Онлайн чтение книги Кланы Альфанской Луны Clans of the Alphane Moon
13

Массивный танк с горящими огнями, лязгая и громыхая, остановился возле Габриеля Бейнса и Аннет Голдинг. Люк в башне откинулся, из него осторожно выглянул ман.

Из окружающей темноты не вспыхнул луч лазера. «Может, — с надеждой подумал Габриель Бейнс, — миссис Риттерсдорф выполнила просьбу Святого Триумвирата?» Во всяком случае, это был шанс для него и для Аннет, который обещал им Игнац Ледебур.

Он быстро вскочил, дернул Аннет, и они вместе побежали вдоль борта танка. Ман помог им взобраться на башню, и все трое ввалились в тесную кабину, покрытые потом и запыхавшиеся.

«Убежали», — сказал себе Габриель, но радости не было. Это казалось не таким уж важным. На фоне происходящего вокруг, их удача выглядела совсем незначительной. Он протянул руку и обнял Аннет.

— Вы — Голдинг и Бейнс, члены ассамблеи? — спросил ман.

— Да, — ответила Аннет.

— Говард Стрэв приказал вас найти, — объяснил ман, садясь за пульт управления и запуская двигатели. — Я должен отвезти вас в Адольфвилль. Там состоится очередное заседание ассамблеи, и Стрэв хочет, чтобы вы там были.

«Значит, он спас нас только потому, что нуждается в наших голосах, — подумал Бейнс. — И только поэтому Мэри Риттерсдорф не сможет перестрелять нас с первыми лучами солнца».

Забавно. И вместе с тем это доказательство связи, объединяющей кланы. Связи, охватывающей даже скромных гебов.

В Адольфвилле водитель танка высадил их перед большим каменным зданием. Габриель Бейнс и Аннет Голдинг молча поднялись по хорошо знакомой лестнице. Уставшие и грязные от многочасового лежания под открытым небом, они не были настроены на банальную болтовню.

«Нам нужно часов шесть сна, а не это заседание, — подумал Бейнс. — Интересно, по какому поводу созвали ассамблею? Разве жители спутника уже не приняли решения, начав борьбу с терранскими захватчиками? Что еще можно сделать?»

В приемной кабинета ассамблеи Габриель Бейнс остановился:

— Пожалуй, я отправлю вперед симулакрона, — сказал он Аннет и специальным ключом открыл шкаф, в котором хранил робота, творение манов. Заранее ничего не известно, и глупо потерять жизнь сейчас, едва спасшись от доктора Риттерсдорф.

— Эх вы, пары… — махнула рукой Аннет.

Симулакрон Габриеля со скрипом выкатился из шкафа.

— Добрый день, сэр, — сказал он, потом поклонился Аннет. — Мисс Голдинг… Так я пойду, сэр? — Вежливо склонив голову, он прошел мимо них и энергично вошел в кабинет ассамблеи.

— Неужели ты ничему не научился? — спросила Аннет, пока они ждали возвращения симулакрона.

— Например?

— Что нет идеальной защиты, нет вообще никаких гарантий. Жить — значит подвергаться опасности; сущность жизни — это риск.

— Ну что ж, — ответил Бейнс. — Никогда не мешает попробовать. — Это тоже было частью жизни, и каждый рано или поздно предпринимал такую попытку. Симулакрон Бейнса вернулся и доложил:

— Опасных газов нет, нет ни отравляющих веществ в графине с водой, ни пулеметных амбразур, ни адских машин. Нет также опасности электрических разрядов. Вы можете спокойно войти. — Он сделал паузу, а потом, к их удивлению, заклекотал снова: — Однако я хотел бы обратить ваше внимание на факт, что в кабинете находится еще один симулакрон, и он мне вовсе не нравится.

— Кто это? — с удивлением спросил Бейнс. Только пар мог так заботиться о своей шкуре, чтобы пользоваться дорогим симулакроном. А Габриель был здесь единственным делегатом паров.

— Тот, кого ждали делегаты и кто сейчас обращается к собравшимся — симулакрон.

Габриель Бейнс открыл дверь и заглянул внутрь.

Все уже были на месте, а перед ними стоял спутник Мэри Риттерсдорф, Дэниель Мэйджбум, Студняк говорил, что он был с нею, когда она начала палить из лазера. Что Мэйджбум делал здесь? Да, симулакрон Бейнса был действительно хорош.

Нарушая все свои принципы, Габриель вошел и занял место.

«А сейчас, — мелькнула у него мысль, — доктор Риттерсдорф перестреляет всех нас из укрытия».

— Позвольте объяснить, — сказал симулакрон Мэйджбум, как только Габриель Бейнс и Аннет Голдинг сели. — Меня зовут Чак Риттерсдорф и в данный момент я управляю роботом с Альфы Третьей Эм-два, с межзвездного корабля Банни Хентмана. Вы, конечно, видели его, у него на борту нарисован кролик.

— Значит, ты уже не представляешь терранскую разведку? — резко оборвал его Говард Стрэв.

— Да, — признал симулакрон Мэйджбум. — Мы перехватили у ЦРУ контроль над симулакроном, по крайней мере на время. Вот предложение, которое, как мы считаем, даст максимум надежды Альфе Третьей Эм-два и всем кланам: как высшая власть спутника вы должны официально обратиться к альфанцам с просьбой о защите и присоединении к империи Альфы. Они гарантируют, что будут относиться к вам, как к законным поселенцам, а не к пациентам госпиталя. Эта помощь может быть осуществлена с корабля Хентмана, на котором в данный момент находятся двое высокопоставленных альфанских военных…

Симулакрон дернулся, рыкнул и смолк.

— Что-то с ним не так, — сказал Говард Стрэв, вставая.

— Врззззззззззззззззззмус, — снова заговорил Мэйджбум — Кадракс ан вигдум ниддд. — Руки его дернулись, он опустил голову и заявил: — Иб срвндпгмммм кунк!

Говард Стрэв долго смотрел на него бледный и напряженный, потом повернулся к Габриелю Бейнсу:

— ЦРУ с Терры включилось в гиперпространственную передачу с корабля Хентмана. — Он хлопнул себя по бедру, нашел оружие, поднял его и прищурился, чтобы точнее прицелиться.

— То, что я говорил минуту назад, — сообщил симулакрон Мэйджбум каким-то другим, более возбужденным голосом, — следует считать предательской ловушкой, а еще лучше — абсурдной галлюцинацией. Поиски так называемой защиты у альфанской империи будут для Альфы Третьей Эм-два просто самоубийством по одной причине…

Говард Стрэв одним выстрелом расправился с симулакроном, и Мэйджбум с простреленным мозговым контуром, грохоча, повалился на пол. Стало тихо.

Стрэв сунул оружие в кобуру и сел.

— ЦРУ в Сан-Франциско перехватило управление у Риттерсдорфа, — сказал он, что было совершенно излишне, поскольку все делегаты, даже геб Джекоб Симион, внимательно следили за происходящим. — Однако все мы слышали предложение Риттерсдорфа, а это сейчас самое главное. — Он обвел собравшихся пристальным взглядом. — Действовать нужно быстро. Проведем голосование.

— Голосую за предложение Риттерсдорфа, — сказал Габриель Бейнс, думая, что если бы не решительные действия Стрэва, симулакрон, вновь оказавшийся под контролем Терры — мог бы взорваться и убить всех.

— Поддерживаю, — напряженно сказала Аннет Голдинг.

Когда подсчитали голоса, оказалось, что все, кроме жалкого депа Дино Уотерса, высказались за аннексию.

— Что с тобой? — с интересом спросил депа Габриель Бейнс.

— Думаю, это безнадежно, — ответил деп глухим, полным отчаяния голосом. — Терранские военные корабли слишком близко. Экран манов не продержится долго, а нам не удастся связаться с кораблем Хентмана. Что-то наверняка не получится, и терране вырежут нас до последнего. К тому же после первой нашей встречи у меня болит желудок, — добавил он. — Наверное, это рак.

Говард Стрэв нажал кнопку, и лакей внес портативный радиопередатчик.

— Сейчас я свяжусь с кораблем Хентмана, — заявил ман и включил аппарат.

* * *

Поговорив по радио с остатками своей организации на Терре, Банни Хентман поднялся и с отсутствующим выражением на лице сказал Чаку Риттерсдорфу:

— Я тебе скажу, что произошло. Этот Лондон, начальник отдела ЦРУ в Сан-Франциско и шеф Элвуда, сообразил, что к чему. Он все время следил за действиями симулакрона, видимо, еще раньше что-то подозревал. Ничего удивительного: ведь я сбежал.

— Элвуд мертв? — спросил Чак.

— Жив, но его держат в крепости ЦРУ, а управление вновь принял Петри. — Но они опоздали.

— Оптимист, — сказал Чак.

— Слушай, — энергично заговорил Хентман, — эти люди в Адольфвилле, возможно, и безумны с медицинской и юридической точек зрения, но они не глупы. Особенно если речь идет об их собственной безопасности. Они слышали предложение и, держу пари, сейчас голосуют за него. Вскоре от них должен прийти радиосигнал. — Он взглянул на часы. — Скажем, минут через пятнадцать. — Он повернулся к Фелду. — Приведи, альфанцев, чтобы они могли сразу же передать сообщение своему флоту.

Фелд выбежал из кабины.

Хентман вздохнул и сел. Раскурив толстую зеленую терранскую сигару, он откинулся на спинку, сцепил руки на затылке и посмотрел на Чака.

Потянулись минуты.

— Нужны ли империи Альфы телевизионные комики? — спросил Чак.

Хентман широко улыбнулся.

— Так же как программисты симулакронов.

Спустя десять минут пришло сообщение из Адольфвилля.

— Хорошо, — Хентман кивнул, слушая Стрэва, потом перевел взгляд на Чака. — Где эти альфанцы? Время пришло… Сейчас или никогда.

— Я здесь и представляю Империю. — Это был альфанец Эр-Би-Экс Триста Третий, он вошел в комнату с Фелдом и другим альфанцем. — Хочу еще раз заверять их, что к ним будут относиться не как к больным, а как к полноправным поселенцам. Нам очень хочется, чтобы всем это было ясно. Альфанская политика всегда была…

— Брось эти речи, — язвительно оборвал его Хентман. — Вызывай ваши военные корабли. — Он вручил микрофон передатчика альфанцу, устало поднялся и встал рядом с Чаком. — Боже, — буркнул он. — В такую минуту он решил описать их внешнюю политику за последние шестьдесят лет. — Хентман покачал головой, его сигара погасла, и он старательно раскурил ее снова. — Что ж, думаю, теперь мы получим ответ на наш последний вопрос.

— Какой? — спросил Чак.

— Нужны ли альфанской империи телевизионные комики и программисты симулакронов.

Хентман начал прислушиваться, как Эр-Би-Экс Триста Третий старается с помощью передатчика мобилизовать альфанский военный флот. Выпуская клубы дыма, сунув руки в карманы, Хентман молча ждал. По лицу его нельзя было догадаться, что сама его жизнь зависит от этого разговора.

Дрожа от нервного возбуждения, Джералд Фелд подошел к Чаку и спросил:

— Где сейчас фрау доктор?

— Наверное, бродит где-то внизу, — ответил Чак. Корабль Хентмана, находящийся на трехсотмильной орбите, не контролировал происходящее на поверхности спутника. Оставалась только радиосвязь.

— Она не может ничего сделать, правда? — спросил Фелд. — А наверное, хотела бы.

— Моя жена, точнее, бывшая жена, здорово испугана, — ответил Чак. — Она одна на враждебном спутнике, ждет терранский флот, который, вероятно, так никогда и не прибудет. Хотя она, конечно, об этом не знает. — Он не испытывал к Мэри ненависти; она миновала, как множество других эмоций.

— Тебе ее жалко? — спросил Джерри Фелд.

— Я бы просто хотел, чтобы того, что произошло между нами никогда не было. Все дело в ее отношении ко мне. Но у меня предчувствие, что каким-то непонятным образом мы с Мэри еще можем оказаться вместе. Может, через много лет…

— Ну, наконец-то, — радостно сообщил Хентман. — Крейсера идут сюда. Теперь нам можно так надраться, что… ну, сами понимаете. У меня на корабле есть спиртное. Они не хотят от нас ничего больше, совершенно ничего. Мы свое дело сделали и теперь являемся гражданами империи Альфы. Скоро мы получим регистрационные таблички вместо имен, но я не возражаю.

Заканчивая разговор с Фелдом, Чак сказал:

— Может, однажды, когда это не будет иметь значения, я смогу взглянуть в прошлое и понять, как следовало поступать, чтобы избегнуть этой перестрелки между мною и Мэри. «В этом мире, — добавил он мысленно, — чуждом для нас обоих, мне придется остаться до конца жизни, А может, и Мэри тоже».

— Поздравляю, — сказал он Хентману.

— Спасибо, — ответил тот и добавил: — Поздравляю, Джерри.

— Спасибо, — откликнулся Фелд и повернулся к Чаку: — Поздравляю и желаю всего наилучшего, земляк-альфанец.

— Я вот подумал, — снова сказал Чак Хентману, — не окажешь ли ты мне одну услугу.

— Например? Для тебя — все, что захочешь.

— Одолжи мне катер. Я хочу попасть на спутник.

— Зачем? Ведь здесь безопаснее.

— Хочу поискать свою жену.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросил Хентман, подняв брови. — Да, я вижу по твоему лицу. Что ж, может, тебе удастся ее уговорить остаться с тобой на Альфе Третьей Эм-два. Если кланы не будут возражать. И если альфанские власти…

— Дай ему катер, — прервал Хентмана Фелд. — Сейчас он слишком несчастен и не хочет слушать твои проповеди.

— Ладно. — Хентман кивнул. — Я дам тебе катер, можешь садиться там и делать любые глупости, которые придут тебе в голову. Я умываю руки. Разумеется, я надеюсь, что ты вернешься, но если нет… — Он пожал плечами. — Ничего не поделаешь.

— И забери с собой студняка, — добавил Фелд.

Спустя полчаса Чак посадил катер в роще рахитичных деревьев, похожих на тополя, вышел наружу, вдохнул свежий воздух и прислушался. Ни звука. Это был мизерный мирок, на котором не происходило ничего особенного. Ассамблея проголосовала, клан манов старался удержать защитный экран, несколько человек ждали, дрожа от страха, но большинство жителей, как, например, гебы из Гандитауна, жили так, словно ничего не произошло.

— Может, я сумасшедший? — спросил Чак у Лорда Раннинга Клэма, расположившегося в нескольких метрах у увлажнителя. Студняк любил воду. — Может, это самое худшее из того, что я мог сделать?

— Сумасшедший, — ответил студняк, — это, если говорить точно, юридический термин; я же считаю тебя просто очень глупым. Думаю, что Мэри Риттерсдорф убьет тебя, как только увидит. Но может, ты этого и хочешь. Ты устал — это была долгая борьба. Нелегальные стимуляторы, которые я тебе поставлял, не помогли; похоже, они еще больше утомили тебя, и ты потерял надежду. Может, тебе следует отправиться в Коттон Мэзер Эстейтс.

— А что это еще такое? — Одно название заставило Чака вздрогнуть от отвращения.

— Поселок депов. Попытайся пожить с ними во тьме безысходности. — Мысли студняка звучали наставительно.

— Спасибо, — саркастически ответил Чак.

— Твоей жены поблизости нет, — заметил Лорд Раннинг Клэм. — Во всяком случае, я не принимаю ее мыслей. Пойдем отсюда.

— Хорошо. — Чак вернулся к катеру.

Перетекая следом за ним в люк, студняк подумал:

— Имеется вероятность, что Мэри мертва. Нужно и это принимать во внимание.

— Мертва? — Он остановился, вглядываясь в студняка. — Как это?

— Как ты сам сказал мистеру Хентману, на этом спутнике идет война. Есть уже жертвы, хотя и немного. Однако вероятность случайной смерти здесь огромна. Последний раз мы видели Мэри Риттерсдорф во время этих чертовски нудных проекций на небе. Я считаю, тебе нужно отправиться в Гандитаун, где живет Игнац Ледебур, идейный вдохновитель Триумвирата. Среди своей грязи, котов, жен и детей…

— Но Ледебур никогда…

— Психоз есть психоз, — ответил студняк. — А фанатику никогда нельзя верить до конца.

— Это уж точно, — согласился Чак. Вскоре они уже были на пути к Гандитауну.

— Я все думаю, — сообщил студняк, — что было бы для тебя лучше. Может, если она…

— Это мое дело, — прервал его Чак.

— Извини, — ответил студняк; он никак не мог перестать думать о проблемах Чака.

Больше они не разговаривали.

* * *

Игнац Ледебур, вывалив кучку вареных макарон перед черными мордами двух своих овец, взглянул вверх и увидел, что на дорогу возле его хижины садится катер. Закончив кормить овец, он не спеша вернулся в дом. Коты всех пород и расцветок шли за ним, полные надежд.

Он бросил кастрюлю на груду грязной посуды в раковине и остановился на мгновенье, чтобы взглянуть на спящую женщину. Потом поднял кота и вынес его наружу. Прибытие корабля, разумеется, не было для него неожиданностью, он уже видел это в своих видениях. Он не испытывал беспокойства, но ему не было и хорошо.

Две фигуры — одна человеческая, а другая желтая и аморфная — появились из катера и начали с трудом пробираться через завалы мусора к Ледебуру.

— Вы, наверное, обрадуетесь, узнав, что именно в эту минуту альфанские военные корабли готовятся к посадке на нашем спутнике, — сказал он вместо приветствия и улыбнулся, но мужчина, стоявший перед ним, не вернул улыбки. — Итак, ваша миссия, — продолжал геб, слегка смутившись, — принесла превосходные результаты.

Ему не нравилась враждебность, которую мужчина даже не пытался скрыть. Благодаря своему пси-видению он увидел гнев, зловещим красным облаком клубившийся вокруг его головы.

— Где Мэри Риттерсдорф? — спросил Чак. — Где моя жена? Ты знаешь? — Он повернулся к ганимедийскому студняку. — Он знает?

— Да, мистер Риттерсдорф, — подумал ему Лорд Раннинг Клэм.

— Твоя жена, — ответил Игнац Ледебур, качая головой, — творила здесь страшные вещи. Она уже убила одного мана, и…

— Если ты не отведешь меня к моей жене, — сказал Чак Риттерсдорф, — я разрежу тебя на куски.

Он решительно шагнул к святому.

Ледебур ответил, поглаживая кота:

— Прошу вас зайти и выпить чая.

Не успев ничего понять, он оказался на земле; в ушах у него звенело, а в голове тупо пульсировало. Ледебур с трудом сел, недоумевая, что это было.

— Мистер Риттерсдорф ударил вас, — объяснил студняк. — Удар попал в скулу.

— Никогда больше… — хрипло сказал Ледебур. Почувствовав во рту вкус крови, он сплюнул, потом начал массировать голову. Ни одно видение не остерегло его. — Она в доме, — сказал он наконец.

Чак Риттерсдорф подошел к двери, открыл ее и исчез внутри. Ледебуру в конце концов удалось встать, он постоял покачиваясь, потом потащился за ним. Внутри, в большой комнате он остановился у двери, а коты прыгали, бегали и дрались друг с другом.

У кровати Чак Риттерсдорф склонился над спящей женщиной.

— Мэри, — сказал он, — проснись. — Он встряхнул ее безвольно свисавшую руку. — Забирай свои вещи и пойдем отсюда. Вставай.

Женщина в постели Игнаца Ледебура, заменившая ему Элси, медленно открыла глаза, взглянула Чаку прямо в лицо, а потом вдруг часто заморгала, приходя в себя, Она машинально села, схватила разбросанные одеяла и завернулась в них, прикрывая свои маленькие груди.

Студняк предусмотрительно не входил внутрь.

— Чак, — произнесла Мэри Риттерсдорф низким голосом. — Я пришла в этот дом по своей воле, поэтому…

Он схватил ее за запястья и потащил с кровати. Одеяла развернулись, кружка с кофе упала на пол и остывшая жидкость разлилась. Два кота, забравшиеся под кровать, испуганно выскочили оттуда и метнулись мимо Игнаца Ледебура.

Обнаженная Мэри Риттерсдорф предстала перед своим мужем.

— Ты уже не можешь решать, что мне можно делать, а что нельзя, — сказала она. Она потянулась за своей одеждой, подняла блузку и принялась рыться в поисках остальных вещей, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Одевалась она неторопливо, и по выражению ее лица можно было подумать, что она одна в комнате.

— Альфанские корабли уже контролируют этот район, — сказал Чак. — Маны готовы поднять свой экран, чтобы пропустить их. Все это произошло, пока ты спала с… — Он кивнул на Игнаца Ледебура. — В постели этого типа,

— И ты с ними? — холодно спросила Мэри, застегивая блузку. — Впрочем, что тут спрашивать, конечно, да. Альфанцы овладели спутником, и ты будешь теперь жить у них под крылышком.

Она оделась и принялась медленно расчесывать волосы.

— Если ты останешься здесь, — сказал Чак, — на Альфе Третьей Эм-два и не вернешься на Терру…

— Я останусь здесь, — ответила Мэри. — Я и сама приняла такое решение. — Она указала на Игнаца Ледебура. — Но не с ним. Это был лишь минутный каприз, и он об этом знал. Я бы не смогла жить в Гандитауне. Не представляю, как здесь живут.

— Тогда где же?

— Скорее всего, в Да Винчи Хейтс, — ответила Мэри.

— Почему? — Он недоверчиво уставился на нее.

— Не знаю… я еще там не была. Но я восхищаюсь манами, даже тем, которого убила. Он ведь не боялся, когда бежал к своему танку, хотя и знал, что не добежит. Никогда в жизни я не видела ничего подобного, никогда.

— Маны тебя к себе не пустят, — заметил Чак.

— Да нет, — убежденно ответила она, — пустят непременно.

Чак повернулся и вопросительно посмотрел на Игнаца Ледебура.

— Твоя жена права, — признал Ледебур. — Мы с тобой оба потеряли эту женщину. Никто не может долго удержать ее при себе, это не в ее природе. — Он повернулся, с мрачным выражением на лице вышел из хижины и подошел к студняку.

— Думаю, ты доказал мистеру Риттерсдорфу, что это невозможно, — подумал ему Лорд Раннинг Клэм.

В дверях хижины появился Чак, бледный и разъяренный. Миновав Ледебура, он направился к катеру.

— Идем, — бросил он через плечо студняку.

Ганимедиец быстро, как только мог, двинулся за ним. Оба они вошли в катер, люк закрылся, и машина с гудением взмыла в утреннее небо.

Какое-то время Игнац Ледебур следил за ней, потом вернулся в хижину. Мэри искала в холодильнике продукты, из которых можно приготовить завтрак, и он присоединился к ней.

— Маны, надо сказать, довольно грубы, — заметил Ледебур.

Мэри рассмеялась.

— Ну и что? — с иронией спросила она. На это он не нашел ответа. Ни его святость, ни его видения не помогли ему.

* * *

— Этот катер может доставить нас в Солнечную Систему? — спросил Чак.

— Исключено, — ответил студняк.

— Ну ладно, — решил Чак, — тогда я найду терранский крейсер, они где-то рядом. Я возвращаюсь на Терру и приму любой приговор, какой только придет в голову властям, а потом найду Джоан Триест.

— Учитывая то, что суд потребует для тебя смертной казни, тебе будет трудновато с ней встретиться, — заметил Лорд Раннинг Клэм.

— Так что ты предлагаешь?

— То, что тебе не понравится.

— И все же скажи. — Сейчас он не мог пренебрегать ничем.

— Ты должен… гмм, это несколько неловко, но постараюсь объяснить. Ты должен уговорить свою жену, чтобы она подвергла тебя психологическим тестам.

— Чтобы определить, для какого поселения я больше всего подхожу? — выдавил Чак.

— Да, именно для этого, — неуверенно ответил студняк. — Не затем, чтобы установить, что ты психопат, а чтобы изучить ориентацию твоей личности.

— Допустим, тесты не покажут никакого расстройства. Что мне делать тогда? — Он был почти уверен, каким будет результат исследования. Он не подходил ни для одного поселения Альфы III M2. Здесь он был отшельником, изгнанником, и не было никого, кто хотя бы немного был на него похож.

— Твое навязчивое желание убить жену, — сказал студняк, — может быть симптомом скрытой психической болезни. — Он постарался, чтобы его голос звучал убедительно, но у него ничего не вышло. — Я все-таки верю, что стоит попробовать.

— Допустим, я создам новый поселок, — сказал Чак.

— Поселок из одного человека?

— Время от времени сюда должны заглядывать нормальные люди, не имеющие никаких отклонений, и есть еще дети, у которых они покуда не сформировались. Здесь принято классифицировать всех как полиморфных шизофреников, пока не будет доказано, что это не так. Это неверно. — Он думал над такой возможностью с тех пор, как решил остаться. — Кто-то в конце концов придет ко мне, это только вопрос времени.

— Избушка на курьих ножках, — буркнул студняк, — а внутри сидишь ты и терпеливо ждешь, кого бы заловить. — Он расхохотался. — Извини, я не должен относиться к этому так легкомысленно.

Чак не ответил.

— Ты пройдешь тестирование, прежде чем создашь свой поселок? — спросил Лорд Раннинг Клэм.

— Хорошо, — ответил Чак. Это уже не казалось ему глупым.

— Ты думаешь, что твоя бывшая жена проведет тесты как надо, несмотря на вашу взаимную враждебность?

— Думаю, да. — Тесты были вполне рутинными процедурами, они не требовали интерпретации.

— Я буду посредником между вами. Вам не придется общаться, пока не станут известны результаты, — решил ганимедиец.

— Спасибо, — поблагодарил Чак.

— Есть еще одна возможность, может, несколько натянутая, но стоит и ее принять во внимание, — задумчиво добавил студняк. — Она может оказаться необычайно перспективной, но потребует времени. Может, тебе удастся убедить Мэри тоже подвергнуться тестам.

Эта идея застала Чака врасплох. Он не мог заметить никаких выгод, вытекающих из нее, поскольку жителей спутника не собирались подвергать терапии, к этому привели его собственные действия. Если бы тесты показали — а это было весьма вероятно — что у Мэри имеются серьезные отклонения, ее просто оставили бы в покое. С нею не стал бы связываться ни один психиатр. Но тогда что имел в виду студняк, говоря «необычайно плодотворная»?

Ганимедиец, прочтя его мысли, объяснил:

— Допустим, твоя жена обнаружит у себя серьезные маниакальные отклонения — по крайней мере, таков мой диагноз — и, думаю, ее может оказаться сходным. Если бы она поняла, что является таким же маном, как Говард Стрэв и эти дикие танкисты…

— Ты и вправду веришь, что это пробудит в ней покорность и она станет не такой самоуверенной? — Чак решил, что ганимедиец, бесспорно, не авторитет в делах человеческой природы, особенно, природы Мэри Риттерсдорф. Уже не говоря о том, что у маньяка, так же как и у параноика, не было сомнений в себе. Вся их эмоциональная структура опиралась на непоколебимую уверенность.

Как было бы просто, окажись правдой наивные представления студняка. Если бы людям, страдающим серьезными психическими болезнями, достаточно было показать результаты тестов, чтобы они поняли и поверили в свои психические отклонения. «Боже, — подумал Чак, — если современная психиатрия что-то доказала, так именно то, что понимание своей болезни нисколько не улучшает здоровья больного. Разве когда врач говорит, что у тебя больное сердце, оно тут же становится здоровым? Более вероятно нечто совершенно противоположное. Личность Мэри в окружении ей подобных стабилизируется навсегда. Ее маниакальные тенденции обретут общественный статус. Она может, к примеру, стать любовницей Говарда Стрэва, может даже заменить его в верховной ассамблее. В Да Винчи Хейтс она наберет силу за счет других».

— Однако, попросив ее протестировать тебя, я буду настаивать, чтобы она тоже этому подверглась. Я верю, что это может принести некоторую выгоду. «Познай самого себя» — это старая терранская пословица, верно? Кажется, еще времен Древней Греции. Я продолжаю считать, что познать себя — значит найти оружие, благодаря которому вы, нетелепатические виды, сможете изменить свою психику, если не…

— Если не что?

Студняк не ответил, он явно и сам знал это не очень хорошо.

— Дай ей тесты, — сказал Чак. — И посмотрим. «Посмотрим, кто прав, — подумал он. — Надеюсь, что студняк».

* * *

В эту же ночь в Да Винчи Хейтс Лорду Раннингу Клэму удалось уговорить доктора Мэри Риттерсдорф пройти полное психологическое тестирование, а затем подвергнуть ему своего бывшего мужа.

Все трое встретились в доме Говарда Стрэва, делегата манов. Хозяин развалился в стоявшем позади кресле, развлекаясь от души и делая цветными мелками серию портретов Мэри Риттерсдорф. Это была лишь одна из его артистических страстей, которой он не мог противиться даже во время политического переворота. Типичный ман, он был достаточно многогранен, чтобы держать за хвосты множество сорок.

Мэри, сидевшая у стола ручной работы, на котором валялись результаты тестов, сказала:

— Мне трудно признаваться в этом, но то была действительно хорошая идея — чтобы мы вдвоем подверглись стандартным тестам определения психопрофиля. Откровенно говоря я удивлена результатами, и оставляю их без комментариев. Похоже, мне нужно проходить подобные исследования регулярно… — Она сидела стройная и гибкая, одетая в белый свитер и титанийские металлизированные матросские брюки. Вытащив сигарету, она прикурила дрожащими руками. — У тебя нет ни следа психических отклонений, дорогой, — сказала она Чаку. — Поздравляю.

Мэри холодно улыбнулась.

— А ты? — сдавленным голосом спросил Чак.

— Я вовсе не мана. Собственно, я нечто совершенно противоположное: у меня признаки развитой депрессии. Я — деп. — Она продолжала улыбаться, явно пересиливая себя, и Чак восхищался ею за это. — Мое постоянное давление на тебя, связанное с твоими доходами, было вызвано депрессией, предчувствием, будто что-то обязательно сорвется, будто нам непременно нужно что-то делать, а то мы пропадем. — Она прикурила очередную сигарету.

— Что скажешь на это? — обратилась Мэри к Говарду Стрэву.

— Хотя ты поселишься не здесь, — ответил тот, ничего не поняв, как обычно, — ты будешь жить рядом, в Коттон Мэзер Эстейтс с Дино Уотерсом и ему подобными.

— Он хихикнул. — А некоторые еще хуже, сама увидишь. Мы позволим тебе остаться здесь на несколько дней, но потом придется уйти. Ты не из наших. — Потом он добавил, уже не так сухо: — Если бы ты предвидела это, держу пари, хорошенько подумала бы, прежде чем идти в ТЕРПЛАН. — Он внимательно смотрел на нее.

Мэри молча пожала плечами, а потом расплакалась к удивлению всех собравшихся.

— Господи, я не хочу жить с этими чертовыми депами, — прошептала она. — Я вернусь на Терру. В отличие от тебя, Чак, я могу это сделать. Мне не нужно оставаться здесь, чтобы найти свое место в жизни.

— Чак, что ты будешь делать теперь, когда знаешь результаты тестов? — подумал студняк.

— Пойду и заложу собственную колонию, — сказал Чак. — Назову ее Томас Джефферсонбург. Мэзер был депом, Да Винчи маном, Адольф Гитлер — паром, Ганди — гебом. А у меня будет Томас Джефферсонбург — колония нормов, состоящая пока из одного жителя, но с большими видами на будущее.

«По крайней мере проблема выбора делегата в высшую ассамблею будет решена автоматически», — подумал он.

— Ну и дурак же ты, — насмехаясь, заметил Говард Стрэв. — Никто никогда не придет жить с тобой, и остаток жизни ты проведешь в полной изоляции. Ты рехнешься через шесть недель и будешь годиться для любой другой колонии спутника, кроме этой.

— Может, ты и прав, — кивнул Чак.

Но сам он не был в этом уверен. Еще раз подумал он об Аннет Голдинг. В ее случае требовалось немногое: она была уравновешенна, почти нормальна и практически не отличалась от Чака. Если имелся один такой человек, значит, должны были найтись и другие; и Чак предчувствовал, что недолго останется единственным жителем Томас Джефферсонбурга. Но даже если так… Он подождет, независимо от того, сколько времени это продлится. И наверняка ему помогут в строительстве поселка; он уже знал, что возможно сотрудничество с Габриелем Бейнсом, представителем паров, и это был добрый знак. Удалось с Бейнсом, удастся и с другими кланами, может, за исключением манов, вроде Стрэва и, конечно, вконец дегенерировавших гебов, вроде Игнаца Ледебура, не чувствовавших ответственности, вытекающей из межчеловеческих отношений.

— Я ужасно себя чувствую, — сказала Мэри дрожащими губами. — Заглянешь навестить меня в Коттон Мэзер Эстейтс, Чак? Я не хочу всю жизнь провести одна среди депов.

— Но ты сказала… — начал он.

— Я не могу вернуться на Терру, особенно, после того, что показали тесты.

— Ну, конечно, — сказал он. — Мне будет приятно навещать тебя.

Честно говоря, он и сам собирался много времени проводить в других колониях, чтобы поломать пророчество Говарда Стрэва.

— Когда я в следующий раз размножусь, — подумал студняк, — меня будет уже много, и тогда некоторые из нас с удовольствием поселятся в Томас Джефферсонбурге. Мы постараемся держаться подальше от горящих автомобилей.

— Спасибо, — ответил Чак. — Мне будет приятно иметь вас друзьями. Всех вас.

Говард Стрэв разразился язвительным безумным смехом — идея студняка здорово развеселила его. Однако никто не обратил на это внимания. Стрэв пожал плечами и вернулся к своим рисункам.

Снаружи ревели тормозные ракеты кораблей, опускающихся на спутник — долго откладывавшаяся альфанская колонизация Да Винчи Хейтс началась.

Чак поднялся, открыл парадную дверь и вышел в темноту ночи. Какое-то время он стоял один, куря сигарету и вслушиваясь в приближающиеся звуки. Много времени пройдет, и может, он сам сойдет со сцены, прежде чем альфанские корабли уберутся отсюда. Он отчетливо чувствовал это, стоя в темноте у дверей дома Говарда Стрэва.

Вдруг дверь за его спиной открылась. Его жена — точнее, бывшая жена — вышла наружу и молча встала рядом. Они вместе слушали вой двигателей альфанских кораблей, вглядываясь в огненные столбы на небе и думая каждый о своем. Наконец все стихло.

— Чак, — сказала вдруг Мэри. — Нам нужно кое-что сделать… Может, ты даже не думал об этом, но если мы собрались здесь поселиться, нужно как-то доставить с Терры наших детей.

— Верно. — Именно об этом он и думал. — Но ты действительно хочешь привезти их сюда?

«Особенно Дэбби», — подумал он. Девочка была чрезвычайно впечатлительной и, живя здесь, несомненно, переняла бы какие-то формы поведения психопатического большинства. Это была серьезная проблема.

— Но если я больна… — Мэри не закончила фразу, это было ни к чему. Ясно было, что если она больна, Дэбби наверняка подверглась воздействию ее деформированной психики за время их совместной жизни. Если с ней что-то могло произойти, то наверняка уже произошло.

Чак бросил окурок в темноту, обнял жену и прижал к себе. Он поцеловал ее в макушку, вдыхая тепло и сладкий запах ее волос.

— Рискнем. Может, наши ребята станут образцом для местных детей… Можно будет отправить их в общую школу, если, конечно, ты не возражаешь.

