Онлайн чтение книги Змей Уроборос
XXXIII. КОРОЛЕВА СОФОНИСБА В ГЕЛИНГЕ

О ВЕЛИКОЛЕПНОМ ПИРЕ, ДАННОМ ЛОРДОМ ДЖУССОМ КОРОЛЕВЕ СОФОНИСБЕ, ПИТОМИЦЕ БОГОВ, И О ОБСТОЯТЕЛЬСТВЕ, КОТОРОЕ УДИВИЛО ЕЕ БОЛЬШЕ ВСЕХ ЧУДЕС И ДИКОВИНОК, УВИДЕННЫХ ЕЮ В ДЕМОНЛАНДИИ; А ТАКЖЕ РЕДКИЙ ПРИМЕР ТОГО, КАК, ПРОТИВ ВСЕХ ОЖИДАНИЙ, ТОЙ ВЕСНОЙ МИР РОДИЛСЯ ЗАНОВО.

ПРОШЛИ месяцы, и настало время года, когда Королева Софонисба, согласно своему обещания, приплыла в Гелинг в гости к Лорду Джуссу. Одним апрельским утром, в безветренную тихую погоду, каравелла из Зимиамвии с Софонисбой на борту вошла в гавань Сторожевого Мыса.

Весь восток превратился в жилище золотого рассвета. Картадзе, резко очерченный, как будто вырезанный из меди, все еще прятался от солнца; тень от гор накрыла гавань, низкие холмы, рощи каменных дубов и земляничных деревьев, спавших в сине-фиолетовой темноте, в то время как аллеи розового цветущего миндаля и белые мраморные набережные, воплощавшие бледную проснувшуюся красоту, отражались как в стекле в спокойной поверхности моря. Начинающийся день уже осветил западный берег гавани и местность за ним. На самых высоких вершинах гор еще лежал снег. Гордо стояли они, омытые солнечным светом, на фоне синего неба: Дина, Трезубец Нантреганона, Копье Шарда, и все пики Невердейла и Торнбэкского кряжа. Утро радостно смеялось на их высоких кряжах и целовало леса, которые цеплялись к их более низким предгорьям: волнующиеся леса, где богатые оттенки коричневого и фиолетового рассказывали о почках, усеявших каждую маленькую веточку на мириадах толстых и длинных ветвей. Белые туманы покрывалом лежали на заливных лугах там, где Тиварандардейл спускался к морю. На берегах островов Ботри и Скарамси, на материке, рядом со Скалой Тремнира, и южнее Оуслсвика, поляны среди березовых лесов окрасились в желто-золотой свет: расцвели нарциссы.

Каравелла бросила якорь у самого северного причала. Сладкий запах миндаля говорил о весне, и весна была на лице Королевы, которая спустилась с корабля со своими спутниками и скорыми шагами пошла к Демонам; маленькие ласточки кружились над ней или сидели у нее на плечах: ей, единственной на свете, старые боги даровали вечную юность и вечный мир в Коштра Белорн.

Лорд Джусс и его братья ждали на набережной, там же стоял Брандох Даха. Они глубоко поклонились ей, по очереди поцеловали ее руку и сердечно поздравили с прибытием в Демонландию. Но она сказала им: — Не в одну Демонландию, милорды, но во весь мир. И разве я могла отправиться в какую-нибудь другую страну, а не вашу, которая своей победой принесла радость и покой всему миру? И, конечно, с того времени, когда Моруна почивала в покое, а имена Гориса и Ведьмландии еще никто не слышал, мир никогда еще не спал так сладко, как ныне, когда их имена утонули в водоворотах забвения и темноты.

— О Королева Софонисба, — сказал Джусс, — я бы не хотел, чтобы имена великих людей умирали вместе с ними. Теперь, когда войны последних лет завершились и мы стали повелителями земли, настало время простить тех, кто сражался против нас. Но слава тех подвигов всегда будет на устах всех поколений и будет длиться, пока живет мир.

Они сели на лошадей и поскакали из порта к верхней дороге, а потом дальше, к Гелингу, через щедрые пастбища Хавершоу Тонг. На росистых лугах рядом с дорогой резвились ягнята, дрозды перелетали с куста на куст, жаворонки выводили трели в бездонном небе, и пока они через лес ехали к Бекфуту, лесные голуби ворковали на деревьях и белки глядели на них бусинками глаз. Мало говорила Королева, ибо робкие полевые и лесные создания заворожили ее, взяли в плен, и только изредка она вскрикивала от радости. Лорд Джусс, который и сам любил природу, наслаждался ее восторгом.

От Бекфута они резко взяли вверх и через Львиные Ворота въехали в Гелинг. Вдоль аллеи ирландских тисов стоял почетный караул из телохранителей Джусса, Голдри, Спитфайра и Брандох Даха. И все они высоко подняли копья, приветствуя великих лордов и Королеву, а трубачи заиграли приветственный марш на серебряных трубах. Потом, в сопровождении лютен, теорб, лир и приглушенного боя барабанов запел хор девушек, и дорогу перед лордами Демонландии и Королевой усыпали лепестки белых гиацинтов и нарциссов. Леди Мевриан и Армеллин, самые прекрасные из земных королев, ждали их на верху золотой лестницы над внутренним двором Гелинга, приветствуя Королеву Софонисбу.

Трудно даже перечислить все удовольствия и развлечения, которые приготовили лорды Демонландии для Королевы Софонисбы. Первый день она провела среди парков и садов Гелинга, и Лорд Джусс показал ей большие липовые аллеи, тисовые рощи, фруктовые сады и нижние сады, свои любимые дорожки и беседки; они шли по ползущему тимьяну, запах которого освежает тех, кто наступает на него, гуляли в старинных водных садах за Бранкдейлским Ручьем, где летом отдыхают водяные нимфы, и в лунные ночи поют и расчесывают золотыми гребнями свои длинные волосы.

На второй день он показал Королеве свой огород и открыл ей тайные свойства растений, которые глубоко изучил. Здесь рос Замалентисьон, который, будучи взбит вместе с жиром, но без соли, вылечивал любые раны. И белый Ясинец, который надо есть после того, как в тебя попала стрела: стрела выйдет, рана излечится. И еще с его помощью можно обнаружить затаившихся змей, ибо вдыхая его они начинают смердеть так, как будто умерли. И Мандрагора, которую стоит только положить на середину дома как из него все уйдет зло; кроме того она освобождает от головной боли и дарует сон. И Синеголовник, рождающийся в тайных, наполненных влагой местах, корень которого выглядит как голова чудовища, называемого Горгоной, ибо на каждом отростке находились по два глаза и нос, и были они цвета змеи. Он рассказал ей, что, выдергивая этот корень, необходимо следить, чтобы на него не упал свет солнца, и еще тот, кто хочет разрезать его, должен отвернуть голову, ибо не разрешено человеку видеть этот корень неповрежденным.

На третий день Джусс показал Королеве свои конюшни с боевыми конями, лошадями для охоты и повозками для скачек, украшенными серебром. Королева с изумлением поглядела на семь белых кобыл, сестер, настолько похожих друг на друга, что никто не мог отличить одну от другой. Джусс получил их давным-давно от жрецов храма Артемиды в землях, лежаших за закатом. И были они бессмертны, ибо не кровь текла в их венах, но ихор, и глаза их горели огнем, как горящие светильники.

Четвертую и пятую ночь провела Королева в Дрепаби, в гостях у Лорда Голдри Блазко и принцессы Армеллин, которые в июле поженились в Зайё Закуло; а шестую и седьмую — в Оулсвике, где Спитфайр устроил замечательный праздник. Но Лорд Брандох Даха не пригласил Королеву в Крозеринг, ибо после злого правления Кориниуса он еще не успел полностью восстановить сады и парки, а также наполнить дом достойными сокровищами. И он не хотел, чтобы она видела замок Крозеринг до тех пор, пока он не восстановит его древнюю красоту.

На восьмой день она вернулась в Гелинг, и Лорд Джусс показал ей свой кабинет с орихалковыми астролябиями, украшенными всеми знаками зодиака и домов луны, и высотой в рост человека; подзорные трубы, перчатки, кристаллы и вогнутые зеркала; и еще огромные стеклянные глобусы, в которых находились гомункулусы, которых он создал, овладев тайнами природы: мужчины и женщины, ростом меньше спана и, насколько можно видеть под их маленькими одеждами, прекрасно сложенные; они ели, пили и ходили внутри глобусов, ибо он своим колдовским искусством вдохнул в них жизнь.

И каждую ночь, в Гелинге, Оулсвике или Дрепаби, они пировали в ее честь. Каждую ночь играла музыка и, веселые и счастливые, они кружились в танцах, слушали бардов и менестрелей, смотрели на состязания борцов и всадников; а еще были маскарады и представления, и никто на земле не видел таких веселых и роскошных праздников.

Уже девять дней Королева гостила в Демонландии, и вот наступил канун дня рождения Лорда Джусса, и, как четыре года назад, все великие лорды страны собрались вместе, чтобы на следующий день поздравить его и его братьев, как то было принято исстари. Стояла прекрасная мягкая погода, и лишь изредка падала изморось, которая придавала новую сладость воздуху, цвет и свежесть земле, и радость свету солнца. Утром Джусс вместе с Королевой отправился в леса Лунной Заводи, одевшиеся в новую зеленую одежду, а после полуденной трапезы показал ей сокровища, хранившиеся в живом камне под замком Гелинг; она увидела слитки золота и серебра, сваленные грудой как поленья; неотделанные кристаллы рубина, хризопраза и гиацинта, такие тяжелые, что самый сильный человек не мог поднять их; холм из слоновых бивней, достигавший потолка; шкатулки и кувшины, наполненные духами, дорогими благовониями, серой амброй, ладаном, сладко пахнувшим сандаловым деревом, мирром и нардом; кубки, чаши, кувшины для вина и шкатулки из чистого золота, сделанные в виде мужчин, женщин, птиц, зверей и ползающих тварей, и украшенные бесценными драгоценными камнями: жемчугом, розовыми и желтыми сапфирами, хризобериллами, смарагдами и желтыми бриллиантами.

