Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 3
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Не утешай меня, Тристан!

Что мне поможет? Только чудо!

Без утешенья вовсе худо

Тебе придется, дон Хуан.

Существованье мне постыло

И ненавистен белый свет.

Ах, без нее мне жизни нет,—

Пускай меня возьмет могила!

Мне выпустили кровь из жил,

Закрыли небо в ярких звездах,

В Валенсию забрали воздух,

Которым я дышал и жил.

Меня всего лишили разом,—

Сиянья зорь и света дня.

Ее забрали у меня,

А с нею — сердце, душу, разум.

Фульхенсия! Ужель навек

Я твоего лишился лика?

Я сирота, я горемыка,

Я самый жалкий человек!

Сегодня я — не я. Бесплодней

Пустыни стала жизнь, поверь!

Бесплотней тени я теперь.

Сегодня разве?

Да, сегодня.

Фульхенсии тут нет, поди,

Уж месяц целый!

Для разлуки

Что день, что год — все те же муки,

Все та же боль горит в груди.

Меня терзает рана эта

Сегодня так же, как вчера,

Все так же скучны вечера,

Все так же я не вижу света.

Я долго тихо жил в глуши,

Там уплатил покою дань я

И не предвидел, что страданья

Нарушат мир моей души.

Ну что мне в этой Саламанке?

Здесь я увидел божество

И тотчас потерял его.

Я мертв!

На, выпей валерьянки!

Что делать мне?

Забыть о ней,

О том, что между вами было.

Она давно тебя забыла.

Я с каждым днем люблю сильней,—

Амур ведь слеп.

Но я-то зрячий!

У брата своего она

В особняке жила одна.

Брат, малый ветреный, горячий,

Все ночи проводил в гульбе.

Решили родичи: отсюда,

Покуда не дошло до худа,

Забрать Фульхенсию к себе.

И то сказать: когда девица

Одна печалится впотьмах,

То каждый юный вертопрах

Считает долгом к ней подбиться.

Как широка его рука,

На ветер денежки кидая,

Что у папаши скупердяя

Украдены из сундука!

А сам старик о разоренье

Уже не думает: влюблен

В такую же красотку он…

Так вот, мой друг: до одуренья

Там резались в очко хлюсты,

На холостяцких вечеринках

Сходились в пьяных поединках,

Горланили до хрипоты…

Там были частые пирушки,

Когда весь дом ходил вверх дном

И хохотали за столом

Отъявленные потаскушки.

Хотя Фульхенсия скромна

И, без сомненья, недотрога,

Но я могу поклясться — бога

В тот час не помнила она.

Нет, привлекали богомолку

Разгул подвыпивших гостей,

Порывы огненных страстей,

И вот она смотрела в щелку

На то, что видеть ей нельзя,

Что для нее страшней отравы.

Как видно, родственники правы,

Ее отсюда увезя,

Из этой нашей Саламанки,

Где брат, кутящий на пиру,

Не может защитить сестру,

Она же служит для приманки

Веселых холостых повес,—

Влечет их юная красотка.

И вот за ней явилась тетка…

В бутылку брат ее полез,

Хотел он отстоять сестрицу,

Пытался спорить, — ничего

Не вышло.

Боже! Для чего

Живу я? Лучше не родиться…

Старуха от такого зла…

Мою голубку увезла!

Она мне нож вонзила в спину!

Чертовка! Ведьма! Скорпион!

Как новоявленный Плутон,

Она украла Прозерпину! [114] Как новоявленный Плутон, Она украла Прозерпину. — Плутон — владыка подземного мира. Прозерпина — дочь богини земледелия Деметры, была похищена Плутоном, который сделал ее своей женой. (Ант. миф.)

О, назови мне хоть одну

Такую гадину на свете,

Кто яростно, как тетки эти,

С мужчинами бы вел войну!

Что вообще такое «тетка»?

Кто теток выдумал, Тристан?

Нет, разъяренный океан,

Холера, сап, чума, чахотка

Не причиняют столько бед,

Как эти тетки, нам, страдальцам.

Тому, кто их не тронул пальцем,

Они перешибут хребет.

Все умирают: брат, кузина,

Отец и мать — всех смерть возьмет,

Но тетка всех переживет,

И главный враг ее — мужчина.

Подумай — «тетка»! Что за слово!

Так называют вздорных баб.

У старой тетки разум слаб,

Она всегда пустоголова.

Племянник, терпящий нужду,

Вотще от тетки ждет наследства,

И нет, увы, другого средства,

Чем кротко повторять: «Я жду…»

Минуты скорбного прощанья

Ты ждешь пять, двадцать, сорок лет,

Вот этот миг настал, — и нет

Тебя, племянник, в завещанье.

