Онлайн чтение книги Английские письма или история кавалера Грандисона The History of Sir Charles Grandison
Я не знаю.

Такъ я выду отсюда. Выдти ли мнѣ, моя дорогая?

Клементина оборотясь ко мнѣ говорила: вы были моимъ учителемъ, Сударь, и дали мнѣ превосходныя наставленія: должна ли я желать, чтобъ матушка моя отсюда вышла? Должна ли я сказать вамъ что нибудь такое, чего бы она не могла слышать? Мнѣ кажется, что нѣтъ.

А какъ Маркиза уходила; то я ее просилъ войти въ ближній кабинетъ такъ чтобъ не была она примѣчена. Должно вамъ Сударыня, говорилъ, я ей, все слышатъ. Сей случай можетъ сдѣлаться весьма важнымъ. Естьли вы выдите, то остановитесь по крайней мѣрѣ такъ близко отъ насъ, чтобъ могли судить о нашихъ поступкахъ. Я прошу вашего одобренія или сужденія.

О! Кававлеръ, отвѣчала она мнѣ,благоразуміе и великодушіе всегда вамъ сопутствуютъ. Почто не можете вы сдѣлаться Католикомъ? По томъ она вышла и я принаровилъ такъ, что она вошла опять къ намъ не будучи усмотрена своею дочерью, которую просилъ сѣсть въ креслы, коихъ за спинокъ стоялъ прямо къ дверямъ. Она сѣла безъ всякой недовѣрчивости и приказала мнѣ сѣсть подлѣ себя.

Мы сидѣли нѣсколько минутъ въ молчаніи. Я желалъ, чтобъ она начала прежде говорить, дабы не могли меня обвинять что я предупредилъ ея воображеніе. Она казалась въ недоумѣніи; поднимала и опять опускала свои взоры и обращала ихъ на всѣ стороны. Ахъ! Кавалеръ, сказала она мнѣ напослѣдокъ, щастливо то время, какъ я была ваша ученица и когда вы учили меня по Аглински.

Въ самомъ дѣлѣ щастляво, Сударыня.

Госпожа Бемонтъ была очень неотступна, Кавалеръ, знаете ли вы Госпожу Бемонтъ ?

Я ее знаю, она есть изъ лучшихъ особъ мнѣ извѣстныхъ.

Я о ней такого же мнѣнія. Но она подвергла меня страннымъ опытамъ. Я думаю, что сдѣлала большую ошибку.

Какую ошибку, Сударыня?

Какую ошибку! Я допустила ее проникнуть въ одну тайну, которую скрывала отъ своей матушки, отъ милостивой и снисходительной своей матушки. Вы на меня смотрите, Кавалеръ. Но я вамъ не скажу, какая ето тайна.

Я о томъ васъ не прошу, Сударыня.

Да вы безполезно бы меня о ней спрашивали. Но мнѣ казалося, что я очень много хотѣла съ вами говорить! За чемъ бѣшеная Камилла меня остановила, когда я шла къ вамъ? Я очень много хотѣла съ вами говоритъ.

Какъ! Сударыня, не уже ли ничего не можете вспомнитъ.

Дайте мнѣ немного подуматъ… И такъ, прежде всего я думала, что вы меня презираете. Но не ето меня печалило, божусь вамъ. Напротивъ того такая мысль послужила мнѣ въ пользу. Я гордѣлива, государь мой; я ето превозмогла и стала спокойна. Вы видите, сколько я спокойна. Однако, говорила я сама въ себѣ, етотъ бѣдной Кавалеръ, хотя меня презираетъ, хотя нѣтъ… я хочу вамъ открыть всѣ мои мысли, Сударь: но чтобъ онѣ васъ не опечалили. Вы видите, что духъ мой спокоенъ. Однако я ничто инное какъ слабосильная дѣвица. Васъ считаютъ человѣкомъ благоразумнымъ: не посрамите же своего благоразумія. Человѣкъ благоразумный не уже ли будетъ слабѣе простой дѣвицы? Но чтобъ никогда такой укоризны… какъ начала я вамъ говорить?

Етотъ бѣдной Кавалеръ, говорили вы, Сударыня.

Да, етотъ бедной Кавалеръ, я говорила, получилъ отъ Бога изящную душу. Онъ много трудился меня обучатъ. Не уже ли мнѣ не трудиться о его обращеніи? Я собрала множество превосходныхъ мнѣній и ученій изъ священнаго писанія. Всѣ мысли мои были оными заняты,… ета наглая Камилла истребила ихъ изъ моей памяти. Однако я нѣчто помню: такъ я ето не забыла. Я хотѣла вамъ сказать въ заключеніе моея рѣчи… такъ ето было предумышленное намѣреніе, скажите вы мнѣ: я въ томъ согласна, Кавалеръ. Я должна вамъ ето сказать на ухо. Но нѣтъ. Оборотитесь лучше лицемъ къ другой сторонѣ . Я чувствую, что на лицѣ моемъ краска уже выступаетъ. Не смотрите на меня. Смотрите къ окну. (Я дѣлалъ все что она ни приказывала.) И такъ я намѣрена была вамъ сказатъ… но я думаю, что все ето есть у меня на письмѣ. (Она вынула изъ кармана свои бумаги) Вотъ они. Смотрите въ другую сторону, когда вамъ приказываю. Она стала читатъ. Я согласуюсь, государь мой, отъ искренняго сердца , (вы видите, что ето сказываю весьма чистосердечно.) Дабы вы питали единую ненависть, презрѣніе и отвращеніе отъ злополучной Клементины: но заклинаю васъ спасеніемъ безсмертной вашей души прилѣпиться къ истинной православной церкви. И такъ, Сударь,что вы мнѣ на ето отвѣчать будете? Обращаясь прелестнымъ своимъ лицемъ къ моему, которое я еще отвращалъ къ другой сторонѣ, ибоне имѣлъ еще силъ на нее взиратъ. Скажите, Сударь, что вы на сіе соглашаетесъ. Явсегда думала, что сердце ваше честно и чувствительно. Скажите, что оно покорствуетъ истиннѣ. Я не для себя о томъ васъ прошу. Яуже сказала вамъ, что избираю себѣ долею ваше презрѣніе. Небудетъ сказано, что вы согласились на усильныя прозьбы женщины. Нѣтъ, Сударь; одна совѣсть ваша будетъ имѣть всю славу сего подвига, яне скрою отъ васъ, что о самой себѣ помышляю. Я буду жить въ мирѣ и спокойствіи; (при сихъ словахъ она встала съ видомъ сановитымъ и съ такимъ достоинствомъ, которое отъ рвенія ея къ закону, еще болѣе умножалось) и когда ангелъ смерти придетъ; я простру къ нему руку и скажу. Приближься; о! мирный вѣстникъ. Я послѣдую за тобою къ тому злачному брегу, куда душа моя стремится достигнуть; и тамъ хочу сохранить одно мѣсто для такого человѣка, коему не давно еще того желаю, но съ коимъ неразлучно навѣки пребывать тамъ буду. Сія надежда удовлетворитъ Клементину и замѣнитъ для нее нее богатства свѣта. И такъ вы видите, какъ я сказывала моей матушкѣ, что я хотѣла идти на служеніе Богу и что въ томъ никакой собственно моей выгоды не находится.