Когда Королева насладилась увиденным, он отвел ее в просторную библиотеку, где стояли статуи девяти муз, окружавших Аполлона, и все стены были невидимы из-за покрывавших их книг: исторических и содержавших песни минувших лет, книг по философии, алхимии, астрономии и магии, записей романсов и музыки, книг с биографиями великих умерших воинов, большие трактаты о войне и мире — все с картинками и раскрашенными буквами. Большие окна библиотеки выходили на юг, в великолепный сад, где росли кусты роз, жимолости и вечнозеленой магнолии. Стулья и мягкие диваны стояли около каминов, где зимой горели кедровые поленья. Освещавшие зал лучезарные лампы из ярко сверкающих лунных камней, обрамленных мутным зеленым турмалином, стояли на серебряных подставках на столах и рядом с каждым стулом и диваном; воздух наполнял сладкий запах высушенных лепестков роз, плававших в старинных чашах и разрисованных фаянсовых вазах.

— Милорд, — сказала Королева Софонисба, — мне в высшей степени понравились все те чудеса, которые ты показал мне в замке Гелинг: здесь все неприятности кажутся забытым эхом злого мира, оставшегося позади. О мой друг, мое сердце радуется день и ночь, что ты и другие лорды Демонландии будут наслаждаться этими замечательными сокровищами и спокойной жизнью на вашей дорогой родине всю оставшуюся жизнь.

Лорд Джусс стоял у окна, которое выходило на восток, на огромную стену Скарфа, возвышавшуюся за озером. Тень благородной меланхолии витала над его омрачившимся лицом, пока он глядел на завесу дождя, накрывшую лик горы и наполовину спрятавшую ее громадные вершины. — Тем не менее подумай, мадам, — сказал он, — что мы еще совсем молоды годами. А энергичные умы беспокойны в излишнем спокойствии.

Потом он провел ее в оружейный зал, где хранилось его оружие, доспехи и оружие всех его людей. Он показал ей мечи и копья, булавы, топоры, и блестящие кинжалы, украшенные насечкой из золота или серебра и драгоценными камнями: их клинки могли рассечь надвое волос; кольчуги, перевязи и щиты; и еще зачарованные шлемы, которых не мог пробить ни один обыкновенным меч. И сказал Джусс, обратившись к Королеве: — Мадам, что ты думаешь об этих мечах и копьях? Ибо ты хорошо знаешь, что мы высоко поднялись по лестнице власти и ныне правим всеми четырьмя уголками мира.

— О милорд, — ответила она. — Я считаю, что вы заслужили это. И было бы неправильно, празднуя урожай, с презрением относиться к тем орудиям, которые помогли собрать его.

Пока она говорила, Джусс снял с крюка большой меч, в эфес которого были вделаны золотые и серебряные нити, латунную поперечину украшали аметисты, а оба ее конца представляли из себя голову дракона с красными глазами из альмандина; яблоком эфеса был огромный опал, цвета темного янтаря, в глубине которого мерцали красные и зеленые искры.

— Четыре года назад, — сказал он, — именно с этим мечом в руках я взбирался к воротам Карсё вместе с Газларком, и мое сознание еще было омрачено адским посланником Короля Гориса. И этим мечом я целый час сражался против Корунда, Кориниуса и их храбрых людей, стоя спиной к спине с Брандох Даха: самая величайшая битва из всех, в которых я сражался, с таким чудовищным неравенством в силах. Сама Ведьмландия глядела на нас со стен Карсё, через туман и дымку, и поражалась тому, как два человека, рожденные женщиной, могут совершать такие подвиги.

Он развязал завязки на мече, вынул его из ножен и с любовью взглянул на клинок. — Этим мечом я победил сотни моих врагов: Ведьм и Вурдалаков, варваров Чертландии и южных морей, пиратов Эсамосии и князей восточного океана. Этот меч принес мне победу во множестве сражений, в том числе в самом славном из всех, битве перед Карсё в прошлом сентябре. Там, сражаясь против великого Корунда в суматохе битвы, этим мечом я нанес ему рану, от которой он умер.

Он вложил меч обратно в ножны и подержал его минуту в руках, как если бы раздумывал, не повесить ли его на пояс; потом медленно повернулся к стене и повесил меч на стену. Потом они вышли из огромной оружейной, и хотя он высоко, как боевой жеребец, нес голову, отвернувшись от Королевы, она сумела заметить слезу, застрявшую в его реснице.