Тристан! Я должен, наконец,

Увидеться с моею милой.

В Валенсию! И только силой

Мне может помешать отец…

Могу ли я забыть такую…

Забудь, Хуан, забудь о ней!

Забыть!.. Я, что ни день, сильней

Ее люблю, по ней тоскую.

Для страсти, давшей лишь росток,—

Благоволенья знак немалый.

Какой же он?

Гляди, пожалуй.

Цветок?

О да!

Сеньор! Цветок —

Предвестник лучшего.

Чего же?

Цветок нам обещает плод.

Ты прав. Но кто легко дает,

Легко и отбирает. Боже,

Я так боюсь!

Нет, никогда!

Кто так на кавальеро взглянет,

Его вовеки не обманет.

А ведь она честна?

О да!

Я был растерян, безутешен!

Фульхенсии волшебный взор

Меня сразил… Увы! С тех пор

Казалось мне, что я помешан.

И лишь одно меня спасло…

Послушай только, бога ради:

Фульхенсия живет у дяди,

А он — мой родич.

Повезло!

А тетка — из Кастильи?

Тетка

В Кастилье встретила того,

Кто стал ей мужем.

Волшебство!

А девушка и впрямь красотка!

Другой такой на свете нет.

Реснички, глазки, ножки — чудо.

Да вот умна ль?

Она оттуда,

Где лучший университет.

Хорошенькие сеньориты

Там не проходят курс наук.

Уж если ты глупа…

Мой друг,

Прошу тебя: не говори ты,

Чего не знаешь. Рай земной,

Возвышенных умов приманка —

Вот что такое Саламанка.

Ты лучше и не спорь со мной!

Пылает негасимым светом

Величие вторых Афин.

Там каждый просветлен, Марин,

Великим университетом.

Там край возвышенных идей,

И там учены все девицы.

Ведь говорят как люди птицы,

Когда живут среди людей!

Вы с Телио в родстве? Отлично!

Но чтоб войти к нему в фавор,

Старайтесь все-таки, сеньор,

Вести себя вполне прилично.

Не раздражайте старика,

Не будьте сразу слишком скоры,

Ведите скромно разговоры

По вечерам у камелька.

И, как бы вам ни трудно было,

Держите вы себя в руках.

Мне был бы неизвестен страх,

Когда б она меня любила.

Я знал, что нужно в дом попасть,

Иначе — места нет надежде.

Должна исчезнуть робость прежде,

Чем в сердце разгорится страсть.

Над страхом одержав победу,

Я подошел сегодня вдруг…

Каков герой! А все ж испуг

Небось мешал начать беседу?

Небось красавица была

Как белоснежный снег, который

Зимою покрывает горы,

Свежа, невинна и бела?

А в щечках, лепестках пиона,

Стыдливая пылала кровь?

Ты издеваешься?

Любовь —

Поэзия. У Цицерона

Я где-то как-то прочитал: [115] У Цицерона Я где-то как-то прочитал . — Цицерон, Марк Туллий (106—43 до н. э.) — выдающийся оратор, писатель и политический деятель Древнего Рима.

Поэзия — любви вершина,

И всякий любящий мужчина —

Поэт.

Я солнце увидал,

Но описать его не в силах,

И слов таких на свете нет,

Чтоб людям рассказать, как свет

От этих черт струится милых,

Как волосы ее нежны!

И прошептал склонив главу я:

«Валенсианцы, торжествуя,

Встречают первый день весны.

Но вот из царства льда и вьюги

К нам — апельсиновый цветок!»

На севере мороз жесток,

Не то что здесь у нас, на юге.

Недаром апельсины там

Всегда укутывают ватой,—

В Кастилье ветер бесноватый

Враждебен золотым плодам.

Безжалостная там природа,

А девы — редкой красоты,

Которая, как те цветы,

Живет всего лишь четверть года.

Но что сказала вам она?

Фульхенсия не отвечала,

Но вот — цветок!..

Что ж, для начала

Неплохо. Видно, влюблена.

Внезапно лепестки раскрыла

Передо мной царица роз,—

К земле, казалось, я прирос,—

Улыбка девы озарила

Меня, как солнце… В тот же миг

Смежились вдруг ее ресницы…

Вы догадались, что ей снится?

И в миг, как взор ее поник,

Душа раскрылась мне навстречу.

Когда опустит дева взгляд,

То сердцу чувства говорят:

«Я на любовь твою отвечу!»

Смотрите, вот она!..

Марин!

Она! О как она прекрасна!

Как лучезарна!

Дело ясно,—

Вы заболели, господин.

С утра жара — хоть помирай.

И так у вас всегда, сеньора?

Ты, милая, привыкнешь скоро.

Валенсия — чудесный край.

У вас в Кастилье много хуже.

