Онлайн чтение книги Риф Скорпион
ГЛАВА 9

— На, Джордж.

Баркли достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок, скрутил его, скатал в комок и протянул белобрысому.

— Заткни ей рот, а то еще закричит, когда мы выйдем из дома.

Джордж запрокинул ей голову, запихнул в рот носовой платок, а сверху для надежности завязал свой собственный, стянув его узлом у нее на затылке. Она не сопротивлялась, только тихо плакала.

— Ну, что же, пошли, — сказал Баркли.

У меня от ярости потемнело в глазах. Голова раскалывалась, я чувствовал жуткую слабость, но это было неважно.

— А что, если я не пойду? — поинтересовался я.

— Не будьте смешным, — резко ответил он. Неужели для того, чтобы послушаться, вам обязательно надо посмотреть, как ее бьют?

Делать было нечего. Я встал. Проходя мимо меня, Джордж ухмыльнулся радостно, но с оттенком крутизны. Когда они проходили под аркой, она вдруг вырвалась и упала на колени возле Маколи. Джордж выругался, рывком поднял ее на ноги и снова потащил за собой. Баркли смотрел на меня, не вынимая руку из кармана пиджака. Он предостерегающе покачал головой.

— Хорош у тебя подручный, — сказал я.

— Он неплохо работает.

— Воевать с женщинами у него здорово получается, — сказал я. — Только такие задания ему и надо давать, чтобы не потерял веры в себя.

Джордж оглянулся через плечо и посмотрел на меня.

— Не надо строить из себя героя, Мэннинг, — бросил Баркли. — Давай-ка за ними.

Я пошел за ними, а Баркли пристроился позади меня. Проходя через кухню, я обратил внимание на то, что проигрыватель продолжает играть мертвецу мелодии Виктора Герберта. Когда мы вышли на улицу, Баркли прикрыл за собой дверь.

Я ничего не видел в темноте, кроме едва заметного сияния ее волос. Баркли достал из кармана свой пистолет и все время, пока мы шли по саду, давил его стволом мне в спину. В конце дорожки Джордж вдруг остановился, и я натолкнулся на Шэннон. Он шагнул вперед, высунулся на улицу и стал озираться. Я нашел ее руку, сжал в своей. Ответного пожатия не было. Она вся как-то поникла.

— Все спокойно, — прошептал Джордж.

Мы пересекли тротуар. На улице не было ни души. Престижный, населенный богачами район продолжал жить своей спокойной, размеренной жизнью, где насилие бывает разве что на экране дорогого телевизора последней модели. Джордж открыл дверь грузовика, поднял сиденье. Он помог Шэннон забраться в кузов, потом влез сам.

— В машину, — шепотом приказал мне Баркли. Я сел за руль, он рядом со мной.

— Вы знаете, где подобрать Карла. И без глупостей. Как ни странно, все вышло, как они задумали.

Мы ехали через город в густом потоке машин. Я видел три полицейские машины, одна из них даже остановилась на перекрестке совсем рядом с нашим грузовиком. Я мог дотянуться до нее рукой. Это был какой-то кошмар. С каждой минутой наши шансы получить помощь таяли. В доме не осталось ничего, что показывало бы, что там были посторонние. Когда полицейские обнаружат в аэропорту ее машину, они будут уверены, что это Шэннон убила Маколи, а потом скрылась.

Когда мы приблизились к назначенному месту встречи, Баркли перелез через сиденье и уселся в кузове вместе с остальными. Я затормозил. Карл забрался в грузовик. Мы поехали дальше, прочь из города. Никто не произнес ни слова. Я думал о том, что у них три «пушки». Это было все равно что вести груженный нитроглицерином грузовик по ухабистой дороге.

Вокруг стало меньше машин. Мы ехали по тускло освещенным улицам. Вот и въезд на верфь, Я посигналил. Старик сторож открыл ворота. Я заехал на территорию. Он подошел к окошку грузовика.

— Я отплываю через несколько минут, — сказал я, — этот парень отгонит грузовик в город.

Он взглянул на Карла. Сзади меня, в кузове, была мертвая тишина. Я слышал звук своего дыхания. Карл кивнул.

— О'кей, мистер Бертон, — сказал сторож. — Вам понадобится моя помощь?

Я покачал головой:

— Нет, спасибо. Мы поехали дальше.

Возле пирса я развернул грузовик и подъехал к нему задним ходом. Сторож опять устроился со своим журналом на осветленном пятачке возле ворот. Позади нас была кромешная тьма.

