Глава 8

Онлайн чтение книги Волчья жизнь, волчьи законы…
Глава 8

Казалось бы, на сегодня все страдания Дробышева закончены. Однако нет… В полночь его растолкал Арбузов.

– Пошли, выйдем в туалет. Потрещать надо.

Арбузов, повернувшись, пошёл из кубрика.

Дробышев осторожно, чтобы не разбудить спавшего под ним Кима, спустился со второго яруса, натянул штаны, не наматывая портянок, сунул ноги в сапоги. На ходу застёгивая ширинку, вышел.

В туалете, кроме Арбузова, был ещё Бардо. Светловолосый, с ровным румяным загаром на крепкой мускулистой шее, он сидел на подоконнике, подобрав под себя ногу; левая рука его лежала на штык-ноже, висевшим в ножнах на поясе. Видимо, Бардовский сегодня был дневальным и сейчас «стоял на тумбочке». Бардо был в приподнятом настроении.

– Прикинь, Витёк, меня сегодня «расстегнули».

– Вот это да! Поздравляю, – улыбнулся Арбузов, пожимая приятелю руку и по-дружески обнимая за шею. – Я тебе искренне, всем сердцем, завидую. Теперь ты у нас «расстёгнутый гусь». Типа, реальный пацан, на блатной козе к тебе не подъедешь.

Сергей обратил внимание, что верхняя пуговица на кителе у Бардо была расстёгнута. По неписанным армейским законам, «гусям» и «шнексам» в зимнее вреся года так ходить по батальону категорически запрещалось.

Но люди есть люди. Они терпеть не могут уравниловки. И даже в форме, которая делает их похожими друг на друга, солдаты стремились почеркнуть отличия между призывами, незаметные «непосвященному».

– Эх, хорошо быть «расстёгнутым», – самодовольно улыбаясь, сказал Бардо. – Сразу чувствуешь себя старее. А «старость» – это так приятно.

– Ладно, Бардо, сейчас не об этом, – убрав улыбку с лица, сказал Арбузов сурово и повернулся к Сергею.

– Дробь, помнишь, когда ты только прибыл в роту, я тебя в столовой предупреждал, чтоб ты не подставлял свой призыв?

– Ну?

– Чего ну? А сегодня что получилось? Почему Ваня из-за тебя должен получать?

Дробышев смолчал. Если б Арбузов этот момент ударил его, тот получилась бы драка. Дробышев непременно ответил ему. Внутренне он был собран и готов ко всему. Но Арбузов – тонкий психолог. – интуитивно почувствовал, что на Дробышева нельзя давить резко. Ему нельзя сейчас бросать прямой вызов. Лучше попробовать давить на него незаметно, постепенно «затягивая гайки».

– Дробь, давай, чтоб мы в следующий раз не получали из-за тебя по бороде, закрепим твои знания подколок на практике. Сколько вольт в розетке?

– Дембель, давай!

– Правильно. А какого цвета моча у старого?

– Жёлтая.

– Неверно, – усмехнулся Арбузов и легко ударил Дробышева в грудь. – Я же увольняюсь в мае, значит, у меня моча зелёная.

Дробышев, чувствуя свою «вину» перед Арбузовым, отвечал на вопросы, а Арбузов с Бардо, когда Сергей ошибался, по очереди «простреливали ему фанеру», поначалу слабо, но с каждым ударом постепенно наращивая силу. Наконец, Дробышев стоял, зажатый в углу, корчась от боли.

– Хорош, Бардо, с него хватит, - сказал Арбузов.

Бардо, по-дружески обняв Дробышева за плечи, сказал:

– Дробь, не обижайся. Это жизнь, пойми, брат, это жизнь! Ты сегодня подставил свой призыв, мы тебе слегка намяли бока. Если ты ещё раз подставишь нас, мы намнём тебе сильнее. Запомни, если хочешь в армии жить хорошо, живи в шоколаде со своим призывом. Только со своими! Все остальные для тебя - чужие. Им увольняться в другое время. Тебе на них должно быть глубоко по хрен… Что, брат, больно? Ничего. Не ты первый, не ты последний. Ладно, иди, отдыхай.

Уже, лёжа в койке, Дробышев оанализировал своё положение.

«Походу, сейчас я совершил свою ошибку. Надо было не позволять себя унизить. Надо было прямо там же, в туалете, не отходя от кассы, разбить Арбузу или Бардо хавло, – с ненавистью думал Дробышев. – А я, дебил, сломался! Теперь подняться в их глазах будет гораздо сложнее. Если я хочу остаться собой, я должен завтра же вломить кому-нибудь из них… Ты должен, Серега, должен. За тебя этого никто не сделает. Папа с мамой тут тебе не помогут. Друзей здесь нет. Рассчитывай только на самого себя. Убей их! Порви их! Уничтожь! И тебя начнут уважать. Только так и никак иначе. Они признают только силу. Покажи им её. Или они сомнут и растопчут ногами. Ты – кремень, а не песок! Не дай себя им унизить!»


Ты должен быть сильным.

Ты должен уметь сказать:

«Руки прочь! Прочь от меня!»

Ты должен быть сильным…

Иначе, зачем тебе быть?

Что будут стоить тысячи слов,

Когда важна будет крепость руки?

И вот ты стоишь на берегу

И думаешь: «Плыть или не плыть?»



…Но на другой день Дробышев не отомстил своим обидчикам. Он не нашёл нужного повода, чтобы броситься на Бардо или Арбузова с кулаками.