Избави бог попасть туда!

Там у тебя стряслась беда?

Там лютая повсюду стужа.

Я в Саламанке был гонцом,—

У вашего гостил я братца,—

И поспешил назад убраться:

В Кастилье трудно быть вдовцом.

Вот кабы там нашел я бочку

Того кастильского винца,

Что пробуждает мертвеца,

Я мог бы с ней не то что ночку,

А даже зиму скоротать.

Сеньор! Сейчас примусь за тетку.

Скорей!

Терпенье!

Кость ей в глотку!

Пока я буду с ней болтать,

Шепните слово сеньорите.

Сегодня способ мы найдем

С возлюбленной побыть вдвоем.

Получше с ней поговорите.

Чего тебе, Марин?

Могу ли

Поговорить с тобой?

Ах, нет!

Тут тетя, я боюсь…

Мой свет,

Не бойся, тетю обманули!

А вдруг ее слуга…

Смотри!

Чинчилья! Видишь?

Да, монета.

Сеньор тебе подарит это,—

И не одну, а целых, три.

Сегодня три, а завтра — снова,

Зайди потом ко мне домой…

Как он любезен, боже мой!

Во всей Валенсии такого

Идальго не найти вовек.

Сеньора! О таком супруге

Мечтали все у нас в округе.

Он благородный человек!

Валенсианки, право слово,

От лютой зависти сгорят…

Уйди! На, вот еще дукат!

Позвать бы к вам отца святого,

И сразу повенчать бы вас!

Вот блеск монет неотразимый!

Сиянье глаз моей любимой

Сильнее во сто тысяч раз.

Лисарда! От моей болезни

Пилюль и капель не нашлось.

Я вместе их глотал и врозь,

Не помогают — хоть ты тресни.

Гадалка объяснила мне,

Что околдован я. Вот врунья!

А впрочем, если страсть — колдунья,

То околдован я вполне.

Дружок! Ты слишком толстокожий.

Мне кажется, не колдовство

Расслабило меня всего,

Любовь не расслабляет тоже…

А что расслабить может? Долг,

Доверье и слепая вера,

А также злобная мегера,—

Она кричит, а что за толк?

Служить лакеем у сквалыги,

В глазах людей утратить честь,

Недосыпать, не пить, не есть,

Мудреные читая книги;

Идти всегда наперекор

Своим желаньям неуемным

И потакать страстям нескромным,

А также слушать всякий вздор,

И бесталанные поэмы,

И безголосого певца,

И восхваление глупца

За то, что он умней, чем все мы;

И видеть, как досталась власть

Тому, кто был вчера нам равен,

А тем, кто был богат и славен,

Пришлось сегодня в грязь упасть.

Как расслабляют нас визиты!

Вот новомодный вертопрах

На высоченных каблуках,

Вот щелкоперы-паразиты,

А вот красавчик — светский лев,

Он баба-бабой, но с усами;

Вот с задранными вверх носами

Идут маркизики, сомлев

От нежности к своей особе.

Нас расслабляет слушать, как

Смеется выспренный дурак,

Столь предан собственной утробе…

А не довольно ли, Марин?

Таких причин, поди, немало!

Меня любовь околдовала,—

Других не может быть причин.

Однажды я пошел к врачу,

И он велел мне — от любови…

(Какие у Лисарды брови,

А ножки-то!.. Нет, нет, молчу!)

Так вот: мой господин — несчастен.

Он благороден и учтив,

Не хром, не кос, не глуп, не крив,

А над судьбой своей не властен.

В делах любовных он — гранит,

Ему от женщин нет проходу,

Но он хранит свою свободу

И целомудрие хранит.

И вот теперь он околдован

Одной из этих страстных дев

За то, что страсть ее презрев,

Он ею даже не взволнован.

Как мучается мой сеньор,

Его тоска и горе гложет!

Никто на свете не поможет

Ему, бедняге, до тех пор,

Пока невинная девица,

Которая живет одна,

Которая чиста, скромна

И по ночам всегда постится,

Ложась в безгрешную кровать,

Не согласится Гарсерана

Семь дней подряд поутру рано

В своем дому благословлять.

Какая чушь!

Побойся бога!

Одна Фульхенсия с него

Снять может это колдовство.

Она, святая недотрога,

Спасет его.

Вот ерунда!

Несешь ты, братец, ахинею!

Я просто за тебя краснею,

Я рассержусь!

Нет, никогда!

Ты, страсть к невинности питая,

Живешь, греховное презрев…

В тебе ли зародится гнев,

Лисарда? Ты сама — святая!

Ему благословенье дать

Позволь! Ведь каждое мгновенье…

Какое там благословенье?

Нет, ни к чему благословлять

Ей постороннего мужчину!