Вечером они ужинали в личных покоях Лорда Джусса: легкий, хотя и роскошный пир. За круглым столом сидели они: три брата, Брандох Даха, Зигг и Волле, а также Леди Мевриан, леди Армеллин и Королева. Вино из Крозеринга и Норваспа текло рекой, и, казалось, они, все девять, были веселы и беспечны. Но время от времени серая пелена молчания покрывала стол, пока Зигг, Брандох Даха или его сестра Мевриан не отпускали очередную шутку. Королева чувствовала холодок, змеившийся по пиру. И чем дальше шел пир, тем чаше наступало молчание, как если вино стало вызвать у них не радость, а черное настроение и грустные мысли.

Лорд Голдри Блазко, который до этого момента говорил мало, теперь замолчал совсем, его гордое темное лицо застыло в задумчивости. Спитфайр тоже замолчал и с хмурым видом оперся подбородком на руку; иногда он пил, а иногда барабанил пальцами по столу. Лорд Брандох Даха, откинувшись на спинку стула, цедил вино. Очень серьезный, с наполовину закрытыми глазами, как дремлющая в полдень пантера, он молча разглядывал своих товарищей. Но как в ветреную погоду лучи солнца рассеивают тени облаков на склоне горы, так и на его лице иногда играл свет веселых мыслей.

— О милорды, — сказала Королева, — вы обещали, что я услышу подробный рассказ о ваших войнах в Чертландии и Чертландских морях, о том, как вы приплыли в Карсё и о великой битве, произошедшей там, и о гибели всех Лордов Ведьмландии и Гориса XII, да будет проклята его память. Я прошу вас рассказать мне все это сейчас, дабы наши сердца возрадовались рассказом о великих подвигах, память о которых будет жить вечно, и мы опять могли бы порадоваться смерти лордов Ведьмландии, ибо многие годы вся земля стонала под их тиранией.

Лорд Джусс, на чьем лице она видела следы той же меланхолии, которую заметила сегодня в библиотеке, налил себе еще немного вина и сказал: — О Королева Софонисба, ты услышишь все. — И он рассказал ей все что случилось с тех пор, как они распрощались в Коштра Белорн: о походе в залив Муэльва; о Лаксусе и его огромном флоте, уничтоженном и затонувшем в водах Меликафказа; о битве перед Карсё и ее переменчивом ходе; о нечестивых огнях и горящих знаках в небесах, по которым он узнал, что Король опять колдует в Карсё; и о том, как они ждали в ночи, вооруженные с ног до голову амулетами и заклинаниями, которые должны были помочь отразить атаку адской твари, призванной Королем; и о взлетевшей на воздух Железной Башне; о ночной атаке на Карсё и о Лордах Демонландии, умерших во время пира; и, наконец, о том, что ничего не осталось от силы и ужаса Ведьмландии, кроме умирающих огоньков погребальных огней и голосов фамилиаров, жалующихся ветру перед рассветом.

Он закончил, и Королева промолвила, как во сне: — Вот слова, которые как будто сказаны о королях и мертвых Лордах Ведьмландии…

И после этих слов за столом опять воцарилось молчание, еще более печальное и безрадостное, чем раньше.

Внезапно Брандох Даха встал и снял с плеча золотую перевязь, усыпанную оранжевыми сапфирами, брильянтами и созданными молнией огненными опалами, и вместе с мечом бросил на стол перед собой так сильно, что только чашки задребезжали. — О Королева Софонисба, — сказал он, — ты сказала подходящую поминальную песню как для нашей славы, так и для Ведьмландии. Этот меч дал мне Зелдорниус. Я сражался им на Крозеринг Сайд против Кориниуса, на проливах Меликавказа против Лаксуса. Он был со мной в последней битве в Ведьмландии. Ты сказала, что он принесет мне счастье и победу в битве. Но, в отличии от Зелдорниуса, он не принес мне самого лучшего и последнего счастья: эта земля должна была поглотить меня, когда мои подвиги закончились.

Королева изумленно посмотрела на него, ибо привыкла видеть его беззаботным и лениво насмешливым, а не взволнованным до глубины души.

