Онлайн чтение книги Сатурнин
7 

Меня везут в больницу

Дождь, проливной дождь, ливень, наводнение

Доктор Заичек

Больница в качестве ловушки

У управляющего имеются свои инструкции

Мадемуазель Барбора находит выход из положения

Случайно мы не утонули

Доктор Влах

Я лежал на носилках, и машина скорой помощи медленно спускалась по дороге к реке. Снова пошел мелкий дождик. Сатурнин сидел рядом с водителем, и в тот момент, когда мы въехали на деревянный мостик, перекинутый через реку, он указал на зловеще вздутые волны реки. Мутная вода неслась под мостиком на расстоянии не более метра от его поверхности. Кусок соснового дерева молниеносно исчез под мостом и вынырнул с другой стороны на гребне желтой волны.

Я с опаской посмотрел по направлению затянутых низкими облаками гор. Вода лилась с деревьев, скользила по набухшему мху, падала с каменистых склонов холмов и журчала в ущельях. Она неслась по направлению к реке и по мере того, как она собиралась с силами и становилась все могущественнее, она захватывала с собой хвою, глину, подмывала крутые скалы, сносила заготовки леса, подрывала берега и уносила с собой огромные стволы деревьев.

Я обрадовался, когда мы благополучно миновали мостик. Всю дорогу в больницу я представлял себе, в какое незавидное положение я попаду, если разлившаяся река унесет мостик, единственное связующее звено между дедушкиным особняком и остальным миром.

По-моему я еще не описал особенности того места, где находится дедушкин дом. Он стоит под горами у подножья горы Градова, и участок, на котором он расположен, образует продолговатый треугольник между двумя речками. Доктор Влах говорит, что это место более пригодно для электростанции, чем для жилого дома, но доктор Влах всегда вносит такие-нибудь замечания. На мой взгляд, это самый чудесный уголок в мире, из тех, что я видел. Некоторые люди, вещи или ландшафты вызывают у человека особое чувство безопасности. Есть люди, вместе с которыми вы готовы броситься в рискованное предприятие, есть вещи, которым вы доверяете, и есть места на земле, где вы чувствуете себя защищенными от любой опасности. Вот таким местом и является дедушкин треугольник между двух рек с молчаливой горой Градова за спиной.

В маленький городок с железнодорожной станцией можно добраться только используя частный дедушкин мост.

Думая о том, что наводнение могло бы прервать связь между жителями дедушкина дома и остальным миром, я опасался не транспортной неурядицы, а возможности оказаться с Барборой на разных берегах. Мои мечты об отпуске имели совершенно другой характер.

Машина скорой помощи миновала городок и завернула в черешневую аллею, ведущую в больницу. Мелкий дождь прекратился и было невыносимо душно. Я живо представил себе, как сильно жжется над тучами, втиснутыми в ущелье, августовское солнце. Где-то вдалеке загремел гром.

Машина остановилась перед небольшим зданием, и Сатурнин с шофером хотели отнести меня туда на носилках. От этого я отказался, и, стараясь наступать как можно меньше на больную ногу, с их помощью добрался до амбулатории сам. Они посадили меня на выкрашенную в белый цвет скамейку, и шофер пошел куда-то сообщить о нашем прибытии. Мы остались с Сатурниным одни и оба молчали. У Сатурнина была не совсем чиста совесть, и он, вполне естественно, чувствовал себя несколько виноватым в моем ранении. Он рассматривал врачебные инструменты, находящиеся в стеклянном шкафу, с таким интересом, что меня это стало немного беспокоить.

Воздух был насыщен запахом какого-то дезинфицирующего средства, и большие круглые часы тикали так странно, как будто каплет вода в умывальник. В коридоре послышались шаги, шофер приоткрыл дверь, оглядел амбулаторию, как будто искал кого-то, воскликнул „Черт побери…“ и опять исчез. Снова наступила однообразная тишина, и мной стала овладевать приятная сонливость.

Я закрыл глаза и тут-же увидел массу мутных волн, бросающих стволы деревьев на опоры моста как страшные тараны. Вдруг мне пришла в голову мысль, полностью меня разбудившая. „Сатурнин“, спросил я, „вы думаете, что в Праге тоже наводнение?“ „Обязательно!“, сказал Сатурнин. Я снова закрыл глаза и увидел огромную водяную массу, на которой качается наше судно, еле еле держащееся на коротком канате якоря, в то время как на набережной беснуется ее маленький толстый хозяин.

Мои невеселые мысли были прерваны приходом медсестры, которая сообщила, что главврача еще здесь нет. Она взяла из шкафа несколько термометров и снова ушла. Сатурнин, как бы читая мои мысли, сказал, что не нужно опасаться за наш плавучий дом. Перед отъездом он уговорил владельца застраховать его на значительную сумму. Он добавил, что мое имущество, находящееся в доме, он позволил себе застраховать сам.

Я был совершенно ошеломлен и спросил его, где он взял деньги для оплаты страховки. Он ответил, что в деле страхования он выступал в качестве представителя страхового общества, и комиссионные, принадлежащие ему, он использовал для оплаты годичного взноса за страховку моего имущества. По его мнению мне совершенно не нужно из-за этого беспокоиться, так как заботы о безопасности имущества господина принадлежат к обязанностям хорошего слуги. Наш отъезд был поспешный из-за того, что до последней минуты я не знал точной даты моего отпуска, и поэтому, мол, он не успел разъяснить мне преимущества страховки и спросить моего согласия. Сумма, которую он заплатил страховому обществу от моего имени невелика, и если я согласен с его действием, я могу ее вернуть ему вместе с очередной зарплатой. Я кивнул головой, и между нами снова воцарилось молчание.

Приблизительно через пол часа появилась медсестра и сообщила нам, что главврач уже пришел и делает обход. Это займет минут двадцать.

Через сорок минут медсестра снова появилась, положила в шкаф термометры и сказала, что к сожалению главврач уже ушел. Это уж было чересчур. Я вскочил, но острая боль в щиколотке заставила меня снова сесть.

Я спросил медсестру, почему главврач ушел, раз он знал, что мы ждем его здесь уже полтора часа. Она выразила предположение, что может быть, он забыл про нас. Я спросил ее, имеется ли здесь другой врач, способный сделать рентгеновский снимок. Ее удивило, что речь идет всего лишь о рентгеновском снимке. У нее был такой вид, как будто она думала, что я нахожусь здесь, по меньшей мере, из-за ампутации ноги. С ее слов снимок может сделать доктор Заичек. Я с ней согласился и спросил, когда доктор Заичек придет, на что она ответила, что доктор Заичек находится здесь с самого утра. Сатурнин спросил ее куда доктор Заичек спрятался. Рассмеявшись, она сказала, что доктор Заичек никуда не прятался. Он находится в инспекционной комнате. Это нас очень обрадовало. Сатурнин поинтересовался, появится ли доктор в случае, если здесь начнется стрельба. Это ее несколько смутило, но все же она ответила, что в таком случае доктор непременно появится. Сатурнин спросил, можно ли устроить так, чтобы он явился без стрельбы. Она ответила, что можно просто позвать его. Сатурнин сказал, что это, пожалуй, будет самый лучший вариант — пускай она просто позовет его.

Доктор Заичек пришел, но был слегка растрепан, а на щеке у него красовался отпечаток губной помады. Он был рассеян и спросив меня четыре раза какая нога у меня болит, сделал рентгеновский снимок здоровой ноги. Когда я сказал ему, что травма на правой ноге, он взглянул на меня с таким недоверием, как-будто я показал ему какой- нибудь фокус. Потом он задумался, сосредоточенно глядя на мои ноги и мне казалось, что он их считает. Наконец он решился, сделал снимок правой щиколотки и ушел в темную камеру.

Вернувшись через пол часа он заявил, что ничего серьезного он не обнаружил и порекомендовал класть на больное место компрессы из свинцовой примочки и не натруждать ногу. Попрощавшись с нами, как совершенно нормальный человек, он удалился.

Я очень был доволен, что вся эта история уже была позади и с помощью Сатурнина заковылял к выходу. Машина скорой помощи стояла на дворе, а шофер лежал на нарах в швейцарской и спал. Швейцар сидел за столиком, положив голову рядом с телефоном на согнутую руку и тоже спал. Все это походило на сцену из Спящей Красавицы.

Усадив меня на скамейку, Сатурнин осторожно разбудил шофера. Он сообщил ему, что мы уезжаем. Этот добрый человек ответил, что для этого незачем было его будить. Он пожелал нам счастливого пути и собрался продолжить прерванный сон. Проснувшийся между тем швейцар глядел на нас с недоумением. Сатурнин добросердечно сказал шоферу, что мы хотим уехать на его машине. Нам правда очень жаль будить его, но это действительно необходимо.