Он нам обеим незнаком.

Хотя б уж был он стариком,

А так… Я не пойму причину!

Фульхенсия спасет его.

Невинные красотки редки,—

Красавицы всегда кокетки,

А вот твоя…

Но колдовство,

Как я слыхала, — шарлатанство…

Не он ли там? А с ним — она!

Вот отчего такое рвенье!

Да, началось благословенье.

Да как ты смеешь!..

Пелена

Нежданно с глаз моих упала…

Наверно, это смертный грех!..

Как можно! На глазах у всех!

Войдите в дом!

Ах, я пропала!

Я не наглец, поверьте мне,

Я — близкий родственник сеньоры

И ваш сосед.

Вы слишком скоры.

Войдите в дом.

Я как во сне!

Марин такую ахинею

Наплел мне тут…

Мой господин

Без вас умрет!

Молчи, Марин!

Ты говорить не смеешь с нею!

Я не позволю, все равно!

Чтоб вся Валенсия сегодня

Сказала, что Лисарда сводня?

Лисарда! Под твое окно

Сойдутся завтра утром вместе

Все нищие со всех предместий.

Принять решенье поспеши,

Поберегись!

Дурные шутки!

Даю на размышленье сутки.

Как видишь, лучше разреши

Им встретиться.

Ах ты негодник!

Боюсь я шума, как огня,

А ты… ты запугал меня,

Мерзавец, плут, мошенник, сводник!..

Пусть он придет — скажи ему.

Итак, могу ему сказать я,

Что он спасется?

О проклятье!

Ступай!

Я, тетя, не пойму,

Чего боишься ты?

Позора!

Пускай приходит к нам, когда

Нет Телио. Понятно?

Да.

И вам понятно?

Да, сеньора!

Марин! Что это значит?

Вам

И невдомек? Ну? В самом деле?

Так вот: в течение недели

Вы можете у этих дам

Гостить все утро.

Это чудо!

И тетушка дала сама

Согласье.

Я сойду с ума!

Зачем же? Все не так уж худо!

Ах, как я врал!

О чем, Марин?

О том, что все подряд девицы

Мечтают с вами окрутиться,

А вы, мой добрый господин,

Вы целомудренно и кротко

Сопротивлялись, чтоб не пасть;

Как отомстила вам за страсть

Одна зловредная красотка:

Околдовала вас она,

И вот у вас одно спасенье —

Безгрешное благословенье,

Которое вам дать должна

Невинная девица.

Значит,

Моя Фульхенсия…

Вот-вот!

Дон Телио с утра уйдет,

И той, которую он прячет,

Вы скажете: «Благослови,

Фульхенсия, меня!»

Потеха!

Умру, Марин, умру от смеха!

Друг! Я теперь в ее любви

Уверен.

Так определенно

Вас обнадежили?

Вполне!

Я умолял позволить мне

Писать ей письма, — благосклонно

Она позволила.

Сеньор!

Пишите чаще ей, а там уж

Она, глядишь, и выйдет замуж,

А вы — терпите до тех пор.

Жена спасет вас от кокеток,

Они, по вашим же словам,

Давно осточертели вам,

Они и так, и сяк, и этак

Тиранят вас наперебой.

Фульхенсия скромна, стыдлива,

Богобоязненна на диво

И будет верной вам рабой.

Лишь сумасшедший жаждет ласки

Тех перезрелых сеньорит,

Кто всем любовь свою дарит

И всем повесам строит глазки.

Зачем на радость дуракам

Соперникам — а их ведь сотни! —

Вам забираться в подворотни

И прятаться по чердакам

От писаря и альгуасила,

Когда вы по уши в долгах

И вновь продулись в пух и прах,

Как легкомысленный кутила?

Любая дама средних лет,

Любая дерзкая девчонка

Вас вновь ощиплет как цыпленка

И, так сказать, сведет на нет.

Фульхенсия — спасенье ваше,

Небесный ангел во плоти;

Дай бог ее вам обрести,

И дом ваш будет полной чашей.

К тому ж сундук, и не один,

Приданого…

Ах, бога ради,

Чтоб только не дошло до дяди,—

Пожалуйста, молчи, Марин!

Никто не должен знать про это.

Сеньор! Поверьте мне: я нем

Как рыба.

Не болтай ни с кем.

О как я жду ее ответа!..

Договориться вам пора.

Она души моей царица!

Сходите к ней благословиться

Пораньше — с самого утра.

Октавио! Приехал брат.

Я встрече с ним, увы, не рада!

Бояться, милая, не надо.

Я, право, дон Хуану рад.

Мы часто вместе выпивали,

Когда бывали кутежи

В моем особняке…

Скажи:

Он знает что-нибудь?

Едва ли!

