Онлайн чтение книги Манъёсю Ten Thousand Leaves
КНИГА ПЯТНАДЦАТАЯ

Как прибрежные птицы у бухты Муко,

Прикрывая крылом, охраняют птенца,

Так берег ты меня,

И в разлуке с тобой,

Верно, мне суждено умереть от тоски…

Если б только могла дорогая моя

Быть со мною в пути

На большом корабле,

Так хотелось бы плыть и лелеять ее,

Словно птица птенца, прикрывая крылом.

Когда причалишь ты

У берегов морских

И встанет пред тобой густой туман,

Знай: это горький вздох, дошедший до тебя,

Чтоб рассказать о горести моей!

Когда придет осенняя пора,

Ведь снова мы увидимся с тобою,

Зачем же

Ты полна такой тоскою,

Что должен встать туман передо мной?

Ты, что находишься ныне в пути,

В море бурном плывя

На большом корабле,

Возвращайся скорее к родимой земле,

На дороге своей не встречаясь с бедой!

Когда любимая молитву шлет богам,

Чтоб без беды причалил я к родной стране,

Пусть волны в море

Встанут в тысячу рядов,

Они не смогут быть помехой мне!

Когда расстанемся, любимый мой,

Наверно, сердцу будет тяжело,

Одежду, что дала тебе с собой,

Носи поближе к сердцу своему,

Пока не встретимся с тобой наедине!

Шнур на одежде,

Мной надетой в путь,

Которую мне подарила ты,

Сказав, чтоб я носил ее внизу,

Заветный шнур смогу ли развязать?

Из-за меня не надо горевать!

Ведь в месяц тот,

Когда подует снова

Осенний ветер,

Встретимся опять!

О встрече с тобою,

Кто ныне в Сираги,

Где белые ткут одеяла в домах,

Я буду молиться и ждать тебя буду

И думать: “Не нынче ль, не завтра ль придешь?”

“Далеко ты будешь от меня”,—

Думаю с тоскою я теперь,

Но в разлуке долгой все равно

Не изменится

Моя любовь!

Там, где горы Икома,

Только вечер настанет,

Прилетают цикады и поют свои песни,

Но оставил я горы и ушел я оттуда,—

Так хочу я увидеть очи девы любимой!

Без встречи с тобою

Я жить был не в силах,

И горы Икома, где шагал я по скалам,

Позади я оставил

И пришел к тебе снова!

Когда я с моею любимой был вместе,

Ах, какими счастливыми были мы с нею.

Но когда мы расстались,

О, как холодны стали

Рукава белотканые прежней одежды!

На равнине морской по ночам,

Когда сном я забудусь, качаясь на волнах,

Ветер в море открытом,

Не дуй так жестоко,—

Ведь со мною не будет в дороге любимой!

Сели мы на корабль

В бухте Мицу, в Отомо

И отплыли в дорогу, качаясь на волнах.

На каких же теперь островах отдаленных

Суждено будет строить шалаши для ночлега?

Не знал я о том, что корабль стоит,

Говорят, что прилива он ждет,

И досадую я,

Что с любимой своей

Слишком рано расстался, в дорогу спеша!

Когда отплываешь от берега в море

Ранним утром при блеске румяной зари,

У залива, где схлынул прилив,

Там, где бухта Муко, на просторе

Слышно, как, прилетая, кричат в небесах журавли…

Так хочу посмотреть,

Чтобы милую вспомнить жену,

На места, что зовутся в народе Инамицума.

Но встают высоко в белой пене на море валы,

И поэтому издали только на берег желанный взгляну!

Верно, бурными стали

У морского владыки

В белой пене шумящие волны на море,

Вижу, скрылись надолго за островом дальним

Молодые рыбачки…

Черная ночь, словно черные ягоды тута,

Наверно, сменилась пурпурным рассветом.

В бухте Яшмовой вижу,

Как в поисках пищи

Журавли пролетают, крича, надо мною…

Кристально чист

Свет божества луны,

И потому корабль не медлит боле,

От острова богов — Камисима

Я, берег обогнув, отчаливаю в море!

На острове дальнем

Старейшее дерево муро,

Склонив над землей свои древние ветви,

Стоит на пустынном прибрежье немало,

Прошли перед ним, видно, долгие, долгие годы…

Найдется ль такой человек,

Кто бы мог в одиночестве жить,

Много лет терпеливо снося одиночества муки?

Верно, только старейшее дерево муро

Может жить одиноко на острове дальнем…

К столице Нара,

Дивной в зелени листвы,

По небу белые поплыли облака,

И сколько ни любуюсь я на них,

Налюбоваться вволю не могу!

У зеленой ивы ветки обрезают

И сажают в землю на полях,

Сеют зерна риса с трепетом священным —

С трепетом священным

Я люблю тебя!

С рукавами любимой

Давно я в разлуке,

Но и в дальнем пути

Даже на день единый

Смогу ли ее позабыть в своих думах?

О, только если высохнет до дна

Река Сикама, что впадает в море

Владыки вод,

О, только лишь тогда

Умрет навек моя к тебе любовь!

