Онлайн чтение книги Змей Уроборос
ВСТУПЛЕНИЕ

БЫЛ человек по имени Лессингем, который жил в Вастдейле, в старом низком доме, стоявшем в старом сером саду, заросшим тисами, которые еще саженцами видели нашествие викингов на Коупленд. По краям сада цвели лилии, розы и шпорник, а на клумбах перед подъездом бегонии, большие как блюдца, красные, белые, розовые и лимонные. На стены карабкались жимолость, ломонос, факельные лилии и ползучие розы. Толстые стволы деревьев росли и за садом, везде, кроме северо-востока, где можно было видеть одинокое озеро и, за ним, высокие горы: могучий Габель поднимал увенчанную скалами голову к небу из-за прямых и чистых очертаний Скризов.

Холодные длинные тени тянулись к теннисному корту. Воздух светился золотом. На деревьях курлыкали голуби; два зяблика играли на ближайшем столбе сетки, по дорожке бежала маленькая трясогузка. Через открытую стеклянную дверь, выходящую в сад, можно было увидеть столовую, обшитую старым темным дубом с якобианский столом, на котором стояли вазы с цветами, серебряная посуда, стеклянные бокалы и веджвудские тарелки со сливами, персиками и зеленым мускатным виноградом. Лессингем лежал в гамаке и через голубой дым послеобеденной сигары глядел на розы "Слава Дижона", теснившиеся около окна спальни. Рукой он держал ее руку. Это был их Дом.

— Не закончить ли Ньяля? — спросила она.

Она взяла тяжелый том с выцветшей зеленой обложкой и прочитала: — В ночь на воскресенье, за двенадцать недель до зимы, Хильдиглум вышел из дому и услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Хильдиглум посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руках у него была пылающая головня. Он проехал так близко от Хильдиглума, что тот мог хорошо рассмотреть его. Он был черен как смола. Он сказал громким голосом такую вису:

Хильдиглуму показалось, что он бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул такой большой пожар, что гор не стало видно. Хильдиглуму показалось затем, что он поскакал на восток, в огонь, и там исчез. Затем Хильдиглум вошел обратно в дом и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Хильдиглум поехал и рассказал ему.

— Ты видел призрак, — сказал Хьяльти. — Это не к добру[1]Сага о Ньяле, перевод М. И. Стеблин-Каменского..

На какое-то время наступила тишина, а потом Лессингем внезапно предложил: — Что ты скажешь, если этой ночью мы поспим в восточном крыле.

— В Комнате Лотосов?

— Да.

— Прошлой ночью мои косточки очень устали, дорогой, — ответила она.

— Что ты скажешь, если я пойду один? Я вернусь к завтраку. Я бы хотел, чтобы моя дама пошла со мной, но мы сможем сходить опять, когда луна пойдет на убыль. Моя лапочка не испугается, а?

— Нет! — засмеялась она. Но ее глаза расширились, а пальцы стали играть с цепочкой от часов. Спустя какое-то время она опять заговорила. — Я бы хотела, чтобы ты пошел попозже и взял меня с собой. Здесь все так странно: и Дом и вообще все; я так это люблю. Но, в конце концов, в Комнате Лотосов можно пробыть очень долго, иногда несколько лет, даже если ты вернешься завтра утром. Я бы хотела, чтобы мы пошли вместе. Тогда, если что-нибудь случится, то мы оба влипнем, и не важно, насколько сильно, ведь так?

— Мы оба что? — спросил Лессингем. — Я боюсь, что твой язык… это не то, что бы мне хотелось.

— Ты сам учил меня! — сказала она и они рассмеялись.

И они сидели, пока тени на наползли на корт и деревья, а высокие каменные плечи гор не загорелись под лучами заката. — Если тебе захочется прогуляться по склону горы, — сказал он, — сегодня ночью можно увидеть Меркурий. Мы можем взглянуть на него сразу после заката.

Немного погодя, стоя среди охотящихся летучих мышей, они глядели на тусклую планету, которая наконец показалась низко на западе, между закатом и тьмой.

— Как если бы Меркурий указывает на меня пальцем, Мери, — сказал он. — Мне будет плохо, если этой ночью я попытаюсь заснуть где-нибудь в другом месте, а не в Комнате Лотосов.

Ее рука сжалась на его. — Меркурий? — спросила она. — Это другой мир. Такой далекий.

Но он только усмехнулся. — Совсем не такой далекий.

Тени стали глубже, и они вернулись обратно. Когда они стояли в темноте под аркой, ведущей в сад, из дома донеслись ясные звуки спинета. Она подняла в воздух палец. — Слушай! — сказала она. — Твоя дочь играет Les Barricades[2]Загадочные Баррикады, французский, рондо Франсуа Куперина (1668–1733)..

Некоторое время они стояли и слушали. — Она любит играть, — прошептал он. — Я рад, что мы научили ее играть. — Он замолчал, потом, внезапно, опять зашептал, — Les Barricades MystИrieuses. Что заставило Куперина дать рондо это зачарованное имя? Только ты и я знаем, что оно значит на самом деле. Les Barricades MystИrieuses.

Этой ночью Лессингем лежал один в Комнате Лотосов. Окна выходили на восток, на спящий лес и спящие голые склоны Головы Иллгила. Он спал спокойным глубоким сном; потому что это был Послеполуденный Дом, Дом Мира.

Однако в полночь, когда убывающая луна повисла над плечами гор, он внезапно проснулся. Серебряные лучи, лившиеся через открытое окно, осветили маленькое существо, сидевшее у ножек кровати: птица, черная, круглоголовая, с коротким клювом, длинными острыми крыльями и глазами, сияющими как две звезды. Птица открыла клюв и сказала, — Время пришло.

Лессингем встал, закутался в широкий плащ, лежавший на стуле рядом с кроватью, и сказал: — Я готов, моя маленькая ласточка. — Потому что это был дом Желаний Сердца.

В то же мгновение глаза ласточки наполнили комнату звездным светом. Это была старая комната, с лотосами, вырезанными повсюду: на деревянных стенах, на стульях, на кровати и на стропилах; сейчас, словно в сказке, вырезанные цветы колыхались в медленно текущем потоке. Он подошел к окну, маленькая ласточка сидела у него на плече. У окна его ждала колесница, окрашенная как гало вокруг луны; она висела в воздухе, в нее был впряжен странный жеребец. Конь, но с орлиными крыльями, ноги покрыты перьями, вместо копыт — когти. Лессингем сел в колесницу, а маленькая ласточка устроилась у него на колене.

Шум крыльев, и дикий жеребец взвился в небо. Гул ночи, окружившей колесницу, походил на шум пузырей в ушах ныряльщика, нырнувшего в глубокий бассейн под гладким отвесным камнем горного водопада. Скорость пожирала время, мир крутился; он не успел выдохнуть, как странный конь широко раскинул радужные крылья и полетел вниз, спускаясь к огромному острову, дремавшему посреди дремлющего моря; его окружали множество островов поменьше. Страна каменных гор, зеленых пастбищ и множества озер, мерцавших в свете луны.

Они приземлились в воротах, увенчанных золотыми львами. Лессингем вышел из колесницы, маленькая черная птица закружилась над его головой, указывая на тисовую аллею, идущую от ворот. И он пошел по ней, как во сне.