А впрочем, может быть, Тристан

Ему наплел, как говорится…

В достоинствах твоей сестрицы

Не сомневается Хуан.

Он убежден, что я — святая

И что она… Короче, он

Давно в сестру твою влюблен.

А вдруг, в сердцах у нас читая,

Он разгадать сумеет нас?

Молчал он до сих пор, — ни слова!

Но за такой удобный повод

Мой брат ухватится тотчас!

Фульхенсия теперь далеко,—

Пока твоя сестрица там,

Он запретит встречаться нам.

Как это было бы жестоко!

Да, увезли ее силком,

Но я не спорил слишком рьяно,—

Сестре и вправду видеть рано,

Как брат живет холостяком.

Во всем признался я правдиво,—

Уж ты не гневайся, молю!

А я, поверь, тебя люблю

За то, что ты правдив на диво.

Мой друг, — не сомневайся в том! —

Мой друг не может быть двуличен,

А то бы стал он безразличен

Душе моей…

Они — вдвоем!

Твой брат!

В былое время строже

Вели себя девицы.

Боже!

Тристан и дон Хуан идут!

Октавио! Что это значит?

Зачем она тебя тут прячет,

И что вы делаете тут?

Я не чинил тебе допроса,

Когда ты приходил ко мне.

С твоей сестрой наедине

Я не бывал.

Что смотришь косо?

Я просто нынче поутру

Решил зайти и убедиться,

Здорова ли твоя сестрица.

Какой тут грех?

Свою сестру

От обожателей опасных

В Валенсию послал ты жить,—

Конечно, трудно сторожить

Сиянье глаз таких прекрасных.

Так вот, хорошеньких сестер

Всегда оберегают братья.

На это что могу сказать я?

Что слишком твой язык остер.

Не я сестру увез отсюда,

А тетка. Ты согласен с ней?

Тогда и Селию скорей

Отправь, не то ведь будет худо!

Ты, честь сестры своей храня

И крик подняв на всю округу,

Наносишь оскорбленье другу…

Чего ж ты хочешь от меня?

Желаю только одного я:

Вступить с твоей сестрою в брак…

Ты удивлен?

Ты мне не враг,

Не прочь я быть в родстве с тобою,

И я согласен — но в обмен,

Мой друг, услуга за услугу…

Как так?

И я избрал супругу,

Твоей сестрою взят я в плен.

Вели ей тотчас воротиться.

Хуан! Я бесконечно рад!

Отныне ты — мой старший брат.

Но прежде должен я жениться,—

Тогда я докажу родне,

И даже тетушке-тиранке,

Что к нам, живущим в Саламанке,

Особенно к моей жене,

Сестра во что бы то ни стало

Должна прибыть.

Сомнений нет:

Благоприятен мой ответ.

А чтоб Фульхенсия не стала

Раздумывать, моя сестра

Поможет мне.

Она покуда

В Валенсии, и нам оттуда

Бедняжку вызволить пора.

Поеду.

До отъезда руку

Моей сестрице предложи.

Сеньора!..

Сердце! Не дрожи!

Перенесу ли с ним разлуку?..

Ты дал согласье, милый брат,

И мне противиться негоже.

Вот вам моя рука.

Я тоже

За вас обоих очень рад.

Вы счастливы, я вижу, оба!

Как крепок узел этих рук!

Тристан — наш общий верный друг,

Он будет предан нам до гроба.

Приданое…

Ах, что нам в нем?

И так все ясно без труда нам:

Что может лучшим быть приданым,

Чем добродетель?

Брат, пойдем!

Я приглашаю вас к обеду

В честь нашей молодой четы.

Мой преданный Тристан! И ты

Останься с нами, а беседу

Мы за столом возобновим.

Я с радостью приму участье

В таком обеде.

Наше счастье

Мы никому не отдадим.

Наш союз неколебимый

Вечен. Все ж меня печаль

Мучит.

Что с тобой?

Мне жаль:

Уезжает мой любимый.

Не горюй, моя любовь,

Не страшны нам расстоянья!

Горше горечь расставанья —

Слаще увидаться вновь.

Какой великолепный вид!

Мне этот город очень нравится.

И впрямь: Валенсия-красавица

Кого угодно удивит.

Дворцы и рощи вековые,—

Не город, а громадный сад.

Все радует усталый взгляд,—

Я вижу это все впервые.

А море! Как блестит лазурь!

Могу ли я не восхищаться

Тем, как тут люди не страшатся

Ни вражеских судов, ни бурь!

Приятно ехать здесь в карете,

Смотреть на голубую гладь

И в море камешки кидать…

Ах, как чудесно жить на свете!

Как много мирных здесь и милых

Людей!

А я понять не в силах,

Чем это ты восхищена?