Минуя Отомэ, где юные девы

Срезают жемчужные травы морские,

На мысе Нудзима,

Что славится летней травою,

Устрою ночлег я себе ненадолго…

Ткани белые ткут из растения фудзи…

В Фудзиэ — славной бухте,

Смотря на меня,

Люди думают: “Верно, рыбак ловит рыбу на взморье”,—

Это я, что скитаюсь по дальним морям.

Дорогой долгою из дальнего селенья,

Далекого, как эти небеса,

Когда я плыл в тоске

Через пролив Акаси,

Увидел я места, где дом стоит родной!

Верно, нынче за бухтой Муко

Гладь морская спокойна.

На поверхности вод мне видны

Челноки рыбаков,

Что уходят в открытое море на рыбную ловлю…

Верно, в бухте Аго

На ладьях развлекаются ныне,

И, наверно, нахлынул прилив из далеких морей

На подол алых платьев

Резвящихся девушек юных?

Песня {Какиномото Хитомаро} о любви двух звезд

К большому кораблю

Приладив много весел

И выйдя на равнину вод,

В небесной высоте плывет

Муж славный — лунный небожитель!

Человека бы встретить хотел я,

Что в Нара — в столицу идет,

Украшает которую зеленью дивной листва,

Чтобы милой он мог передать,

Где причалил плывущий корабль

В пути, где взамен изголовья кладется простая трава…

На голубой равнине светлых вод,

Под сенью многих островов ища приют,

Причаливали мы уже не раз,

Но все ж столицу Нара до сих пор

Я позабыть в пути моем не смог!

Когда в обратный путь я поверну,

Хотел бы взять и унести с собою

Я белый жемчуг,

Что лежит на дне морей,

Чтобы любимой дать полюбоваться дома!

Из-за меня любимая жена,

Как видно, в одиночестве горюет…

На взморье,

В бухте небольшой Кадзахая,

Густой туман простерся над водою…

Когда бы ветер с моря прилетел

И начал дуть у бухты с новой силой,

Тогда, наверно, горестей туман

Возлюбленной жены

Я мог бы долго видеть!

Когда услышал голоса цикад

Средь грохота и шума водопада,

Бегущего со скал,

Я в этот миг

С тоской подумал об оставленной столице!

Хоть наслаждаюсь на отмели чистой

Прозрачными струями

Горных потоков,

Но все же столицу любимую Нара

Даже вдали позабыть я не в силах!

Когда не перестанет течь

Река, что с гор стремительно несется

Меж диких скал,

Мы встретимся опять,

Лишь только осень станет приближаться!

Сильна тоска —

Утешиться мне трудно.

В тень островов причаливаю я,

Где слышен звон цикад,

И мастерю у взморья из трав прибрежных временный шалаш!

Жить долго я хочу…

На островах Нагато

Святая роща с мелкою сосной,

Являя божество собой,

О, сколько ты веков на свете существуешь?

Кристально чист

Свет божества луны,

В затишье вечером на море

Плывут, кружа по бухте, рыбаки,

Перекликаясь меж собою…

Когда спускается луна

За гребни гор,

На взморье вдалеке мелькают

Огни костров, что разжигают

Для ловли рыб прибрежных рыбаки…

“Не я ль один

Плыву на лодке ночью?” —

Подумал я, когда волна меня несла,

И в этот миг с той стороны, где взморье,

В ответ раздался легкий всплеск весла!

Даже селезни — и те,

Только вечер настает,

В камышах густых шумят,

А когда светать начнет,

То купаются в волнах,

Даже селезни — и те,

Каждый со своей женой,

Просят иней: не ложись

Нам на перья!

И, сложив

Крылья белые свои,

Стряхивают легкий снег,

И, прильнув друг к другу, спят…

А вот я стелю один

Одинокий мой рукав

Платья, шитого тобой,

Милая моя жена,—

Мира этого дитя,

Что рассталась вдруг со мной…

Как текущая вода

Не воротится назад,

Пролетевший ветерок

Не увидим никогда,

Так бесследно ты ушла…

И, стеля постель один,

Разве я смогу уснуть?

Громко журавли кричат

И несутся надо мной,

Улетая в тростники…

О, как трудно, трудно мне,

Ведь остался я один…

Словно зеркала,

Что любимые всегда

В руки бережно берут,

Лишь настанет утра час,

Гладь прозрачная легла

В бухте Мицу.

У ее у кристальных берегов

Мы, к большому кораблю

Много весел прикрепив,

Собирались в путь морской,

В дальнюю страну Кара.

Подождав прилива час,

Мы поплыли по волнам,

Направляясь к Минумэ,

К мысу, что вставал в волнах

Перед нами на пути.

И когда мы плыли так

На море открытом, вдруг

Волны белые, шумя и гремя,

Взметнулись ввысь.

И поплыли мы скорей,

Огибая острова…

Думал, с милою моей

Не увидеться уже…

Наземь сумерки сошли.

Остров Авадзисима

Как в колодце потонул

Средь небесных облаков…

И когда спустилась ночь,

Мы не знали, как нам быть?..