Но тут встали другие лорды Демонландии и тоже швырнули свои бесценные мечи на стол рядом с мечом Брандох Даха. Лорд Джусс заговорил и сказал: — Было бы лучше, если бы мы принесли наши мечи в жертву на могиле Ведьмландии. А сейчас они ржавеют, ибо морские битвы и высокое искусство войны остались в прошлом. Наши великие враги мертвы и мы, повелители земли, должны превратиться в скотоводов и охотников, если не хотим стать шутами и хлыщами, подходящими товарищами для распутных Бештриан или Красного Фолиота. О Королева Софонисба, и вы, мои братья и друзья, приехавшие в Гелинг на мой день рождения, что вы будете делать в этих праздничных одеждах? Не лучше ли вам заплакать горьким слезами и одеться в все черное, думая о том, что наши великие подвиги и взошедшая в зенит сверкающая звезда нашего великолепия завели нас в болото вечного мира. Подумайте о том, что мы, которые всегда сражались ради сражения, в конце концов сразились настолько хорошо, что никогда больше не будем сражаться опять, если, конечно, не обрушимся в братоубийственном гневе друг на друга. И пускай, прежде чем это случится, земля сомкнется над нами и сама память о нас умрет навеки.

Потрясена до глубины души была Королева, увидев такую неистовую печаль, хотя и не понимала она ее корней и причин. И заговорила она слегка дрогнувшим голосом: — Милорд Джусс, милорд Брандох Даха и вы, остальные лорды Демонландии, я совершенно не ожидала найти в вас такую печаль и недовольство. Ибо я приехала веселиться и радоваться вместе с вами. И очень странно слышать мне причитания и плач по вашим злейшим врагам — страшной угрозе вашим жизням и всему, что вам дорого! — которых вы, наконец, сокрушили. Я только девушка и молода годами, хотя в моей памяти хранятся события двух сотен весен, и не пристойно мне давать советы великим лордам и могучим воинам. Вы молоды и благородны, повелеваете всей землей, богаты любыми сокровищами и дарами науки, и, наконец, живете в самой прекрасной стране на свете, вашей дорогой родине. И мне очень странно видеть и слышать, что вас не привлекают мирные наслаждения и благородные заботы о мире во всем мире. А если вы хотите, чтобы ваши мечи не заржавели, используйте их против диких народов Чертландии или еще более отдаленных стран.

Но Лорд Голдри Блазко только горько рассмеялся. — О Королева, — крикнул он, — разве несчастные дикие туземцы могут утолить голод этих мечей, которые сражались против дома Гориса и его лучших капитанов, которые обрушили стены и славу Карсё?

— И что за радость нам в мягких ложах, деликатесах и всех наслаждениях многогорной Демонландии, — добавил Спитфайр, — если нам, как нам лишенным жала трутням, нечем заслужить свои удовольствия.

Какое-то время они молчали. Потом Джусс заговорил и сказал: — О Королева Софонисба, видела ли ты в дождливый весенний день радугу, пересекшую небо и землю, и замечала ли, как все, что есть на земле за ней — деревья, горы, леса, поля, реки и жилища людей — преображается цветами ее дуги?

— Да, — сказала она, — и часто желала попасть туда.

— Мы, — сказал Джусс, — улетели за радугу. И мы нашли там не сказочную страну, в которой исполняются все желания, а дождь, ветер и холодные горы. Вот поэтому наши сердца стали холодны, как лед.

— Сколько же тебе лет, о милорд Джусс, — спросила Королева, — если ты говоришь, как глубокий старик?

— Завтра исполнится мне ровно тридцать три года, — ответил Джусс, — и я еще молод по меркам людей. Никто из нас еще не стар, и мои братья и Брандох Даха еще моложе меня. И тем не менее мы, как старики, глядим только назад с тех пор, как нас покинуло счастье. О Королева, тебе трудно понять нашу печаль, ибо благословенные Боги исполнили твои заветные желания и даровали тебе вечную юность и мир. Как бы я хотел, чтобы и они исполнили наши: вечная юность и война, неубывающая сила и боевое искусство. И было бы для нас лучше опять оказаться на грани полного уничтожения, чем жить как бараны, которых откармливают для убоя, или как глупые садовые цветы.

Глаза Королевы расширились от удивления. — Неужели ты действительно хочешь этого? — спросила она.

Джусс ответил и сказал: — Правильно говорят: "На могиле ничего не выстроишь: гнилое основанье". Вот если бы ты объявила мне, что в это самое мгновение великий Король жив и сидит в Карсё, замышляя ужасную войну против нас, ты бы быстро убедилась, что я сказал правду.

Пока Джусс говорил, Королева оглядела всех, сидящих за столом. И в глазах каждого из них при слове Карсё сверкнула искра радости, как если бы предвкушение битвы на миг вернуло этих мужчин к жизни, выведя из леденящего душу транса. Но когда он закончил, все глаза потухли. Люди, сидевшие вокруг стола, казались Богами, юными и гордыми, но Богами высланными с Небес, печальными и несчастными.

Все замолчали, и Королева, опустив глаза вниз, о чем-то напряженно думала. Потом Лорд Джусс встал на ноги и сказал: — О Королева Софонисба, прости нам, если из-за нашей печали мы забыли о долге гостеприимства и о том, что ты, наша гостья, устала на безрадостном пиру. Все это только потому, что мы знаем: ты наш дорогой друг и с тобой можно говорить без церемоний. Завтра мы будем веселиться с тобой, что бы не произошло потом.