Она могла бы продолжать свою речь цѣлые два часа и я не подумалъ бы ее прерватъ. Ахъ! любезный другъ, какія мученія терзали мое сердце! она внимала вздохамъ, кои я испущалъ. Вы вздыхаете, Кавалеръ. Вы не нечувствительны, какъ васъ укоряли. Не соглашаетесь ли вы? Скажите, что соглашаетесъ. Я не хочу въ етомъ имѣть отказа. Любопытствуете ли узнать мой жребій? Естьли послѣдній часъ моего житія наступитъ не такъ скоро, какъ я желаю; то заключусь въ монастырь и на все время нещастной моей жизни посвящу себя на служеніе Господу.

Какъ я могъ я найти выраженія, дабы отвѣчать на ея речи? Какъ изьявить ей въ обоюдномъ нашемъ положенія всѣ нѣжныя ощущенія, въ коихъ сердце мое, такъ сказать, плавало? Состраданіе есть такая страсть, которая неможетъ удовлетворишь женщину великодушную; но какимъ способомъ говорить ей о любьви? Могъ ли я рѣшиться придти опять у ней въ любовь, когда вся ея фамилія отвергала мои предложенія а подавала такія, коихъ я принять не могъ? Вступить въ разсужденія противъ ея закона въ защищеніе моего, никакъ было не можно; я не долженъ былъ о томъ и мыслить судя по тому смущенію, которое видѣлъ въ ея духѣ. Впрочемъ справедливость и великодушіе позволялиль мнѣ употребить во зло ея состояніе, дабы внушить ей сумнѣнія о такихъ догматахъ, къ коимъ она искренно была привержена?

Я довольствовался уже и тѣмъ что началъ приписывать великія хвалы ея благочестію. Я ее называлъ Ангеломъ и говорилъ, что она, составляетъ украшеніе своего пола и честь закона. На конецъ я всячески старался перемѣнить ея разговоръ. Но она догадываясь о моемъ намѣреніи и помолчавъ нѣсколько сказала, что я самой упорной изъ всѣхъ мужчинъ; однако, присовокупила она, я не могу думать, чтобъ вы имѣли ко мнѣ презрѣніе. Прочтемъ еще разъ вашу бумагу. Она опятъ прочитала мои условія и при каждомъ обѣщаніи спрашивала меня, вѣрнолибъ я оныя исполнилъ. Не сумнѣвайтесь, говорилъ я ей, о такой вѣрности, которая бы составила все мое щастіе. Она, какъ казалось, о всемъ томъ разсуждала, сравнивала, передумывала и оставляя размышленія, со вздохомъ мнѣ сказала, что можно сказать о такихъ произшествияхъ, кои еще сокрыты въ таинствахъ провидѣнія?

Я тогда разсудилъ, что какъ нашъ разговоръ обратился со всемъ въ другую сторону, то Маркизѣ не худобъ было выдти изъ Кабинета. Я легко могъ способствовать ея выходу. Она подошла къ намъ; и глаза ея орошены были слезами. Ахъ, Сударыня! сказала ей Клементина, я теперь окончила сильной споръ съ Кавалеромъ: и наклонясь къ ея уху говорила: я не отчаяваюсъ, Сударыня, чтобъ онъ не былъ убѣжденъ. Сердце его нѣжно. Но помолчавъ, присовокупила она приложа палецъ ко рту. Потомъ возвыся голосъ хотѣла говорить о перечитанной ею бумагѣ; но мать ея видно опасалась, чтобъ ето была не излишняя для меня милость и тогда въ первой разъ, какъ казалось, усмотрѣлъ я въ ней умалившееся ея желаніе къ моему съ ними союзу. Она тотчасъ прервала ея речь сказавъ ей: любезная моя, мы объ етой матеріи будемъ говорить между собою, она позвонила. Камилла, пришла въ ту горницу и получила приказъ остаться съ Клементиною.

Маркиза вышла и приглашала меня къ себѣ. Лишь только вошли мы въ боковую горницу, какъ обратилась она ко мнѣ и сказала: ахъ! Кавалеръ, какъ могли вы противиться сему произшествію? Вы не имѣете къ моей дочери всей той привѣязанности, коей она заслуживаетъ: сердце ваше благородно, чувствованія доказываютъ великодушіе ваше; но вы непреодолимо упорны.

Какъ! Сударыня, я кажусь вамъ неблагодарнымъ. Сколько умножаетъ такая укоризна мои мученія! но не уже ли лишился я вашея милости и покровительства? На вашемъ добродушіи и благопріязни, Сударыня, и на дружествѣ любезнаго мнѣ Іеронима основалъ я всю свою надежду.

Я знаю, Кавалеръ, что ваши предложенія никогда приняты быть не могутъ и ничего больше отъ васъ не надѣюсъ. Послѣ такого свиданія, которое по видимому будетъ послѣднее, неостается мнѣ никакой надежды. Дочь моя начала уже колебаться. Сколько сердце ея вами страстно! Но никакъ не можно соединишься вамъ бракомъ: я ето вижу и не хочу ее болѣе подвергать такимъ свиданіямъ, отъ коихъ ничего щастливаго ожидать не могу. Вы кажетесь опечалены, я бы жалѣла о вашихъ прискорбіяхъ, государь мой, естьлибъ ваше и наше щастіе не отъ васъ зависѣло.

Я не ожидалъ такой перемѣны въ расположеніяхъ Маркизы. Будетъ ли мнѣ позволено, Сударыня, говорилъ я ей съ великою покорностію, проститься съ дражайшею особою, коея сердце и сожалѣніе о мнѣ заслуживаютъ мое обожаніе.

Мнѣ кажется, Кавалеръ, чтобъ ето лучше было отложено. Отложено! Сударыня. Маркизъ и Генералъ пріѣдутъ; и сердце мнѣ вѣщаетъ, что я навсегда лишусь щастія ее видѣтъ.

На етотъ разъ по крайней мѣрѣ лучше, чтобъ ето было отложено, Сударъ.

Естьли вы требуете моего послушанія; то я долженъ вамъ оное оказать, Сударыня, и только отъ Бога могу надѣяться щастія познать всѣ ваши милости; да сохранитъ онъ здравіе дражайшей вашей дочери! да низпошлетъ вамъ Его Всемогущество всякое щастіе! время можетъ нѣчто въ мою пользу сдѣлать, время и свидѣтельства моего сердца… Но вы никогда не видѣли предъ собою нещастнѣйшаго человѣка.

Я взялъ смѣлость поцѣловать ея руку и удалился отъ нее въ великомъ движеніи. Камилла тотчасъ пошла за мною въ слѣдъ. Она мнѣ говорила, что Маркиза хотѣла знать, не увижусь ли я съ сыномъ ея Іеронимомъ. Богъ да благословитъ дражайшаго моего друга! отвѣчалъ я ей. Видѣться съ нимъ мнѣ не можно. Я бы только одни жалобы ему приносить могъ. Всѣ бы мученія моего сердца предъ нимъ были изьявлены. Препоручите меня въ его дружество. Да ниспошлетъ Богъ небесныя свой щедроты на всѣхъ ихъ. Камилла, услужливая Камилла, прости.

О! дражайшій Докторъ ! но кто можетъ осуждать Маркизу ? Она должна была отвѣчать за свой поступки въ отсудствіе мужа. Она знала рѣшительное намѣреніе своей фамиліи: а ея Клементина хотѣла по видимому оказать мнѣ болѣе милости, нежели сколько приличествовало по тогдашнимъ обстоятельствамъ. Однако она имѣла случай замѣтить, что ея любезная дочь въ тогдашнемъ своемъ состояніи не легко оставляла то, что твердо предприняла исполнить: впрочемъ ее не пріучили сносить противорѣчія.

На другой день пришла ко мнѣ Камилла отъ Маркизы, которая приказала ей просить у меня извиненія, что не позволила мнѣ проститься съ ея дочерью. Она меня просила ни на что инное не взирать въ семъ отказѣ, какъ только на ея осторожность въ семъ благоразуміи. Она обѣщала на всегда ко мнѣ хранить уваженіе и далѣе столько благопріязни, какъ будто самыя лестныя ея желанія были исполнены. Маркизъ делла Порреттта, Графъ его братъ, Епископъ Ноцера и Генералъ вчера въ вечеру пріѣхали. Она подвержена была многимъ укоризнамъ за то, что согласилась на вчерашнее мое свиданіе съ ея дочерью; но она тѣмъ менѣе о томъ жалѣла, что съ самой нашей разлуки Клементина показывалась очень довольною и весьма спокойно отвѣчала на всѣ вопросы своего отца. Однако она желаетъ, чтобъ я выѣхалъ изъ Болоніи, какъ для пользы ея дочеря, такъ и для своей собственной. Камилла сказала мнѣ отъ Іеронима , что онъ весьма бы радъ былъ, естьлибъ я уѣхалъ въ Тридентъ или Венецію. Она присовокупила, какъ бы отъ себя самой, что Маркизъ, Графъ его братъ и Генералъ дѣйствительно осуждали наше свиданіе: но были однако весьма довольны тѣмъ, что Маркиза не позволила мнѣ еще видѣться съ его дочерью, когда та записка, которую приказала она мнѣ подписать, подавала ей по видимому нѣкую надежду продолжать наше дѣло на такомъ основаніи: они казались всѣ согласны въ своихъ намѣреніяхъ и думая что я буду всегда готовъ слѣдовать ихъ произволеніямъ не почитали уже сродство мое съ ними приличнымъ, разсмотря какая моя природа, имѣніе и честь: словомъ, Камилла дала мнѣ заключить изъ своего повѣстрованія, что какъ всѣ ихъ выгоды были разсмотрены; то мои очень много потеряли въ сравненіи съ оными, такъ что трудности стали теперь непреодолимы. Они дошли даже до того, что съ строгостію объяснялись съ Іеронимомъ о той горячности, съ какою онъ вступалъ въ мои выгоды. Духовникъ былъ возвращенъ. У него спрашивали совѣтовъ, какъ у Оракула. Наконецъ и Графъ Бельведере входилъ въ сей планъ. Они намѣревались его увѣдомить, что прежнія его предложенія были бы въ нынѣшнихъ обстоятельствахъ приняты и не разбирая тонкости съ мысляхъ своихъ ласкались, что мужъ будетъ для нее надежнѣйшимъ врачествомъ, нежели всѣ тѣ, кои прежде употреблены были.

Примѣч : Г. Грандиссонъ продолжаетъ описывать съ великою подробностію всѣ случившіяся въ продолженіи нѣсколькихъ дней произшествія въ фамиліи. Онъ получилъ освѣдомленія не только отъ Іеронима, которой усильно его просилъ выѣхать изъ Болоніи, но и отъ ихъ духовника, которой самъ къ нему приходилъ и по нѣкоторыхъ обьясненіяхъ ощутилъ въ себѣ все достодолжное къ нему уваженіе и дружество, и даже ставъ на колѣна молился усердно о его освѣдомленія. Но не видя ни какого плода отъ сей своей ревности, увѣщеваетъ его такъ же изъ города удалиться. Кавалеръ задерживанъ былъ по двумъ причинамъ: по нѣжному его состраданію къ Клементинѣ , коей болѣзнь, какъ его увѣдомляли, со дня на день умножалася, и по опасеніи, дабы ему самому не проступиться, естьлибъ вдругъ согласился онъ на такія прозьбы, въ коихъ усматривалъ нѣкія угрозы. Наконецъ прислано ему было письмо весьма осторожно писанное отъ Маркиза, въ коемъ сей огорченный родитель просилъ его, не налагая ему ни какого закона, подать ему способъ увѣрить свою дочь въ отъѣздѣ его въ Англію. Оно рѣшило его намѣренія; онъ обѣщалъ ѣхать; но писалъ въ отвѣтъ Маркизу , что поелику въ сердцѣ своемъ ни какихъ укоризнъ для себя не находитъ а питаетъ напротивъ того искреннюю признательность къ фамиліи за прежнія ея благодѣянія; то и проситъ позволенія лично съ оною проститься. Такое требованіе произвело между ими великіе споры. Большему числу изъ нихъ оно показалось весьма смѣлымъ. Но какъ Іеронимъ съ жаромъ имъ представлялъ, что она достойно его друга, его избавителя и невиннаго ни въ чемъ человѣка, не желающаго дабы его отъѣздъ походилъ на удаленіе виновнаго; то и заключено пригласишь Кавалера по надлежащимъ обрядамъ, и назначили два дни для собранія другихъ ихъ родственниковъ, кои никогда его не видя, хотѣли до сей послѣдней разлуки узнать иностранца, котораго по толь многимъ произшествіямъ почитали за необыкновеннаго человѣка.

Между тѣмъ Іеронимъ въ весьма продолжительномъ письмѣ увѣдомляетъ его о всемъ что ни произходило у нихъ въ домѣ. Въ назначенный день Г. Грандиссонъ былъ у Маркиза и во всемъ собраніи велъ себя съ такимъ благородствомъ, умѣренностію и благоразуміемъ, что отъ всѣхъ заслужилъ уваженіе и пріязнъ. Слышны тогда были одни только вздохи и нѣжное сожалѣніе: всѣ проливали слезы. Каждой желалъ ему щастія и просилъ его дружбы, изключая однако Генерала, которой на противъ того старался его оскорблять гордыми своими взглядами и нѣкими колкими выраженіями. Онъ нашелъ способъ отвѣчать ему съ такою же твердостію, какъ вѣжливостію и умѣренностію. Онъ удовольствовалъ всѣхъ; и говорилъ въ собраніи съ однимъ послѣ другаго, даже и съ самимъ Генераломъ, коего сила разума и справедливости сдѣлала безмолвнымъ. Они весьма много оказывали ему уважения, изъ чего казалось что ихъ дѣло спокойно окончится. Однако когда Кавалеръ подошелъ къ Іерониму и хотѣлъ его обнять; то Генералъ вставъ, подошелъ къ нему и говорилъ тихимъ голосомъ. Вы не можете думать, государь мой, чтобъ я въ хорошую сторону принялъ нѣкоторыя ваши рѣчи, и даже полагаю, что вы не съ такимъ намѣреніемъ оныя говорили. Я объ одномъ только хочу васъ спросить; въ которой день вы поѣдете?

Здѣсь входитъ самъ Кавалеръ въ сей разговоръ. Позвольте мнѣ, государь мой, отвѣчалъ я ему безъ всякаго принужденія, спросить также и васъ, когда вы намѣрены возвратиться въ Неаполь?

Къ чему такой вопросъ?

Я вамъ о томъ скажу откровенно. Вы мнѣ съ начала нашего знакомства, государь мой, оказали честь, приглашая меня ѣхать въ Неаполъ, и я на то согласился. Естьли вы не на долго отложите свой отъѣздъ, то я не только намѣренъ тамъ засвидѣтельствовать вамъ свое почтеніе, но испросить у васъ въ домѣ себѣ жилище: а какъ я не думаю, чтобъ заслужилъ въ томъ вашего отказа; то и ласкаюсь, что буду тамъ принятъ стольже милостиво, сколько благопріятства оказали вы мнѣ своимъ приглашеніемъ. Я думаю, что завтра по ѣду изъ Болоніи.

О братецъ! сказалъ ему Епископъ Ноцера, не уже ли не уступите вы такимъ великодушнымъ чувствованьямъ?

Искренно ли вы говорите? Спросилъ гордой Генералъ.

Такъ точно, государь мой. Я имѣю при разныхъ дворахъ въ Италіи многихъ почтенныхъ друзей, съ коими хочу проститься, прежде нежели выѣду изъ такой земли, которую отчаяваюсь впредь видѣть. Я чрезмѣрно желаю, дабы и васъ могъ считать въ числѣ оныхъ. Но я не усматриваю еще того вида дружества, которой ищу въ вашихъ взорахъ. Позвольте мнѣ, государь мой предложить вамъ мою руку. Честной человѣкъ унизился бы, естьлибъ отвергъ дружественныя представленія отъ честнагоже человѣка. Я въ томъ ссылаюсь, государь мой, на собственныя ваши чувствованія.

Онъ довольствовался тѣмъ, что поднялъ только руку, когда увидѣлъ что я ему подавалъ мою. Я не безъ гордости, любезной Докторъ, вы ето знаете, и въ семъ случаѣ я чувствовалъ мое надъ нимъ превосходство. Я принялъ его руку, такъ какъ онъ мнѣ ее подавалъ; но жалѣлъ нѣсколько о принужденномъ его видѣ и о его движеніи, въ коемъ не познавалъ уже тѣхъ пріятностей, какія всегда соединены бываютъ съ тѣмъ, что онъ ни дѣлаетъ и ни говоритъ, Епископъ меня обнялъ: ваша умѣренность, сказалъ онъ мнѣ, даетъ вамъ всегда преимущество. О Кавалеръ ! вы есть изящнѣйшее произведеніе рукъ Всемогущаго. Любезной мой Іеронимъ утиралъ глаза и простеръ ко мнѣ свои объятія. Генералъ же мнѣ говорилъ: я черезъ недѣлю буду въ Неаполѣ. Я столько тронутъ нещастіями моей фамиліи, что не могу вести себя такъ, какъ бы въ семъ случаѣ долгъ отъ меня требовалъ. Но истиннѣ, Грандиссонъ, трудно тѣмъ людямъ кои страждутъ сохранять всѣ добродѣтели въ одномъ степени. Такъ, любезной Графъ, отвѣчалъ я ему, и я ето самъ чувствую. Моя надежда, подкрѣпляемая столь лестнымъ для меня стараніемъ теперь уничтожается и оставляетъ мнѣ одно только отчаяніе.

И такъ могу я ожидать васъ въ Неаполѣ? Прервалъ онъ мою рѣчь по видимому съ тѣмъ дабы удалишь всѣ таковыя мысли.

Можете, государь мой: но въ продолженіе сего времени прошу у васъ милости, дабы вы съ тихостію поступали съ вашею любезною Клементиною : по что не могу сказать съ моею ? Да еще позвольте мнѣ испросить у васъ милости, которая только до меня касается; увѣдомьте ее что я простился со всею вашею фамиліею и при моемъ отъѣздѣ отъ искренней дружбы желаю ей всякаго благополучія. Я не предлагаю сей прозьбы господину Іерониму потому что онъ изъ любви ко мнѣ вошелъ бы въ такія подробности, кои бы могли умножить наши прискорбія.

Замѣчаніе. Г. Трандиссонъ оставилъ всѣхъ зрителей въ удивленіи къ своимъ достоинствамъ. Онъ вышелъ отъ нихъ обремененный сильнѣйшею скорбію, но не преминулъ однако изліять свою щедрость на служителей, кои съ горестію жалѣли, что не видятъ его въ числѣ своихъ господъ.

Въ тотъ же самой день и на другой до своего отъѣзда увѣдомился онъ изъ писемъ Іеронима и въ послѣднія посѣщенія Камиллины , что въ домѣ Порреттовъ спокойства не было, и что нещастная Клементина извѣщенная о его намѣреніи, впала паки въ задумчивость и въ скорби своей приходила въ заблужденіе ума. Но какъ онъ лишился всей надежды ее видѣть; то и поѣхалъ въ Флоренцію,гдѣ остановился только для тогъ, чтобъ приказать своему банкиру изготовить изчисленіе наслѣдства дѣвицы Жервинсъ. У него были въ Сіеннѣ, въ Анконѣ, а особливо въ Римѣ столь любезные ему друзья, что онъ весьма хотѣлъ съ ними видѣться прежде возвращенія въ свое отечество: но какъ онъ имѣлъ таковыхъ и въ другихъ мѣстахъ Италіи; то ето еще болѣе его понудило выполнить обязательство данное Генералу. Онъ прибылъ въ сей городъ къ тому времени, которое къ сему назначилъ.

Генералъ, пишетъ онъ, принялъ меня больше съ учтивостію чемъ съ пріязнію. По первыхъ вѣжливыхъ отзывахъ онъ мнѣ говорилъ: вы самые щастливые изъ людей: пренебрегая опасности нашли вы способъ предохранить себя отъ оныхъ. Я признаюсь вамъ, что много дѣлалъ себѣ насилія, что не посѣтилъ васъ въ Болоніи для важныхъ причинъ. Я намѣрился сдѣлать оное прежде, нежели вы мнѣ подали надежду оказать мнѣ здѣсь сію честь.

Я весьма бы сожалѣлъ, отвѣчалъ я ему, естьлибъ видѣлъ у себя брата Клементины для такой причины, которая бы не позволила меня почитать его ея братомъ. Но не присовокупляя къ тому ни слова, позвольте мнѣ навѣдаться о ея здравіи. Въ какомъ состояніи находится превосходнѣйшая отъ своего пола особа?

Такъ вы объ етомъ не знаете? Не знаю, государь мои, но ето не отъ того, чтобъ я не старался. Я посылалъ трехъ нарочныхъ, но не получилъ отъ нихъ никакого удовлетворенія.

Вы не узнаете отъ меня такого, котороебъ много онаго вамъ причинить могло.

Какое усугубленіе моихъ скорбей! Въ какомъ состояніи находятся по крайней мѣрѣ Маркизъ и Маркиза.

Не спрашивайте о томъ Они чрезмѣрно нещастны.

Я увѣдомленъ что мой любезной другъ Іеронимъ вытерпѣлъ… страшную операцію? прервалъ онъ; такъ васъ не обманули. Сколь достоинъ онъ сожалѣнія? Онъ не могъ васъ самъ о томъ увѣдомитъ. Боже да сохранитъ его намъ! Но вы, Кавалеръ спасли только половину его жизни, хотя мы вамъ много обязаны, что вы возвратили въ наши объятія столь драгоцѣнныя намъ остатки.

Я мало участвовалъ въ семъ произшествіи, государь мой, и никогда не вмѣнялъ оное себѣ въ заслугу: все сіе сдѣлалось по случаю. Мнѣ оно ничего не стоило и ету заслугу мою съ лишкомъ уже уважили.

Дай Боже, чтобъ и всякой подобныя услуги оказывалъ! Сіе произшествіе, государь мой, понуждаетъ меня желать того же самаго и отъ другихъ.

Онъ мнѣ показывалъ свои картины, статуи и хранилище любопытныхъ и рѣдкихъ вещей; но не столько для удовольствованія моего вкуса, сколько для своего тщеславія. Я даже замѣтилъ въ его поступкахъ больше холодности. Онъ взглядывалъ на меня пасмурно и тѣмъ оказывалъ болѣе негодованія, нежели той открытности, какую можетъ быть долженъ бы былъ ко мнѣ имѣть, когда я переѣхалъ двѣсти миль для того только, чтобъ его посѣтить и изьявить свою довѣренность на его честность.

А какъ такой поступокъ вредилъ ему же самому; то я довольствовался тѣмъ, что о немъ сожалѣлъ: но былъ чувствительно тронутъ, что не могъ отъ него получить ни малѣйшаго объясненія о здравіи такой особы, коея болѣзни терзали мое сердце. За обѣдомъ было нарочито много гостей и разговоръ былъ общій. Онъ не преставалъ поступать со мною съ великимъ уваженіемъ: но я усматривалъ въ томъ больше притворства, и тѣмъ болѣе мучился, что всѣ такія принужденныя поступки приводили меня въ страхъ, не производили какія новыя злополучія въ Болоніи со времени моего отъѣзда.

Онъ предложилъ мнѣ проходиться по саду. Вы по крайней мѣрѣ недѣлю у меня пробудете, Кавалеръ ?

Нѣтъ, государь мой. Мнѣ за важными дѣлами должно быть необходимо во Флоренціи и въ Римѣ. Я думаю завтра ѣхать въ Римъ, а оттуда отправлюсь въ Тоскану.

Такая поспѣшность приводитъ меня въ изумленіе. Вамъ нѣчто въ поступкахъ моихъ не нравится, Кавалеръ ?

Я признаюсь, государь мой со сродною мнѣ откровенностію, что не вижу въ васъ болѣе той благопривѣтливости и ласки, какую при другихъ случаяхъ въ васъ усматривалъ.

Божусь вамъ, Кавалеръ, что мало такихъ людей, къ коимъ бы я чувствовалъ болѣе склонности, нежели къ вамъ: но я равно признаюсь, что здѣсь взираю на васъ не съ такимъ дружелюбіемъ, какъ удивленіемъ.

Не требуютъ ли сіи слова, государь мой, нѣсколько объясненія. Вы удивляетесь очевидной моей довѣренности: а въ такомъ смыслѣ я благодарю васъ за такое мнѣніе, которое приноситъ мнѣ честь.

Я не усматриваю въ семъ ничего для васъ оскорбительнаго; а разумѣю особливо въ сихъ словахъ то благородное намѣреніе, которое васъ сюда привело, и великодушіе оказанное вами въ Болоніи, когда прощались со всею моею фамиліею. Но не входило ли тутъ желанія меня обидѣть?

Единое мое тогда намѣреніе было то, чтобъ показать вамъ, какъ и здѣсь, что вы не всегда имѣли о моихъ чувствованіяхъ то мнѣніе; какое думаю я заслуживалъ. Но когда я примѣтилъ, что вы начали разгорячаться, то вмѣсто отвѣта на вашъ вопросъ о моемъ пребываніи въ Болоніи, я предложилъ самъ ѣхать за вами въ Неаполь, и при томъ такими словами, кои конечно ни мало вамъ обидны быть не могли.

Я признаюсь, Кавалеръ, что отъ того пришелъ въ замѣшательство. Я намѣренъ былъ избавить васъ отъ сей поѣздки.

Въ семъ ли намѣреніи, государь мой, сдѣлали вы мнѣ честь своимъ приглашеніемъ?

Совершенно нѣтъ. Я ни на что еще тогда не рѣшился. Я хотѣлъ съ вами говоритъ, но не зналъ какое будетъ слѣдствіе сего переговора. Но естьчлибъ я вамъ предложилъ выдти, соотвѣтствовали либъ вы моимъ требованіямъ?

Судя по объясненію, какое бы вы мнѣ о томъ подали.

И согласныбъ были теперь на оныя естьлибъ ѣхалъ съ вами до Рима предъ возвращеніемъ вашимъ въ Флоренцію?

Согласился бы, естьлибъ то требовало соотвѣтствованія. Но думаете ли вы, чтобъ я могъ предлагать что нибудь такое, которое бы того не требовало?

Государь мой, я думаю, что долженъ обстоятельнѣе съ вами изьясниться. Вы приняли противъ меня худо основанныя пре разсужденія. Вы какъ кажется, приписываете мнѣ тѣ нещастія, къ коимъ не можете быть болѣе меня чувствительны. Я знаю свою невинность. Я имѣю право почитать себя оскорбленнымъ тою тщетною надеждою, какую произвольно мнѣ подавали, когда не можно меня укорять, чтобъ я лишился оной своимъ проступкомъ. Какое опасеніе можетъ смущать сердце невинное и оскорбленное? Естьлибъ я оказалъ слабость; то она послужила бы къ моему вреду. Не былъ ли я среди вашихъ родственниковъ въ качествѣ только иностранца, и могъ ли избѣжать васъ, хотя бы къ тому и былъ способенъ, ежелибъ вы приняли намѣреніе меня искать? Я всегда, какъ честный человѣкъ, пойду лучше противъ моего непріятеля, нежели стану отъ него укрываться, какъ виновный. Побѣгъ въ моемъ отечествѣ почитается за признаніе въ преступленіи. Ежелибъ вы мнѣ учинили такія предложенія, коимъ бы мнѣ не прилично было соотвѣтствовать; то я принесъ бы вамъ о томъ свои жалобы, и можетъ быть съ такимъ же спокойствіемъ, какое здѣсь во мнѣ видите. Естьлибъ вы не захотѣли меня слушать, но я не упустилъ бы защищать себя по надлежащему: но ни за что бы въ свѣтѣ не поранилъ, когдабъ того миновать могъ, брата Клементины и Іеронима, и сына Маркиза делла Порретты. А ежелибъ ваша вспыльчивость подала мнѣ надъ вами нѣкое преимущество, естълибъ напримѣръ васъ обезоружилъ, то поднесъ бы вамъ обѣ наши шпаги и разкрылъ бы вамъ свою грудъ. Она уже пронзенна печальми вашей любезной фамиліи и можетъ быть присовокупилъ бы только сіи слова: отмщайте за себя, естьли думаете, что я нанесъ вамъ какое-либо оскорбленіе.

Теперь находясь въ Неаполѣ обьявляю вамъ, государь мой, что естьли вы рѣшились ѣхать со мною съ другими какими намѣреніями, а не дружественными; то и нынѣ не перемѣню моего поступка. Я положусь на свою невинность и надежду преодолѣть великодушнаго человѣка великодушнымъ дѣйствіемъ. Одни виновные ищутъ своей безопастности насиліемъ и убійствомъ.

Какая гордость! сказалъ онъ мнѣ въ движеніи и осматривая меня съ ногъ до головы. Да на чемъ, скажите пожалуйте, основываете вы надежду получить тогда нѣкое преимущество?

Когда я буду спокоенъ и разположенъ единственно къ защищенію себя; когда увижу своего противника, колеблемаго страстьми, такъ какъ то всегда бываетъ съ нападателями; то несомненно почту, что одержу побѣду. Но противъ васъ, государь мой, естьли не лишась вашего почтенія могу обойтись безъ шпаги, то никогда не будетъ она обнажена. Невозможное дѣло, чтобъ вы не знали моихъ правилъ.

Я ихъ знаю, Грандиссонъ, знаю и то, что вамъ приписываютъ столькоже искуства сколько и храбрости. Думаете ли вы, чтобъ я терпѣливо слышалъ предложенія о сродствѣ, естьлибъ ваши качества… Тогда насказалъ онъ весьма много для меня лестныхъ похвалъ. Но по томъ показывая будто о томъ жалѣетъ говорилъ мнѣ: однако, Грандиссонъ возможноли, чтобъ моя сестра подвержена была такимъ сильнымъ недугамъ, естьлибъ какія нибудь хитрости любовничіи…

Позвольте мнѣ прервать вашу речь, государь мой. … я не могу перенести такого подозрѣнія. Естьлибъ хитрость имѣла въ томъ какое участіе; то бы зло сіе не столь было велико. Не можете ли вы считать свою сестру за дѣвицу, произходящую отъ одного илъ двухъ знаменитѣйшихъ поколѣній въ Италіи? Не можетели ее представить себѣ въ томъ состояніи, въ коемъ Гжа. Бемонтъ столь выразительно ее описывала, борющеюся противъ своего сердца и противъ самой себя за долгъ и законъ свой, твердо намѣрясь лучше умереть,нежели попуститься въ малѣйшую слабость? Почто вспомнилъ я сей пріятной предметъ? Но виденъ ли былъ когда-либо примѣръ страсти, столь благородно превозмогаемой? и не могу ли я присовокупить, что никакой человѣкъ не былъ меня въ такомъ дѣлѣ безкорыстнѣе, и не находился въ страннѣйшемъ противъ моего состояніи? Вспомните только о первомъ моемъ отъѣздѣ, которой былъ не токмо произволенъ но и противенъ ожиданію вашей фамиліи. Какое величіе духа при семъ случаѣ сказывалось въ дѣяніяхъ вашей сестрицы? и сколь благородны были еще ея признанія, когда Гжа. Бемонтъ вывѣдала отъ нее ту тайну,которая принесла бы мнѣ славу, естьлибъ я былъ щастливъ и которая повергаетъ меня теперь въ глубочайшее уныніе.

По истиннѣ, Кавалеръ, сестрица моя весьма благороднаго духа. Можетъ быть излишне въ поступкахъ своихъ соображались съ произшествіями, не разсматривая причинъ оныхъ .

Но дозволить вамъ столь свободное съ нею обхожденіе? Съ такими качествами, кои въ васъ всѣ усматриваютъ и по коимъ, какъ я думаю, обстоятельства послужили къ большему изьявленію вашихъ достоинствъ.

Ахъ! Государь мой, прервалъ я его речь, объ етомъ также вы судите по происшествіямъ. Но у васъ есть письмо Гжи. Бемонтъ. Какое благороднѣйшее свидѣтельство великодушія найти можно въ женщинѣ! другихъ доказательствъ къ защищенію моихъ поступокъ я приводить не буду.

Ето письмо у меня. Іеронимъ мнѣ его отдалъ при моемъ отъѣздѣ, и помню, что тогда онъ мнѣ говорилъ: Кавалеръ Грандиссонъ, (вотъ его слова,) не преминетъ побывать у васъ въ Неаполѣ. Вашъ горячій нравъ меня приводитъ въ страхъ. Его твердость всѣмъ извѣстна. Вся моя надежда основывается на его правилахъ. Поступайте съ нимъ благородно. Я полагаюсь на ваше великодушіе, но прочитайте ето письмо прежде его посѣщенія. Я признаюсь вамъ, продолжалъ Генералъ, что я не имѣлъ охоты его читать; но я прочту тотчасъ, естьли вы позволите.

Онъ вынулъ изъ кармана письмо, и отошедъ на нѣсколько шаговъ прочиталъ оное. По томъ возвратясь ко мнѣ взялъ меня дружески за руку, говоря: я самъ себя стыжусь, любезный мой Грандиссонъ : я не оказалъ достодолжнаго великодушія, признаюсь вам. Всѣ прискорбія нещастной фамиліи мнѣ представлялись живо и я васъ принялъ и поступалъ съ вами,какъ съ виновникомъ того зла, которое ни чему инному приписать не могу какъ злому нашему року. Я искалъ причинъ васъ оскорбятъ. Простите мнѣ. Располагайте всѣми усерднѣйшими моими услугами. Я увѣдомлю моего брата, съ какимъ великодушіемъ вы меня преодолѣли, прежде нежели имѣлъ нужду въ его письмѣ, но когда оное прочелъ, то крайне жалѣлъ, что прежде того не сдѣлалъ. Я заглаживаю свой проступокъ и поставляю себѣ въ славу имѣть такую сестру, какова моя. Однако я изъ сего самаго письма усматриваю, что благодарность моего брата способствовала тому злополучію кое мы оплакиваемъ. Но не станемъ больше говорить о сей нещастной дѣвицѣ. Для меня чрезмѣрно прискорбно воспоминать о ея бѣдствіяхъ.

Вы не позволите, государь мой…

Ахъ! Кавалеръ, пожалуйте сдѣлайте мнѣ сіе угожденіе. Іеронимъ и Клементина терзаютъ мою душу. Но ихъ здоровье не такъ худо, сколько страшиться о томъ могли. Не поѣхать ли намъ завтра ко двору? Я думаю представить васъ Королю.

Етой чести удостоился я въ первое мое путешествіе въ Италіи. Я обязанъ завтра ѣхать и простился уже съ нѣкоторыми друзьями живущими въ семъ городѣ.

Однако по крайней мѣрѣ вы у меня весь етотъ день пробудете?

Ето и есть мое намѣреніе, государь мой.

Возвратимся къ гостямъ. Я имъ долженъ извиниться. Но я представлю имъ въ мое оправданіе необходимость вашего отьѣзда. Мы пришли въ гостиную и я усматривалъ въ Генералѣ одну только открытность и дружелюбіе.

Г. Грандиссонъ поѣхалъ на другой день и даже до самаго отъѣзда видѣлъ въ Генералѣ больше откровенности и ласки.

Пріѣхавъ въ Флоренцію онъ распорядилъ и привелъ къ концу все что ни касалось до наслѣдства его друга, съ тою горячностію и умѣренностію, какія въ немъ купно усматривали во всѣхъ дѣлахъ, кои онъ предпринималъ. То, чего бы другой и во многія мѣсяцы не сдѣлалъ, окончилъ онъ въ нѣсколько дней. Однако должно ему было преодолѣть нѣкія препятствія отъ Оливіи. Онъ увѣдомился, что до его отъѣзда въ Неаполь Гжа. Бемонтъ по усильнымъ прозьбамъ Маркизы возвратилась въ Болонію. Не получая никакого извѣстія отъ своего любезнаго Іеронима онъ рѣшился отписать къ Гжѣ. Бемонтъ, прося извѣстить его о состояніи фамиліи, а особливо о здравіи своего друга, коего молчаніе по трехъ письмахъ посыланныхъ къ нему одно за другимъ, приводило его въ чрезмѣрное опасеніе. Онъ объяснился сей Госпожѣ что естьли не увидитъ никакого средства къ споспѣшествованію благополучія столь любезной ему фамиліи; то намѣренъ чрезъ нѣсколько дней ѣхать въ Парижъ. Гжа. Бемонтъ отписала ему слѣдующій отвѣтъ.

Государь мой.

Я ни о чемъ щастливом не могу васъ увѣдомитъ. Мы всѣ здѣсь въ чрезвычайномъ уныніи. Служителямъ приказано давать на всякія освѣдомленія невразумительные отвѣты и рачительно утаевать истинну.

Вашъ другъ Іеронимъ претерпѣлъ страшную операцію. О его выздоровленіи ни малой нѣтъ надежды; но съ того времени какъ онъ получилъ сію жестокую услугу отъ лѣкарей, естьли лѣченіе не излишне далеко доведено, ласкаются по крайней мѣрѣ, что зло, коего страшатся, не столь еще скоро его постигнетъ.

Какъ онъ жалокъ? Однако при концѣ своихъ страданій опять началъ онъ безпокоиться о своей сестрицѣ и о васъ.

Пріѣхавъ въ Болонію я нашла Клементину въ плачевномъ состояніи: иногда приходила она въ изступленіе; иногда сидѣла въ молчаніи связанная, ибо сама подала причину страшиться, что предприметъ какое нибудь пагубное намѣреніе, такъ что принуждены были связать ей руки. Мнѣ кажется, что очень неосторожно выбрали способъ поступать съ нею.

Они употребляютъ то тихость, то строгость: и не слѣдуютъ ни какому образцу. Она чрезвычайно просила позволенія видѣться съ вами до вашего отъѣзда. Неоднократно просила она на колѣнахъ предъ ними сей милости, обѣщавая быть спокойнѣе, естьли окажутъ ей сіе угожденіе; но они боялись, чтобъ тѣмъ не умножить еще ея злополучія. Я ихъ за то осуждала и говорила что лучшее средство поступать съ нею есть тихость. Какъ только вы уѣхали изъ Болоніи, то увѣдомили ее о вашемъ отъѣздѣ. Камилла привела меня въ ужасъ, когда разсказала, въ какую ярость и отчаяніе пришла Клементина отъ такого объявленія; но по томъ молчаливость и глубочайшая задумчивость послѣдовали за сими сильными ея страстями.

Они ласкались при моемъ пріѣздѣ, что мое присудствіе и сотоварищество подадутъ ей нѣкое облегченіе. Но въ цѣлые два дни она меня почитай не примѣчала и не слушала моихъ словъ. На третій день примѣтя, что она чрезвычайно страдала, что не имѣетъ свободы, испросила я съ великимъ трудомъ, чтобъ развязали ей руки и позволили ей прогуляться со мною по саду. Они мнѣ дали выразумѣть, что очень боятся, дабы ихъ дочь не бросилась тамъ въ воду; а какъ съ нами пошла ея горнишная, то я не преминула привесть ее непримѣтнымъ образомъ въ ту сторону. Она сѣла на скамью на супротивъ большаго водопада; но не оказала никакою движенія, которое могло бы меня озаботить. Съ того самаго дня почувствовала она ко мнѣ болѣе любьви и дружбы, нежели прежде. Когда я испросила ей свободу, то первое употребленіе ея рукъ было то, что она меня обняла и сокрыла свое лице въ моей груди. Я легко примѣтила, что ето было выраженіе ея благодарности, но она казалась мало расположена говорить со мною. Обыкновенное ея состояніе есть глубокая задумчивость сопровождаемая безмолвіемъ. Однако я иногда примѣчаю, что духъ ея сильно колеблется. Она встаетъ, чтобъ перемѣнить только мѣсто, и не долго остается на томъ, которое выберетъ, и такъ проходя отъ одного къ другому обходитъ вокругъ всей горницы. Такое зрѣлище проницаетъ внутренность моего сердца. Никогда не видала я столь совершенной и любезной дѣвицы, какъ она. Въ непрерывномъ своемъ изступленія она совершенно не умалила своего усердія къ совершенію молитвъ. Она сохраняетъ всѣ свои добрыя обычаи. Но въ другое время ее и узнать не можно.

Она часто занимается письмами, кои къ вамъ отослать намѣрена. Не упускаютъ однако ни одного случая тайнымъ образомъ уносить отъ нее то, что пишетъ; но она кажется того не примѣчаетъ; ибо никогда не спрашиваетъ, куда дѣвалось ея письмо, а беретъ еще бумаги и начинаетъ писать снова. Предмѣтами къ тому всегда избираетъ она святыхъ или ангеловъ. Она часто внимательно разсматриваетъ ландкарту Великобританіи, и я многажды слышала, что она воздыхала желая быть перенесена въ Англію.

Госпожа де Сфорсъ усильно проситъ позволенія отвесть ее въ Урбинъ или Медіоланъ; но я надѣюсь что того не получитъ. Сколь нѣлепое дружество ни оказываетъ ей сія Госпожа, но она увѣрена, какъ я вижу, что только отъ одной строгости можно получить успѣхъ; а я на противъ того точно знаю, что ето никогда Клементинp3; не будетъ служить въ пользу.

Я не долго могу съ нею прожить. Нещастія младой особы столь любвидостойной приводятъ меня въ безмѣрное уныніе. Естьлибъ я была ей въ чемъ нибудь полезна, то для сего согласилась бы охотно лишиться всего того, что дражайшаго во Флоренціи оставила: но я твердо увѣрена, такъ какъ и здѣсь дала выразумѣть, что одна минута ея съ вами свиданія имѣла бы больше дѣйствія для успокоенія ея духа, нежели всѣ тѣ строгости, кои съ нею употреблять не перестаютъ. Я думаю, что съ вами увижусь, государь мой предъ отъѣздомъ вашимъ изъ Италіи. Безъ сумнѣнія ето произойдетъ во Флоренціи, ежели не въ Болоніи. Вы столь будете великодушны что оставите сей выборъ на мою волю.

Я съ недѣлю живу уже въ семъ домѣ, но ни малѣйшей еще надежды не вижу. Всѣ доктора, коихъ призывали для Клементины, предписываютъ имѣть строгія съ нею поступки а самой ей наблюдать должно великое отъ пищи воздержаніе: но естьли не обманываюсь, дѣлаютъ они ето изъ угожденія къ нѣкоторымъ особамъ фамиліи. Увы! злополучная Клементина имѣетъ столь великое отвращеніе отъ пищи, что смѣло можно ее уволить отъ всякихъ яствъ. Она пьетъ одну воду.

Вы просили меня, государь мой, обстоятельно васъ о всемъ извѣститъ. Я удовольствовала ваше желаніе, хотя ко вреду моихъ глазъ, и не буду удивляться, естьли сіе письмо приведетъ въ смущеніе такое чувствительное сердце, каково ваше. Да подастъ вамъ Богъ щастіе такими путями, какія васъ достойны. Сего искренно желаетъ ваша покорнѣйшая и пр:

Гортензія Бемонтъ.

Госпожа Бемонтъ выѣхала изъ Болоніи, проживъ тамъ двенадсять дней. Она видѣла Клементину въ спокойнѣйшія ея минуты и прощаясь съ нею спрашивала ея приказовъ. Любяте меня, говорила она ей, и сожалѣйте о вашей злощастной пріятельницѣ. Не льзля дѣлать одного безъ другаго. Еще одной милости хочу я у васъ испросить, прибавила она наклонясь къ ея уху: вы можетъ быть увидите Кавалера, хотя я не имѣю уже прежней надежды, но скажите ему, что Клементина бываетъ иногда весьма достойна сожалѣнія. Скажите ему, что она была бы здѣсь щастлива, естьлибъ могла обрѣсть его по крайней мѣрѣ въ будущей жизни: но что онъ ее лишитъ и сего утѣшенія, ежели будетъ отвращать свое сердце отъ истинны, скажите ему, что я сочла бы за великую его милость, когда бы онъ не помышлялъ о женидьбѣ, не объявя мнѣ съ кѣмъ, и не бывъ въ состояніи меня увѣрить, что будетъ любимъ избранною имъ особою столько, какъ другою.

О! Гжа. Бемонтъ, какое для меня будетъ нещастіе, естьли Кавалеръ вступитъ въ бракъ съ такою особою, которая его не достойна.

Въ сіе время Г. Грандиссонъ изготовилъ все нужное къ отъѣзду, а я пріѣхалъ изъ Леванта и Архипелага, куда по его прозьбѣ сопровождалъ Г. Бошампа, общаго нашего друга. Онъ удостоилъ меня другимъ свидѣтельствомъ своей ко мнѣ довѣренности, поруча въ мое смотрѣніе Миссъ Жервинсъ, свою любезную питомицу, при госпожѣ Бемонтъ, коей попеченія, во время его отсудствія, совершенно соотвѣтствовали его ожиданію.

Тогда онъ писалъ къ Епископу Ноцерѣ, предлагая ему, что онъ еще пріѣдетъ въ Болонію, естьли его посѣщеніе не будетъ непріятно его фамиліи; но какъ сей новый знакъ его благодарности и приверженности къ нимъ не былъ за благо принятъ; то онъ поѣхалъ наконецъ въ Парижъ. Вскорѣ потомъ долженъ онъ былъ отправиться въ свое отечество по причинѣ смерти своего отца; а спустя нѣсколько недѣль по своемъ возвращеніи писалъ ко мнѣ, чтобъ и я ѣхалъ обратно въ Англію съ его питомицею.

Можетъ быть вы сожалѣете, любезная моя Биронъ, что при окончаніи сего извѣстія не нашли о настоящемъ состоянія злополучной Клемнтины столько объясненій, сколько того желаете. Я въ краткихъ словахъ присовокуплю къ тому тѣ извѣщенія кои, послѣ оттуда получены.

Когда въ Болоніи увѣрились, что Г. Грандиссонъ выѣхалъ изъ Италіи; то фамилія Порреттовъ начала, хотя уже поздо, сожалѣть о томъ что не позволила быть тому свиданію, коего Клементина столь сильно желала и просила: а когда извѣстились, что онъ возвратился въ Англію для принятія наслѣдства своего отца; то такое усугубленное удаленіе, при одной мысли о морѣ, которое по ихъ мнѣніямъ противополагало имъ страшныя препятствія, учинило ихъ жалобы еще горчайшими. Для нѣкоего утишенія духа Клементины иннаго средства они не изобрѣли какъ то, чтобъ непрерывно ей быть въ упражненіи, и разъѣзжать по разнымъ мѣстамъ: ибо немогши испросить свиданія съ Г. Грандиссономъ сохраняла она всегда сіе самое желаніе. Сперва ее возили въ Ноцеру, Римъ и въ Неаполь, по томъ во Флоренцію, Медіоланъ и даже до Турина. Подавали ли они ей надежду свидѣться съ Г. Грандиссономъ; того я не знаю, но справедливо то, что она при концѣ каждой поѣздки ласкалась его увидѣть и что сіе ожиданіе приносило ей больше спокойствія въ ея путешествіи. Иногда ѣздила съ нею Маркиза, коей, какъ судили, перемѣна воздуха и движеніе стольже нужны были для здравія, какъ и ея дочери, а иногда Гжа. Сфорсъ и другія ея родственники. Но какъ такія поѣздки съ лишкомъ за три мѣсяца предъ симъ окончились, то больная Клементина начала ихъ обвинятъ, что ее обманывали. Она стала весьма нетерпѣлива и два раза покушалась отъ нихъ бѣжать. Они по страху своему начали ее уже запирать въ горницѣ и съ начала по прошенію Гжи. Сфорсъ, единственно для опыта отвезли ее въ монастырь, гдѣ она была нарочито спокойна. Но какъ скоро Генералъ, съ коимъ о семъ не совѣтывались, узналъ такую перемѣну, то по такимъ причинамъ, кои понять мнѣ кажется трудно, оказалъ о семъ прискорбіе и по его усильнымъ прозьбамъ она немедлѣнно возвращена въ домъ отеческій. Воображеніе ея еще болѣе стало наполнено ея учителемъ, ея другомъ и Кавалеромъ. Она горитъ нетерпѣливостію его видѣть. Я почитаю ихъ весьма достойными осужденія, естьли они склонили ее для сей самой надежды путешствовать; ибо она послужила только къ усугубленію сильнаго ея желанія къ такому свиданію. Естьли буду я имѣть, говоритъ она, утѣшеніе его еще разъ видѣть, дабы ему сказать, съ какою жестокостію со мною поступаютъ, то сіе привело бы у ней въ забвеніе всѣ ея печали. Она увѣрена, что возбудитъ въ немъ нѣсколько сожаленія, хотя всѣ о ней того не оказываютъ. За нѣсколько дней Сиръ Карлъ получилъ отъ Епископа Ноцеры нѣжное и весьма понудительное письмо, коимъ приглашаетъ его еще ѣхать въ Болонію. Я оставляю ему самому стараніе сообщить вамъ о семъ его намѣреніе, тѣмъ болѣе что до сего времени я только что прочелъ мимоходомъ сіе послѣднее письмо, которое возобновило всѣ мученія его сердца. Онъ также получилъ письмо и отъ Камиллы, которая его увѣдомляла, не говоря по чьему приказу, что всѣ искренно желаютъ его возвращенія въ Болонію.

Клементинѣ угрожаетъ то смертельное разслабленіе, которое здѣсь называютъ изтощеніемъ жизненныхъ духовъ. Графъ Бельведере не менѣе ее обожаетъ. Онъ приписываетъ безпорядокъ ея разума меланхолическимъ чувствованіямъ касательно закона; а какъ подробности домашнихъ обстоятельствъ не довольно были свѣдомы; то сожаленіе, къ коему онъ по природѣ сроденъ, наполняетъ его искреннимъ о ней состраданіемъ. Однако онъ знаетъ, что безъ чрезвычайной ея приверженности къ своимъ правиламъ она бы предпочла Кавалера Грандиссона всякому другому человѣку, и не только отъ такой мысли не охладѣваетъ, но удивляется еще такому великодушію, по коему она предпочитаетъ законъ своей любви.

Іеронимъ все еще находится въ весьма печальномъ положеніи. Сиръ Карлъ пишетъ къ нему часто съ тою искренностію и любовію, какую поставляетъ за долгъ оказывать превосходному своему другу. Въ послѣднемъ письмѣ увѣдомляютъ его что лѣкари хотятъ начать надъ нимъ новую операцію и что успѣхъ оной очень сумнителенъ.

Съ сколь благороднымъ духомъ Сиръ Карлъ переноситъ такія тяжкія печали! Ибо прискорбія его друзей бываютъ всегда его мученіями. Но сердце его въ тайнѣ кровію наполняется. Чувствительное сердце есть такое благо, которое дорого стоитъ тѣмъ, кои его имѣютъ; но кое не захотѣли бы они промѣнять ни на какое другое благо.

Сіе самое служитъ также нравственнымъ доказательствомъ невинности; поелику сердце удобное дѣлить печали другаго, не можетъ быть таковымъ, которое бы произвольно могло оныя наносить другому.

Я ласкаюсь, что любезная Миссъ Биронъ довольна будетъ повиновеніемъ, кое я изьявилъ ея приказу. Она не менѣе тутъ найдетъ точности и вѣрности какъ и въ томъ повѣствованіи, которое касается до всѣхъ произшествій съ Оливіею. Но какъ она опечаливала себя столь печальными изображеніями, то я прошу, дабы для своего утѣшенія позволила она мнѣ привлечь ея взоры на другой порядокъ вещей, которой будетъ истиннымъ источникомъ силы и утѣшенія для разумной души.