Нева, в отличие от многих рек, имеет не один, а два ледохода. В начале весны она сбрасывает свой лед, а недели через две — три, при ярких лучах почти летнего солнца, гонит по синеве вод вереницы белоснежных хрустальных льдин, плывущих с далекого Ладожского озера.
В такие дни многие петроградцы стекаются к гранитным берегам реки, смотрят на торжественный ледоход и радуются:
— Скоро наступит лето!
Прошедшая зима была снежной. Жители подвалов не зря опасались весны; она принесла им новые бедствия: грунтовые воды пробивались сквозь пол, стены и заливали жилища.
В комнате, где жила Катя Алешина, вода сперва каплями скатывалась с потемневшей от сырости нижней части стены, потом стала пробиваться сквозь щели пола. Пришлось убрать половички, принести кирпичей и на них уложить доски. К вечеру и доски шаткого настила, прогибаясь, стали шлепать по ледяной воде, заливавшей весь пол.
Утром Катя почувствовала острую боль в горле. Казалось, что там застрял осколок стекла. Катя попыталась встать, но от головокружения и слабости опять опустилась на постель.
«Заболела. Вот не вовремя!»
Мать и бабушка тоже с трудом поднялись, — им обеим нездоровилось.
— Хоть бы печку протопить, — сказала бабушка, — все в комнате дух другой будет. Пойду на свалку, может, щепок каких соберу…
Охая, она начала одеваться.
— А ты что лежишь? — спросила мать Катю. — Разве сегодня тебе во вторую смену?
— Нет, в первую... горло очень болит. Мать потрогала Катин лоб и всполошилась:
— Да у тебя жар! Доктора надо позвать. А где мы денег возьмем? Вот напасть, одно к другому.
В соседней комнате, где жил водопроводчик, послышались испуганные возгласы и детский плач.
— Сходи, Луша, узнай, что там стряслось, — попросила бабушка и, прислушавшись к нараставшему плачу за стеной, еще больше встревожилась:
— Никак Семен кончается...
Она поспешила к соседям.
Вскоре голоса за стеной и плач утихли.
Бабушка вернулась в комнату с ребятишками водопроводчика: шестилетней Ксюшей и четырехлетним Сашей.
— Пусть посидят на моей постели, — сказала она. — Не годится детям смотреть на такое... Худо с Семеном, кровь горлом пошла. Всю подушку залил. Придется для вас обоих доктора звать.
Старуха решительно выдвинула верхние ящики комода и начала рыться в них. Катя видела, как она достала кусок холста и свою черную кружевную шаль, которую очень берегла.
— Последнее на рынок несу, — сказала бабушка. — Больше продавать нечего.
Мать заправила постели и попробовала ковшиком вычерпать воду, накопившуюся за ночь, но та почти не убывала. Бросив ковш, она пошла за доктором.
Катя осталась с ребятишками. Исхудалые и заплаканные, они сидели на бабушкиной постели, как нахохлившиеся воробьи, и настороженно прислушивались к хрипению отца за стеной.
— Чего это он так: «Хррр... хррр»? — спросил мальчик.
— Горлом хырчит, — ответила девочка. — У него там чахотка. От нее все помирают.
— А я не помру, — сказал мальчик. — Я поеду летом в деревню. Там в лесу птички поют и коровушки ходят… они молоко приносят.
— Туда надо на паровике ехать, — заметила девочка, — а у нас нет денег.
Мать пришла с доктором — седеньким старичком, у которого бородка была почти лимонного цвета. Он осмотрел Катино горло, долго водил холодной трубкой по груди и спине, слушая дыхание, а потом сказал:
— Нда, горло и легкие мне не нравятся. Вам обязательно надо переменить жилье. Лучше всего, конечно, за город, в сосновый бор.
Доктор выписал микстуру, порошки, полосканье для горла и, передавая рецепты, порекомендовал:
— Питайтесь лучше. И лимон бы хорошо... его сок прекрасно очищает горло. А детей уберите отсюда. Ангина — заразная болезнь.
У водопроводчика доктор пробыл недолго. Катя слышала, как он сказал соседке:
— Скоротечная чахотка. Надо бы в больницу отправить, но боюсь — не примут. Готовьтесь ко всему...
Вернувшаяся с рынка бабушка расплатилась с доктором, дала денег на лекарство и отвела ребятишек к дворничихе.
Тетя Феня забежала к Алешиным узнать, почему Катя не явилась на завод. Видя, в каком бедственном положении находятся жители подвала, она сказала:
— Сейчас же одевайтесь и пойдем в Исполком. Не уйдем от председателя, пока новой квартиры не даст. Правда, лучше было бы иметь что-либо на примете. В вашем доме есть пустующие квартиры? — спросила она у дворничихи.
— На пятом этаже вроде бы две комнаты освободились, — стала вспоминать та. — Да вот в приставской никто не живет. Как заваруха началась, так он ночью вместе со своей рыжей крикуньей удрал. Запасной ключ от его квартиры у хозяина дома.
— Какой пристав? Урсаков? — поинтересовалась тетя Феня. И, узнав, что это действительно он, решительно заявила:
— Собака из собак. Он теперь и носа сюда не сунет, знает, что ему голову оторвут. Пошли в Исполком, я им сейчас скажу все, что думаю. Люди помирают в затопленном подвале, а рядом сухие квартиры пустуют. Безобразие!
В Исполком с ней пошли бабушка и жена водопроводчика. Получив ордер на квартиру, они в тот же вечер явились к хозяину дома — тучному торговцу скобяными изделиями. Взглянув на ордер, домовладелец наотрез отказался выдать ключ.
— Для меня ваш Исполком не указ, — сказал он, — Ишь, чего вздумали: в самую дорогую квартиру! А кто за вас платить будет? Исполком, что ли? Даже если и заплатите, не пущу. Вы за неделю квартиру изгадите.
— Лучше добровольно впустите, а то сами откроем, — предупредила тетя Феня.
— Попробуйте только! За разбой — я вас в суд, — пригрозил домовладелец.
Его решительность напугала женщин. Катина мать сразу пошла на попятную.
— Ну его, брюхатого, к лешему, — сказала она. — С ним лучше не связываться. Он нам потом и в подвале не даст жить.
— Может, попросим комнатенку наверху? — предложила жена водопроводчика. — Нам бы только ребят в сухое место, а сами мы и тут как-нибудь. Все равно стирать придется, не с голоду же подыхать.
— Эх вы, рабское племя! — обозлилась на них тетя Феня. — Привыкли пресмыкаться перед толстосумом. Я бы нарочно в лучшей квартире жила. Не обеднеет он от этого. Сколько ваших родичей на него работало? Пусть теперь расплачивается.
Но женщины все же не решились наперекор хозяину переехать в пустую квартиру.
Первомайский день выдался сухим, ясным и солнечным, а в подвале вода не убывала.
Катя попросила открыть форточку и лежа прислушивалась к тому, что творится на улице. Когда издалека стали доноситься песни, неясный гомон большой толпы и музыка, девушка попыталась встать. Но от резкого движения в глазах у нее потемнело и от слабости подкосились ноги. Пришлось опять лечь и укрыться одеялом.
Под вечер в окно кто-то постучал. По голосам Катя узнала путиловцев и Наташу. Она позвала мать и попросила:
— Скажи им: ко мне нельзя... болезнь заразная.
Девушке не хотелось, чтобы Вася увидел ее такой беспомощной в этой полутемной нищенской комнате, залитой водой. Но молодых людей разговоры о заразной болезни не запугали; они вошли в комнату, положили на табуретку у изголовья три красных цветка и кулек яблок.
— Ух, какая тут сырость! — заметила Наташа. — В этой холодине ты никогда не поправишься. Надо обязательно переменить комнату.
— Я бы рада, да вот наши боятся.
И Катя рассказала о полученном ордере.
— Если твои родичи не желают переезжать, — сказала Наташа, — так мы без них тебя переселим. Правда, ребята?
— Переселим, — ответили парни.
Они попросили собрать все старые ключи, какие были в доме, взяли из ящика водопроводчика молоток, долото, напильник и пошли с малолетней Ксюшей на второй этаж.
У дверей приставской квартиры путиловцы стали примерять принесенные ключи. Один из них им показался подходящим. Они слегка подпилили его бородку, вставили в замочную скважину… и ключ легко повернулся.
— Хо! И взламывать не надо, — обрадовался Кокорев. — Сбегай, Ксюша, за своими.
На второй этаж пришли бабушка, дворничиха и Наташа. Включив электрический свет, они начали осматривать комнаты.
Квартира была большой и богато обставленной. В приставском кабинете на стене висел ковер, увешанный охотничьими ружьями и кинжалами. На полу у оттоманки лежала лохматая медвежья шкура, а на столе стоял бронзовый рыцарь, державший в руке высоко поднятую лампу.
— Вот бы нам с тобой такую комнату! — сказал Дема Васе. — Никакой хозяин отсюда бы не выгнал. Жаль только, что далеко на работу ходить.
— А мы давай на какой-нибудь ближний завод поступим, — в шутку предложил Кокорев.
В спальне стояли две широкие кровати, застланные кружевными покрывалами. На полу лежали цветистые коврики и виднелись ночные туфли, обшитые белым мехом. Туалетный столик с большим круглым зеркалом почти весь был уставлен флаконами, пудреницами.
— Отсюда надо одну кровать убрать и поселить Катю, — сказала Наташа.
— Зачем? — возразил Кокорев. — В той комнате, где ружья висят, ей будет лучше. А этот столик мы перенесем туда со всеми флакончиками и баночками.
— Нет уж, — замахала руками бабушка, — никаких вещей не трогайте. И Кате скажу, чтоб не касалась.
Боясь запачкать натертый воском паркетный пол, она ходила по комнатам в одних шерстяных носках.
Увидев в столовой картины в позолоченных рамах и буфет, наполненный посудой, хрустальными бокалами и графинами, бабушка определила:
— Вот сюда надо сносить всю мебель и дверь гвоздем заколотить. А то, не дай бог, ребятишки что-нибудь разобьют, не откупишься тогда. Я бы поселилась только в кухне да в первой комнате. Тут и прихожая сухая, два топчана поставить можно…
— Зачем же вам жаться? — стала возражать Наташа. — Вы же разрешение имеете на все комнаты.
— Иметь-то имеем, а все же боязно. Да и не привыкли мы жить в таких хоромах.
В приставской квартире было довольно холодно.
— Надо хоть печку затопить, — сказала Наташа. — Идите, ребята, дрова искать, а мы пока начнем переселение.
Дворничиха повела парней в сарай пристава. Там они нарубили дров и принесли на второй этаж две большие охапки. Вскоре в плите и в печке запылал огонь. В разгар переселения появилась тетя Феня.
— Хвалю молодежь за решительность, — сказала она. — А то с этими старыми поломойками да дворничихами каши не сваришь. Легче царя свергнуть, чем рабство вытряхнуть из их души. А вот хлам свой зря вы сюда перетаскиваете. Все равно ответ один — пользуйтесь тем, что осталось. А свое барахло в подвале оставьте.
Наташа застелила оттоманку в кабинете и уложила на нее поднявшуюся наверх Катю. Ребятишки уселись вокруг печки у весело потрескивающего огня. Тетя Феня, исследуя квартиру, обнаружила в кладовой запасы муки, круп, картофеля, яиц, масла, сахара и. консервов.
— Приставу все это даром досталось, — сказала она. — Ему спекулянты натаскали. Давайте устроим праздник по случаю Первого мая и новоселья.
И тетя Феня начала распоряжаться. Она заставила женщин начистить картошку, испечь драчену и разогреть мясные консервы.
Наташа пошла за посудой в столовую; в буфете она нашла красное вино и настойки в графинах. Женщины хотели ужинать на кухне, но молодежь запротестовала: «Гулять так гулять!» Ребята с Наташей перенесли в кабинет стол, стулья, чтобы не было скучно Кате, и устроили пир. Даже больная выпила с ними большую рюмку вина и раскраснелась.
****
В эти же дни и Аверкин переехал на новую квартиру. Не успел он расположиться, как к нему явился старший дворник. Раскрыв на столе толстую домовую книгу, он взял перо, подвинул чернила и начал заполнять графу за графой.
Виталий знал, на какие вопросы надо отвечать при прописке. Ему, конечно, не трудно будет выдумать профессию и объяснить, что он живет на проценты с капитала. Но как быть с годом рождения? В паспорте четко написано: «1894 год». Да и по лицу видно, что ты призывного возраста. Пришлось признаться:
— От военной службы освобожден.