Сердце алое мое…

В бухте “Алая скала”,

В бухте славной Акаси,

Мы причалили тогда.

И когда взглянул я вдаль,

На простор морских равнин,

Лежа в легком полусне,

Я увидел сквозь туман,

Как на маленьких ладьях

Зажигаются огни

У рыбачек молодых

Для приманки мелких рыб.

А когда в рассветный час

В море набежал прилив,

Скрыться в тростники спеша,

Пролетали надо мной

С громким криком журавли…

И в затишье поутру

Тронулись мы снова в путь.

Кормчего, гребцов вокруг

Раздавались голоса…

И когда, отчалив, мы

Закачались на волнах,

Словно птицы на воде —

Ниодори,

Остров тот Иэдзима —

“Остров-дом” —

Показался вдалеке

Средь колодца облаков.

Думая утешить им

Сердце, полное тоски,

Мы направились к нему,

Хоть на этот “дом” взглянуть!..

Но когда подплыли мы

На огромном корабле,

Волны в море, зашумев,

Загремев, взметнулись ввысь,

И пришлось нам мимо плыть,

Издали любуясь им…

К бухте Яшмовой тогда

Наш корабль подошел,

И на отмели морской,

Глядя на скалистый брег,

Где остался “Остров-дом”,

Громко в голос плакал я,

Словно малое дитя,

Слезы горестные лил…

У владыки вод морских

Из браслетов дорогих

Белый жемчуг я достал,

Спрятал в рукава свои

И хотел послать домой

В дар возлюбленной моей!

Но гонца я не нашел,

С кем послать его домой.

И хотя достал его

Из глубин морского дна,

Но, подумав, что теперь

Он не нужен никому,

Этот жемчуг дорогой

Опустил опять на дно…

В бухте Яшмовой, в бухте по имени Тама,

Жемчуг белый достал,

Что лежал глубоко под водой,

Но опять опустил этот жемчуг на дно я морское,

Ибо некому здесь любоваться его красотой!

Только осень настанет,

Корабль причалит мой снова.

Принесите с собой и оставьте на отмели мне,

Чтоб в пути не томиться тоскою, ракушки забвенья,

Белоснежные волны далеких морей!

О, если бы не трогать мне весла,

Не отплывать бы мне на корабле!

Хочу заночевать

Я в бухте Марифу,

Где, сколько ни гляжу, не наглядеться мне…

Остров дальний, желанный, что зовут Авасима,

Что мечтал я увидеть

Когда-нибудь в жизни,

Верно, издали только любить мне придется,—

Ведь поехать туда никогда не смогу!

Вобьем здесь колья

И причалим корабли,

Так хочется мне ночевать остаться

В заливе Марифу,

Где дивны берега!

Оттого ли что дева любимая есть у меня,

Которую, может быть, мне не придется увидеть,

Как остров желанный, далекий тот — Авасима,

Сном спокойным забыться я ныне не в силах,

И о ней я все время тоскую в пути!

Есть на путях в Цукуси

Остров Када,

Его не видя миг, тоскую без него.

Так милую мою, которую оставил,

Не видя миг, живу в тоске!

Если близкой была бы дорога до дому,

Как хотел бы тебе показать бухту я Марифу,

На которую, сколько ни смотришь,

Глядеть не устанешь

И всегда будешь вновь любоваться ее красотой!

Те, что дома остались, говорили, прощаясь:

“Возвращайся скорее в родные края!”

Вот и остров Молитвы.

С молитвой святою ожидают, наверное, дома меня,

Кто отправился в дальнее странствие ныне…

Остров Молитвы!

Там молились святыням

О тех, кто в пути, где подушкою служит трава,

Верно, много веков он стоит среди моря поныне,

И возносится к небу о странниках дальних мольба!..

Ах, не это ль они — молодые рыбачки,

О которых народ говорит, что срезают они,

Жизнью рискуя, жемчужные травы морские

В знаменитом проливе,

Где пенится водоворот?

Ночью, когда засыпал я усталый

И качало меня на прибрежной волне,

О чем я подумал? —

Затихшему сердцу

Все казалось каким-то печальным во сне…

Когда б я мог в пути корабль встретить,

Что держит путь в столичные края,

Я б милой передал,

В каком смятенье думы,

Что словно скошенные травы на полях…

В рассвета алый час,

Когда грустил о доме,

За поворотом, где ладья плыла,

Раздался легкий всплеск весла:

О, эти юные рыбачки…

С открытого моря на берег,

Как видно, прилив наступает,

Журавли, что добычею заняты в бухте Кара,

Зашумели на отмели,

Громко крича над волнами…

Вижу — лодочник едет на лодке вдали,

По открытому морю в столицу спешит.

Подзову я его,—

Ну-ка, пусть передаст

О ночлеге моем одиноком в пути!

С трепетом приказу вняв

Государя своего,

Я отчалил в дальние края

И ночую ныне там, где мне прикажет

Путь большого корабля!

Верно, ждет меня

Любимая моя,

Думая с тоскою, скоро ли приду?

Неужели мне на море вечно жить,

Вдалеке от мест моих родных?