— Выходите из машины, Мэннинг, и откройте заднюю дверь, — тихо сказал Баркли.

Я вышел. Карл тут же сел за руль. Я пошел к задней двери и открыл ее. Они вышли.

— Подожди минуты две, — шепотом приказал Баркли Карлу. — Потом уезжай.

Я шел по пирсу первым, сразу за мной Баркли, потом Джордж и Шэннон. Было темно хоть глаз выколи и, чтобы разглядеть очертания пирса и пришвартованных к нему судов, мне приходилось отворачиваться от слепящих огней города. За подходным каналом мигал огонь на буе, слышался беспрестанный звон колокола. Вот и «Балерина». Я ощупью нашел сходню, поднялся на борт, прошел на кокпит.

— Спокойно, — прошептал Баркли. — Идите на кормовой конец кокпита и там сядьте.

Он не хотел рисковать. Мало ли что может произойти, если мы будем толочься все вместе в темноте. Я пошел^ куда он сказал. Наверное, если прыгнуть за борт, мне удастся бежать, но он знает, что этого я делать не буду. Куда мне деваться? Я же в розыске. Потом, разве я ее оставлю? Они помогли ей спуститься на кокпит.

— Отведи ее в каюту и оставайся с ней, — сказал Баркли Джорджу. — А я послежу за Мэннингом.

Две тени исчезли, и на трапе, ведущем в каюту, послышался тихий звук шагов.

— Заводите мотор и отваливайте, Мэннинг, — сказал Баркли. — Выходим в море.

— Куда пойдем? — спросил я.

— Курс я вам сообщу, когда выйдем из гавани. Теперь за дело.

— Если вы не возражаете, сначала мне нужно поставить ходовые огни.

— Конечно, действуйте.

— Я просто хотел удостовериться, что это разрешено.

Он вздохнул в темноте.

— Поверьте, Мэннинг, это не игра. Если до вас еще не дошло, вынужден вам объяснить, что ваше дело дрянь, а положение миссис Маколи и того опасней. Ее судьба будет зависеть от того, захотите ли вы оба нам помочь. А теперь уводите отсюда яхту, пока сторож не услышал нас и не пришел посмотреть, в чем дело.

Не хватало еще, чтобы погиб сторож.

— Ладно, — сказал я.

Как только ходовые огни были поставлены, я запустил мотор и отвалил. Мы медленно двинулись прочь от пирса. Я повел яхту прямо к каналу, резко повернул, когда мы миновали буй. Теперь впереди были два ряда вех подходного канала, уходящие в открытое море вдоль темных дамб. Других судов видно не было.

Баркли уселся напротив меня на кокпите и закурил.

— Чисто сработано, правда? — спросил он, перекрывая шум мотора.

— Наверно, — сказал я. — Если работать чисто у вас значит убивать людей.

— Маколи? Так вышло. Нам самим неприятно.

— Само собой, — холодно сказал я. — Это, конечно же, был несчастный случай.

— Нет. Это не был несчастный случай. Это был осознанный риск.

Он помолчал немного, попыхивая сигаретой, потом продолжал:

— Кстати, я думаю, вас надо проинформировать о вашей роли в нашей экспедиции. Вы — тоже осознанный риск, поскольку, честно говоря, ни я, ни Барфилд не сильны в судовождении. Мне случалось ходить на парусных яхтах, так что я смог бы провести «Балерину» через залив, но моих познаний недостаточно, чтобы отыскать нужное место. Поэтому вы нам нужны, и, хотя мы оба вооружены и хорошо владеем стрелковым оружием, мы вас не убьем, разве что у нас не будет другого выхода. Это — очко в вашу пользу.

Но прежде чем поднимать мятеж, подумайте о том, что вам могут прострелить колено. Начнется гангрена, знаете, как это бывает. А в аптечке, наверное, только аспирин да меркурохром. Неприятно, правда? Потом, подумайте, какие неприятности могут быть у миссис Маколи, если вы не захотите нам помочь. Мы будем все время следить за вами, по очереди. Слушайтесь нас, и у вас не будет неприятностей. Если же вы попробуете самовольничать, и вам, и миссис Маколи придется плохо. Нам такие дела не внове. Вы все поняли, Мэннинг?

— Да, — сказал я. — Но чем вдаваться в детали, объяснили бы вы мне, куда мы направляемся и зачем.

— С удовольствием, — говорит. — Мы будем искать самолет.

Я тупо уставился на огонек его сигареты.

— Это тот самолет, на котором летел Маколи, тот, что упал в море? Вы же убили единственного человека, который знал, где он находится.

— Есть еще один человек, который знает это, — сказал он спокойно. — Зачем, по-вашему, мы взяли ее с собой?

— Не глупите, — говорю я. — Он же один летел. Откуда она может знать, где самолет?

— Он ей сказал.

— Вам этот самолет и за миллион лет не отыскать.

— Я думаю иначе. Он явно знал, где упал самолет, был уверен, что, вернувшись, сможет найти это место, иначе не стал бы пытаться нанять яхту и водолаза. Очевидно, там есть какой-то ориентир, например, риф или мыс. А раз он это знал, то мог рассказать ей. Надо только, чтобы она передала информацию нам. Вообще-то общие координаты этого места она мне уже сообщила. Оно находится западнее рифа Скорпион. Думаю, вы знаете, где это?

— Риф обозначен на карте, — отрывисто бросил я и немного повернул руль, чтобы выровнять яхту относительно ряда вех подходного канала. — Послушайте, Баркли, вы дурак. Даже если вы найдете самолет, этими деньгами вам не воспользоваться. Ей я этого не говорил, потому что их главной целью было скрыться от вас и ваших головорезов, но вместо денег там осталась одна целлюлозная каша. Они же несколько недель пролежали в воде.

— Денег? — В его голосе слышалось легкое удивление.

— Только, ради Бога, не надо умничать. Не за тем же вы ищете самолет, чтобы достать оттуда бутерброд с ветчиной, который Маколи взял с собой в дорогу, да не успел съесть.

— Она, что же, сказала вам, что в самолете деньги?

— Конечно, что же еще? Они хотели попасть в Центральную Америку, чтобы вы и ваши гориллы навсегда потеряли их след.

— Мне было интересно, какое объяснение она придумала для вас.

— Что вы имеете в виду?

— Вы довольно наивны, Мэннинг. Мы ищем не какие-то там ерундовые деньги, которые были у Маколи. Мы хотим вернуть себе кое-что, что он у нас украл. Он был вором.

— Не верю.

— Верите вы или нет, совершенно не важно. Но почему вы так уверены? Вы же не были знакомы с Маколи и ничего о нем не знаете.

— Я знаю Шэннон. Не может быть, чтобы она лгала мне.

Он фыркнул.

— Так я и знал. Кстати, это ставит меня в затруднительное положение.

— Почему это?

— Все просто. Один из нас явно говорит неправду. Я могу без труда доказать, что лгу не я, а наша общая знакомая. Но, по большому счету, стоит ли мне это делать? Ваше увлечение прелестной миссис Маколи нам на руку. Доказав, что она вас надувала, мы только себе навредим. Вам может стать безразлична ее судьба…

— Ловко выкрутился, — сказал я.

— Но, с другой стороны, — продолжал он, как будто не слыша меня, — разочаровавшись в сей чаровнице, вы, может быть, с большей охотой поможете нам вернуть то, что украдено ее мужем. Интересная ситуация с точки зрения психологии, не так ли?

— Да, — презрительно бросил я, — очень интересная. — Через несколько минут мы выйдем из гавани. Не будете ли вы так любезны взять руль, чтобы я мог поставить паруса?

— О чем речь, старик.

Началась мягкая качка: «Балерина» вошла в проход между дамбами, куда проникает волна из залива. Вглядевшись в темноту прямо по курсу, я увидел мигающий огонек на буе, установленном на выходе из гавани. Дул умеренный северо-восточный бриз. Интересно, зачем Баркли решил рассказывать все эти байки? Я ведь и так у него в руках, зачем же врать?

— Я нашел их сумку, ту, что она послала на яхту. Я оглянулся. Джорджа Барфилда не было видно, он говорил из каюты.

— Какая-нибудь карта там есть? — спросил Баркли.

— Нет.

Барфилд вышел на кокпит и уселся рядом с Баркли. В тусклом свете звезд я разглядел, что он что-то держит в руке.

— Там был саквояж с деньгами, примерно восемьдесят тысяч долларов. Но карты никакой не было.

— Что?! — вырвалось у меня против воли.

— Что это с нашим Дон Кихотом? — спросил Барфилд. — Орет как оглашенный.

— Боюсь, ты развеял одну из иллюзий Мэннинга, — проворковал Баркли. — Миссис Маколи сказала ему, что эти деньги в самолете.

— Ух ты! — сказал Барфилд. — Всякое я видел, но чтоб такое… Мужику уже за тридцать, а он все еще верит женщинам.

Я смотрел прямо перед собой, продолжая держать руль. Что еще я мог сделать? Мне было тошно.

— Заткнись, сукин сын, — сказал я. — Положи сумку на палубу и посвети на нее фонариком. Фонарик на скамейке с правого борта.

— Он у меня при себе.

Барфилд положил сумку у моих ног.

Он зажег фонарик и расстегнул застежку саквояжа. Внутри были пачки денег: двадцатки, полу сотенные, сотенные.

«Я продала свои драгоценности, взяла ссуду под машину. Это наш последний шанс. Я не знаю, почему они хотят убить его, что-то случилось на вечеринке…»

— Ладно, можешь закрыть, — сказал я.

— Ты что, забыл мой титул? — спросил Барфилд.

— Что?

— Надо было сказать: «Можешь закрыть, сукин сын».

— Заткнись, — сказал я.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы выучиться судовождению, Джой?

— Слишком много, — ответил Баркли. — Оставь его в покое.

— У меня в школе были хорошие отметки по математике, — сказал Барфилд, — может, мне попробовать? Сколько можно его терпеть?

— Прекрати, — коротко бросил Баркли. — Даже если бы мы смогли добраться до места, без водолаза нам не обойтись.

— С аквалангом каждый дурак может нырнуть.

— Джордж, старина… — мягко сказал Баркли.

— Ладно, ладно…

— А что в самолете? — спросил я.

— Алмазы, — ответил Баркли. — Я бы сказал, довольно много алмазов.

— Чьи они?

— Наши, конечно,

— И она знает об этом?

— Да.

Я подумал, нет ли у меня скрытой тяги к мазохизму. Чем еще можно объяснить мое непреодолимое желание узнать эту поганую историю во всех подробностях?

— Они, что же, не собирались бежать в Центральную Америку?

— Собирались, по крайней мере поначалу. Но Маколи не мог взять ее с собой в самолет, потому что ему был нужен водолаз. У этих алмазов прямо тяга какая-то к воде. Вы будете уже третьим водолазом, который достанет их со дна моря.

— Ты ему еще роман об этом напиши, — посоветовал Барфилд.

— Ты опять вмешиваешься в вопросы стратегии, Джордж?

— Нет, нет, — торопливо сказал Барфилд. — Но какой смысл рассказывать этому психу…

— Здесь он никому об этом не расскажет, поверь мне.

А на берег ему не вернуться. Намек прозрачней некуда. Наверное, они говорили что-то еще, но я ничего не слышал, как будто вдруг остался на кокпите один. Все было неправдой, от начала до конца. Она лгала мне. Зачем теперь искать какие-то оправдания? Все ясно как день. Надо быть полным идиотом, чтобы давным-давно во всем не разобраться. Меня не интересовал ни этот их самолет, ни дурацкие алмазы, ни прочие подробности всей этой заварухи. Она лгала мне, все время лгала!

Я болван, кретин. Я верил ей. Даже когда у меня хватило ума понять, что все это звучит как-то странно, все равно верил. «Она не станет меня обманывать». Как же, не станет, идиот несчастный! Смотрел в ее невинные, манящие серые глаза и думал: «Она просто не способна сказать неправду». Господи, надо же быть таким дураком! Она не смогла полететь с ним на самолете, потому что нужно было поставить дополнительный бензобак. Я — их последний шанс на спасение, она доверяет мне последние деньги. Она, наверное, хохотала до судорог. Не надо прятать голову в песок. Вот тебе вся правда, Мэннинг. Я даже представил себе, как она говорила мужу: «Дорогой, этот болван верит всему, что ему ни наплетешь».

Меня провели как школьника. А я и поверил. И поэтому убил в драке этого несчастного мерзавца, и теперь полиция будет у меня на хвосте до конца моих дней. Только он, конец этот, не за горами. Это такой же факт, как то, что я свалял дурака. Они избавятся от меня, как только я найду самолет и достану из него то, что им нужно.

И ее они тоже убьют. Жалко, правда? Я подумал, понимает ли она, что ей их не разжалобить. Как только она расскажет им, где искать самолет, они сразу ее и порешат. Им это что комара прихлопнуть. А если не скажет, они будут ее бить, получая от этого удовольствие. Так что лучше уж ей протереть свои красивые глазки и понять, что ей принесет эта прогулка по морю при луне. Я должен был бы испытывать какое-то удовлетворение от того, что она поплатится за свое вранье, что ее убьют вместе со мной, но ничего такого я не чувствовал. Мне было тошно.