И они пожелали друг другу доброй ночи. Потом все вышли в сад, под звезды, и Королева отвела Джусса в сторонку и сказала ему так, чтобы не слышали остальные: — Милорд, ты и милорд Брандох Даха первыми из смертных вошли в Коштра Белорн и исполнили волю судьбы, у меня только одно желание: помогать вам, сделать вашу жизнь лучше и добыть для вас все, что вы только захотите, насколько это в моих силах. И хотя я только слабая девушка, тем не менее благословенные Боги добры ко мне. И молитва, обращенная к ним, способна сделать чудеса, о которых мы не помышляем. Не хочешь ли ты, чтобы я помолилась этой ночью?

— Увы, дорогая Королева, — сказал он, — разве способны обожженные останки соединиться и стать человеком? Разве возможно повернуть обратно поток неотвратимой необходимости?

Но она сказала: — У тебя есть кристаллы и подзорные трубы, которые могут показывать предметы, находящиеся далеко. Прошу тебя — возьми их с собой, мы поплывем в твоей лодке по Лунной Заводи и сойдем на берег около полуночи. И пускай с нами поедут милорд Брандох Даха и твои братья. Но пусть никто другой не знает об этом. Ибо мы можем насмешить их лживым рассветом, если все будет согласно твоим мудрым мыслям, о милорд, а не моим молитвам.

И Лорд Джусс сделал все так, как просила его прекрасная Королева, и лунной ночь они поплыли по озеру. Никто ничего не говорил, и Королева сидела одна на носу лодки, мысленно обращаясь с молитвой к благословенным богам. Подплыв к изголовью озера они сошли на берег и очутились на маленькой косе из серебристого песка. Над ними простиралась апрельская ночь, луна мягко светила с неба. Тени гор, чернильно-черные и невообразимо огромные, тянулись к небу. Королева молча встала на колени на холодный песок, и лорды Демонландии, стоя рядом, так же молча смотрели на нее.

Через несколько мгновений она подняла глаза к небу, и увидела, как между двумя главными пиками Скарфа появился метеор; он медленно выполз из темноты, пролетел по ночному небу, оставляя за собой огненный след, и опять исчез во тьме. Теперь уже все смотрели туда и увидели, как появился еще один, и еще, и еще, пока не вспыхнуло огнем все восточное небо над горами. Они появлялись из двух точек на небе: одна между передними лапами Льва, вторая — в темной громаде Рака. И те, которые летели из Льва, сверкали белыми огнями, как Ригель или Алтаир; те же, которые летели из Рака, горели красным, как Антарес. Лорды Демонландии, опираясь на мечи, долго в молчании смотрели на эти чудеса. Потом поток метеоров прекратился, и неподвижные звезды опять спокойно засветили с неба. Легкий ветерок шевелил листья деревьев. Волны с тихим рокотом накатывались на сверкающий под луной берег. Соловей так страстно пел в маленькой рощице на вершине холма, что, казалось, поет дух земли. Не в силах пошевелиться они стояли и слушали, пока песнь не закончилась и на воду, лес и луг не опустилась тишина. И тут весь восток на мгновение взорвался зарницей и оттуда загремел гром.

Постепенно гром стал грохотать более упорядоченно, музыка наполнила небо и землю, сверху понеслись раскаты труб, зовущие на бой, сначала громкие, потом все более тихие, и, наконец, опять воцарилась тишина. Джусс и Брандох Даха мгновенно узнали боевой зов, ибо это была прелюдия к той самой музыке, которую они уже слышали темной ночью во дворце Королевы в Коштра Белорн, когда в первый раз стояли перед ее божественным порталом. Громкий зов опять пронесся через воздух и землю, в нем прозвучал открытый вызов; к нем зазвучали новые голоса, он поднялся к страстной жалобе задрожал в вышине и стал умирать, уносимый ветром, пока от него не остался только рокот приглушенного грома: долгий, низкий, спокойный и таящий страшную угрозу.

Королева повернулась к Лорду Джуссу, ее глаза казались двумя звездами, сияющими во тьме. — Твоя подзорная труба, милорд, — сказала она приглушенным голосом.

Лорд Джусс разжег костер и бросил в него некоторые травы и специи; от костра повеял острый и сладкий запах, в небо поднялся толстый столб дыма, в котором мелькали огненные искры. — Не мы, о миледи, — сказал он, — иначе наши желания обманут наши чувства. Посмотри в подзорную трубу через дым и скажи, что ты видишь на востоке за неплодным морем.

Королева взглянула и сказала: — Я вижу портовый город и медленную реку, спускающуюся в гавань через озеро, лежащее посреди грязной равнины, и длинную вереницу болот, протянувшуюся от моря внутрь материка. Я вижу высокий берег реки, поднимающийся над болотами, а на нем стены огромной крепости. И сам берег реки, и обнесенная стенами крепость черны как древняя ночь. Крепость кажется мне самым черным злом, восседающем в сосредоточии своей силы посреди одиноких пустынных болот.

— Разве стены крепости еще стоят? А огромная круглая башня на юго-западе не лежит, разбитая вдребезги, на руинах стен?

— Милорд, — ответила она, — все абсолютно цело, как стены твоего собственного замка.

— Поверни кристалл, о Королева, — сказал Джусс, — и, если есть кто-нибудь внутри стен, ты сможешь увидеть их и описать их наружность.

Королева какое-то время молчала, сосредоточенно глядя в кристалл. Потом сказала: — Я вижу пиршественный зал со стенами из темно-зеленой яшмы, испещренными красными пятнами, и массивный карниз, который поддерживают статуи трехголовых гигантов, вырезанные из черного серпентин; каждый гигант склонился под тяжестью гигантского краба. В зале семь сторон. Стоят там два длинных стола и еще одна поперечная скамья. В середине зала стоят железные жаровни и горящие светильники на серебряных подставках. И вижу я гуляк, пьющих за длинными столами. Темноволосый молодой человек с черными бровями и тяжелой челюстью, и рядом с ним другие, похожие на солдат, быть может братья. С ними еще один, краснолицый и более приятный на вид, с длинными рыжими усами. Есть там еще один старик, в медной кольчуге и зеленом, как море, камзоле, жирный и неуклюжий; его редкие серые бакенбарды окружают дряблые щеки. Не самый приятный на вид человек.

Она замолчала и Лорд Джусс спросил: — Кого еще ты видишь в пиршественном зале, о Королева?

— Пламя светильников скрывает тех, кто сидит на поперечной скамье, — ответила она. — Сейчас я опять поворачиваю кристалл. Вот. Теперь я вижу еще двоих, забавляющихся игрой в кости перед поперечной скамьей. Один неплох собой, хорошо сложен, с благородной осанкой, вьющимися коричневыми волосами и бородой, и острыми глазами, как у моряка. Другой кажется самым молодым из всех них, даже моложе тебя, милорд. Он гладко выбрит, крепок телом, у него прекрасные вьющиеся волосы, и он украсил себя праздничным венком. Чрезвычайно сильный и симпатичный молодой человек. И, тем не менее, видится мне в нем что-то злое: несмотря на приятную внешность и королевские одежды он мне не нравится.

— В зале находится еще одна дама, она смотрит на игроков. Одета она в роскошное платье, и очень красива. Тем не менее едва ли я могу похвалить ее… — и с внезапным недовольством Королева отбросила кристалл.

Глаза Лорда Брандох Даха сверкнули, но он ничего не сказал.

— Умоляю тебя, о Королева, еще, — сказал Лорд Джусс, — пока дым не улетучится и видение не исчезнет. Что ты видишь за стенами пиршественного зала?

Королева Софонисба опять поглядела в подзорную трубу и через некоторое время сказала: — Под внутренней стеной этого оплота древней ночи находится терраса, выходящая на восток. По ней идет человек, освещенный светом факелов, на нем королевская корона. Он очень высок: узкое тело и длинные ноги. На нем черный дублет, усыпанный бриллиантами, его корона сделана в виде краба, и камни на ней могут затмить великолепие солнца. Но я даже не вижу его наряд, ибо гляжу ему в лицо, и оно более ужасно, чем лицо любого другого человека, которого я видела в своей жизни. Весь он наполнен темнотой, ужасом, силой и властностью, и даже адские духи должны трепетать перед ним и исполнять все его повеления.

— Сохрани нас небеса, — сказал Джусс, — но, похоже, исполнились наши самые сладостные надежды. Завтра утром мы посмотрим, не растаяли они, как дым.

— Рядом с ним идет, — продолжала Королева, — человек, который говорит с ним так, как слуга разговаривает с хозяином, у него длинная черная борода, курчавая, как овечья шерсть, и блестящая, как крыло ворона. Бледен он, как луна в дневные часы, и слаб телом, у него тонкие черты лица, большие темные глаза и крючковатый нос; и выглядит он слабым и печальным, хотя и благородным.

— А не видишь ли что-нибудь, о Королева, — спросил Брандох Даха, — в восточной галерее над внутренним двором дворца?

— Вижу я высокую спальню, увешанную гобеленами, — ответила Королева. — Темно в ней, ибо освещают ее только свечи, горящие в двух ветвистых подсвечниках, стоящих перед большим зеркалом. Я вижу даму, стоящую перед зеркалом, на ее густых огненно-рыжих волосах королевская корона, украшенная фиолетовыми аметистами. Через дверь за ней входит человек, раздвигая тяжелые занавески направо и налево. Это очень большой мужчина, выглядящий как король, на нем плащ из волчьей шкуры и красно-коричневый бархатный камзол, отделанный золотом. Седые волосы вокруг лысой макушки и кустистая борода, соль с перцем, говорят о том, что его первая весна давно прошла. Но в глазах горит молодой задор и его походка упруга, как у юноши. Она поворачивается и приветствует его. Она высока ростом, молода и прекрасна, у ней гордое и нежное лицо, и, если ее взгляд не обманывает меня, у нее веселое и нежное сердце.