Корабли, что плывут,

Берега огибая морские,

Из-за быстрого ветра

Укроются, верно, теперь

В этой бухте у острова в море открытом…

Не потому ль, что любимая

Думой полна обо мне,

Ночью черной, как черные ягоды тута,

Каждой ночью теперь

Светлый образ я вижу во сне!

Огни для ловли рыб,

Что зажжены на взморье

И на равнине вод мелькают вдалеке,

Огни костров вы разожгите ярче,

Чтоб острова Ямато видеть мне!

Когда недолгим сном забылся я в пути,

Как утка дикая, качаясь на волнах,

На волос черный,

Черных раковин темней,

Холодная роса упала с вышины…

Хотя любовался я светлой луною,

Озарявшей извечное небо своими лучами,

Но последние дни

Все равно я был полон тоскою

О любимой, с которою я не встречался!

Месяц, плывущий ночами,

Что черны, словно ягоды тута,

Пусть скорее покажется в небе вечернем,

Чтоб за множеством дальних морских островов

Среди моря равнины широкой

Я увидел места, где живет дорогая жена!

Словно горькая соль, что всегда выжигают,

Даже дня одного не оставив на отдых себе,

Рыбаки из селенья Сика,—

О, такою же горькой тоскою

Я полон о доме далеком в пути!

Рыбаков, что здесь заняты ловлей на море

В дальней бухте Сика,

Верно, дома с тревогою ждут,

Вспоминая с тоскою о них и с любовью.

Но напрасно: они ловят рыбу всю ночь до утра!..

Журавли в Касифуэ

Над нами проносятся с криком,

Верно, в бухте Сика

Белопенные волны встают

И одна за другою бегут беспрестанно…

Теперь уж, наверно,

Осень скоро настанет,

В тени вечных сосен

Средь гор распростертых

Зазвенели ночные цикады…

Пусть подол мой,

Окрашенный цветом осеннего хаги,

Весь вымок, — не важно!

Лишь бы в силах была удержать я, любимый,

Своими руками канат твоей лодки!

Принц Звезда,

Тот, которому встреча с любимой

За год целый всего только раз суждена,

Даже он не покажется ль разве счастливей,

Намного счастливей, чем я?

Так завидно смотреть на того,

Кто плывет на ладье

По Небесной Реке,

Весь залитый светом вечерней луны,

Приближаясь к любимой…

Осенние ветры

День за днем дуют с новою силой,

Мои милая, верно,

Меня ожидает с молитвой

И думает с грустью: “Когда он вернется ко мне?”

Как волны, что катятся здесь непрестанно

У пустынного берега мыса Арацу,

Который собой божество воплощает,

Так и я непрестанно любить продолжаю

И тоскую о милой, не зная покоя…

Из-за волн,

Что сюда набегают с порывами ветра,

Молодые рыбачки,

Что ловят у берега рыбу,

Замочили подолы пурпурной одежды…

Когда взглянул я

На небесную равнину,

Уж проходила ночь,—

Что ж, не беда!

Пускай светлеет, коль светлеть должна

Ночь одинокая в дороге!

Наванори — прибрежные травы

Морского владыки.

Верно, милая, зная, что время их сбора пришло,

Ныне ждет, что приду,

Но за месяцем месяц проходит…

Рыбаки и рыбачки, что заняты рыбною ловлей

В этой бухте Сика,

Только стало светать,

Верно, берег теперь огибая, поплыли:

Слышны всплески весла…

В тоске о милой

Я уснуть не в силах,

А в это время, скрытые от глаз туманом утренним

В час алого рассвета,

В далеком небе гуси дикие кричат!

Лишь вечер настанет,

Сразу холоден ветер осенний.

Пойду и надену скорее одежду свою,

Что готовила милая мне,

Провожая с любовью в дорогу…

Похоже, в пути я

Скитался немало,—

Как взглянешь на грязь, что пристала к одежде,

Которую ныне ношу постоянно,

Которую в дар получил от любимой!

Хоть считают, что Дадзайфу тоже

Государя дальнее владенье,

Но в дороге

Много дней минуло,

И тоской я полон по родному краю!

Обо мне, для кого

Светят ночью огни,

Хоть я и в пути нахожусь,

Может быть, дорогая жена в темноте

Постоянно в разлуке грустит…

Бывают дни, когда в Карадомари,

В заливе Ноко,

Волны не встают.

Но не бывает даже дня в разлуке,

Когда бы я о доме не грустил!

Если был бы луною, плывущей

Ночью черной,

Как ягоды тута,

О, как встретиться мне бы хотелось

С моей милой, оставшейся дома!

В извечном небе

Светится луна,

И видно, как огни сверкают всюду,

Что зажигают рыбаки,

Идя на лов…

Когда ветер подует,

Говорят, очень страшны

В белой пене встающие волны на море,

И поэтому в гавани Ноко, причалив,

Уже много ночей на стоянке проводим!..

Тяжел был путь,

Где на полях трава служила мне в скитанье изголовьем,

Что я затосковал,

И вот средь гор Кая

В ответ раздался горький плач оленей!

