Онлайн чтение книги Три века без бессмертных Unseen Immortal of Three Hundred Years
Глава 15 - Призыв

Нин Хуайшань и Однорукий, как и обещали, ждали у горной дороги на окраине города.

Прежде чем они сели в повозку, И Ушэн поднял занавеску и посмотрел на них издалека.

Снаружи шёл сильный снег, поэтому он не мог ясно разглядеть их лица, были видны только силуэты. На первый взгляд, один из этих двух подчинённых выглядел особенно худым и слабым, как пятнадцатилетний подросток.

Маленький ребёнок?

И Ушэн покачал головой и вздохнул про себя, что за эти годы было много людей, которые вступили на путь зла с самого раннего возраста, и как это было прискорбно и жалко.

Однажды он уже встречал такого, и тогда его сердце смягчилось, и он не убил его.

— А, почему вы покачали головой, господин? — спросил У Синсюэ. Его голос был приятным, и когда он говорил, ничем не отличался от обычного богатого юноши.

Но почему-то это тоже тревожило. Может быть, из-за того, слишком легко было произнесено «а»?

И Ушэн немедленно опустил шторы.

Он сжал бумагу. Но как только он уже собирался ответить, занавески поднялись, и снег и ветер ворвались внутрь с свистом.

— Городской Лорд, нам пришлось ждать так долго! — вошёл Нин Хуайшань. Сразу после того, как он позвал У Синсюэ, он увидел И Ушэна, и его лицо сразу же помрачнело. — Как получилось, что это ты?

И Ушэн застыл.

— Эта реакция, — У Синсюэ посмотрел на них, — вы, ребята, знакомы?

— Хм, откуда я, демон из города Чжаое, мог знать его, старейшину известной секты? Это было всего лишь много лет назад, когда мы случайно встретились однажды, — с сарказмом ответил Нин Хуайшань и усмехнулся.

— ? — И Ушэн явно не узнал его, на лице его появилось недоумение.

Лицо Нин Хуайшаня стало еще более мрачным.

Он тихо выругался, потянул за воротник, обнажив участок шеи рядом с жизненно важными органами, где виднелся длинный шрам от меча. На шраме была свежая корка, казалось, что рана недавно снова открылась.

Увидев шрам, И Ушэн наконец узнал его. Он с удивлением посмотрел на Нин Хуайшаня, сжав в руках бумагу:

— Ты... тот маленький ребёнок с поля Цзямин?

— Сам ты маленький, старик[1], — сказал Нин Хуайшань, распахивая воротник. — Мне тогда было около десяти лет, а прошло уже почти сорок лет.

[1]“小你老姆” (xiǎo nǐ lǎo mǔ). Это грубое выражение, которое можно перевести как “ маленький ты, старик", но буквальный перевод будет чем-то вроде: «маленький ты, старая мать». В китайском языке “老姆” может означать “мама” или “старшая женщина”. Поэтому один из возможных переводов может включать слово “мама”. Толкуйте, как хотите.

Естественно, У Синсюэ, естественно, совсем не понимал, о чём они говорят.

Но это не помешало ему присоединиться к разговору:

— Поле Цзямин?

Нин Хуайшань уже закончил ругаться, но после того, как его спросили об этом, он усмехнулся:

— Да, поле Цзямин. Господин города, вы знаете, это когда я и Чёрный Бодхисаттва пошли по поручению, и нас остановила секта Хуа, тогда Чёрный Бодхисаттва и погиб.

— …

На самом деле он не знал.

— О… Да, я помню, что случилось с Чёрным Бодхисаттвой.

Это была чушь.

— Значит, это твоя рана от меча?

Будучи уже демоном, разве не было обычным делом сражаться с адептами сект совершенствования, разве можно так долго помнить о ране от меча?

— Спроси его, — Нин Хуайшань указал на И Ушэна.

— … — И Ушэн подумал про себя, что же творится у него в повозке.

Он помолчал немного, но всё же объяснил:

— На меч было нанесено… лекарство

Изначально они шли убивать демонов, и каждый меч секты Хуа был покрыт духовным лекарством, которое он сам приготовил. Один удар меча, даже если не попадёт в жизненно важный орган, мог заставить рану снова и снова открываться и гноиться.

Люди из города Чжаое, из-за практики демонического культивирования, имели свои методы быстрого заживления ран, но это требовало больших затрат.

— Этот удар меча заставил меня три дня подряд погружаться в лекарственный бассейн, практиковать запретные техники яда, и так уже более тридцати лет. — Нин Хуайшань скрежетал зубами. — Моё тело с тех пор больше не росло! И ещё читал мне лекции, — Нин Хуайшань уставился на И Ушэна. — Что он говорил? О, говорил, что я в таком юном возрасте увлёкся демоническим искусством и сбился с пути, что я должен открыть глаза и посмотреть на тех, кого убили демоны, и вспомнить о своей семье. Говорил, что если я продолжу в том же духе, то буду сожалеть всю жизнь. Старый господин, — Нин Хуайшань улыбнулся, обнажив два острых зуба, как у демона[2].

[2]“鬼里鬼气” (guǐ lǐ guǐ qì) буквально означает “призрачный” или “демонический”. Это выражение используется для описания чего-то зловещего или пугающего, что ассоциируется с призраками или демонами.

Старый... господин.

И Ушэн молчал.

Ученики сект совершенствования медленно стареют. В глазах простых людей он выглядел, примерно, в возрасте около двадцати лет.

— Весь город Чжаое знает, что я сирота, вылезший из-под земли, у меня нет никакой семьи, о которой можно было бы думать. А что насчёт вас, старый господин, думали ли вы когда-нибудь, что однажды встретитесь со мной на узкой дорожке?

— … — И Ушэн.

Он думал о встрече в бою, но не о том, чтобы делить повозку.

Взгляд Нин Хуайшаня скользнул по черной ткани на его лице, и он язвительно сказал:

— Ой-ой, похоже, со старым господином в этой карете обращаются не очень хорошо, я…

Бледное лицо И Ушэна почти покраснело от его насмешек. Но внезапно, серебряные ножны меча поднялись рядом с дверью и стукнули в колено Нин Хуайшаня.

Нин Хуайшань с грохотом опустился на колени перед И Ушэном.

— …

Он схватился за онемевшую ногу и выругался[3], повернувшись к тому, кто его ударил, и увидел, как Небесный Бессмертный смотрит на него сверху вниз и бесстрастно пошевелил пальцем, и меч вернулся обратно на место.

[3]“日了一声” - это грубое выражение, которое можно перевести как “выругался”.

Нин Хуайшань увидел черный королевский лотос на руке Сяо Фусюаня и вспомнил, что это марионетка его Городского Лорда. И всё, что он делает – это исполнение приказов Городского Лорда.

Нин Хуайшань повернулся, чтобы посмотреть на У Синсюэ, и сказал:

— Городской Лорд, вы велели ему ударить меня?

— … — У Синсюэ.

Я не велел.

Он поднял глаза и уставился на Сяо Фусюаня напротив.

Сяо Фусюань тоже посмотрел на него, его взгляд был скрыт в полумраке. Через мгновение он слегка поднял бровь и снова отвернулся, как будто это его не касалось.

— … — У Синсюэ.

Будучи Небесным Бессмертным, почему ты сеешь конфликт между мной и моим подчинённым?

Он потёр согретые пальцы и наблюдал некоторое время. Затем постучал пальцами по столу и сказал Нин Хуайшаню: — Не нужно стоять на коленях, ты мешаешь людям входить внутрь, садись.

— Кому? — Нин Хуайшань сердито оглянулся.

Увидел, как Однорукий держится за дверь повозки, одной ногой уже внутри, а другой ещё снаружи. Он бесстрастно сказал Нин Хуайшаню:

— Давно тебя жду, залезай уже.

— … — Нин Хуайшань.

Его охватил гнев, и он смотрел на пустое место рядом с И Ушэном в течение очень долгого времени. Затем он посмотрел на Сяо Фусюаня и, стиснув зубы, решил сесть рядом с У Синсюэ.

Затем он увидел, как меч Сяо Фусюаня двинулся.

Нин Хуайшань рефлекторно вскочил, едва коснувшись задницей деревянной скамьи, и пересел к И Ушэну, сев рядом со своим «врагом».

— Если не хотите, чтобы я сидел, так и скажите, не бейте меня, Городской Лорд, — пробормотал он.

— … — У Синсюэ.

У Синсюэ был в недоумении.

Кто не позволил тебе сесть?

Мгновение спустя Нин Хуайшань понял, что у Сяо Фусюаня не было никаких намерений вытаскивать свой меч. Он почувствовал что сделал из мухи слона и потерял всякое лицо.

Слишком смущенный, он не осмелился снова пересесть и остался сидеть с мрачным лицом, как на похоронах[4], рядом с И Ушэном.

[4] 送葬脸 sòngzàng liǎn – буквально значит “лицо похорон”, что означает мрачное или угрюмое выражение лица.

Однорукий огляделся и тоже сел рядом с Нин Хуайшанем.

Не то чтобы он не осмеливался сесть рядом с У Синсюэ, просто ему было бы легче общаться с Нин Хуайшанем, сидя рядом с ним.

Он прижал палец к Нин Хуайшаню, используя метод, который могли слышать только они двое:

— Ты заметил, Городской Лорд не двигался от начала до конца, и все это время он держал эту грелку для рук.

Духовная сила У Синсюэ была чрезвычайно холодной, даже холоднее, чем Вечное море, которое было покрыто снегом на сотни тысяч ли. Меч, который он держал, часто покрывался слоем холодного тумана, а если он хватал кого-то за подбородок, мороз от его пальцев мог образовывать инеи на чужом лице.

Его боялись другие, а он не боялся ни других людей, ни холода.

Такой человек, как он, не мог бы всё время держать грелку для рук.

Нин Хуайшань немного подумал и ответил тем же методом:

— Я был ослеплён гневом и не заметил этого. Теперь, когда я думаю об этом… Когда я спасся в поле Цзямин и вернулся в Неподвижный город[5], первым, кого я увидел, был Городской Лорд. Он смотрел на мои раны от меча, которые заживали и снова открывались.

[5] 不动城 (Bùdòng Chéng), что переводится как “Неподвижный город” или "Недвижимый город".

Не исключено, что он не помнит события тридцатилетней давности. Но не помнить раны от меча, которые он видел, это странно.

Они сели в повозку, и их предыдущие подозрения только укрепились.

***

Повозка не останавливалась три дня, объезжая более двадцати барьеров сект совершенствования, и наконец издалека показались очертания Долины Великой Скорби.

У Синсюэ отодвинул оконную занавеску и взглянул в окно, и увидел, что огромная глубокая долина спокойно покоится за снежным туманом. Перед входом в долину возвышался высокий утёс, над которой висел узкий подвесной мост, ведущий к входу в Долины Великой Скорби.

Верёвочные ограждения моста были покрыты лианами, свисающими вниз, длинными и короткими. На первый взгляд, казалось, что здесь очень давно никто не бывал.

Но странно, что менее чем в одной ли от входа в долину находился постоялый двор.

Нет, называть это постоялым двором было бы преувеличением, это были скорее два больших соломенных навеса. Передний навес был пуст со всех сторон, только крыша. Внутри стояли столы и стулья, которые могли защитить только от прямого дождя, но не от косого ветра.

Задний навес был похож скорее на лачугу и выглядел так, будто в нем можно было временно пожить пару дней.

На данный момент в этом навесе действительно были люди.

***

Повозка остановилась перед лачугами.

— Мы лучше всех знаем эту местность вокруг Великой Долины Печали. Мы с Одноруким сначала обойдем окрестности, уберем некоторые препятствия, чтобы не задерживать лорда при входе в долину, — сказал Нин Хуайшань и, вместе с Одноруким, ушёл первым.

У Синсюэ и остальные вышли из повозки и пошли к соломенной лачуге.

Опасаясь, что люди сочтут его странным, И Ушэн взял из повозки длинный шарф, который использовал, чтобы согреться, и несколько раз обернул его вокруг шеи, прикрыв черную ткань на лице.

Он спросил людей, сидевших в соломенной лачуге:

— Долина Великой Скорби давно была запечатана. Почему вы здесь?

Внутри лачуги было трое молодых людей, похожих на учеников сект совершенствования, но без гербов своей секты.

Все они были очень молоды. Их одежды развевались на ветру, создавая впечатление, будто они не боятся холода зим. Они с опаской смотрели на приближающуюся повозку.

Остальные четыре человека больше походили на обычных людей: двое мужчин и две женщины, среднего возраста на вид, одетые в простые одежды.

Возможно, потому, что они боялись ветра, они были плотно закутаны, шеи обмотаны толстыми шарфами, лица в глубоких морщинах и с язвами. На столе перед ними были мечи и несколько чашек с горячим чаем, от которых поднимался пар.

У одной из женщин были красные глаза, как будто она только что плакала. Её взгляд проскользнул мимо И Ушэна и остановился на У Синсюэ.

Возможно, потому что И Ушэн был закутан в большой шарф, как и они. А У Синсюэ не имел при себе ни меча, ни другого оружия, только держал грелку, и не представлял угрозы.

Женщина на мгновение поколебалась, а затем ответила:

— У нас нет выбора, мы пришли искать людей.

— Искать людей? — с любопытством спросил У Синсюэ.

— Да, — кивнула женщина и собиралась продолжить. — Мои две дочери...

Один из учеников секты совершенствования сбоку кашлянул и сказал:

— Не говори лишнего.

Местность вокруг Долины Великой Скорби была наполнена злом, особенно после того, как долина была запечатана. Сюда приходило крайне мало живых людей, а аура смерти была очень сильна. Вся долина была окутана мрачными облаками и туманом[6].

[6] 愁云 (chóu yún) - мрачные облака (буквально “облака печали”) 惨雾 (cǎn wù) - туман (буквально “туман страдания”)

— Мы говорили вам, что люди, которых мы здесь встретим, не обязательно будут людьми, — снова мягко сказал ученик секты совершенствования.

У Синсюэ, обладая хорошим слухом, услышал это ясно и приподнял брови.

Он подумал, что это правда, ведь среди них были остаточная душа, воскресший труп и демон. Так что они действительно не были людьми.

Он сделал вид, что не слышал, и подошёл, чтобы спросить:

— Если вы ищете людей, то почему сидите здесь?

Ученик секты совершенствования нахмурился. Через мгновение он спросил в ответ:

— Разве ты никогда раньше не был в Долине Великой Скорби?

Так как Нин Хуайшань и Однорукий не были рядом, У Синсюэ ответил:

— Не был.

— Ничего удивительного, — ответил ученик.

— Долина Великой Скорби была запечатана на долгое время. Многие люди долгое время не приходили сюда и не знают правил, — ученик секты совершенствования указал на мост. — В эту долину можно войти только ночью, после захода солнца. В небесном храме рядом со входом в долину зажигаются фонари, а перейти по мосту можно только после того, как зажгутся фонари. В противном случае, ступить на мост означает верную смерть.

— Почему так? — У Синсюэ взглянул на мост.

— Под мостом полно всякой нечисти, — тихо сказала женщина.

— Поскольку это место такое опасное и на пути так много барьеров сект совершенствования, как кто-то может случайно попасть сюда и нуждаться в поисках? — спросил И Ушэн.

— Потому что это не случайно, — женщина взглянула на небесный храм у входа в долину и снова обратилась к И Ушэну, — это призыв.

У Синсюэ услышал, как рядом зазвенел меч.

Он повернул голову и увидел, что Сяо Фусюань нахмурился.

— Что случилось? — спросил У Синсюэ.

— Призыв[7], — тяжело ответил Сяо Фусюань. — Раньше была только одна ситуация, когда использовали призыв.

[7] 点召 diǎn zhào - по отдельности эти иероглифы переводятся, как «точка» и «вызывать». По значению можно перевести, как «место, куда призывают». На анлейте перевели, как “ordain”, что значит «посвящённый в духовный сан», «предписывание», «предопределение» и «рукоположение», что тоже очень подходит по смыслу, ведь они становятся бессмертными. Я думала и решила перевести, как «призыв».

— Что за ситуация?

— Дарованное небесами слово[8], призыв для становления бессмертным.

Большинство бессмертных вознеслись благодаря совершенствованию, но есть редкие исключения – те, кто становятся бессмертными без совершенствования, будучи очень молодыми.

В Бессмертной столице это называется «небесный указ». Те, кто становится бессмертным по «небесному указу», получают небесные письмена и не подчиняются двенадцати бессмертным Линтая.

Таких людей в Бессмертной Столице было всего двое, и один из них – Сяо Фусюань.

Так... Почему «призыв» небес появился в Долине Великой Скорби?

[8] 受天赐字 shòu tiāncì zì; 受 (shòu): получать, принимать; 天 (tiān): небо, небеса, Бог; 赐 (cì): даровать, дар; 字 (zì): слово, иероглиф; последнее можно перевести, и как «письмо». Думаю здесь имелось в виду что небесами дарованное слово отпечатывается на шее человека, как у Сяо Фусюаня со словом «Мянь». Хз могу могу ошибаться

天诏 – Tiān zhào – это «призыв небес» или «указ небес».