Онлайн чтение книги Энн в Эвонли Anne of Avonlea
Глава 11. Факты и фантазии

"Работа учителя необыкновенно интересна, — писала Аня подруге по учительской семинарии, — Джейн находит ее однообразной, но я другого мнения. Что-нибудь забавное случается почти каждый день, и дети говорят такие смешные вещи. Джейн наказывает своих учеников в таких случаях, и, наверное, именно поэтому учительский труд кажется ей монотонным.

Сегодня после обеда Джимми Эндрюс пытался правильно написать на доске слово «крапчатый», но это ему никак не удавалось.

— Я не могу написать, — сказал он наконец, — но я знаю, что это значит.

— Что? — спросила я.

— Щеки Сен-Клэра Доннелла.

У Сен-Клэра действительно очень много веснушек, и я стараюсь не позволять детям высказываться на этот счет, потому что сама была веснушчатой в свое время и до сих пор об этом не забыла. Но мне кажется, что для Сен-Клэра это неважно, и отлупил он Джимми по дороге домой не за это, а за то, что тот назвал его Сен-Клэром. Я слышала о драке, но в частном порядке, так что, пожалуй, не буду ничего предпринимать.

Вчера я пыталась научить Лотти Райт складывать. Я сказала:

— Если у тебя есть три леденца в одной руке и ты возьмешь еще два в другую, сколько после этого у тебя будет леденцов?

— Полный рот, — ответила Лотти.

А во время урока природоведения, когда я попросила представить мне их соображения о том, почему не следует убивать жаб, Бенджи Слоан ответил очень серьезно:

— Потому что от этого на следующий день будет дождь.

Признаюсь тебе, Стелла, что в школе мне порой невероятно трудно сохранять серьезность. Но мне приходится удерживаться от смеха, и только дома я могу дать ему волю. Марилла говорит, что ее нервируют взрывы хохота, раздающиеся в моем мезонине без всякой видимой причины. По ее словам, несколько лет назад в Графтоне один мужчина сошел с ума, и именно так это и начиналось.

Я думаю, что самое трудное и вместе с тем самое интересное в учительской работе — это добиться того, чтобы дети рассказали тебе о своих подлинных мыслях. На прошлой неделе в ненастный день я собрала их на большой перемене вокруг себя и заговорила с ними так, как будто сама была одной из них. Я попросила их сказать мне, чего бы им хотелось больше всего на свете. Одни ответы были вполне заурядными — куклы, пони, коньки, но другие оказались на редкость оригинальными. Эстер Бултер хотела бы "каждый день носить выходное платье и обедать в гостиной". Ханна Белл хотела бы "быть хорошей без всякого труда". А Марджори Уайт, ей десять лет, захотела быть вдовой. На вопрос, почему, она серьезно ответила, что если не выйдешь замуж, то тебя будут называть старой девой, а если выйдешь, то муж будет тобой командовать, но, став вдовой, можно избежать обеих этих неприятностей. Но самым замечательным был ответ Салли Белл. Она захотела, чтобы у нее был медовый месяц. Я спросила ее, знает ли она, что это такое. Она сказала, что, по ее мнению, это очень красивый экипаж, потому что когда ее кузен из Монреаля женился, то приехал к ним в таком экипаже, а до этого обещал, что приедет "в медовом месяце".

В другой раз я попросила их рассказать мне о самом плохом поступке, какой они совершили. Мне не удалось добиться этого от старших, но третий класс ответил вполне откровенно. Элиза Белл сожгла бумажные папильотки своей тети. На вопрос, нарочно ли она это сделала, она ответила: "Не совсем". Она подожгла только самый кончик, чтобы посмотреть, как будет гореть, но вся связка запылала вмиг. Эмерсон Джиллис потратил на леденцы десять центов, которые должен был положить в кружку для церковных пожертвований. Самым тяжким преступлением Аннетты Белл было то, что она "съела несколько ягод, которые росли на кладбище". Вилли Уайт много раз съезжал с крыши в своих воскресных брюках. "Но я был наказан за это тем, что мне пришлось все лето ходить в воскресную школу в брюках с заплатами, а если человека за что-то наказали, то он не обязан в этом раскаиваться", — заявил Вилли.

Я очень хочу, чтобы ты прочла некоторые из их сочинений — так хочу, что даже перепишу некоторые из них для тебя. На прошлой неделе я велела четвертому классу написать мне письма — например, о каком-нибудь месте, которое они посетили, или о чем-нибудь интересном, что они видели. Каждый должен был написать свое письмо на настоящей писчей бумаге, заклеить его в конверт и адресовать мне — все это без помощи взрослых. В пятницу утром я нашла на моем столе стопку писем и в тот же вечер заново осознала, что есть в учительском труде свои радости, как и свои горести. Эти сочинения позволяют мне примириться со многим.

Вот письмо Неда Клэя (я сохранила грамматику и орфографию оригинала).

Мисс учительнице Ши Рли

Зеленые мезонины

Канада

птицы

Дорогая учительница я напишу вам сочинение о птицах, птицы очень полезные животные, мой кот ловит птиц. Его имя Уильям но папа зовет его том. он весь палосатый и отмарозил ухо прошлой зимой, только это, а то был бы очень красивый. Мой дядя взял одного кота к себе в дом. Кот пришел к нему однажды и не захотел уходить и дядя говорит что кот забыл больше чем большинство людей знало в жизни, дядя позволяет ему спать в своем кресле и тетя говорит что он думает о коте больше чем о собственных детях. Это неправильно, мы должны быть добрыми к кошкам и давать им молоко но мы не должны любить их больше чем своих детей. Канец! Я не могу ничего больше придумать и пока это все

от Эдварда Блейка Клэя.

Письмо Сен-Клэра Доннелла было, как и все его сочинения, коротким и деловым. Он никогда не тратит слов попусту. Я не думаю, что он выбрал тему или добавил постскриптум со злым умыслом. Дело просто в том, что у него мало такта или воображения.

Дорогая мисс Ширли,

Вы велели нам описать что-нибудь необычное, что мы видели. Я опишу авонлейский клуб. У него две двери, внутренняя и наружная. У него шесть окон и труба. У него две короткие и две длинные стены. Он покрашен синей краской. От этого он необычный. Он стоит на нижней дороге. Это третий по значению дом в Авонлее. Другие два — церковь и кузница. Заседания дискуссионного клуба и лекции проводятся в нем и концерты.

Искренне Ваш

Джекоб Доннел

P. S. Клуб ярко-синего цвета.

Письмо Аннетты Белл было довольно длинным, что меня удивило, потому что сочинения она обычно пишет с трудом и они такие же краткие и "по существу", как у Сен-Клэра. Аннетта — очаровательная маленькая кошечка и образец хорошего поведения, но в ней нет и тени оригинальности. Вот ее письмо.

Дражайшая учительница!

Я пишу Вам это письмо, чтобы, сказать, как глубоко я люблю Вас. Я люблю Вас всеми сердцем и душой — всем, что есть во мне и что способно любить. Я хочу вечно служить Вам — это было бы для меня высочайшим счастьем и привилегией. Поэтому я стараюсь хорошо вести себя в школе и всегда учить уроки.

О, как Вы прекрасны, моя учительница! Ваш голос — словно музыка, а глаза — словно фиалки, окропленные росой. Ваша поступь так величава, а кудри Ваши подобны золотым волнам. Энтони Пай говорит, что они рыжие, но Вы на него не обращайте внимания.

Я знаю Вас всего лишь несколько месяцев, но не могу представить, что когда-то я не знала Вас и что было время, когда Вы еще не вошли в мою жизнь, чтобы освятить и благословить ее своим присутствием. Я всегда буду вспоминать этот год как чудеснейший в моей жизни, ибо он привел к нашей встрече. В этом году мы переехали из Ньюбриджа в Авонлею. Любовь к Вам обогатила мою жизнь и отвратила от меня зло и горе. Сколь многим я обязана Вам, моя любимая учительница!

Мне никогда не забыть, как прелестно выглядели Вы во время нашей последней встречи в этом черном платье и с цветами в волосах. И я всегда буду видеть Вас именно такой, даже когда мы станем старыми и седыми. Для меня Вы навсегда останетесь юной и прекрасной, дорогая учительница. Я думаю о Вас все время — и утром, и в полдень, и в сумерки. Я люблю Вас, когда Вы смеетесь и когда грустите, даже когда Вы смотрите так надменно. Я никогда не видела чтобы Вы зло поглядели хоть Энтони Пай и говорит что Вы злая но я не удивляюсь что Вы на него зло глядите потому что он этого заслуживает. Я люблю Вас в любом платье — в каждом новом платье Вы для меня еще прелестнее.

Любимая учительница, доброй ночи. Солнце закатилось, и звезды засияли на небе звезды, такие же яркие и прекрасные, как Ваши глаза. Я целую Ваши ручки и лицо, милая моя. Пусть Господь хранит и защищает Вас от любого зла.

Ваша любящая ученица

Аннетта Белл

Это необыкновенное письмо немало меня озадачило. Я знаю, что Аннетта скорее могла бы проявить способность летать, чем написать такое. На следующий день, во время перемены, я повела ее прогуляться вдоль ручья и попросила рассказать мне правду об этом письме. Аннетта расплакалась и призналась во всем. Она сказала, что никогда не писала писем и не знает, как это делается. Но в верхнем ящике комода она нашла пачку писем, написанных ее матери каким-то бывшим поклонником.

— Это не был папа, — всхлипывала Аннетта, — это был кто-то другой. Он учился на священника и поэтому умел писать красивые письма, но мама все равно не вышла за него замуж. Она говорит, что, по большей части, не могла понять, куда он клонит в своих речах. Но я подумала, что письма замечательные и что я просто выпишу оттуда кое-что для вас. Я поставила «учительница», где он писал «друг» и «ангел», немножко добавила от себя, что смогла придумать, и заменила некоторые слова. Я поставила «платье» вместо «настроение». Я не знаю точно, что такое «настроение», но я думаю, это что-то такое, что надевают на себя. Я не думала, что вы заметите, и не понимаю, как вы узнали, что там не все мое. Вы ужасно умная.

Я сказала Аннетте, что это очень нехорошо — переписывать чужие письма и выдавать их за свои. Но, боюсь, единственное, о чем она сожалела, так это о том, что ее разоблачили.

— Но я действительно люблю вас, — всхлипывала она. — И все это правда, просто священник написал это первый. Я люблю вас всем сердцем.

Право же, очень трудно как следует отругать кого-нибудь в подобных обстоятельствах.

А вот письмо Барбары Шоу. Я не могу воспроизвести кляксы оригинала.

Дорогая учительница,

Вы сказали, что мы можем написать вам о том, как ездили в гости. Я была в гостях только один раз. Это было прошлой зимой. Я ездила к моей тете Мэри. Моя тетя Мэри очень требовательная женщина и отличная хозяйка. В первый вечер, когда мы пили чай, я толкнула кувшин, и он разбился. Тетя Мэри сказала, что этот кувшин ей подарили на свадьбу и до сих пор еще никто его не разбивал. Когда мы пошли наверх, я наступила ей сзади на подол, и все сборки оторвались от пояса. На следующее утро, когда я умывалась, я стукнула кувшин о миску, и оба треснули. А за завтраком я опрокинула чашку чая на скатерть. Когда я помогала тете Мэри накрывать на стол к обеду, я уронила фарфоровое блюдо, и оно разбилось вдребезги. Вечером я упала с лестницы, и вывихнула ногу. Мне пришлось целую неделю лежать в постели. Я слышала, как тетя Мэри сказала Джозефу, что это просто счастье, а иначе я перебила бы все в доме. Когда я поправилась, было пора ехать домой. Я очень не люблю ездить в гости. Я больше люблю ходить в школу, особенно с тех пор, как я переехала в Авонлею.

С уважением

Барбара Шоу

Вилли Уайт начинает так:

Уважаемая мисс,

Я хочу рассказать вам о моей Очень Храброй Тетке. Она живет в Онтарио, и однажды она пошла в амбар и увидела возле дома какую-то собаку. Собаке там было совершенно не место, поэтому тетя взяла палку, огрела собаку со всей силы, загнала в сарай и заперла там. Очень скоро пришел человек, которые искал упрощенного льва, убежавшего из цирка. (Вопрос: имел ли Вилли в виду «укрощенного» льва?) Оказалось, что та собака была львом и что моя Очень Храбрая Тетка загнала его палкой в сарай. Просто чудо, что он ее не съел, но это потому, что она была Очень Храбрая. Эмерсон Джиллис говорит что если она думала, будто это собака, то она ничуть не Храбрее, чем если бы это и вправду была собака. Но Эмерсон просто завидует, потому что у него нет Храброй Тетки; у него вообще одни дядья.