Нет, что-то здесь не так, Фульхенсия!

Смотри, нет дыма без огня!

Зачем подозревать меня?

Мне просто нравится Валенсия.

Что ж тут худого?

Ничего…

А с кем болтала ты намедни?

Ну? Может, вспомнишь?

Это бредни:

Я и не видела его.

Кого — его? Ага, попалась!

Ты долго говорила с ним!

Ах, мы так редко говорим,

А пять минут — такая малость!

Я увезла тебя сюда

Подальше от соблазнов разных,

От легкомысленных и праздных

Студентов…

Я была всегда

Примером скромности и чести.

Надеюсь, тут, на новом месте,

Я, тетя, вас не подведу.

Вы здесь?

Как! Ты явился снова?

Готовы ль вы принять больного?

Сейчас его я приведу.

Кого?

Да моего сеньора.

Его сгубило колдовство.

Фульхенсия должна его

Благословить.

Такого вздора

Не приходилось мне слыхать.

Всему, дружок, должна быть мера.

Ступай!

Несчастный кавальеро!

Ах, тетя! Почему не дать

Благословение больному?

Наверно, он в жару, в бреду…

Ты повторяешь ерунду

И веришь горю напускному.

Но если я могу помочь…

Сеньора тетушка! Не будем

Жестоки к беззащитным людям!

Больного не гоните прочь!

Пускай поговорит он с нею,—

Благословенье этих рук

Вмиг исцелит его недуг.

Слуга заладил ахинею,

Но и сеньор его хорош!

Дружок! Не будем лучше ссориться

Фульхенсия, вишь, чудотворица!

В ней святости-то ни на грош.

Узнает муж — в одно мгновенье

Убьет меня старик!

Увы!

Мой дар небес отвергли вы!

Что? Дар?

Мой дар благословенья.

Ты, видно, с ними заодно.

Не ожидала я такого…

Прошу вас, тетушка: ни слова!

Больным отказывать грешно…

Ты скажешь Гарсерану, малый,

Чтоб он тотчас явился к нам,

Ему благословенье дам

Немедленно, а то, пожалуй,

Мой дар погаснет, — он уже

Слабеет.

Ну и ну!

Смотрите:

А вот и сам он — к сеньорите!

Я к этой юной госпоже —

Лечиться.

Поклонитесь низко,

Чтоб руку мне поцеловать,—

Тогда смогу вам передать

Вот это.

Боже мой, записка!

О, я счастливец! Я любим!

Моя любовь, моя Венера!

Записка!.. Дерзкий кавальеро!

Вот я сейчас расправлюсь с ним!

Довольно!

Ах! Молю я бога,

Чтоб вас покинула беда…

О, дайте руку!

Руку?

Да,

Пускай пожмет ее немного.

Таков обряд.

Вот вертопрах!

А что дает он ей?

Так надо,—

Необходимо для обряда,—

Так делают во всех церквах.

Да хоть не ври! Отстань! Не мучай!

Лисарда, слушай! Расскажу

Тебе… Я весь еще дрожу…

Такой необычайный случай!..

Послушай!

Ты мошенник, плут!

Я…

Ах, ты не обидишь муху!

Ну, хочешь дать мне оплеуху?

Когда такие ручки бьют,

Для всякого мужчины — праздник.

На, бей, вот правая щека!

Опять валяешь дурака!

Отстань! Проваливай, проказник!

А то и в самом деле…

На!

Ударь сильней, больней, больнее!

Ведь чем больнее, тем вернее,

Что ты и вправду влюблена.

Эй, отворите, ваша милость,

Эй, есть тут кто-нибудь живой?

А это что еще за вой?

Взгляни, мой милый: что случилось?

Живет здесь Телио?

И что же?

А вы — хозяйка?

Да.

Один

Из Саламанки господин

Желает видеть вас.

О боже!

Ужели это брат мой?

Да.

Что делать?

Доигралась, видно.

Тебе хоть перед братом стыдно?

Ах, я сгораю от стыда!

Но пусть вон там хотя бы, тетя,

Они укроются…

Сеньор!

Кто разгласил такой позор?

О чем вы, тетя, речь ведете?

Никак я, право, не пойму.

О чем? О том, что все вы вместе

Меня, меня лишили чести!..

И это невдомек ему!

Теперь сюда живее оба!

Сеньор хозяин! Я боюсь!

Ну, прячься, дуралей! Не трусь!

Я?

Ты!

Во мне клокочет злоба!

Влетит, достанется всем нам

Из-за племянницы Фульхенсии.

Ты ль это, братец? Ты в Валенсии?

Пришлось приехать по делам.

Я обниму тебя, сестрица,

Но тетушка сперва должна

Благословить.

Не я, — она

По этой части мастерица.