— Хорошо, — тихо сказала Мэри, а потом добавила, уже энергичнее: — Чак, ты и вправду думаешь, что у нас есть шанс создать новые принципы нашей жизни… и дальше жить вместе? Или же… — она махнула рукой, — вернемся к нашим старым подозрениям, ненависти и прочему в том же духе?

— Не знаю, — ответил он, и это была правда.

— Ты можешь солгать. Скажи, что у нас получится.

— Получится.

— Ты на самом деле так думаешь? Или лжешь?

— Я…

— Скажи, что не лжешь, — голос ее звучал умоляюще.

— Не лгу, — ответил он. — Я знаю, что у нас получится. Мы молоды и открыты, мы не закостенели как пары или маны. Ведь правда?

— Правда. — Мэри помолчала, потом сказала: — Ты уверен, что не хочешь эту девушку-поли, Аннет Голдинг? Только честно.

— Я хочу тебя. — На этот раз он точно не лгал.

— А как с той, которую Альфсон снял с тобой? Джоан или как там ее? Все-таки ты… спал с ней.

— Все равно я предпочитаю тебя.

— Объясни, почему, — попросила она. — Ведь я больная.

— Не знаю, как тебе объяснить. — Он вообще не мог этого объяснить — сам не понимал. И все же так было.

— Желаю тебе удачи с твоей колонией, — сказала Мэри. — Один человек и дюжина студняков. — Она рассмеялась. — Что за безумный получится анклав! Да, я уверена, что мы должны привезти сюда наших детей. Я всегда думала, что… ну, отличаюсь от своих пациентов. Они были больные, а я нет. Но теперь… — Она умолкла.

— Нет особой разницы, — закончил он за нее.

— Но ты ведь этого не чувствуешь, правда? Что ты совершенно иной, нежели я… В конце концов, тесты показали, что ты здоров, а я нет.

— Это лишь на одну ступень ниже, — совершенно серьезно ответил он. Его действия определялись позывами к самоубийству, тогда как у Мэри — стремлением к убийству. Он удовлетворительно прошел тесты, тогда как ей это не удалось. Но, впрочем, какая разница? Мэри, как и он сам, как любой на Альфе III M2, включая Говарда Стрэва, грубого представителя манов, стремилась к достижению психического равновесия; это было естественным желанием всех живых существ. «Всегда есть какая-то надежда, может, даже для гебов. Хотя шансы у них, увы, невелики. У нас, терран, тоже ничтожные шансы, — подумал он. — У нас, ставших эмигрантами на Альфе III М2. А может, и мы сумеем?»

— Я только что поняла, — хрипло сказала Мэри, — что люблю тебя.

Это тронуло Чака.

Внезапно в его мозгу зазвучали четкие мысли студняка:

— Поскольку пришло время признаний, предлагаю, чтобы твоя жена без утайки выложила, что там было с работой для Банни Хентмана. Миссис Риттерсдорф было так важно, чтобы ты нашел хорошо оплачиваемую работу…

— Позволь мне объяснить, — сказала Мэри.

— Конечно, — согласился студняк. — А я вмешаюсь, если вы что-то опустите.

— У меня был мимолетный роман с Банни Хентманом, Чак, — сказала Мэри. — Перед самым отлетом с Терры. И это все.

— Нет, — запротестовал студняк. — Это не все.

— Нужны подробности? — оскорбленно спросила она. — Точно сказать, когда и где…

— Нет, был еще один аспект вашего романа с Хентманом.

— Ладно. — Мэри покорно кивнула. — В эти четыре дня я сказала Банни, что ты захочешь меня убить, если тебе не удастся совершить самоубийство. Я предвидела это на основании своего профессионального опыта. — Она помолчала. — Не знаю, почему я сказала ему это. Может, просто боялась. Во всяком случае, мне нужно было кому-то открыться, а он как раз был рядом.

Так значит, это не Джоан. Чак почувствовал себя лучше. Он не мог винить Мэри за то, что она сделала. Просто чудо, что она не отправилась в полицию. Выходит, она не лгала, говоря, что любит его, и это выставляло ее в новом свете: она не воспользовалась случаем, чтобы в трудную минуту ранить его чувства.

— Может, на этом спутнике у нас родятся еще дети, — сказала Мэри. — Совсем как студняки… Мы прилетели сюда и будем постоянно увеличивать свою численность, пока не станем большинством. — Она мягко засмеялась и прижалась к Чаку впервые за несколько лет.

В небе проплывали огни альфанских кораблей, а они молчали, думая, как доставить с Терры своих детей. Чак подумал, что это будет трудно, может, даже сложнее всего, через что они прошли. Возможно, организация Хентмана сможет им помочь? Или студняк с его связями среди терран и не-терран. Вполне вероятно. А агент Хентмана в ЦРУ, его бывший начальник Джек Элвуд… Но ведь Элвуд сейчас сидит в тюрьме. Впрочем, Даже если ничего не получится, у них будут здесь другие дети. Правда, они не заменят утраченных, но это было бы хорошее знамение, слишком хорошее, чтобы его отвергать.

— Ты любишь меня? — спросила Мэри, приблизив губы к его уху.

— Да, — искренне ответил Чак, и тут же воскликнул: — Больно! — потому что она вдруг укусила его, чуть не отхватив мочку уха.

И это тоже выглядело знамением, хоть он и не мог сказать, добрым или дурным.