Лучшее письмо я приберегла напоследок. Ты смеешься, когда я говорю, что Пол Ирвинг — гений. Но надеюсь, его письмо убедит тебя, что это совершенно необыкновенный ребенок. Пол живет у своей бабушки, почти на самом побережье, и там у него нет товарищей для игр — настоящих товарищей. Помнишь, как в учительской семинарии профессор Ренни всегда повторял нам, что не следует иметь «любимчиков» в классе, но я не могу не любить Пола Ирвинга больше всех остальных моих учеников. Не думаю, впрочем, что от этого может быть какой-то вред, ведь Пола любят все, даже миссис Линд, которая сама удивляется, что смогла так полюбить одного из "этих янки". Мальчики в школе тоже любят его. В нем нет никакой слабости или изнеженности, несмотря на его склонность к мечтам и фантазиям. Он сильный и мужественный и не уступит никому в играх и забавах. Недавно он подрался с Сен-Клэром Доннеллом. Тот утверждал, что британский флаг всегда стоит выше американского. Исход сражения был ничейный, и за ним последовало взаимное соглашение впредь уважать патриотические чувства друг друга. Сен-Клэр говорит, что сам он бьет сильнее, но зато Пол чаще.

Вот письмо Пола.

Моя дорогая учительница,

Вы просили написать вам об интересных людях, которых мы знаем. Самые интересные для меня люди — это мои Люди со Скал, и я хочу рассказать вам о них. Я никогда не рассказывал о них никому, кроме бабушки и папы, но мне хочется, чтобы вы тоже узнали о них, потому что вы это поймете, я знаю. Есть очень много людей, которые не могут этого понять, и бесполезно им об этом рассказывать.

Мои Люди со Скал живут на побережье. Я ходил к ним в гости почти каждый вечер, пока не наступила зима. Теперь мне придется ждать до весны, но весной они опять будут там и будут всё те же, потому что такие люди никогда не меняются, и это в них самое замечательное. Нора была первой из них, с кем я познакомился, и мне кажется, что я люблю ее больше всех. Она живет в бухте Эндрюса, у нее черные волосы и глаза, и она знает все о русалках и водяных. Если бы вы слышали, какие истории она рассказывает! А еще там есть Братья-Моряки. Они нигде не живут, а все время плавают на паруснике, но они часто выходят на берег, чтобы поговорить со мной. Это два веселых морских волка, и они видели все на свете — и даже больше, чем то, что есть на свете. Знаете, что случилось однажды с младшим из них? Он плыл под парусами и вплыл в лунную дорожку. Лунная дорожка — это след, который луна оставляет на воде, когда поднимается из моря. Вы ведь знаете. Так вот, младший Брат поплыл по этой дорожке, пока не добрался до луны, а там была маленькая золотая дверь — он открыл ее и вплыл в луну. Там с ним произошли удивительные приключения, но письмо будет очень длинным, если начать о них рассказывать.

Еще там есть Золотая Дама. Она живет в пещере. Однажды я нашел на побережье пещеру, вошел в нее и вскоре увидел там Золотую Дому. У нее золотые волосы до самой земли, и все ее золотое платье сверкает и блестит так, как если бы золото было живым. У нее есть золотая арфа, и она играет на ней целыми днями. На побережье вы можете услышать эту музыку в любое время, если будете слушать внимательно. Но большинство людей думает, что это просто ветер завывает в скалах. Я никогда не рассказывал Норе о Золотой Даме. Я боялся, что это заденет ее чувства. Она обижается, даже если я слишком долго беседую с Братьями-Моряками.

Братьев-Моряков я всегда встречал на Полосатых Скалах. Младший Брат очень добродушный, но старший иногда бывает очень свирепым. Я подозреваю, что он мог бы стать пиратом, если бы захотел. В нем есть что-то по-настоящему таинственное и непостижимое. Однажды он начал ругаться, но я сказал ему, что если он сделает это еще раз, то может больше не выходить ко мне на берег, потому что я обещал бабушке не дружить с теми, кто ругается. И должен вам сказать, он очень даж е испугался и пообещал, что, если я прощу его, он возьмет меня на Закат. И на следующий вечер, когда я сидел на Полосатых Скалах, старший Брат приплыл ко мне по морю волшебной лодке, и я сел в нее. Лодка вся была словно жемчуг и радуга, как внутренность морской раковины, а парус ее был похож на лунное сияние. И мы поплыли прямо на Закат. Только подумайте: я был на Закате! И как вы полагаете, что это такое? Закат — это страна цветов, вся как огромный сад, а облака,  — это клумбы с цветами. Мы приплыли в большую гавань, всю золотую, и я вышел из лодки на широкий луг, весь покрытый лютиками, каждый из которых был величиной с розу. И я оставался там очень долго. Мне показалось, что прошел год. Но старший Брат-Моряк говорит, что это длилось всего несколько минут. В стране Заката время течет гораздо медленнее, чем здесь.

Преданный Вам ученик

Пол Ирвинг

P. S. Конечно, это письмо ненастоящая правда.

П. И."