок. Его телячьи нежности сразу после животного совокупления каждый раз оставляли ей чувство неловкости.

Не то, чтобы ее смущало, что он ведет себя с женщиной, у которой уже есть жених, как со своей возлюбленной. Сама того не осознавая, она не могла не думать о том, что если бы не вереница ужасных событий в прошлом, тот мальчик мог бы вырасти добрым и ласковым мужчиной.

Теперь же Грейс ожидала момента, когда ее крамольные фантазии будут разбиты жуткой реальностью, созданной для нее Уинстоном. И ожидание не было долгим.

Оторвав от нее свои губы после легкого поцелуя, он, жалобно сдвинув брови, пробормотал:

- Я уже кончил, потому что ты слишком узкая.

Этим его "уже" она сегодня наслаждалась так долго, что у нее свербело в животе.

- А-ах! Ты что делаешь?

Не успела она перевести дух от того, что из нее, наконец, выскользнул его пенис, как Уинстон сделал немыслимое. Он снял жемчужную цепочку, которая была обернута вокруг его мясистого ствола, и начал одну за другой заталкивать жемчужины туда, откуда только что ретировался.

- Перестань!!!

Будто и вовсе не слыша Грейс, он лишь усилил хватку на ее талии. Попытавшись пнуть Уинстона ногой и получив ответный удар по лодыжке, она сменила тактику.

- Знаешь, я умывю руки. Делай все, что заблагорассудится. В конце концов, это не я буду плакать, когда твоя игрушка сломается.

- Прости, но твои увещевания не помогут.

Уинстон, как обычно, прищурясь, озорно улыбнулся.

- Как может один и тот же человек так меняться?

Да вот как. Когда она недоуменно забормотала, рука, вводившая в нее жемчужные бусины, остановилась.

- Интересуешься? Тебе ли спрашивать?

Прищур его глаз не изменился, но от улыбки повеяло совершенно иным настроением. Почувствовав растущее в воздухе напряжение, Грейс закрыла рот и раздвинула ноги.

Леон наполнял драгоценными камушками чрево этой женщины, пока ее вход не стал таким же широким, как тогда, когда принимал его, и лишь затем отнял от нее свою руку. Он оценивающе взглянул на свою вульгарную инсталляцию с таким же благочинным выражением лица, которое нацепил бы, стоя перед прекрасным произведеним искусства в художественной галерее.

Живой арт-объект.

Влажная розовая плоть жадно вгрызалась в гроздь жемчуга и пульсировала.

Вид нескольких ниспадающих жемчужных нитей напоминал ему молочный водопад, бьющий из пещеры посреди красного утеса.

Холм на вершине утеса обрушался нежной лавиной, откуда медленно струился замерзший поток. Леон, взявшись за конец цепочки, принялся наблюдать, как из пещеры одна за другой стали выскальзывать бусины, мокрые от женских соков.

- У-у-уф...

Грейс выгнула спину, когда жемчуг пришел в движение.

Ощущение больших, твердых шариков, порой мягко, а порой грубо скользящих по складочкам ее внутренних стенок, вызвало у нее головокружение. По животу разлилось щекочущее удовольствие, а поясница вновь начала подрагивать.

- Да ты, никак, снова кончить собралась? Знай же меру.

Она держалась изо всех сил, чтобы не быть осмеянной Уинстоном, но чертовы жемчужины все никак не кончались.

Рука, державшая конец цепи, уже была на уровне его глаз. Золотая нить с регулярно нанизанными на нее бусиними сплошь была покрыта сгустками телесных жидкостей цвета жемчуга.

- Поздравляю, мамочка, у вас... Господи, вы несете яйца! С каким же животным вы спаривались?

Лицо Грейс, белое от отвращения к тому, что он извлекал из нее, покраснело.

Какой низкопробный юмор...

Проглотив эту горькую пилюлю, она приняла вызов Уинстона, и, вскинув брови, ответила:

- Их папаша - куриная голова* по имени Леон Уинстон.

(*П/П: Выражение 닭대가리가, дословно - "куриная голова", употребляется для обозначения крайней степени глупости и неуместности, поскольку курица сама по себе не является образцом ума, а отрубленные куриные головы способны еще какое-то время "жить" и даже невпопад кукарекать.)

Нисколько не задетый оскорблением, он лишь рассмеялся и уложил жемчужную цепь, покрытую их выделениями, кольцами у нее на груди.

- Мамины теплые объятия. Эти детки - плод нашей любви.

- Голову лечи, идиот!

Сегодня он был особенно игрив и, казалось, искренне пребывал в хорошем расположении духа.

"Что же, черт побери, так развеселило тебя перед приходом сюда?"

Грейс вдруг вспомнила, что, когда он впервые поцеловал ее сегодня, от него пахло бренди.

- Сколько ты вып... Ах!

Вопрос так и не был задан, поскольку в то место, где все еще оставался жемчуг, вошел палец Уинстона. При каждом движении его руки она отчетливо чувствовала, как внутри нее, гремя, перекатываются твердые бусины.

К одному пальцу присоединился другой, и, зажав ими жемчужину, Уинстон принялся массировать переднюю стенку ее влагалища. Здесь находилась чувствительная точка, дразня которую, он словно переключал тумблер, превращающий злобную суку в послушную овцу.

Грейс выпрямила ноги. Этот неосознанный жест был предвестником кульминации. Уже в который раз за сегодня. Если это продолжится еще хоть сколь-нибудь долго, завтра все ее тело будет болеть, и ей придется целый день проваляться в постели.

- А-а-ай... Отстань же...

- Что, страдаешь от больной головы идиота?

- Ну, правда, ай, я просто сломаюсь.

- Не бойся. Я не оставлю тебя, даже если ты развалишься на куски.

- Оставь, прошу, оставь... Оставь меня... Ах!

Его рука продолжала настойчивые движения у нее внутри, так что удушливая волна вновь подкатила к ее подбородку, а пальцы ног поджались. Борясь с удовольствием, она пнула ни в чем не повинную простыню, и лежавшая у нее на груди цепочка, тихо позвякивая, скатилась к промежности.

Массивная ладонь, накрыв ее лоно, принялась очерчивать большие круги. Жемчужины, захваченные рукой, хаотично катались по ее клитору, атакуя его со всех сторон.

В конце концов, Грейс отдалась навязанному ей Уинстоном удовольствию.

- А-а-ах-х!!!

Леон, как во сне, смотрел на пьяную от настигшей ее кульминации женщину.

Сегодняшний вечер, несомненно, был шедевром.

Когда он отнял ладонь от ее промежности, взору открылись трепетные складки плоти, среди которых поблескивали молочно-белые бусины.

Наверное, так выглядит жемчужная устрица, раскрывшая на дне морском свою раковину. И эти жемчужины сейчас словно бы вернулись в материнскую утробу.

Леон рассмеялся неожиданному ходу своих мыслей.

Должно быть, он действительно сошел с ума.

Он припал губами к женщине, которая все еще задыхалась и постанывала. Глотая ее стоны и тяжелое дыхание, Леон пытался утолить не отпускавший его голод.

- Ах-ха-а...

Лишь когда из ее рта, наконец, вырвался его яростно пляшущий язык, Грейс смогла отдышаться.

"Дейзи, Салли, Риддл, Белла, без разницы, кто."

Мужчина нежно вытер ее опухшие губы.

- Душенька.

Он прижался к ней губами и прошептал.

- Ты единственная женщина, чьи драгоценности не пропадают зазря.

Любой несведущий наблюдатель счел бы это признание романтическим.