Может, мне еще пожалеть ее? Этого только не хватало. Ее подлое, предательское вранье… Тут я остановился. Мне в голову пришла одна мысль.

Если она знала, что в самолете и где он находится, почему они давным-давно ее не схватили? Почему они все пытались найти Маколи, захватить его живым и расспросить, если ее они могли прибрать к рукам в любое время?

Я обругал себя на чем свет стоит! Что за черт, опять я ищу для нее оправдание. Зачем им ее захватывать, если они надеялись, что она выведет их на Маколи? У нее-то сведения о самолете были из вторых рук, так что они решили воспользоваться ею, только когда другого выхода уже не было, когда Маколи не стало. Им просто ничего другого не оставалось. Да, шансов у них немного, подумал я.

Мы проходили большую дамбу. Волна была средняя, но из-за отлива все бурлило и клокотало. Время от времени волны слегка захлестывали палубу. Я направил яхту к бую на выходе в открытое море.

— Возьмите руль, — сказал я Баркли.

Он передвинулся на мое место, а я пошел и поставил грот и кливер, Барфилд оставался на месте, сидел и курил. Пока я ставил паруса, мы как раз подошли к бую. Я заглушил мотор.

— Какой курс? — спросил я у Баркли.

— Чуть западнее рифа Скорпион, — ответил он из темноты.

— Пока и это сойдет, а утром расспросим миссис Маколи поподробнее.

— Ладно.

Я спустился в каюту, опустил откидной столик над левой койкой, зажег укрепленный над ним фонарик. 155 румбов будет в самый раз. Интересно, какой у нас будет угол отклонения? Трудно сказать, ведь раньше я на этой яхте не ходил. Впрочем, какой бы он ни был, это неважно. Тут особой точности не требуется. Мы ведь только приблизительно знаем, куда идем. И потом, мне все равно, доберемся мы туда или нет. Если только ветер не переменится, мы безо всяких корректировок будем идти этим курсом всю ночь.

Прежде чем вернуться на кокпит, я быстро оглядел каюту. Я сам не знал, что ищу, но, поскольку я впервые остался один, наверное, у меня была подсознательная мысль найти какое-нибудь оружие. Конечно, это был чистейшей воды самообман. Они не взяли с собой на яхту никакого багажа, так что надеяться на то, что где-то в каюте мог заваляться пистолет, не приходилось. У меня не было никаких шансов справиться с ними. Их двое. Если я попытаюсь напасть сзади на одного из них и отобрать у него пистолет, второй меня убьет. Они профессионалы. С ними и вооруженному человеку не справиться.

Яхта немного кренговала, крен ощущался даже в каюте. Баркли уже прошел буй на выходе в открытое море и позволил судну у валиться под ветер, наугад взяв курс на юго-восток. Была мягкая килевая качка. Единственными доносившимися до меня звуками были шум рассекаемой корпусом яхты воды да скрип снастей. Я было почувствовал себя в родной стихии, но тут же вспомнил, что прокладываю курс, ведущий только в один конец.

Им незачем везти меня обратно. Побережье Флориды можно найти и без опытного шкипера.

Не знаю, что на меня нашло, только я подошел к занавеске и заглянул в носовую часть каюты. Лампочка над столиком для карт давала достаточно света, чтобы я мог разглядеть Шэннон. Она лежала на кушетке, той, что с правого борта, уткнув лицо в подушку, — красивая, беззащитная, совершенно сломленная.

Не знаю зачем, но я подошел к кушетке. Это было сильнее меня. Услышав мои шаги, она повернулась на бок и открыла глаза. Они были мокры от слез.

— Билл, — прошептала она. — Мне жаль… Неважно, что я почувствовал в тот момент, главное, я сумел тут же прийти в себя.

— Приятного путешествия, — сказал я ей с холодной усмешкой.

Потом повернулся и вышел на палубу. Барфилд сидел, выставив ноги на середину кокпита. Я изо всех сил дал по ним ногой и сказал:

— Подбери костыли, тут люди ходят.

Это возымело примерно такое же действие, как зажженная сигарета в насосной танкера. Положение спас только холодный профессионализм Баркли.

Невооруженным глазом было видно, что забот у Баркли будет немало.