— По какой причине?
Попробуй скажи теперь кому-нибудь, что ты служил в царской охранке, — мигом донесет.
— По болезни, — ответил Виталий.
— А что у вас? — поинтересовался старший дворник, с явным подозрением оглядывая долговязого жильца.
— С глазами неладно, — солгал Виталий, — плохо вижу.
— А у других-то глаза вострые, — с хитроватой ухмылкой сказал дворник. — Их не обманешь, все разглядят. Дотошный пошел народ.
Он явно подозревал Виталия в дезертирстве.
Сунув дворнику пятирублевую бумажку и видя, что тот, взяв ее, избегает встретиться взглядом, Аверкин встревожился: «Предаст, донесет, гадина».
Несмотря на запрет, он поехал к брату. Всеволод встретил его упреком:
— Мы же договорились: без вызова не приходить.
— Я бы не приехал, но так получилось, что меня
могут заподозрить в дезертирстве.
Рассказав о приходе старшего дворника, Виталий спросил:
— Как мне быть? Не скажу же, что работал в охранке…
— Подожди, — перебил его брат. — Дай сообразить. Садись сюда. Всеволод с расстроенным видом заходил по комнате, теребя мочку правого уха.
— Сделаем так, — наконец сказал он. — Я попытаюсь устроить тебя в контрразведку. Пойдешь?
— Что ж поделаешь, придется, — с унылым видом ответил Виталий.
— Не бойся, на фронт не пошлют. У меня теперь солидные связи. К самому министру — Александру Федоровичу Керенскому — могу обратиться, — не без бахвальства сказал Всеволод. — Я ему оказывал кой-какие услуги. Александр Федорович ведь был юрисконсультом торгового дома «К. Шпан и сыновья». А эту фирму не зря подозревали в шпионаже и аферах. В прошлом году Шпаны попались. Я лишь намекнул Керенскому о грозящей ему опасности, и он понял меня с полуслова. Ловчайшего ума человек! Почти сухим выскочил из очень неприятной истории. К счастью, он не забывчив. Мне прочат пост товарища прокурора либо советника по особо важным делам.
Всеволод, оказалось, не хвастался: через два дня Виталия нарочным вызвали в контрразведку, зачислили в агенты и оставили в Петрограде до особых распоряжений. Теперь он мог разгуливать в военной форме и без опасений показываться всюду.
«Надо хоть оставшиеся дни повеселиться, а то ведь скоро загоняют, — размышлял Виталий, выйдя на Невский. — Но с кем?»
Он знал, что Алешина больна. Неделю назад он заглянул в подвальное окно и решил: «Пока заходить не стоит, пусть нужда покрепче прижмет ее». А теперь время прошло и не мешало бы закинуть крючочек с приманкой. Алешина, конечно, голодает. Откуда у работницы деньги на болезнь? Надо только все сделать благородней. Мол, от неизвестного благодетеля.
Дойдя до Малой Садовой, Аверкин зашел в ресторан Федорова, разделся, сел за столик и, подозвав официанта, с видом богатого человека сказал:
— Э-э... любезнейший, первым делом устрой мне корзиночку на вынос: десяток филипповских пирожков, пяток груш, парочку апельсинчиков и сверху — конфет хороших. Потом — посыльного сюда. А заодно, конечно, — графинчик коньячку с лимончиком и сообрази селяночку получше.
Официант, предчувствуя хорошие чаевые, склонил голову.
— Для вас — в наилучшем виде-с, — подобострастно заверил он и семенящей походкой поспешил выполнять заказ.
Аверкин написал на листке адрес Алешиной, закурил и по старой привычке стал прислушиваться, о чем говорят за соседними столиками.
Впереди сидели раскрасневшиеся купцы-гостинодворцы. Подливая водку щеголеватому офицеру интендантской службы, они с озабоченными лицами что-то нашептывали ему, а офицер, уже заметно охмелевший, уверял их:
— Небеспок! Если Чуйко сказал, значит, — отрезано, назад команды не будет.
— И хотелось бы насчет хромового товару... — заискивающе просил купец с красной лоснящейся физиономией.
— А обеспекция? — коверкая слово, спросил интендант и, потерев указательным пальцем о большой, не засмеялся, а как-то закудахтал.