О, слышали ли там,

В столице дальней, люди,

Что встретились тяжелые нам дни,

Когда кругом в открытом море волны

Вздымались в белой пене высоко!

Если б сделать мне своим гонцом

Гуся дикого,

Что в небесах летит,

И в столицу Нара с ним послать

О себе с дороги дальней весть!

Хоть и цветут цветы прекрасных хаги,

Что блеском заполняют все поля

Осеннею порой,

Но любоваться ими не суждено:

Ведь я теперь в пути…

В тоске о любимой сном не мог я забыться,

А в поле осеннем в ночной тишине

Горько плакал олень:

Он сдержать был не в силах

Безутешной тоски о жене…

К большому кораблю

Приладив много весел,

Я думал, что дождусь

Погожих, ясных дней,

А вот уж месяцы прошли напрасно!..

Долги ночи,

И сном я забыться не в силах,

А средь гор распростертых,

Принца горного громко кричать заставляя,

Горько плачут олени!..

Сусуки и осенний нежный хаги,

Которые растут у дома моего,

Которыми мечтал,

Вернувшись, любоваться,

Наверное, там отцвели давно!..

Молясь богам

И неба и земли,

Я буду ожидать тебя домой.

Скорее возвращайся, милый мой,

Ведь ожидать мне будет тяжко!

Тоски я полон о тебе…

Моя любовь

Не покидает никогда меня,

И новояшмовые месяцы идут,

Свободного не оставляя дня!..

Не оттого ль,

Что ночи осенью так долги,

О, почему, скажи, наступят лишь они,

Заснуть я не могу…

Не потому ли, что провожу их без тебя, один?

На море в Мацура,

Где, кажется, стоял

Корабль принцессы Тарасихимэ,

Проходит день за днем желанный месяц,

Когда меня ты ждать должна была к себе…

Я и мысли оставил о радостной встрече,

Оттого что теперь я в далеком пути,

И все ж

О любимой, что дома осталась,

Исполнены думы глубокой тоски…

Дикие гуси,

Летящие в небе

Над распростертой далекой горой,

Если ваш путь в дорогую столицу,

Вы повидайтесь с любимой моей!

Милый друг,

Что плыл в страну

По названию Кара,

Что была с древнейших пор

Дальним округом для нас,

Где правления вершат

Внуки славные богов…

Может, близкие тебя

Ожидали, не молясь?

Иль, циновки не святя,

Совершили грех они?

Отправляясь в дальний путь,

Матери своей родной

“Я вернусь, — ты говорил,—

Лишь настанет осень здесь…”

Миновали сроки те,

Месяцы уже прошли.

“Может, нынче он придет,

Может, завтра быть ему?” —

Верно, думали с тоской,

Ждали всей семьей тебя…

Но до дальней стороны

Не пришлось тебе доплыть,

И, с Ямато разлучаясь,

Далеко от мест родных,

Здесь, на диких островах,

В недрах одиноких скал,

Вечный ты нашел приют!..

Средь полей Ивата в недрах диких скал

Ты покоишься теперь, мой друг.

Если близкие вдруг спросят,

Где же ты,

Что тогда скажу я им в ответ?

Говорят, всегда таков

Этот бренный и непрочный мир,

Не напрасно ль буду тосковать

О тебе, что с нами разлучен

Горькою судьбою навсегда…

С небом и землей

Вместе вечно жить хочу!—

Говорил ты нам всегда

И, наверно, думал так…

Горячо любимый дом

Ты оставил и поплыл,

По волнам качаясь, вдаль…

Мчались месяцы и дни

Новояшмовых годов,

Гуси дикие не раз

Прилетали с криком вновь…

Мать, вскормившая тебя,

И любимая жена,

Верно, в утренней росе,

Промочив подол одежд,

И в тумане, ввечеру,

Увлажнив рукав насквозь,

Выйдя из дому, глядят,

Ожидая у ворот,

Словно ты еще живой,

Словно не было беды…

Но тебе печаль людей

Мира бренного — теперь

Недоступна навсегда.

И, наверно, оттого

В дни осенние в полях,

Где осыпались уже

Хаги нежные цветы,

Там, покрыв шалаш себе

Цветом первых обана,

В чуждой дальней стороне,

Словно облака небес,

Посреди пустынных гор,

Где холодная роса

Покрывает камни скал,

Вечный ты нашел приют!..

Сердцу близкие —

И дети и жена,—

Верно, с нетерпеньем дома ждут,

Что же скрылся ты от взоров навсегда

Средь чужих и дальних островов?..

Верно, дома ждут еще тебя,

Что нашел приют среди далеких гор,

Где, наверное, осыпалась давно

Кленов алых яркая листва…

Люди бедные! О, горе вам!

Страшный путь

Владыки вод

С неспокойною душой

В муках тяжких проходя,

Думал ты:

“Хотя б теперь

Без беды

По морю плыть!”

Перед тем как в путь идти,

Панцирь черепахи жег,

О судьбе своей гадал

У искусных рыбаков

Острова Юки,

Но нежданно,

Как во сне,

В мире изо всех дорог

Выбрал ты небесный путь,

Навсегда покинув нас!..

Ведь еще с былых времен

Говорили люди все:

“На чужбине жизнь горька”,—

Вот и ты расстался здесь

С нами навсегда!

В Сираги ль плыть,

Вернуться ли домой?

На острове далеком Юки

О том, как плыть,

Не может думать он!

Гора Асадзи

Острова Цусима,

Куда приходят сотни кораблей,

От легкого дождя вся стала алой ныне

От заалевших кленовых ветвей!

И глушь далекую,

Как дальний свод небес,

Ведь озаряет эта же луна,

И все же, о любимая моя,

Как далека ты от меня в разлуке!

Настала осень,

И, как видно,

Не в силах выдержать холодную росу,

Все горы, что стоят вокруг столицы,

Покрылись ярко-алою листвой!

Листья алых кленов,

Что сверкали

У подножья распростертых гор,

Может быть, сегодня все опали,

Беспорядочно смешавшись на земле…

Когда в Такасики мой взгляд упал

На алую листву цветущих кленов,

Я понял — встречи срок,

Что ждать ты обещала, любимая моя,

Уже настал!

В бухте Такасики алые клены,

Прошу, не роняйте на землю листву,

Пока не уеду

В далекие страны

И снова из дальних краев не вернусь!

В бухте Такасики

Склоны горы Уэката

Окрасились ныне повсюду

В густые тона

И блещут листвой ярко-алого цвета!

Средь гор в опавших

Алых листьях клена,

Плывущих кораблей

Плененная красой,

Я вышла на берег, чтоб встретиться с тобой!

Твой корабль,

Что уходит из бухты Такасики ныне,

По дороге сгибая морские жемчужные травы,

Буду ждать я с одной лишь единственной мыслью

“О, когда он вернется сюда?”

На берег чистый,

Будто крытый яшмой,

Нахлынул и заполнил все прилив,

Не насмотреться мне, и на пути обратном

Я буду любоваться этим вновь!

Когда на берегу морском

Украсились мы алою листвою

Осенних гор,

Нахлынул вдруг прилив

И кленом я не смог налюбоваться вволю!

То, что тоскую я,

Не видно, верно, людям,—

Ведь, как заветный шнур, завязанный внизу,

Так в сердца глубине храню тоску,

И много месяцев прошло в тоске бесследно…

Хотел на берегу ракушек я собрать,

Чтобы в подарок привезти домой.

И вот в волнах,

Что с моря мчатся к берегам,

Я промочил до нитки рукава…

Только схлынет прилив,

Я приду сюда снова.

А теперь ухожу от морских берегов:

С новой силой раздался вдали

Шум морского прилива!

Пусть мой рукав

Промокнет весь насквозь,

Но все равно

Я не уйду отсюда

Без этих раковин “забудь любовь”!

Нету милой жены

С волосами чернее, чем ягоды тута,

Которая высушить мне бы одежду могла.

Что же буду я делать в моем одиноком скитанье,

Если вымокнут в волнах прилива мои рукава?

Листья алые клена теперь отцветают,

Скоро ими покроется всюду земля,

Вот и сроки проходят,

Которые ждать обещала,

Со мною прощаясь, дорогая моя…

“Раз осень,—

Думал я, любя,—

То милую хоть в снах

Сумею долго видеть”,—

А ночь, увы, уже прошла!..

Когда б один в пути

Я шнур свой развязал

У платья, что ношу в дороге,

О, кто тогда б мне завязал его

Так далеко от дорогого дома?

Пока скитался я в пути,

Как облака в далеком небе,

В осенних кленах

Склоны милых гор

Свой изменили цвет и отцвести успели!

Шнур заветный, завязанный милой моей

Со словами: “Вернись поскорее!

Хоть и будешь в пути,

Но беды ты не знай!” —

Как успел этот шнур загрязниться!..

“Остров-дом” — Иэдзима —

Название одно!

Нет любимой моей и в помине,

О которой в далеком пути тосковал,

Проплывая морскую равнину…

“Навряд ли пробуду я долго в пути,

Где зеленые травы кладут в изголовье”,—

Говорил я любимой, готовясь уйти,

А с тех пор

Целый год уже минул в дороге…

Любимую мою

Спешу скорей увидеть!

Мне виден средь колодца облаков

Авадзи- остров,

И похоже, что прибываю в дом родной!

До рассвета всю ночь,

Что черна, словно ягоды тута,

Пусть плывет наш корабль в родные края,

Многолетние сосны у милого берега Мицу

Ожидают, наверно, с тоской и любовью меня!

Когда ж, причалив наши корабли

В заливе Мицу,

В стороне Отомо,

Мы гору Тацута

Сумеем перейти?

О тебе, что должен проходить

Трудные пути

Средь распростертых гор,

Сердце тяжкой думою полно,

И душе покоя не найти!..

Пусть с небес сошел бы вдруг огонь

И разрушил бы навек и сжег дотла

Все далекие и трудные пути,

По которым нужно

Странствовать тебе!

Когда будешь уходить,

Любимый мой,

Помаши мне белотканым рукавом!

Не спуская глаз я буду вдаль смотреть,

Думая с любовью о тебе!

Ах, теперь еще полна любви к тебе,

А откроется лишь ларчик дорогой

И придет рассвет,

Что делать мне тогда?

Я не знаю, как мне дальше жить…

Я еще не стал

Ни прахом, ни землей,

А из-за меня

Ты уже в волненье и тоске.

Вот она — печаль возлюбленной моей!

Хорошо широкой улицей идти

В Нара,

Дивной в зелени листвы,

Но как тяжко будет мне идти

Этой узкой горною тропой!

Как желанна ты! —

Все думаю теперь

О тебе, любимой нежно мной,

Верно, оттого и тяжек мне

Мой напрасный, одинокий путь!

Зная, что бедою это нам грозит,

О тебе все время я молчал,

Но когда достиг путей в страну Коси

И поднес дары священные богам,

Имя дорогое я назвал!

Весь я в думах и заботах о тебе,

О, когда бы встретиться с тобой

Хоть на краткий миг,—

Ведь без твоих очей

Вряд ли я смогу на свете жить!

Днем с ярко-алой зарею

Я тоскливою думою полон,

Ночью черной, как ягоды тута,

Напролет

Только в голос кричу я…

Если б не было здесь у меня сердцу милого платья,

Что на память дала мне с собой

Дорогая моя,

Что б я делал тогда, как бы мог продолжать я

Эту жалкую жизнь одиноко влачить?

Горы дальние,

Заставы миновал,

Прежде чем явился я сюда…

О тоска, когда не можешь больше

Встретиться с любимой никогда!..

Без тоски, без думы о тебе,

В самом деле, я могу ли жить?

Даже и во сне,

Когда ночами сплю,

Постоянно грезишься ты мне…

О, не думай, милая моя,—

Если я далек, то не могу любить,—

Даже день один, одну лишь только ночь

Я без думы о тебе

Не в силах жить!

Хуже всех людей

Любимая моя!

Без любви хочу на свете жить!

А она все мучает меня,

Заставляя вечно тосковать о ней!

Потому ль, что, тоскуя, ложусь я на ложе

Ночью черной, как черные ягоды тута,

Каждый раз,

Ни одной не забыв меня ночью,

Постоянно являешься ты в сновиденьях!..

Если б мог заранее я знать,

Что такие муки

Ждут меня,

Должен был бы я на свете жить,

Не встречаясь с милою моей!

О, если только нет совсем богов

На небе и земле,

О, только лишь тогда

Мне будет суждено судьбою умереть,

Не встретившись с тобой, любимая моя!

Лишь бы только жизнь

Нам сохранить,

Будем живы — будет счастье и любовь.

Ах, не может так на свете быть,

Чтобы после нам не встретиться с тобой!

Неизвестен мне счастливый день —

День, когда мы встретимся опять,

В вечной тьме живу,—

О, до какого дня

Буду я томиться по тебе?

Говорить о странствии, увы,

Только на словах это легко,

А вот мне

В тоске и думах о тебе

Тяжко так, что погибаю я…

Милую мою

Всей душою горячо люблю.

Даже этой жизни краткий миг,

Что сверкает яшмой дорогой,

Потерять из-за тебя не жаль!

Если будем живы мы с тобой,

Значит, встречи нам не миновать!

Ах, из-за меня

Не горюй так сильно, милый мой,—

Лишь бы только довелось дожить!

На полях сажают люди рис,

Ты же поля своего не засадил

И покинул нынче край родной.

Ах, оставшись без тебя одна,

Что я буду делать, как мне быть?

Не спуская взора с зелени сосны,

Что растет у дома моего,

Буду ждать тебя,

Скорей ко мне вернись,

О, пока не умерла я от тоски!

Ведь недаром люди говорят —

Плохо жить всегда в стране чужой,—

О, скорей, скорей

Вернись ко мне!

Ах, пока не умерла я от тоски!

Жить заставили тебя

В стране чужой,

До каких же это пор, скажи,

Буду жить, тоскуя, без тебя?

Эти сроки неизвестны мне!..

До пределов крайних

Неба и земли,

Верно, не найти на свете никогда

Человека, чтобы мог любить

Так, как я люблю, любимый мой!

Ах, одежду белотканую мою,

Нижнюю одежду, я прошу,

Ты не потеряй и береги,

До тех пор пока с тобою мы

Не увидимся опять наедине!

В дни весенние

Так грустно на душе,

А оставшись без тебя одна

И тоскуя постоянно по тебе,

Разве я смогу на свете жить?

О, до дня того, как встретимся с тобой,

Пусть одежда будет

Памятью тебе —

Та одежда, что я, слабая жена,

Сшила дома в горе и тоске!

О, когда бы только мог

Без помех кукушкой пролетать

Над заставой, выстроенной здесь,

Верно, без конца бы я тогда

Прилетал к возлюбленной моей!

С милою моей,

Что сердцу дорога,

Разлучен навеки я сейчас,

Реки, горы разделяют нас,

И покоя не найти душе!..

Каждый день с тобой —

Лицом к лицу

Все глядел, но наглядеться я не мог,

А теперь давно живу без встреч,

Даже месяцы проходят без тебя…

Только тело бренное мое

Перешло заставу этих гор

И как будто здесь живет теперь,

А ведь сердце вечно близ тебя,

Около возлюбленной моей!

Знатные вельможи при дворе,

У которых за спиной торчит бамбук,

Верно, нынче так же, как всегда,

Любят заниматься лишь одним —

Только насмехаться над людьми!

Снова, снова плачу я, но все равно,

Сколько я ни плачу,

Пользы в этом нет.

Много уж ночей лежу без сна,

И горюю, и тоскую о тебе…

Ах, ночей, когда ложился спать,

Было много,

Но таких ночей, чтоб не знал тоски

И спал спокойным сном,

О, таких, клянусь я, не было ночей!

Как видно, в мире здесь

Таков закон людей,

Что нас с тобой

Постигла эта кара.

Увы, то семена, посеянные мной!

Гору Осака — “Заставу встреч”,

Там, где с милою встречаются своею,

Перешел —

И постоянно плачу,

Но надежды больше нет на встречу нам!

Говорить о странствии, увы,

Только на словах все кажется легко.

Ах, о странствии мучительном моем,

Где надежды нет,

Как рассказать в словах?

Пусть реками и горами мы

Навсегда разлучены с тобой,

Пусть мы друг от друга далеки —

Все равно ведь сердцем мы всегда близки,

Помни это, милая моя!

Зеркало кристальной чистоты —

Мой подарок,

Что тебе дарил

Со словами “береги и помни”,—

Людям не показывай другим!

Если думать будешь

Обо мне с любовью,

Дар повесь мой на заветный шнур

И носи его всегда с собою,

Постоянно помни обо мне!

И вечером и утром я всегда

Молитвой душу очищаю вновь,

Но все равно

Болит моя душа

Из-за того, что велика любовь!

Эти дни,

Лишь подумаю, любимый, о тебе,

Сразу я полна безвыходной тоски,

И лишь в голос

Громко плачу я…

С тобою, с кем виделась черною ночью,

Черною ночью, как ягоды тута,

Когда рассвело,

Я не встретилась утром,

О, как же я нынче об этом жалею!

О, дождусь ли я, любимый мой,

Срока, чтоб тебя идти встречать,

Чтобы вновь вернулся ты ко мне,

Ты, что нынче приютился на ночлег

На полях далеких Адзима?

Дома люди близкие твои,

Верно, сном спокойным не уснут:

“Нынче, нынче ли?”—

Все думают и ждут,

А тебя все нет, любимый мой!..

Когда сказали мне, что человек пришел,

Вернувшийся обратно в дом родимый,

Услышав,

Я едва не умерла,

Подумав про себя: “Не ты ль пришел, любимый?”

Лучше было б вместе

Мне с тобой уйти:

Все равно держать один ответ.

Хоть и, проводив тебя, осталась здесь,

Радости мне тоже больше нет!

О, только ради тех счастливых дней,

Когда придешь ты,

Возвратись домой,

Я продолжаю мучиться и жить,

Так не забудь об этом, милый мой!

Новояшмовых годов

Хоть и долго будет длиться нить,

Долго не увидеться нам вновь —

Все равно нет в мыслях у меня,

Что нам может изменить любовь!

И сегодня, если б только я

Вдруг в столице очутиться мог,

Я мечтал бы вновь увидеться с тобой

И, наверно, стоя у ворот западной конюшни,

Ожидал тебя!

Ни вчера, ни нынче — никогда

Не встречаюсь я теперь с тобой,

И как быть, что делать мне,

Не знаю я…

И лишь в голос громко плачу здесь!

Платья белотканого рукав,

Платья, что дала тебе с собой,

В руки ты возьми,

Молись, любимый мой,

До тех пор пока не встретимся опять!

Распустившиеся пышно померанцы,

Что растут у дома моего,

Верно, понапрасну

Будут осыпаться,

Ты не полюбуешься на них…

Не хочет ли сказать кукушка мне:

“Коль умирают от любви,

Умри и ты!” —

В часы, когда исполнен я тоски,

Она вдруг начинает громко петь!

Когда в пути я думы думаю свои,

Грустя, что милая отныне далека,

Кукушка!

Песен понапрасну ты не пой,

Еще сильней от них моя тоска!

В часы, когда скрываюсь от дождя,

С тоскою думы думая свои,

Кукушка,

Прилетев в село, где я живу,

Вдруг начинает громко песни петь!

Когда, в пути далеком находясь,

Я полон о возлюбленной тоски,

Кукушка

В том селе, где я живу,

С печальным криком пролетает в вышине!

У этой птицы,

Вижу, сердца нет!

Кукушка,

В час, когда тоски я полон,

Как можешь ты еще здесь звонко петь?

Кукушка,

Подожди хоть миг, не пой!

Когда ты петь вдруг начинаешь,

Ведь сердце это, полное тоски,

Болит от звонкой песни нестерпимо!