Шофер встал и спросил нас, есть ли у нас приказ к выезду. Письменный приказ от администратора больницы. Мы сказали, что ничего такого у нас нет, но утром у нас тоже ничего не было, и, однако, он нас привез сюда. Он ответил, что хотя это и правда, но утром приказ был у него, и он тут-же вытащил его из потертого бумажника. А приказ был выдан только на один рейс, а именно в больницу и отнюдь не из больницы. Мы должны вручить ему такую зелененькую бумажку от администратора, иначе он не может ехать.

Сатурнин спросил, будет ли сейчас, в обеденное время, кто-нибудь в бюро администрации. Швейцар ответил, что по его мнению администратор еще не ушел, и он может позвонить туда по телефону. Мы попросили его сделать это. Администратор там оказался, и Сатурнин взял от швейцара трубку. Он узнал, что пользоваться машиной скорой помощи для выезда из больницы строго воспрещается. Машина предназначена исключительно для быстрого транспорта больных в больницу, и то только в случаях серьезных, когда имеется опасность от промедления. При выезде из больницы спешить нет надобности. Администратор был удивлен, как это разрешили воспользоваться машиной при такой незначительной травме как растяжение сухожилия.

Сатурнин осмелился сказать, что я ведь никак не мог с такой травмой два часа идти пешком. С этим администратор согласился, но заявил, что он обязан соблюдать инструкции. Он рекомендовал нам позвонить господину Пиводе и нанять у него частную автомашину. Сатурнин его поблагодарил и принялся звонить господину Пиводе. Ему было сказано, что господин Пивода уехал на своей машине в Пильзень и вернется завтра вечером.

Сатурнин снова позвонил администратору и разъяснил ему, в каком незавидном положении мы оказались. Он сказал, что я абсолютно лишен возможности ходить, не говоря уж о том, что врач запретил мне больную ногу натруждать. Владелец наёмной машины господин Пивода отсутствует и вернется только завтра. Машина скорой помощи нас сюда привезла, стоит здесь без дела, и дорога под Градову и обратно займет не более получаса. Его хозяин готов заплатить сверх тарифа.

Добросовестный чиновник ему ответил, что это совершенно исключено. Ему пришлось бы записать в книгу этот выезд как новый, то есть сделать вид, что машина пустой выехала из больницы и с больным вернулась обратно. Сатурнин попросил его так и сделать, но он сказал, что Сатурнин его обижает, требуя, чтобы он обошел инструкции, не говоря уж о том, что это невозможно сделать по той простой причине, что тогда в больнице будет недоставать одного больного, и в случае ревизии этот выезд будет подлежать расследованию и тогда ему придется заплатить его из своего кармана. Сатурнин ответил, что не придется, так как мы оплатим сами этот выезд и даже готовы сейчас же оставить деньги в администрации. Администратор сказал, что это невозможно, так как согласно инструкциям оплачивать вперед езду недозволенно. Сатурнин тогда предложил заплатить потом. Администратор сказал, что согласно инструкциям…

В эту минуту поведение Сатурнина неожиданно резко изменилось. Без малейшего перехода он вместо учтивых разъяснений и переговоров стал так грубить, что я остолбенел.

Помимо прочего он сказал, что рекомендует господину администратору лечь в отделении для душевно больных и там представлять того больного, которого бы при ревизии не хватало. Он советует записать в книгу, что машина выехала пустой, и вернулась пустой, тогда это будет соответствовать инструкциям. А если за транспорт нельзя платить ни вперед, ни после, тогда оплату следует произвести во время пути.

Затем он густо выругал господ, разработавших эти инструкции. Он заявил, что мы поедем на машине без его согласия, и посоветовал ему не препятствовать нам в этом. Еще он сказал, что если только здесь появится кто-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающий администратора этого сумасшедшего дома, Сатурнин ударит его по голове резиновым шлангом. Надо сказать, что резинового шланга у нас не было, и я не знаю, откуда Сатурнин раздобыл бы его. Но в эту минуту я не думал об этом, так как увидел то, что явилось причиной такой внезапной перемены в поведении Сатурнина. Перед больницей стоял белый Рапид мадемуазель Барборы, а его владелица как раз входила в зал. Она улыбнулась и когда направилась к нам, ее бархатистый голос приглушенно доносился до нас из зала. Совершенно не обращая внимания на оцепеневших шофера и швейцара, она спросила нас, что с нами произошло, и почему мы до сих пор не вернулись домой. Сняв шоферскую замшевую перчатку, она протянула руку мне и Сатурнину.