Он целый день провёл на ГСМ, пришёл в роту измотанным. После ужина Ким заставил читать ему книгу. «Дед» лежал, развалившись на койке в сапогах, а Дробышев сидел на табуретке и читал ему Чейза.

Вечером, перед самым отбоем, Сергей встретил Бардо и Арбузова в туалете. Там было ещё народу человек десять, – солдаты разных призывов. Дробышев считал, что будет слишком дерзко на глазах у всех подходить к Бардо (его он ненавидел почему-то сильнее) и бить его по лицу.


Сергей вдруг вспомнил, как в Нижнеподольске у него в течение месяца назревал конфликт с одним солдатом, игравшим в оркестре на малом барабане. Рядовой, по фамилии Клюба, призванный из Говерловска, был нагловатым парнем. Несколько раз в столовой он подшутил над Сергеем. Видя, что Дробышев молчит и терпит, стал давить сильнее. В столовой кидался шариками, скатанными из хлебного мякиша, в другой раз «стрелял» макаронами. Как-то раз за воротник насыпал распотрошенные плоды шиповника.

Сергей терпел месяц. Но в груди у него закипала такая злость, такая страшная ненависть, что его буквально трясло при виде весёлого, покрытого мелкими веснушками, лица рядового Клюбы.

И вот однажды копившуюся ненависть, как прыщ, налитый гноем, прорвало.

Воскресним утром Сергей стоял в вестибюле и ждал. Клюба, ничего не подозревая, спускался по лестнице со второго этажа, беспечно насвистывая весёлую мелодию. Внезапно в лицо ему обрушился страшный удар.

Сергей с разворота, размашистым «крюком» всадил Клюбе в скулу и, не давая опомниться, ударил сапогом в колено, другой ногой в живот.

Позади Клюбы по лестнице спускались солдаты. Они только и видели, как Клюба кубарем скатился с лестницы и очутился на полу, а Дробышев, прыгнув на него сверху, оседлал и принялся гвоздить кулачьями. По спине, по ребрам…

Клюба пытался защищаться. Но Сергей был в заведомо выгодной позиции. Он был сверху, и лютая злость распирала его.

Дробышева с трудом оттащили от Клюбы.

Клюба, утирая с губы кровь, для приличия попетушился, поразмахивал руками, погрозил устроить разборку.

Но ни в этот вечер, ни в следующий разборки не было. Через неделю всё забылось, и Клюба вновь сидел в столовой с Дробышевым за одним столом, но теперь не позволял себе подшутить или оскорбить неосторожным словом.

Именно тогда Сергей для себя сделал вывод, что в мире существует опередленная категория людей, которая убедительно нуждается в том, чтоб для того, чтобы просто уважать другого человека, надо, чтобы он непременно врезал тебе по зубам. И чем сильнее врежет, тем сильнее ты станешь его уважать.

Вспомнив сейчас этот полугодовалой давности случай, Сергей подумал о том, что ему не следует искать лишнего повода для драки с Бардо. Нужно поступить также как с Клюбой. Подождать и внезапно, когда потивник, не ожидает нападения, нанести опережающий удар. Лютый, страшный, чтоб после первого удара противник не мог оклематься.

Сергей вспомнил, что в своё время на гражданке один парень со двора, по кличке Мангуст, учил его ньюансам уличной драке.

– Пойми, – говорил Мангуст, – чем отличается уличная драка от любого другого вида единоборства. В любом виде спорта существуют определенные правила. Есть запреты. Например, нельзя бить в пах, в кадык, в позвоночник и так далее…

В уличной драке же, напотив, ты не связан никакими правилами. Забудь про благородство, про нелепую постанову, что лежачего не бьют. Бей! Делай, что хочешь! Для тебя должна существовать только одна цель – победить. Одолеть противника. Любой ценой. Или ты его, или он тебя. Не думай о благородстве. Будь подл и коварен. Жесток и циничен!

Мангуст был высок, строен, силен. Он имел за плечами две судимости. И срок – три года общего режима, за хулиганство. Мангуст был старше Сергея на семь лет.

– Нанес удар противнику в колено, тут же бей в лицо. Опять в колено, затем в живот. Атакуй с разных уровней. Не давай противнику опомниться. Будь ошеломителен. Рви его зубами, грызи ему жилы. Больше злости, больше жестокости. И ты – победитель!

Про Манугста на микрорайоне ходила слава, будто он на одной из разборок в прыжке двумя ногами ударил в грудь парня и сбил его с ног. Что мангуст в одиночку шёл против троих и рвал, как газету.

Сергей собственными глазами видел, как Мангуст, выдергивая из заднего картмана джинс нож, с разворота впивал его в ствол дерева.

Мангуст вернулся после зоны и во дворе устроил с малолетками возню. Он собрал вокруг себя ватагу мальчишек лет двенадцати и предложил им бороться. Он один, против пятнадцати одновременно. Но условием было, не наосить ударов. Одна борьба. И Сергей участвовал вместе с остальными. Он кидался на Мангуста, пытался запрыгнуть на спину, а Мангуст, широко улыбаясь, скидывал его и других со спины, сбивал руки мальчишев, пытавшихмя его захватить. Ребетня возилась у него в ногах, хватали за туловище, пытались запрыгнуть на шею, а Мангуст был ловок, изворотлив.

После той возни Сергей проникся е Мангусту огромным уважением и однажды, придя к нему домой, попросил научить его драться.

Мангуст это польстило, и он согласился. Около двух месяцев они бегали в лес, тренировались. Как раз стояли летние каникулы. А потом мангуст внезапно изчез. Как выяснилось позже, попал в СИЗО за пьяную драку.


Читать далее

Глава 8

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть