Онлайн чтение книги Когда главный герой фанфика переселился в оригинальный роман When a Fanfic Protagonist Transmigrated into the Original Novel
1 - 6

Глава 6. Девственная плева

И Сичэнь и Лу Цзыяо чувствовали себя беспомощными. Если бы тело Чжансун Цзыцзюня было поражено ядом, очищающей пилюли было бы более чем достаточно. Однако признаков улучшения у молодого мечника не наблюдалось.

– Идем к старшему врачевателю? – предложил Лу Цзыяо. – В конце концов, он старейшина зала медицины и ваш учитель. Он точно должен знать, чем тут можно помочь.

Не сказать, чтобы И Сичэню не приходила эта идея в голову. Просто состояние Чжансун Цзыцзюня, когда он думал, что у них... есть дети… Это было слишком постыдно. Поэтому И Сичэнь хотел разобраться с проблемой самостоятельно. В конце концов, чем меньше людей узнает о таком позоре, тем лучше.

“До соплей обидно, что без учителя просто не обойтись”.

Чжансун Цзыцзюнь тоже не возражал. Поняв, что проблема все-таки в нем, заручиться помощью самого доверенного человека в секте было очень даже правильно.

Лишь только молодые люди вышли за порог, как у Лу Цзыяо задрожал ученический жетон. Будучи вызванным старейшиной зала закаливания, юноша был вынужден откланяться. Оба шиди с ним попрощались и направились в павильоны медицины самостоятельно. 

По дороге И Сичэнь сказал:

– Когда мы дойдем, смело говори учителю обо всем, что кажется тебе странным. Он о многом знает и наверняка сможет понять, что происходит.

Чжансун Цзыцзюнь молчал.

– ...Но чтобы ты даже не заикался ни о каких детях! – грозно засопел юноша. – Если ты посмеешь говорить глупости, я… Я засуну в твою кровать золотую жабу, чтобы она изгадила всю твою постель!

Чжансун Цзыцзюнь не удержался и все-таки спросил: 

– Ты точно не был в положении?

Пусть на дворе и был год Бинчен, однако, как мечник помнил, именно в этом году И Сичен забеременел их первым ребенком.

И тут молодого человека снова бомбануло: 

– От беременного слышу! Запомни! Никогда! Не говори! Этот! Бред!

Как только они вошли в утопающий в редких цветах и травах дворик, как в лоб И Сичэня полетел каменный пестик, а громоподобный голос взревел: 

– И Сичэнь! Ты снова воровал мою траву!

Юноша хотел увернуться, но некто оказалась быстрее его, и каменный пестик был перехвачен в воздухе. 

Чжансун Цзыцзюнь поймал запрещенное оружие и почтительно поприветствовал мужчину средних лет, грозно возвышающегося посреди двора: 

– Учитель.

Стоявшего напротив человека звали Яо Буду. Он был старейшиной павильона медицины, наставником И Сичэня и Чжансун Цзыцзюня и самым уважаемым совершенствующимся во всей секте в сердце молодого мечника.

И Сичэнь робко высунул голову из-за спины друга и заискивающе улыбнулся: 

– Учитель, пожалуйста, не сердитесь. Я сейчас все объясню...　

Яо Буду зло дернул свою клиновидную бородку и сурово посмотрел на ребят. 

– Цзыцзюнь, прочь с дороги! Сегодня я обязательно покажу этому мелкому поганцу!

Молодой мечник не шелохнулся. Пусть перед ним стоял его учитель, никому не было позволено ни причинять боль, ни даже касаться волос на голове И Сичэня. За исключением его самого…

– Учитель! У Цзыцзюня какая-то странная болезнь. Я украл травы потому что хотел его вылечить, но у меня ничего не получилось. Мы пришли просить вас о помощи! – на едином духу выпалил парень.

Застигнутый врасплох разгневанный Яо Буду тут же сдулся.

– Цзыцзюнь заболел?

И Сичэнь выпхнул своего друга в сторону лекаря. Мужчина быстро осмотрел его лицо и схватил за руку, однако взгляд юноши был все так же ясен, а пульс стабилен. Никаких видимых проблем не было.

– Прошлой ночью я упросил Цзыцзюня сходить со мной в лес ядовитого тумана…

И Сичэнь незаметно отступил на шаг, уходя из зоны поражения Яо Буду.

– Скорее всего Цзыцзюнь вдохнул миазмы, и у него начались... кхм… видения…

– Лес ядовитого тумана?

Яо Буду вскинул руку, собираясь задать взбучку этому вонючему отродью, который не понимал ни высоты неба, ни глубины земли [1], но тот быстро спрятался. 

– Значит пропажа моих пилюль для задержки дыхания – тоже твоя работа?

Если бы не Чжансун Цзыцзюнь, который молча закрывал мужчине обзор, Яо Буду уже швырнул нерадивого ученика на землю и хорошенько его отпинал. Однако разобраться в причине недуга Чжансун Цзыцзюня сейчас вса-таки было важнее.

– Ты вдохнул яд? – спросил лекарь. – Ты помнишь, кто я?

– Вы – учитель.

– А кто этот ребенок?

– ………. 

Под испепеляющим взглядом И Сичэня Чжансун Цзыцзюнь вынужден был молча проглотить слова о том, что он мать их детей.

– И Сичэнь.

– Какой сейчас год и месяц?

Молодой мечник поджал губы и прошептал: 

– Мы только что ходили в храм Шэньнун, чтобы это проверить. Сейчас год Бинчен.

– А в самом начале он утверждал, что сейчас Цзяцзы, – вставил И Сичэнь. 

На секунда старейшина удивленно замер, а затем немного подумал и уточнил: 

– Цзяцзы... Который наступит через восемь или шестьдесят восемь лет?

– Восемь.

– Спустя восемь лет – кем ты стал?

– Лучшим мечником в мире.

Яо Буду счастливо заулыбался. 

– Как и ожидалось от моего ученика! С твоими амбициями тебе потребуется всего восемь лет!

– Эй, учитель! – спустил его с небес на землю И Сичэнь [2]. – Разве ЭТО сейчас важно?

Однако учителю было интересно кое что еще: 

– А кем через восемь лет буду я?

Чжансун Цзыцзюнь на какое-то время впал в ступор. В его памяти не было четкого образа учителя. Всякий раз, когда он был нужен, наставник вдруг откуда ни возьмись появлялся, а когда необходимость в нем отпадала, он также не пойми куда исчезал. Не зная, что еще можно сказать, юноша ответил: 

– Вы – мой учитель.

Яо Буду надеялся услышать, что он станет кем-то вроде лучшего алхимика в мире, но никак не ожидал, что ответ будет таким скудным. Впрочем, в душе он все равно был очень счастлив, хотя вида этому не подал и с напускным недовольством пробурчал: 

– Мелкий ублюдок! За восемь лет ты, значит, стал лучшим мечником в мире, а я всего лишь учителем лучшего мечника? Ладно, забыли. Сперва давайте войдем в дом.

Когда трое оказались внутри, Яо Буду велел своему ученику начать медитировать, собираясь войти в его море сознания и посмотреть, что могло пойти с ним не так. 

Море сознания – самое сокровенное место всех практикующих. Бывали случаи, когда мастера, не способные его должным образом защитить, могли стать жертвами демонов даже средь бела дня и, в особо тяжелых случаях, лишиться жизни. Все практикующие без исключения могут открывать свое море сознания только тем людям, которым доверяют больше всего.

Чжансун Цзыцзюнь немного колебался. И дело было не в том, что он не доверял Яо Буду. Если бы против него ополчился весь мир, то первым человеком, который стал на его сторону, был бы И Сичэнь, а вторым – их учитель. Если бы не Яо Буду, его выгоревшие кости давно уже обдувались ветром в каком-нибудь ущелье. Просто... Думая о своем прошлом, ему казалось, что кроме того, что они с И Сичэнем вытворяли в кровати, там больше и смотреть было не на что... И теперь даже ему самому за себя было стыдно…

– Ну, что еще? – недовольно пробурчал мужчина, видя, как ученик никак не решается начать медитацию. – Или есть что-то такое, что ты не можешь показать учителю?

Подумав о том, что с последствиями выкидышей И Сичэня все равно помогал справляться именно старейший лекарь, Чжансун Цзыцзюнь понял, что глупо такое скрывать от учителя, и сел медитировать, безбоязненно открыв море сознания.

Яо Буду коснулся пальцем лба и направил луч разума в сознание застывшего юноши.

Перед вторжением другого человека Чжансун Цзыцзюнь был беспомощен, и его воспоминания о прошлом стали словно открытая книга.

Для обоих молодых людей Яо Буду был и наставником, и отцом. Все началось в тот год, когда Сяо Куй заманил молодого мечника в запретные земли, расположенные на обратной стороне горы их секты. Поговаривали, что эта территория стала местом затвора одного могущественного бессмертного, чей покой охраняло множество свирепых божественных зверей, и не было пощады ни одному нарушителю. В то время Чжансун Цзыцзюнь был еще ребенком. Какими бы талантами он не был одарен, к тому моменту он не успел заложить практикой даже свою основу. Как с его силенками он мог противостоять божественным зверям? Сражаясь в неравном бою на пределе своих возможностей, в конце концов мальчику удалось сбежать и на последнем издыхании выползти из запретной зоны. И лишь благодаря чуду весь покрытый ранами ребенок тогда не умер.

Семеро суток он не приходил в сознание и после болезненного пробуждения первое, что услышал, было то, что за нарушение запрета он будет изгнан. Станет он дьяволом или озлобленным призраком – его жизнь больше не будет иметь ничего общего с сектой Небесного Меча.

За те семь дней, что он был заперт в темнице, к нему приходил только старейшина зала медицины. Яо Буду хотел услышать от юноши всего два слова, которые и определили бы его дальнейшую судьбу.

Яо Буду сказал: 

– Дитя, в первый день, когда ты пришел в секту Небесного Меча, я видел блеск в твоих глазах и понял, что ты неплохой мальчик. Однако в твоем деле есть определенные странности. Поэтому сейчас я задам тебе только два вопроса. Итак, первый вопрос – ты сам вошел в запретные земли?

И Чжансун Цзыцзюнь сказал свое первое слово: 

– Нет.

Тогда Яо Буду снова спросил: 

– После всего случившегося ты все еще хочешь совершенствоваться в секте Небесного Меча? Даже если ты больше не сможешь остаться в зале закаливания меча?

Чжансун Цзыцзюнь сказал свое второе слово: 

– Хочу.

После этого старейшина зала медицины коснулся головы ребенка, дал ему несколько лекарственных пилюль для заживления его ран и ушел.

Вкус того лекарства молодой человек помнил по сей день. Он был таким горьким, что у людей вставали дыбом волосы, и таким вяжущим, что завязывались узлом кишки.

Несколько дней спустя учитель Яо Буду забрал мальчика. Чжансун Цзыцзюнь слышал, что главный врачеватель взял всю вину на себя, утверждая, что именно он приказал ученику отправиться на оборотную сторону горы для сбора лекарственных трав. Однако поскольку Чжансун Цзыцзюнь не был знаком с дорогой, он случайно забрел в запретные земли. Поскольку правила секты не были нарушены намеренно, в наказание учитель пожертвовал стами годами совершенствования, сняв этим обвинения с ребенка. С того дня юный мечник стал воспитанником зала медицины.

Луч разума Яо Буду резко выпрыгнул из моря сознания Чжансун Цзыцзюня, прервав состояние глубокой медитации и вернув юношу к реальности. Ученик в замешательстве открыл глаза.

– Хммм? 

Яо Буду замер напротив со странным выражением лица. 

– С таким, честно говоря, я сталкиваюсь впервые.

И Сичэнь переполошился: 

– Учитель, что с Цзыцзюнем?

Яо Буду пригладил свою клиновидную бородку и сказал: 

– Когда я вошел в море его сознания, я хотел проверить прошлое. Проблема заключается не в том, что именно я вижу. Проблема в том, что многие места размыты и неясны. Я попытался пробиться глубже, но попал в странное место, словно… как-будто…

– Как-будто что?

– Создалось впечатление, будто я находился не в пределах этих девяти тысяч миров, а в другом, совершенно отличном царстве.

Услышав такой ответ, молодые люди переглянулись. Девять тысяч миров не имеют границ. В них входят небеса, земля, божества, дьяволы, призраки и монстры. Разве могут существовать другие царства за пределами девяти тысяч миров?

– Это не похоже на действие яда, – сказал Яо Буду. – Твои воображаемые видения могут быть вызваны таинственными силами за пределами девяти тысяч миров, о которых никто никогда не слышал и которые никто не видел.

Старейшина Яо Буду принялся задавать Чжансун Цзыцзюню уточняющие вопросы, чтобы лучше понять происходящее, а И Сичэнь наблюдал за этим со стороны. Под его прицельным взглядом бедный мечник не мог даже заикнуться об отношениях между ними. А поскольку различия по сути были только в этом, замалчивание данной темы привело лишь к нагромождению не несущих никакой полезной информации ответов.

После того, как учитель закончил с опросом, он еще раз пригладил свою жиденькую бородку и заключил: 

– Поскольку несмотря на твои воображаемые видения ты все равно помнишь, кто ты сам, и узнаешь тех, кто находится в твоем окружении, я не считаю, что проблема серьезная. Я дам тебе тонизирующее лекарство. Регулярно принимай его в течении нескольких дней и со временем тебе станет лучше.

 Услышав, что ему придется опять принимать лекарство, уголки рта Чжансун Цзыцзюня нервно дернулись.

Вся соль была в таланте учителя создавать лечебные пилюли. В романе ему также была дана странная надстройка. Все созданные им лекарства всегда имели замечательный эффект, однако что касается вкуса... "Совершенная пилюля  восстановления" имела вкус горькой тыквы, корня золототысячника и жареной змеиной желчи, "Пилюля восстановления духа" – вкус вонючих ног и потных носков, "Пилюля повышения концентрации" – вкус человеческих пупков, которые не мылись более десяти лет…

Ту боль, которую он испытал после приема лекарств в темнице, Чжансун Цзыцзюнь был не в силах забыть до сих пор.

Яо Буду толкнул две пилюли ученику: 

– Ешь быстрей.

Чжансун Цзыцзюнь попытался увильнуть:

– Я позже их приму…

Главный врачеватель сердито вытаращил глаза: 

– А ну быстро съел! Если эффект будет положительным, тогда я дам тебе еще. А если они не помогут, тогда я сделаю для тебя другое лекарство.

Чжансун Цзыцзюнь не мог ослушаться приказа учителя. Юноша зажал нос и мигом проглотил обе пилюли разом. Сперва по горлу прокатился мягкий сливочный вкус, а затем его догнал непередаваемый смрад, от которого на теле казалось раскрылись все поры.

И Сичэнь наклонился к его уху и еле слышно спросил: 

– И каково оно на вкус сегодня?

Чжансун Цзыцзюнь с каменным лицом ответил: 

– Похоже на месячные.

И Сичэнь чуть не прыснул, отчаянно сдерживая смех: 

– Эй, а как ты узнал, что это похоже?

Чжансун Цзыцзюнь ответил не поддающимся сомнению тоном: 

– На вкус так же, как когда ты каждый месяц течешь.

– ………. 

“Можно я кого-нибудь побью? А? Давай подеремся! Давай посмотрим, сможешь ли ты дожить до конца этого дня?!”

– Ну как тебе? – выжидающе спросил Яо Буду.

Иногда бедным ученикам казалось, что их учитель не мог не знать о лечебных свойствах своих пилюль, и спрашивал просто чтобы помучить людей. Каждый раз, когда он улучшал лекарство, алхимика нужно было хвалить. Но расписывать только эффект – этого было мало. Нужно было еще говорить о вкусе. Достаточно сказать, что оно тает во рту, сладкое и восхитительное, а послевкусие бесконечное, и Яо Буду тут же счастливо улыбался.

Чжансун Цзыцзюнь сопротивлялся тошноте и, пересиливая себя, выдавил несколько хвалебных слов. Яо Буду радостно собрал пилюли в мешочек и торжественно всучил их в руки И Сичэню, строго наказав внимательно следить, как Чжансун Цзыцзюнь их принимает. И по итогу обоих воспитанников выдворили вон.

Насыщенный событиями день сменился вечером. Видя, как вокруг все темнее, молодые люди поспешили вернуться на отдых в свои комнаты. Всю дорогу Чжансун Цзыцзюнь молча следовал за И Сичэнем.

– Цзыцзюнь… – вдруг позвал его юноша по имени.

– Да?

– Прости…

Хотя И Сичэнь выглядел мало о чем заботящимся человеком, с момента, когда он понял, что с Чжансун Цзыцзюнем что-то не так, его весь день преследовало беспокойство и чувство вины. Ведь мечник только казался холодным. Сердце его было горячим. С тех пор, как они подружились, пусть именно И Сичэнь хвостиком всюду таскался за Чжансун Цзыцзюнем, но мечник в их отношения вкладывался куда больше, чем он.

Каждый месяц в секте Небесного Меча ученикам раздавались духовные камни и другие материалы царства бессмертных. Однако доля их для четырех залов была различной. Так, несмотря на то, что будущие врачеватели всегда выполняли в стенах секты самую тяжелую работу, награда их была самой маленькой. Чаще всего это был какой-то пучок непонятной травы, с которой попросту никто понятия не имел, что делать. Именно поэтому И Сичэнь стал придумывать всякие уловки и не совсем честные приемы. Однако сколько ингредиентов не собери – всегда будет мало. Путь совершенствования требовал постоянных трат редких и ценных ингредиентов. Ученикам даже самим приходилось создавать себе оружие. Чтобы разжиться предметами да артефактами, И Сичэнь часто просил Чжансун Цзыцзюня составить ему компанию на соревнованиях, в азартных играх или рискованных вылазках. Стоило ему только открыть рот, и каким бы опасным ни было место, его напарник никогда ему не отказывал.

Раньше он вообще не задумывался, что такое как-то не совсем правильно, ведь для друзей естественно вместе проходить и через радости, и через невзгоды. Однако теперь, когда именно из-за его уговоров проникнуть в лес ядовитых туманов с его товарищем случилась беда, и И Сичэнь осознал свою беспомощность, а собственное прошлое отношение вызывало у юноши чувство стыда.

– Цзыцзюнь, – И Сичэнь обернулся и пристально посмотрел мечнику в глаза. – Чтобы не пришлось сделать, я... Я найду способ тебя вылечить.

Чжансун Цзыцзюнь кивнул. Честно говоря, в его памяти не сохранилось даже намека на такое незначительное событие, как вылазка в опасный лес, и он не думал, что на И Сичэне лежит какая-то вина. Однако разница между его убеждениями и реальностью все еще приводила молодого человека в замешательство.

– Если ты захочешь поговорить – просто скажи. Обещаю, я не буду злиться. А если ты скажешь что-то не то – я терпеливо тебя поправлю. Ведь таким ты стал из-за меня...

Чжансун Цзыцзюнь снова кивнул. Закатное солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом, и юноша не хотел долго оставаться на холоде, поэтому сказал: 

– Не стой. Заходи.

– Хорошо…

И Сичэнь нехотя открыл дверь своей комнаты и собирался попрощаться с Чжансун Цзыцзюнем, однако повернув голову увидел, что мечник вошел вместе с ним.　

– ...Ты хочешь поговорить?

Чжансун Цзыцзюнь непонимающе взглянул на него, снял халат и бросил его на кровать.

И Сичэнь: 

– ..........

После этого мечник стянул одежду, обувь и носки и уже собирался распустить перед сном волосы, как И Сичэнь наконец очнулся и робко спросил: 

– Цзыцзюнь, это моя комната. Ты собираешься сегодня спать здесь?

Чжансун Цзыцзюнь на мгновение растерялся: 

– Что-то не так?

И Сичэнь глубоко вздохнул и, с осторожностью подбирая слова, принялся объяснять: 

– Знаешь... Это... Ребенок и все такое... Это плод твоего воображения... Так что... Ну, понимаешь... Мы не... Такие...

Чжансун Цзыцзюнь на секунду застыл, а затем поняв, наконец, что он имеет в виду, вскочил как ужаленный и выпалил: 

– Получается, ты не только еще не беременный, но и твоя девственная плева цела?!

И Сичэнь чуть не припечатал друга об спинку кровати.

“Какая еще, к чертям собачьим, девственная плева?! Что я, по его мнению, за чудовище такое? Можно я заберу свои слова, что не буду злиться, иначе я сейчас просто взорвусь!!!”

__________

Примечания: 

[1] “Не понимает ни высоты неба, ни глубины земли” – невежественный.

[2] “Спустил с небес на землю” – в оригинале “у И Сичэня была черная полоска”. Отголоски этой черной полоски (линии, платка) пошли временами к культурной революции в Китае. Собственно, революционеры так себя обозначали всякими повязочками или росчерками. В разговорную речь перешло в контексте “ему было чем возразить”, “у него был контраргумент”.