Твоя красотка без труда

Искусством этим овладела.

Мой милый брат! Какое дело

Тебя забросило сюда?

Меня проведать? О, едва ли!

Ты был всегда со мной суров.

Как дядюшка?

Вполне здоров!

А вы не слишком уставали?

Все хорошо. А ты-то как?

Рад видеть вас. Я в новой роли

К сестре приехал…

Сватать, что ли?

Да, ждет тебя счастливый брак

С красавцем знатным и богатым.

Мы породнимся с ним вдвойне.

Он будущей моей жене

Приходится любимым братом.

Ты обручился, братец?

Да,

С прелестной Селией.

Я рада

За вас!

Кастилька! Вот досада!

А я надеялась всегда,

Что ты возьмешь валенсианку.

Теперь Фульхенсия со мной

Должна вернуться в дом родной.

Готовься! Едем в Саламанку!

Кого ж ты выбрал мне?

Того,

Кто был всегда тебе приятен…

Фульхенсия! Твой страх понятен,

Но ты — кумир, ты — божество

Для дон Хуана…

Ты уверен,

Что я поеду?

Почему ж

Не ехать? Он — отличный муж,

Тебе, сестра, давно он верен,

И больше всех других мужчин

Тебе был по душе.

О боже!

Теперь мне Гарсеран дороже.

Как быть?

О чем ты?

Нет причин

Спешить. Он ждал довольно долго

И подождет еще.

Нет, в путь!

Сестра! О прихотях забудь

Во имя исполненья долга.

Он очень, тетя, утомлен,

Пускай поспит.

Да, ты стыдлива,

Богобоязненна на диво,

Но что ж тут? Человек влюблен,

А ты ведь не провинциалка!

Пойди, племянник дорогой,

Вздремни с дороги час — другой.

Фульхенсию терять мне жалко,

Но мне приятен этот брак

И благородство дон Хуана.

Ах, я теряю Гарсерана!

В душе моей тоска и мрак…

Я думал, что Хуан ей нужен,

Но он, как видно, надоел!

Октавио! Такой удел

Твоей сестрой вполне заслужен.

Я мешкаю лишь оттого,

Что в это самое мгновенье

Назначен акт благословенья…

Мы там осуществим его.

Фермин!

Сеньор?

Скорей — коляску!

Вернуться мы должны чуть свет,

Иначе мне покоя нет.

В коляске не покой, а тряска.

Ну, все равно, бегу, спешу!

Вы так торопитесь?

Да, очень!

Отъезд к невесте так уж срочен?

Я только близ нее дышу.

Находишь поздно и теряешь рано

Единственного счастья волшебство.

Едва родилось — и уже мертво,

И навсегда в душе зияет рана.

Ах, для того ль нашла я Гарсерана,

Чтоб в тот же миг и потерять его?

Рок над любовью правит торжество,

Мы все во власти грозного тирана.

Вот счастье стало счастьем — в тот же час

Фортуна злая с непонятным рвеньем

На произвол судьбы бросает нас.

О счастье, счастье! Ты благословеньем

Надежды осеняешь каждый раз,

Чтоб мучить нас своим исчезновеньем!

Постой, Фульхенсия!

Ужели

Ты не ушел?

Не смог уйти,

Хотя погибель надо мною

Нависла грозно с той минуты,

Как нас Октавио увидел.

Зачем приехал он сюда?

Я слышал все, но недоверчив

Амур: он слышит и не верит,

Не верит собственным ушам.

Что я могу тебе поведать?

Ты сам свидетель разговора:

Меня увозят в Саламанку.

Ты поступил неосторожно,

Решив остаться здесь, и все же…

Я все же счастлива, любимый,

Что я могу с тобой проститься.

Проститься? Что ты говоришь?

Молю тебя, мой Гарсеран:

Не забывай меня в Кастилье,

Да, со слезами умоляю…

Ты скажешь, может быть: у женщин

Глаза всегда на мокром месте.

Поверь мне: в этот раз рыданья

Исторгнуты из сердца.

Боже!

Зачем судьбе угодно было,

Чтоб наше счастье оборвалось

И мы, едва найдя друг друга,

В единый миг все потеряли?

Тебя увозят в Саламанку!

Как буду жить я без тебя?

Как все вокруг не запылает

От жара мук моих ужасных,

А крик мой — как не тронет камни?..

Мой Гарсеран! Я знаю: можно

Страданье успокоить плачем,

Но нашу боль смягчит молчанье,

Которое необходимо

Тебе для жизни, мне — для чести.

Это что ж, несчастный случай?

Месть завистливой Фортуны?

Гнев карающего бога?

Измененье гороскопа?

Происки нечистой силы?