— Боже мой, да пренепременно! — воскликнул обрадованный купец и полез в боковой карман.
Аверкин видел, как гостинодворец вытащил пачку кредиток и сунул их под столом интенданту в
руку.
«Взятки берет, — определил Виталий и тут же подумал: — А нельзя ли и мне поживиться? Если намекну, кто я такой, то он, конечно, струсит и поделится. Надо попробовать, авось пройдет». Но в это время перед его столиком появился посыльный с красиво упакованной корзинкой.
— Куда прикажете доставить?
— Свезешь на Выборгскую сторону. Вот тебе адресок. Вручишь самой в руки и скажешь: «От вашего тайного друга». Понял? Больше ни слова. Не знаю, мол, не видел. Но сам все же погляди, как она примет подарок, как будет радоваться. А потом вернешься и доложишь мне. На чай зелененькую получишь».
Когда посыльный ушел, Аверкин заметил, что интендант прощается с гостинодворцами. «Теперь бы не упустить его», — подумал он и поспешил выйти из зала.
Дождавшись офицера в коридоре, Виталий подошел к нему и негромко сказал:
— Разрешите представиться: сотрудник контрразведки...- фамилию он произнес невнятно и только мельком показал удостоверение.
Подвыпивший интендант, видимо, мгновенно протрезвел, потому что лицо его покрылось красными пятнами.
— Чем могу служить? — дрогнувшим голосом спросил он и выжидательно уставился настороженными глазами на Виталия.
— Отойдем в сторонку, — предложил Аверкин. Он деликатно взял офицера под локоть, отвел в полутемный угол, а там как бы с укором сказал: — Что ж это вы, друг, а? Надо бы осторожней. Я ведь могу вас с уликами в штаб отправить. Люди мои здесь. Но ваше счастье — вы мне симпатичны, и я не хотел бы доставлять вам неприятности. Если вы сумеете уделить в долг рубликов триста... я был бы признателен.
Интендант с готовностью полез в боковой карман френча, вытащил деньги, отсчитал вздрагивающими пальцами триста рублей и молча протянул их Аверкину.
— Благодарю, — произнес тот. — Вы здесь часто бываете? При случае постараюсь отдать.
— Не беспокойтесь, я обожду, — вежливо ответил интендант, а недобрый взгляд его как бы говорил: «Знаю, как ты отдашь, шпик проклятый!» При этом он состроил гримасу, похожую на улыбку, звякнул шпорами и поспешил уйти.
Аверкин на радостях выпил большую стопку коньяку, закусил ломтиком лимона и принялся за остро приправленную охотничью селянку.
Когда Виталий уже заканчивал обед, появился посыльный. В руках у него была корзина с пирожками и фруктами.
— В чем дело? — удивился Виталий. — Не приняла?
— Никак нет, по адресу не застал, — виновато ответил парнишка в форменной фуражке. — Переехали, говорят.
— Не может этого быть.
— Вот чтоб провалиться... темно там и... дверь заперта.
— А ну, поехали вместе.
Бросив на стол две десятки, Аверкин взглянул на часы: было двадцать минут седьмого. «Ого, засиделся же я!»
Не ожидая официанта, он вышел из зала, оделся, взял извозчика и вместе с посыльным поехал на Выборгскую сторону.
В подвале, и правда, было темно; Аверкин подергал дверь, — она не открывалась.
«Странно, — подумал он, — куда все жильцы могли деться?»
— А ну, подожди меня здесь, — приказал Виталий посыльному, а сам пошел к домовладельцу.
Тучный торговец скобяным товаром запомнил Виталия с первого прихода. Узнав, что сыщик по-прежнему интересуется Алешиной, он начал жаловаться:
— Нахально, без спросу переселились. Теперь от Урсакова житья мне не будет. Не знаю, как выкинуть их; бумажку они какую-то от Совета получили. Загадят мне самую лучшую квартиру. Может, в суд на них подать?
— Не спешите, — посоветовал Аверкин, — а то вы кой-кого спугнете. Я вам скажу, когда надо будет в суд тянуть. И сам помогу, свидетелем буду.
Побаиваясь тайной полиции, домовладелец не стал возражать и дал согласие месяца два не тревожить неприятных жильцов.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления