Онлайн чтение книги Усмиритель душ Guardian
Глава 89

Шэнь Вэй только сейчас понял, что его обманули. «Так значит ты... в порядке?»

Что может произойти, если он не купит эту чертову книгу? Что если он просто выбросит ее, превратившуюся в бесполезный рулон чистой бумаги прямо в воды Реки Забвения?

Чжао Юньлань взвесил все «за» и «против», и так и поступил. Подняв руку, он выбросил белый рулон бумаги в Реку Забвения, книга ушла под воду с глубоким всплеском, и медленно пошла ко дну. Чжао Юньлань подождал немного, но никто даже не подошел выписать ему штраф за выброс мусора в неположенном месте.

Чжао Юньлань отвернулся и пошел к дереву.

Он решил сначала купить пачку сигарет, чтобы как следует прочистить свои легкие, а затем забронировать комнату в каком-нибудь отеле, чтобы хорошенько поесть и поспать. После этого он продолжит искать этого великого сталкера Шэнь Вэя, и пусть уже он думает, как отправить Чжао Юньланя обратно в его время... Неожиданно Чжао Юньлань остановился.

Может ли он утверждать, что Шэнь Вэй, которого он только что видел, был на самом деле Шэнь Вэем?

Может, именно поэтому понятия «разума» и «мудрости» были абсолютно разными. В тот момент, когда Чжао Юньлань выбросил книгу, он принял верное решение – в некоторые вещи не стоит углубляться, там, где неведение – благо, глупо быть мудрым*.

* Отсылка к поговорке 难得糊涂 (nán dé hútu) – притворяться глупым, прикидываться дурачком, иногда лучше притвориться незнающим; не стоит воспринимать всё всерьёз

Однако, как только он вернулся назад во времени и оказался здесь, собственные мысли он контролировать уже не мог. Как только он обнаруживает тонкие ниточки информации, он не может удержаться от того, чтобы не сплести их вместе. Это уже было сродни инстинкту, и он делал это практически неосознанно.

Чжао Юньлань пошел дальше гораздо медленнее. Он подумал, что если он действительно оставит все так, как есть, и вернется в будущее, одиннадцатью годами позже...

Если все, что он видел, снова ложь, то никаких проблем не возникнет. Ему просто нужно будет разыскать того, кто приложил столько усилий, чтобы Чжао Юньлань снова и снова видел и слышал разные версии одних и тех же событий так, что перестал улавливать смысл.

Но если предположить, что все происходившие только что события были реальными, тогда, если он не купит книгу, одиннадцать лет спустя в Спецотделе не будет «Секретных древних записей», и ему неоткуда будет узнать все те истории, которые позволят прийти к выводу, что Нюйва создала людей, а затем обернулась Хоуту и так далее. Не говоря уже о том, что в целях безопасности он, возможно, никогда не взойдет на гору Куньлунь. Он не узнает, где находится Кисть Добродетелей, никогда не заглянет внутрь Дашэньму, и последующие события тоже никогда не произойдут.

А значит, он может никогда и не спуститься в Хуанцюань. Но даже если он вернется сюда по воле случая, он может и не узнать, что в теле его отца находится дух Чаши Шэнь-нуна. Он, скорее всего, просто придет домой увидеться с матерью, ни капли не интересуясь, чем там занят его отец. И, конечно, он не возьмет такси, чтобы следить за ним, не будет сидеть на корточках на дороге Хуанцюань, раздумывая над идиотским вопросом, стоит ли ему покупать книгу – потому что книги не будет существовать.

Согласно знаменитому парадоксу дедушки, упомянутому еще Эйнштейном*, ничего из этого не произойдет, если только он не находится в параллельной вселенной, другими словами, в абсолютно другом мире.

* «Парадокс убитого дедушки» представляет гипотетическую ситуацию, в которой путешественник во времени отправляется в прошлое и совершает что-то, приводящее к тому, что он никогда не существовал (обычно рассматривается случайная смерть дедушки путешественника), или к событию, которое делает его путешествие невозможным. Парадокс происходит из-за того, что этот человек никогда не рождался. А раз его никогда не было, то, как он мог отправиться в прошлое и убить дедушку? Таким образом, сама идея путешествий во времени приводит к возможному нарушению причинной связи — правила, гласящего, что следствию всегда предшествует причина.

Если только...

Чжао Юньлань остановился и закрыл глаза. Он слышал только тихий плеск Реки Забвения, весь остальной же мир замер, и казалось, что на тысячи ли* вокруг не осталось ничего, кроме темноты и пустоты. Чжао Юньлань внезапно подумал о том, что он слышал, побывав в иллюзии, созданной Великой Печатью Хоуту — слова, которые он когда-то сказал сам:

– Судьба – это только мгновение, когда ты можешь вознестись на небеса или спуститься на землю, но рано или поздно тебе придется выбрать единственно верный для себя путь...

* Ли – мера длины, равная 500 метрам.

Его дыхание постепенно успокоилось.

В глубине души Чжао Юньлань, очевидно, уже все для себя понял. Он отчаянно хотел знать, правда ли Шэнь Вэй и дух Чаши Шэнь-нуна, который поселился в теле его отца, встречались и обсуждали все это одиннадцать лет назад, но Шэнь Вэй решил ему ничего об этом не рассказывать; он хотел знать, действительно ли Шэнь Вэй заключил контракт с Шэнь-нуном, о котором Чжао Юньлань даже не подозревал, и есть ли у личности Шэнь Вэя сторона, которая абсолютно точно не похожа на того джентльмена, которого он знает.

Кроме того... Действительно ли Шэнь Вэй не знал, что подземный мир все это время использовал его? А если знал, как он мог не обращать на это внимания? Или, может... У него просто был свой собственный план?

Спустя полминуты Чжао Юньлань, наконец, обернулся, и, не проронив ни звука, с кусочком талисмана сокрытия жизненной энергии во рту быстро направился в Призрачный Город.

В этом времени маленькая владелица магазинчика выглядела как девочка семи или восьми лет. Увидев Чжао Юньланя, она не удивилась,  а когда он спросил, может ли он купить «Секретные древние записи», она только равнодушно озвучила цену в деньгах мира мертвых*. Затем она достала гигантскую книгу для учета и попросила его записать имя.

* Китайские ритуальные деньги (здесь: 冥币/míng bì) — бумажные деньги, сжигаемые на похоронах. Делается это для того, чтобы дать возможность духам умерших родственников жить лучше в загробном мире. По другим представлениям, ритуальные деньги им даются для передачи «взятки» владыке ада, чтобы он во время суда помог им избежать наказания.

Вспышка белого света, надпись «Владелец декрета Хранителя Душ», и год покупки появились следом за именем «Чжао Юньлань».

В этот раз никто в Призрачном городе не обратил внимания на живого человека. Чжао Юньлань спокойно ушел с «Секретными древними записями» в руках. Он направился прямиком к своему дому, затаив дыхание, вскарабкался по стене и забрался в собственную спальню через окно.

Ни Чжао Юньланя, ни Да Цина одиннадцатилетней давности здесь не было. На столе находился лишь компьютер, да в беспорядке лежали конспекты и материалы для подготовки к выпускным экзаменам в университете. Поверх всего этого лежала бумажка, на которой неаккуратным почерком было написано  «Херня».

Чжао Юньлань ничего не мог с собой поделать, он легко коснулся неприличного слова и мягко рассмеялся. Он почувствовал себя так, будто смотрит на свое молодое и более дерзкое отражение.

Затем он повернулся и аккуратно поднял доску рядом с кроватью – там он обычно прятал книги о запрещенных ритуалах, киноварь, желтую бумагу для талисманов и разные другие инструменты.

Чжао Юньлань с легкостью обнаружил отсек для хранения спрятанных книг. Чтобы книга не была слишком заметной, он сделал то же, что и обычно, пряча остальные – вытащил из ящика просроченный календарь, вырвал страницу из середины и обернул ее, чтобы обложка «Секретных древних записей» не бросалась в глаза. На белоснежной обложке он начал писать мелким почерком: «Нюйва создала людей, починила небеса...»

Изначально он хотел написать: «Нюйва создала людей, починила небеса а затем обернулась Хоуту, Фуси создал восемь триграмм*, Шэнь-нун не пожалел самого себя, чтобы опробовать действие всех видов растений, мистический дракон Гунгун в гневе ударился о гору Бучжоу» и всю остальную информацию, которая понадобится ему в будущем. Но кто бы мог подумать, что он успеет написать только пару слов, прежде чем в коридоре раздастся голос.

* Фуси, помимо всего прочего, считается также изобретателем китайской иероглифической письменности, создавшим первые 8 триграмм, ставших основой для письма и китайской учёности. Эти письменные знаки Фуси начертал, увидев схожие рисунки и узоры на спине ин-луна, выплывшего из реки Хуанхэ. 

Чжао Юньлань тут же быстро убрал книгу и вернул на место доску, пока его не поймали.

Однако у человека снаружи был невероятно острый слух. Раздался стук в дверь, и Чжао Юньлань услышал голос матери из прошлого:

– Маленький негодяй, ты дома? Ты чего там все шумишь?

Горло Чжао Юньланя дернулось, но он не посмел ответить. Стук в дверь повторился:

– Чжао Юньлань?

Ему ничего не оставалось, кроме как самым тоненьким своим голосом сказать:

– Мяу.

– Так это просто кот? – Женщина снаружи забурчала, – Я думала, он не приходит раньше ночи. Может, это кошка и она беременна? А я говорила, что нужно было ее стерилизовать.

Чжао Юньлань:

– ...

Он не мог себе представить, как бы отреагировал Да Цин, услышь он такое.

К счастью, ему удалось провести свою мать. Только Чжао Юньлань собрался выдохнуть и написать остаток предложения на обложке, как он услышал звуки подъезжающей машины. Он открыл окно, осторожно выглянул и обнаружил, что это блудный отец с раздвоением личности вернулся домой.

Это стало последней каплей, и Чжао Юньлань, решив не искушать судьбу, немедленно выпрыгнул из окна и неслышно приземлился на траву. Он начал обходить дом со стороны противоположной той, откуда приехала машина, и впервые вломился, как вор в свой же собственный дом, и остался непойманным.

Чжао Юньлань прошел через частный сектор и вышел на большую улицу, неуверенный, что ему делать дальше. Неожиданно он почувствовал сильную тряску. Сначала он подумал, что это землетрясение, но, оглянувшись по сторонам, он заметил, что все остальные люди продолжали спокойно идти. Окружающие дома также стояли неподвижно, а с дерева не упало ни листика.

Чжао Юньлань прислушался к себе и понял, что это чувствует только он. Все вокруг него внезапно рассыпалось, а земля под ногами исчезла. Когда он снова поднял свою голову, то обнаружил, что находится посреди той же бескрайней белизны, а человек перед его глазами был все тем же стариком, в ком он подозревал Шэнь-нуна.

Чжао Юньлань быстро сократил расстояние между ними и схватил старика за воротник:

– Ответь мне честно, это...

Старик, наконец, открыл свой рот и, перебивая его, очень странным тоном, произнес:

– Ты знаешь, что такое «смерть»?

Чжао Юньлань нахмурился, несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Чжао Юньлань понял по глазам старика, что не добьется от него никакой нужной информации ни принуждением, ни обманом. Так что он медленно расслабил хватку, подумал немного, а затем осторожно дал стандартный ответ:

– Смерть – это когда тело не подает признаки жизни?

Голос старика был хриплым:

– Тогда что есть душа? Что есть шесть ступеней перерождения*?

* Основой веры в реинкарнацию в даосизме выступают так называемые «люду луньхуэй» (六度輪回) или шесть ступеней существования в перевоплощении живых существ. К этим шести ступеням относятся как люди, так и животные и насекомые, — каждая из них соответственно отражает всё более и более сильное наказание для живых существ, согрешивших в предыдущих воплощениях, но ещё не заслуживающих крайней формы проклятия на плане бытия, подобном чистилищу. Индивиды, очистившиеся от грехов в своих прошлых жизнях и улучшившие свою карму, последовательно перевоплощаются с одного уровня на другой, пока, в конце концов, не достигают стадии полного очищения или до тех пор, пока не подвергаются процессу прощения или отпущения грехов.

Чжао Юньлань быстро подобрал другое объяснение:

– Тогда смерть – это конец одной жизни и начало другой.

Старик рассмеялся и спросил:

– Тогда что же есть призрачное племя? Что есть Нечистые Земли?

Чжао Юньлань не нашелся, что ему ответить, но спустя некоторое время задал встречный вопрос:

– А что ты думаешь об этом?

В глазах старика внезапно будто зажегся яркий огонь, неожиданно, это даже испугало Чжао Юньланя на секунду. Старик схватил его за руку, и хватка была такой крепкой, что, казалось, чувствовалась до самых костей.

– Ты забыл? Куньлунь, смерть на самом деле...

Говоря это, он был похож на умирающего героя из дешевого сериала, что тяжело дышит и всхлипывает, не в силах назвать имя преступника, и только он выдает какую-нибудь подсказку, ему тут же приходит конец*. Только теперь это произошло на самом деле – секунду назад старик еще был жив, но вот он уже рассечен пополам от головы до ног.

* 歇菜 (xiēcài) – диалектическое жаргонное выражение, дословно: все кончено, гэйм овер, пипец.

С ошеломляющей силой клинок разрезал человека на две половины прямо на глазах Чжао Юньланя так же ровно, как если бы это был арбуз. Лезвие вонзилось в землю, источая холод, и тут же по земле пошла глубокая трещина почти в метр толщиной. Если бы здесь находились другие люди, они бы почувствовали, как земля дрожит после такого сильного удара.

Старик, рассеченный пополам, все еще продолжал стоять прямо, но выражение лица его исказилось невыразимой агонией.

Чжао Юньлань на секунду в ужасе застыл, но почти сразу же инстинктивно отшатнулся назад и в сторону. Сцену, что разыгралась перед его глазами, можно было описать как «брызги крови на три чи»*.

* Чи – китайский фут (мера длины, равная 1/3 метра);

Цитата из «Чжаньго цэ», «Планы сражающихся царств» (книга по истории др. Китая периода Чжаньго (V―III вв. до н. э.); содержит речи, беседы и послания, приписываемые ист. лицам, жившим в эту эпоху; составлена Лю Сяном 刘向 в I в. до н. э.): «Если благородный муж разгневается, то падут на землю [бездыханные] тела двух людей, кровь разольется на пять шагов, Поднебесная оденется в траур. Сегодня исполнится это.»

После долгой паузы он медленно поднял голову и увидел Шэнь Вэя, стоящего прямо напротив. Он открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, но так и не смог произнести не звука.

– Ты в порядке? Скорей, пойдем со мной. – Шэнь Вэй протянул руку и тут же заметил, как сузились зрачки Чжао Юньланя в этот момент. Шэнь Вэй опустил голову и увидел, что она была вся в крови как у мясника на скотобойне. Он немедленно убрал руку и с силой начал вытирать ее о свою мантию. Несмотря на это, он чувствовал, что неважно, как сильно он будет тереть, она никогда не станет достаточно чистой. В глубине души он почувствовал неописуемую смесь тошноты, отвращения к себе и понимания, что не должен больше его касаться. Как будто окончательно уверившись в бесполезности своих действий, Шэнь Вэй убрал обе руки обратно в рукава. Сдержавшись и подавив дрожь в голосе, он сказал:

– Когда ты неожиданно исчез из моего поля зрения, я...

В этот момент Чжао Юньлань, наконец, пришел в себя, подошел к Шэнь Вэю и взял его за руку. Тот вздрогнул и хотел, было, отстраниться, однако хватка Чжао Юньланя от этого стала только сильнее. Он заговорил, стараясь выглядеть безразличным:

– Ты же из моего времени, а не из прошлого одиннадцать лет назад? Если да, то помнишь ли ты, сколько раз мы трахались по-пьяни*?

* 酒后乱性 (jiǔhòu luànxìng) - потерять разум после алкоголя, где:

酒后 – в состоянии алкогольного опьянения, под действием алкоголя; 乱性 – вести беспорядочную половую жизнь, заниматься сексом.

Шэнь Вэй:

– ... 

После секундной паузы Шэнь Вэй все же решил проигнорировать эту часть предложения и не обращать внимания на глупости. Он поднял руку и сорвал с шеи Чжао Юньланя жемчужину водного дракона. Когда она коснулась его ладони, послышался звук, какой бывает, если  брызнуть холодной водой на дно горячего горшка. Чешуйку заволокло густым черным дымом, после чего она превратилась в кусок чешуи. Глаза Чжао Юньланя расширились. Только он захотел посмотреть на это поближе, Шэнь Вэй развернул ладонь тыльной стороной вверх и чешуйка исчезла.

– Погоди, что это было? – спросил Чжао Юньлань. – Это не было похоже на рыбью

, она была скорее как у пресмыкающихся. Змеиная?

– Ты даже не знаешь, что это такое, но носишь на своей шее, – ответил Шэнь Вэй, явно пребывая в плохом настроении. – И это... И это же часть чужого тела. Неужели тебе не кажется это грязным?

Чжао Юньлань взглянул на него, разыгрывая невинность.

Шэнь Вэй несколько секунд просто смотрел на него, но, потеряв терпение, отвернулся. Перед ним внезапно раскрылась огромная дыра с неровными краями, и он наклонил голову Чжао Юньланя, а затем грубо толкнул того внутрь.

Перед ним мелькали огни и тени. Чжао Юньлань почувствовал, как его тело со всех сторон окутывает вода. Это застало его врасплох, он забыл, что больше не мог спокойно дышать под водой, и не успел задержать дыхание, а только выругался про себя. Однако, как только он уже был готов набрать полный рот воды и захлебнуться, его кто-то подхватил. Этот кто-то, мягко прикоснувшись к губам, раскрыл его рот своим языком и поделился воздухом.

Затем Шэнь Вэй быстро поплыл, придерживая Чжао Юньланя за руку. Всякий раз, когда у того заканчивался воздух, Шэнь Вэй передавал ему еще один вдох. Им не понадобилось делать этого больше четырёх или пяти раз, как они вынырнули на поверхность.

Чжао Юньлань вспомнил, как он медленно опускался вниз, настолько медленно, что чуть не уснул посередине. На этот же раз его, можно сказать, прокатили с ветерком.

Шэнь Вэй поднял его на паром, даже не удостоив взглядом паромщика, что трясся и жался к противоположному краю. Шэнь Вэй поднял руку, чтобы подхватить подбородок Чжао Юньланя:

– Воду Реки Забвения нельзя пить смертным, ты не наглотался? Как ты себя чувствуешь?

Чжао Юньлань вытер лицо, осторожно вспоминая свое, казалось бы, небольшое путешествие, и заключил:

– Чувствую себя так, будто проехался на торпеде.

Шэнь Вэй отпустил его. Возможно, от того, что Чжао Юньлань только вышел из воды, ноги еще плохо его держали. Он тяжело рухнул на пол парома, едва его не опрокинув. В следующий же момент раздался громкий всплеск – паромщик больше не мог выносить все происходящее и просто спрыгнул в воду.

Шэнь Вэй резко наклонился, схватив Чжао Юньланя за руку и испуганно спрашивая:

– Что случилось?

Чжао Юньлань не смог подняться, даже оперевшись на Шэнь Вэя. Рука его, вся мокрая после того, как они выбрались из Реки Забвения, была бледной и слабой настолько, что едва не выскользнула из хватки Шэнь Вэя.

Чжао Юньлань пробыл в Хуанцюань слишком долго. Даже в его губах почти не было крови. Он подполз к краю парома и, прикрыв глаза, хриплым голосом, будто каждое слово давалось ему с трудом, ответил:

– Голова болит.

– Тебе нельзя здесь больше оставаться, немедленно уведу тебя отсюда.

Пока Шэнь Вэй говорил, он попытался помочь Чжао Юньланю встать. Но либо тот специально не собирался ему в этом помогать, либо действительно был настолько обессилен, что постоянно падал обратно. Шэнь Вэю ничего не оставалось, как взять его на руки. Однако Чжао Юньлань был далеко не хрупкой девушкой и, пусть Шэнь Вэй даже не почувствовал тяжести этих ста цзиней*, высокого мужчину было неудобно так держать. Будь он просто без сознания, все было бы нормально, но, возможно, потому что Чжао Юньлань чувствовал себя плохо, он то и дело вертелся, и, сделав первый шаг Шэнь Вэй чуть его не уронил. В конце концов, ему пришлось нести Чжао Юньланя на своей спине.

* Дословно: 百十来 (bǎishílái) – сто с лишним, свыше ста, более сотни цзинь, где цзинь - мера веса, равная 0,5 кг.

Чжао Юньлань неразборчиво пробормотал прямо на ухо Шэнь Вэю:

– Там все еще осталась одежда.

– Какая одежда?

Во время разговора маленький паромщик показался из воды и подплыл к ним, а затем положил на палубу аккуратно сложенное пальто без единого пятнышка. Шэнь Вэй замер на мгновение, но у него не было иного выбора кроме как взять это пальто с собой.

Шэнь Вэй нес Чжао Юньланя на спине весь их путь до дома, а когда они добрались, аккуратно уложил его в кровать. Он развернулся, собираясь отправиться на кухню и налить немного горячей воды, но кто же знал, что в этот самый момент «умирающий» Чжао Юньлань неожиданно вскочит с постели и запрыгнет на Шэнь Вэя подобно тигру, прижимая того к кровати. Его глаза, казавшиеся тусклыми и уставшими, теперь будто светились дьявольским блеском. Он наклонился и коснулся носа Шэнь Вэя кончиком своего.

– Куда это ты собрался?

Шэнь Вэй только сейчас понял, что его обманули:

– Так значит ты... в порядке?

Глаза Чжао Юньланя сузились, и он тихо рассмеялся:

– У меня есть проблема, и к тому же очень большая – моя жена сбежала из дома. Ай-я, баобэй*, тебе стоит перестать бегать от меня... Ты ведь у меня такой доверчивый. Что если тебя похитят и продадут в рабство?

* 宝贝 (bǎobèi) – дорогой, любимый; прелесть; деточка, сокровище, золотце.

Шэнь Вэй был настолько зол*, что даже лишился дара речи. Он поднял руку и оттолкнул Чжао Юньланя, наконец, воскликнув:

– Что за чушь ты несешь?

* 七窍生烟 (qīqiào shēngyān) - выйти из себя, метать громы и молнии, кипеть от злости.

Чжао Юньлань с ухмылкой схватил пальто Шэнь Вэя и обнял его, как подушку. Он продолжал ухмыляться и ерзать на кровати, уткнувшись носом в пальто и глубоко вдыхая его запах, и глядя прямо на Шэнь Вэя.

– Ай-я! Ты отругал меня! В мире наверняка родилась еще одна панда!* Это звучит так волнующе! Поругай меня еще!

* Есть предположение, что фраза отсылает нас к тому факту, что размножение больших панд в дикой природе крайне медленное, а в неволе до 2000 года этого не происходило вообще, так что каждый детеныш панды является редким и значимым событием для КНР.

Для Шэнь Вэя все это выглядело, как поведение сексуального маньяка, так что он поднял руку в попытке отобрать у Чжао Юньланя свое пальто:

– Отдай!

Но Чжао Юньлань продолжил уворачиваться от Шэнь Вэя и прижимать к себе пальто, словно сумасшедший. А затем открыл свой грязный рот и ответил:

– Не отдам. Если я верну его тебе, то, что же мне обнимать, когда я буду себя трогать в следующий раз?

Шэнь Вэй моментально покраснел от смущения и только ему ведомых мыслей.

Чжао Юньлань поднял голову и с абсолютно серьезным видом заявил:

– Ты выглядишь так, будто хочешь убить своего мужа.

Шэнь Вэй, не говоря ни слова, забрался на кровать и попытался отнять у Чжао Юньланя пальто. Тот снова откатился, но Шэнь Вэй схватил кончик пальто и потянул на себя, из-за чего, как и следовало ожидать, Чжао Юньлань не удержался и с грохотом скатился на пол.

Они уставились друг на друга и, спустя мгновение, не в силах сдерживаться, рассмеялись.

Чжао Юньлань сел на полу, прислонившись к кровати, и посмотрел на Шэнь Вэя прищуренными от смеха глазами. А потом неожиданно заговорил:

– Баобэй, позволь-ка мне спросить тебя кое о чем?

Шэнь Вэй опустил глаза, чтобы посмотреть на него.

Чжао Юньлань продолжил будничным тоном:

– Печать Хоуту же вот-вот сломается, да? Что ты будешь с этим делать?

Шэнь Вэй замер.

Тогда Чжао Юньлань продолжил:

– Ты бы хотел, чтобы я был с тобой вечно и умер вместе с тобой?

Рука Шэнь Вэя, лежащая на одеяле, внезапно сжалась. Чжао Юньлань тут же подобрался ближе и взял ее в свою. Его улыбка была ясной и чистой, без намека на обман или неискренность.

– Ведь «смерть», о которой говорил Шэнь-нун... Это хаос, не так ли? – мягкий голос Чжао Юньланя прозвучал для Шэнь Вэя как раскат грома. – Ты не дал ему закончить... Но я думаю, я угадал.

Пока он говорил, он встал с пола, наклонился и обнял Шэнь Вэя, застывшего в напряжении.

– Ты никогда ни о чем меня не просил... Так что даже когда я хотел заслужить твое расположение, я не мог. Поэтому, если есть что-то, что ты хочешь, ты можешь прямо сказать мне об этом... Пока я могу тебе это дать... Так почему ты врешь мне?