Вскоре мы сидели в машине, и мадемуазель Барбора полным ходом мчалась по черешневой аллее. Не оглядываясь назад, она сообщила нам, что вода все время поднимается, так что неизвестно, доберемся ли мы до дому. Хотя было приблизительно половина первого, было так темно, что почти не виден был циферблат часов. Когда мадемуазель Барбора остановилась у бензоколонки и выключила двигатель, наступила подавляющая тишина. С утра имея уже некоторый опыт, я был удивлен, что обслуживающий бензоколонку человек сразу явился.

Тяжелые черные тучи спускались все ниже и все больше темнело. Я заметил, что все мы инстинктивно съежились. Мадемуазель Барбора заплатила за бензин, нажала на стартер и через десять метров перевела двигатель на третью скорость. Мы помчались через город, и мадемуазель Барбора включила фары. В полдень фары! Я смотрел вперед в напряженном ожидании того пекла, которое вот-вот разразится вокруг нас. У Сатурнина странно блестели глаза, и мне казалось, что он очень доволен происходящим, а также поведением мадемуазель Барборы. Она великолепно управляла машиной и прибавляла ходу с легкомыслием человека, ни разу не разбившего автомобиль.

Когда мы приблизились к реке, мадемуазель Барбора сказала, что по ее мнению вода течет уже над поверхностью моста, но мост еще держится. Она слегка замедлила ход машины и спросила: „Ну что, поехали?“ Это было совершенное безумие, но я в эту минуту вспомнил, как ее красивый рот искривился, когда она спросила меня: „Вы и акула?“, и я твердо сказал: „Поехали!“

Сатурнин посмотрел на меня с восхищением и одобрительно кивнул головой. Мадемуазель Барбора тоже кивнула, крепче схватилась за руль и надавила до отказа на педаль. В эту секунду между полями ее спортивной шляпки и головой Сатурнина я увидел такую картину, что у меня застыла кровь в жилах. Поверхность моста вся была под водой, и определить на десять ли, или на пятьдесят сантиметров было невозможно. Из мутных стремительных волн выглядывали только перила на обеих сторонах моста, но они качались под ударами воды, как будто вот-вот собрались улететь.

Белый Рапид влетел сумасшедшим темпом между перила, и я с ужасом увидел, как в последнюю секунду мадемуазель Барбора рванула руль направо. Мне казалось, что мы влетели прямо в реку. Потоки воды обрушились на окна машины со всех сторон, и машина задрожала. Мотор ревел, и казалось, что колеса вращаются на месте. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но вдруг мы оказались за мостом, мадемуазель Барбора включила стеклоочиститель, и поехала дальше по направлению к дедушкину дому. Она сказала только: „Хорошо, что в воде у нас не заглох мотор.“ Я оглянулся на реку, на то место, где я пережил самый опасный момент в своей жизни и был разочарован, что мост не рухнул сразу после того, как мы проехали. Однако перила все еще торчали из воды и качались под ее напором. Мне пришлось довольствоваться тем, что мост рухнул только два часа спустя. Когда мы находились на расстоянии метров пятидесяти от крытого въезда в дедушкин дом, началось столпотворение.

Мне часто приходилось видеть грозу в горах, но ни с чем подобным я в жизни не встречался. Ослепительные молнии сверкали почти непрерывно, гром гремел с перерывами в несколько секунд, все пространство было заполнено оглушительным треском, мадемуазель Барбора что-то кричала, но ничего не было слышно, Сатурнин повернулся и пытался мне что-то сказать, но ничего нельзя было разобрать, я их о чем-то спрашивал, и тоже никто из них ничего не слышал. Потом мы все стали безудержно хохотать. Мы въехали под прикрытие въезда и долго не выходили из машины из-за этого хохота. Это была какая-то реакция на происшедшее. Мне казалось, что я сошел с ума, но и это было смешно.

Когда Сатурнин вел меня через холл, раздался ужасный удар, и мне показалось, что молния ударила прямо в дом. На большом дедушкином распределительном щите что-то затрещало и Сатурнин испуганно вздрогнул. После этого мы снова принялись хохотать.

Через полированные перила деревянной лестницы нагнулась какая-то фигура, и знакомый глубокий голос произнес: „Припадкам истерического хохота как реакции на действительную или мнимую опасность часто подвергаются люди с низким интеллектом“. Сами понимаете — доктор Влах.