Нет, в лазурном чистом небе

Грозно молния сверкнула,

В нас ударила, несчастных,

Чтоб спалить дотла все наши

Мысли, чувства и мечты.

О, куда ты?.. С кем я буду?

О, возможно ли так мрачно

Кончить все, что так счастливо

Начиналось? Неужели

Свет очей моих…

Сеньор!

Вы страдаете чрезмерно,

Но не забывайте, — если

Не совсем у вас отшибло

Память и рассудок, — что

Здесь весьма небезопасно

Так безумствовать.

Марин!

Я безумен, я не в силах

Рассуждать, вокруг меня

Непроглядный мрак.

Хозяин!

Этот юноша надменный —

Брат Фульхенсии, племянник

Телио, и если он

Ваши возгласы услышит,

То за честь свою и дяди

Может захотеть вступиться.

Нам тогда не сдобровать!

Гарсеран! Здесь, в этом месте,

Где увидела тебя я,

И, увидев, полюбила,

И слова любви сказала,

Здесь же я скажу — прощай!

Гарсеран! Возможно, буду

Я супругой дон Хуана,

Если настояньям брата

Мне придется уступить.

Но поверь: пока дышу,

Не забуду Гарсерана,

Не смогу забыть вовеки.

Уезжаю, но тоска

Беспощадно сердце гложет

И меня погубит прежде,

Чем доеду до высоких

Скал и сосен Гуадаррамы,

Где не тает вечный снег.

Напиши мне, мой любимый,

И в ответ я в каждой букве

Буду посылать тебе

Поцелуи.

Будь спокойна:

Ты получишь столько писем,

Сколько есть лучей у солнца,

Что пылает ярко в каждом

Из очей твоих.

Сеньора!

Я, как вестовое судно

С поднятыми парусами,

Буду привозить вам письма

Пó морю любви. Я буду

К вам скакать во весь опор

Через Сьерру Гуадарраму

На любых конях — каурых,

Серых, белых и гнедых.

Так стремительно не мчалась

Никогда еще на свете

Эстафета слуг-индейцев

От Чакона до Тампико. [116] Эстафета слуг-индейцев. От Чакона до Тампико . — Чакон — город в Чили, Тампико — портовый город на юге Мексики и один из пунктов, через которые осуществлялась связь испанских властей с метрополией.

Буду я лететь в Кастилью

На крылах любовных писем.

А чтоб быть никем не узнан,

Притворюсь ученым мужем.

Вы же знаете: за хитрость

Я в Сеговье удостоен

Степени лисенсиата. [117] Я в Сеговье удостоен Степени лисенсиата. — Лисенсиат — ученое звание в Испании того времени.

О Фульхенсия! Я знаю:

Этого я недостоин,

И слова мои — кощунство,

Но внемли моей мольбе,

Обними меня: ведь это

На прощанье!

Поклялась я,

Что люблю. А поцелуй

Меньше, чем любовь.

О боже!

Как я без тебя останусь?

Вспомнишь ли меня? Увы!

Чистой и святой любовью

Я люблю тебя лишь месяц,

А мечтаю о столетьях.

Пусть отсохнут эти руки,

Если я тебя забуду.

Но и ты воспоминанье

Обо мне храни!

Создатель

Знает, что во всех поступках,

Мыслях и мечтах моих

Ты одна — моя царица.

Я, сеньора, понимаю,

Что слуге совсем невместно

Проявлять такую дерзость,

Но и я прошу: позвольте

Мне обнять вас на прощанье!

Постараюсь не испачкать

Ваше шелковое платье.

Будем же, Марин, друзьями,

И напоминай сеньору,

Что сегодня поцелуем

Обручились мы.

Сеньора!

Как же мы без вас тут будем?

Как вы в дальней Саламанке

Будете без нас обоих?

Гарсеран! Прощай!

Прощай!

Сеньор! Скорей давай бог ноги!

Сейчас вас Телио увидит.

Сюда идут!

Марин, в дорогу!

И так я слишком долго медлил.

Дон Гарсеран! Вы сумасшедший!

Фульхенсия уедет завтра,

А вы, поди, уж сочинили

В уме не меньше сотни писем.

Как обо мне ты худо судишь!

В путь! Собирайся! Мы сегодня

Поедем вместе в Саламанку.

Вы — в Саламанку?

Да, конечно. Сложи скорее в чемодан

Две-три сорочки на дорогу.

Я не могу сказать ни слова!

Прощай, Валенсия родная!

Вслед солнцу моему я еду

К суровым, ледяным кастильцам.

Прощай, лазоревое море,

Мед, вина, ракушки морские!

Я еду на холодный Тормес [118] Я еду на холодный Тормес — то есть в Саламанку, стоящую на реке Тормес.

Сеньору моему вослед,—

Туда, где университет.