Королева Софинисба закрыла глаза и сказала: — Милорды, больше я ничего не вижу. Кристалл затуманился, его как будто наполнила белая пена водоворота. Моим глазам тяжело глядеть на это зрелище. Давайте поплывем назад, ибо ночь на исходе и я устала.

Но Джусс остановил ее и сказал: — Дай мне еще немного помечтать. Неужели из руин опять поднялась двойная колонна того самого мира, в котором живем мы, слепые инструменты непостижимых Небес? Неужели начиная с этого времени я и он, он и я, вечные и бессмертные, всегда будут спорить, кто из нас будет править землей? Если это только призрак, о Королева, ты ввергла нас в самое сердце жестокости. Если бы мы ничего не знали и ничего не видели, то пережили бы это, но не сейчас. Но неужели боги сжалились над нами и время повернуло вспять?

И заговорила Королева, и как пробуждающийся свет звезд оживает вслед за тающей синевой, так и ее голос походил на падающие тени вечера, за которыми скрывается пульсирующий блеск. — Король, наполненный злобой и нечестивой гордостью, носит на своем большом пальце подобие змея Уробороса, как если бы хочет сказать, что у его королевства нет конца. И, тем не менее, когда пришел назначенный судьбой час, он был свергнут в глубины Ада. И если сейчас он вновь явился оттуда и дни его жизни продолжились, то не из-за его добродетелей, но только ради вас, милорды, вас, которых любят Всемогущие Боги. Поэтому я прошу вас наполнить свои сердца смирением, принять волю самых великих богов, и не говорить неподобающие речи. Давайте вернемся назад.

Рассвет уже вытянул свои золотые пальцы к земле, но лорды Демонландии все еще лежали на своих ложах, отдыхая после волнующих ночных событий. Только за три часа до полудня великие лорды появились в величественном приемном зале, и, как и четыре года назад, три брата сели на свои троны между золотыми гиппогрифами. Но ныне рядом с ними стояли троны для Королевы Софонисбы и Лорда Брандох Даха. С удивлением смотрела Королева на роскошь приемного зала, ибо до сих пор не была она здесь и все вызывало в ней восхищение: беспримерная красота и редкости, орнамент и резьба на стенах, прекрасные картины, самосветящиеся лучезарные лампы из лунного камня и карбункулов, чудовища на двадцати четырех колоннах, драгоценные камни, такие большие, что два человека с трудом могли обхватить их руками, и горящие созвездья из лазури под золотым балдахином.

Выпили они кубок во славу Лорда Джусса и пожелали ему долгих лет, радости и еще большего величия. Потом взяла Королева маленькую цитру и сказала: — О милорд, я спою сонет для тебя, и для вас, милорды, и для всей окруженной морями Демонландии. — Ударила он по струнам, и запела своим хрустальным голосом, таким нежным, что все в зале восхитились его красотой:

Когда она допела, Лорд Джусс встал, изящно поцеловал ей руку и сказал: — О Королева Софонисба, питомица богов, не стыди нас похвалами, которые слишком высоки для смертных. Ибо хорошо ты знаешь, что может сделать нас счастливыми. И думаем мы, что прошлой ночью на изголовье Лунной Заводи видели не правдивую картину, но скорее мечту, ночной сон.

Но Королева Софонисба ответила и сказала: — О милорд Джусс, не богохульствуй и не ставь под сомнение щедрый дар благословленных богов, иначе они рассердятся и отнимут его у тебя. Ибо даровали они тебе вечную юность, неубывающая сила, боевое искусство и… Слышишь? — прервала она себя, услышав как трубы трижды взвыли у ворот: три резких ноты.

Услышав звук труб, лорды Голдри и Спитфайр вскочили со своих мест и схватились за мечи, а Лорд Джусс застыл, как насторожившийся олень. Только Лорд Брандох Даха остался сидеть на золотом сидении, не изменив небрежной грациозной позы. Но все его тело осветилось в ожидании будущих событий, как в небе перед рассветом появляются и растут вспышки света. Он взглянул на Королеву, в его глазах мелькнула дикая догадка. Слуга, подчиняясь кивку Лорда Джусса, поторопился выйти из зала.

Ни звука не слышалось в высоком приемном зале Гелинга, пока через минуту слуга не вернулся с потрясенным лицом и, поклонившись Лорду Джуссу, объявил: — Повелитель, это посол из Ведьмландии и его свита. Он испрашивает аудиенцию.