Онлайн чтение книги Под грузом улик
10 . НИЧТО НЕ УТАИТСЯ ОТ ПОЛУДЕННОГО СВЕТА

Мистер Гойлс был допрошен на следующий день в полицейском участке. Явились мистер Мерблес и мисс Мэри, настоявшая на своем присутствии. Молодой человек начал с угроз, но сухая манера адвоката быстро возымела на него свое действие.

— Лорд Питер Уимзи опознал в вас человека, который вчера вечером предпринял попытку нападения на него, — сообщил мистер Мерблес. — С поразительным великодушием он отказался от предъявления вам иска. Далее — нам известно, что в ночь убийства капитана Каткарта вы находились в охотничьем доме Ридлсдейл. Несомненно, вы будете проходить как свидетель по этому делу. Но вы могли бы оказать помощь правосудию, сделав сейчас соответствующее заявление. Этот разговор носит исключительно частный и дружеский характер, мистер Гойлс. Как вы можете заметить, представители полиции отсутствуют. Мы просто обращаемся к вам за помощью. Однако я должен предупредить вас, что ваш отказ отвечать на наши вопросы может повлечь за собой обвинение вас в преступлении.

— Это — угроза, — заявил Гойлс. — Вы хотите сказать, что, если я откажусь с вами разговаривать, вы арестуете меня по подозрению в убийстве?

— Господи, вовсе нет, мистер Гойлс, — возразил адвокат. — Мы просто передадим имеющиеся у нас сведения полиции, которая уже будет поступать, как сочтет нужным. Упаси Боже, какие угрозы? Это абсолютно противозаконно. Что же касается нападения на лорда Питера, то его светлость, конечно же, будет поступать по собственному усмотрению.

— Что бы вы там ни говорили, — упрямо повторил Гойлс, — это называется угрозой. Однако я готов отвечать, тем более, что вас мои ответы только разочаруют. Полагаю, ты предала меня, Мэри.

Мэри негодующе вспыхнула.

— Моя сестра вела себя необычайно лояльно по отношению к вам, мистер Гойлс, — заметил лорд Питер. — Более того, должен вам сказать, что, защищая вас, она поставила себя в крайне неловкое положение, если не сказать в опасное. По безусловно принадлежащим вам следам, которые вы оставили при своем поспешном бегстве, ваш путь был прослежен до самого Лондона. А когда моя сестра случайно вскрыла адресованную мне в Ридлсдейл телеграмму, она тут же поспешила в город, чтобы любыми доступными ей способами выгородить вас, даже ценой собственной жизни. К счастью, я уже получил копию, высланную на мой лондонский адрес. Но и тогда я еще сомневался в том, что это вы, пока случайно не столкнулся с вами в Советском клубе. И тут ваши собственные энергичные усилия избежать разговора со мной не только окончательно убедили меня в моей правоте, но и предоставили отличную возможность задержать вас. Более того, я вам чрезвычайно признателен за вашу помощь.

На лице мистера Гойлса было написано возмущение.

— Я не знаю, как ты мог подумать, Георг… — начала Мэри.

— Какая разница, что я подумал, — грубо оборвал ее молодой человек. — Вероятно, ты уже все им рассказала. Так что теперь и я расскажу, и вы увидите, что мне все об этом известно. А уж поверите вы мне или нет, мне наплевать. Я подъехал без четверти три и оставил тачку на дороге.

— Где вы были без десяти двенадцать?

— На пути из Норталлертона. Мое собрание закончилось без четверти одиннадцать. Я могу привести сотню свидетелей, чтобы доказать это.

Уимзи записал адрес, где проходило собрание, и кивнул Гойлсу, чтобы тот продолжал.

— Я перелез через изгородь и прошел через заросли.

— И никого не встретили?

— Никого — ни живого, ни мертвого.

— Вы не заметили крови или отпечатков ног на дорожке?

— Нет. Я не хотел зажигать фонарик из боязни, что меня могут заметить в доме. Света хватало. Я подошел к дверям оранжереи около трех. Приблизившись, я обо что-то споткнулся. Я начал ощупывать этот предмет — он был похож на человеческое тело. Я заволновался. Подумал, не Мэри ли — плохо себя почувствовала, потеряла сознание или что-нибудь такое. Тогда я рискнул зажечь фонарик и увидел, что это Каткарт, мертвый.

— Вы уверены, что он был мертв?

— Мертвее не бывает.

— Минуточку, — перебил адвокат. — Вы сказали, что увидели Каткарта. Вы были с ним знакомы ранее?

— Нет. Я хотел сказать, что увидел мертвого человека, а позднее узнал, что это был Каткарт.

— То есть тогда вы не знали, что это Каткарт?

— Да, но потом я узнал его по фотографиям в газетах.

— Необходимо быть очень точным в даче этих показаний, мистер Гойлс. Случайная оговорка, которую вы сейчас допустили, может произвести самое неблагоприятное впечатление на полицию или присяжных.

Сообщая это, мистер Мерблес высморкал нос и поправил пенсне.

— Что было дальше? — спросил Питер.

— Дальше мне показалось, что кто-то идет по дорожке. Я решил, что оказаться обнаруженным один на один с трупом не слишком-то приятно, и скрылся.

— Ну что ж, это было наиболее простым выходом, — с непередаваемым юмором заметил Питер. — Бросить девушку, на которой вы собирались жениться, и предоставить ей самостоятельно разбираться с мертвецом в саду, в то время как ее галантный кавалер уносит ноги. Вы о Мэри подумали?

— Ну, я считал, что она будет молчать ради собственной же выгоды. К тому же я не слишком отчетливо думал в этот момент. Я понимал только, что попал как кур в ощип и что, если меня застанут с трупом, выпутаться мне будет довольно сложно.

— Поэтому вы потеряли голову, молодой человек, и самым глупым и трусливым образом сбежали, — вставил мистер Мерблес.

— Нечего мне указывать, — возмутился мистер Гойлс. — Начнем с того, что я попал в глупую ситуацию.

— Да уж, — иронично подтвердил лорд Питер, — три часа ночи — промозглое и неприятное время суток. В следующий раз, когда соберетесь умыкать себе невесту, договаривайтесь часов на шесть вечера или на двенадцать ночи. Похоже, вам лучше удается теория конспирации, чем ее применение на практике. Такая мелочь уже лишает вас самообладания, мистер Гойлс. Вы знаете, я думаю, человек с вашим темпераментом не должен носить огнестрельное оружие. Какого черта вы разрядили его вчера в меня? Если бы вы случайно попали мне в голову, в сердце или другой жизненно важный орган, вы бы действительно оказались в чертовски неприятной ситуации. Если вы так боитесь трупов, какого черта стрелять в людей? Зачем, зачем, зачем? Не понимаю. Если вы сейчас говорите правду, вам ведь ничто не угрожало ни в малейшей степени. О Господи! Подумать только, сколько времени и сил мы потратили на вас! А бедная Мэри, замучившая себя до полусмерти только потому, что была уверена, что вы не станете убегать, если бежать не от чего!

— Ты должен учесть его нервозность, — холодно промолвила Мэри.

— Если бы вы знали, что это значит, когда за вами следят, шпионят, травят… — начал мистер Гойлс.

— Но мне казалось, вам это нравится, — перебил лорд Питер. — Это же величайший момент жизни для вас, когда к вам начинают относиться как к чему-то представляющему опасность.

— Подобные насмешки и порождают ненависть между классами! — страстно воскликнул Гойлс.

— Это не имеет значения, — попробовал успокоить его мистер Мерблес. — Закон равен для всех, а вы, молодой человек, умудрились поставить себя в очень неприятное положение. — Он тронул колокольчик, стоявший на столе, и в комнату вошли Паркер с констеблем. — Мы будем вам чрезвычайно признательны, — промолвил мистер Мерблес, — если вы любезно согласитесь взять этого молодо

го человека под наблюдение. Пока мы не предъявляем ему никакого обвинения, но он не должен предпринимать попыток скрыться до судебного разбирательства ридлсдейлского дела.

— Безусловно, сэр, — ответил мистер Паркер.

— Минуточку, — промолвила Мэри. — Мистер Гойлс, вот ваше кольцо, подаренное мне. Прощайте. Когда в следующий раз вы публично будете призывать к решительным действиям, я непременно приду, чтобы поаплодировать вам. Вы так замечательно говорите об этом. Но, думаю, лучше нам больше не встречаться.

— Ну конечно, — с горечью заметил молодой человек, — твои родственники поставили меня в это неприятное положение, и ты тут же изменяешь мне и тоже начинаешь надо мной насмехаться.

— Я была готова смириться с тем, что вы убийца, — с презрением промолвила Мэри, — но никогда не смирюсь с тем, что вы дурак.

Не дожидаясь, когда мистер Гойлс ответит, Паркер, изумленный, но вполне довольный таким оборотом вещей, вывел своего подопечного из комнаты. Мэри отошла к окну и остановилась, кусая губы.

— Послушай, Полли, старина Мерблес пригласил нас к ленчу, — заметил лорд Питер, подходя к ней. — Как ты на это смотришь? Там будет сэр Импи Биггз.

— Я не хочу его сегодня видеть. Очень мило со стороны мистера Мерблеса…

— Пошли, старушка. Ты же знаешь, Биггз у нас знаменитость — на него стоит посмотреть, — есть в нем что-то монументально-мраморное. Он тебе все расскажет о своих канарейках…

Мэри рассмеялась сквозь с трудом сдерживаемые слезы.

— Как я тебе благодарна, Питер, что ты пытаешься развлечь маленькую девочку. Но я правда не могу. Я буду выглядеть полной дурой. А я уже выглядела таковой сегодня — я думаю, одного раза за день вполне достаточно.

— Чушь, — откликнулся Питер. — Конечно, Гойлс показал себя не с лучшей стороны сегодня утром, но он действительно оказался в страшно сложном положении. Пойдем.

— Надеюсь, мисс Мэри согласится украсить своим присутствием мое холостяцкое жилище, — промолвил, подходя, адвокат. — Я сочту это за величайшую честь. Боюсь, я не принимал у себя дам уже лет двадцать — Боже мой, и вправду двадцать лет.

— В таком случае я просто не могу отказаться, — ответила Мэри.

Мистер Мерблес занимал ряд прелестных старых комнат в гостинице «Стейпл», окна которых выходили в сад с маленькими цветочными клумбами и звеневшим фонтаном. В комнатах, как и от самого мистера Мерблеса, чудесным образом веяло атмосферой старорежимного закона. Мебель в столовой была из красного дерева, на полу лежал турецкий ковер, на окнах висели малиновые шторы. В буфете стояли прелестный шеффилдский сервиз и несколько графинов с серебряными табличками, висящими на горлышках. В книжном шкафу теснились тома законоуложений, переплетенных в телячью кожу, а над камином висел портрет маслом какого-то сурового судьи. Мэри внезапно ощутила прилив благодарности этому нерушимому и честному викторианскому духу.

— Боюсь, нам придется немного подождать сэра Импи, — взглянув на часы, промолвил мистер Мерблес. — Он сегодня занят в суде по делу «Хампер против «Правды»». Утреннее заседание должно было уже закончиться. Вообще-то сэр Импи надеялся, что они сегодня же и подведут итоги. Блестящий адвокат этот сэр Импи. Он защищает «Правду».

— Неожиданный поступок для адвоката, а? — улыбнулся Питер.

— «Правда » — это газета, — заметил мистер Мерблес, выражая удовольствие едва заметным расслаблением губ. — Она выступает против компании, которая утверждает, что выпускаемое ею лекарство эффективно при пятидесяти девяти различных заболеваниях. Хампер представил суду несколько своих пациентов, чтобы они на личном примере подтвердили эффективность лечения. Слушать, как сэр Импи беседовал с ними, было истинным удовольствием. Особенно удавались его изысканные манеры с пожилыми дамами. Когда он предложил одной из них показать свою ногу присяжным, всех присутствующих охватил неописуемый восторг.

— И она показала? — поинтересовался лорд Питер.

— С готовностью, мой дорогой лорд Питер, и с превеликим удовольствием.

— Интересно, как это они рискнули ее привести?

— Рискнули? Да таких мошенников, как Хампер, надо еще поискать на земле, перефразируя Шекспира. Но сэр Импи не из тех, кто даст им обвести себя вокруг пальца. Нам действительно очень повезло, что мы смогли заручиться его поддержкой. А! Вот, кажется, и он.

Поспешные шаги на лестнице известили о прибытии ученого советника, который, влетев в комнату, все еще в парике и мантии, принялся рассыпаться в извинениях.

— Страшно виноват, Мерблес, — промолвил сэр Импи. — К прискорбию должен заметить, что к концу у нас пошла такая тягомотина. Я старался изо всех сил, но старина Доусон словно оглох и так копался… А, как поживаете, Уимзи? У вас такой вид, словно вы только что с поля военных действий. Против кого-нибудь надо выдвинуть иск за физическое насилие?

— Гораздо лучше, чем просто насилие, — вставил мистер Мерблес, — покушение на убийство, если вам будет угодно.

— Великолепно, великолепно, — откликнулся сэр Импи.

— Впрочем, мы решили не возбуждать дела, — покачал головой мистер Мерблес.

— Что вы говорите! Но, мой дорогой Уимзи, это никуда не годится! Адвокатам ведь тоже надо на что-то жить. Ваша сестра? Не имел удовольствия познакомиться с ней в Ридлсдейле. Надеюсь, вы окончательно поправились, мисс Мэри.

— Да, окончательно, спасибо, — со значением ответила Мэри.

— Мистер Паркер, ваше имя мне прекрасно известно. Я знаю, Уимзи не может сделать без вас и шагу. Ну что, Мерблес, надеюсь, эти джентльмены полны ценных сведений? Меня очень интересует наше дело.

— Только, пожалуйста, не сейчас, — заметил адвокат.

— Конечно-конечно. В данную минуту ничто не может вызвать у меня большего интереса, чем седло барашка. Прошу простить мне мою страсть к чревоугодию.

— Ну что вы, что вы, — лучась от удовольствия, откликнулся мистер Мерблес, — давайте же приступим. Боюсь, молодые люди, я слишком старомоден, чтобы усвоить современную моду на коктейли.

— Вот и замечательно, — с чувством подхватил Уимзи. — Они портят вкус и плохо влияют на пищеварение. К тому же противоречат английским традициям, а в этой старой гостинице они выглядели бы и вовсе кощунством. Это все из Америки — плоды сухого закона. Вот что происходит с народом, который не умеет пить. Боже милосердный, сэр, да это же великолепный кларет. Даже упоминание о коктейлях преступно в его присутствии.

— Да, — подтвердил мистер Мерблес, — «Лафит» семьдесят пятого года. Очень редкий напиток, очень редкий, я ставлю его на стол только тогда, когда у меня собираются люди в возрасте за пятьдесят, но вы, лорд Питер, обладаете вкусом, который сделает честь и человеку вдвое старше вас.

— Благодарю вас, сэр; я глубоко ценю ваше признание. Позволите разлить, сэр?

— Будьте так любезны, будьте так любезны. Мы сами себя обслужим, Симпсон, спасибо. А после ленча я угощу вас действительно любопытным напитком, — продолжил мистер Мерблес. — Тут намедни скончался мой старый клиент, оставивший мне по завещанию дюжину бутылок портвейна сорок седьмого года.

— Боже! — воскликнул Питер. — Сорок седьмого года! Возможно ли это пить, сэр?

— Очень боюсь, что нет, — согласился мистер Мерблес. — Как это ни жаль. Но мне кажется, что мы все должны засвидетельствовать свое почтение такому выдающемуся антиквариату.

— По крайней мере, потом можно будет сказать, что мы это пробовали, — подхватил Питер. — Все равно, что ходить на божественную Сару: ни голоса, ни вида, ни таланта, но — классика.

— Ах, я еще помню ее в зените славы, — промолвил мистер Мерблес. — Мы, старики, имеем некоторую компенсацию за свой возраст в виде прекрасных воспоминаний.

— Вы совершенно правы, сэр, — поддержал его Питер, — и я уверен, вы прибавите к ним еще не одно. Но что заставило этого пожилого джентльмена допустить, чтобы этот дивный напиток миновал пору своего расцвета?

— Мистер Фезерстон был очень необычным человеком, — промолвил мистер Мерблес. — Впрочем, может, и нет. Допускаю, что он был на редкость мудр. Он прославился своей жадностью. За всю жизнь не купил себе костюма, никогда не отдыхал, никуда не ездил, всю жизнь прожил холостяком в темной маленькой квартирке, которую занимал как бессменный барристер. А при этом он получил большое наследство от своего отца, которое еще больше увеличил. Портвейн был заложен в подвалы еще его отцом, умершим в тысяча восемьсот шестидесятом году, когда моему клиенту было тридцать четыре года. Сам же он, я имею в виду сына, скончался в возрасте девяноста шести лет. Он утверждал, что нет удовольствия выше, чем ожидание, и прожил всю свою жизнь как отшельник, ничего не предпринимая и лишь фантазируя о том, что он мог бы сделать. День за днем он вел дневник, записывая в нем события своего иллюзорного существования, которое он так и не рискнул подвергнуть испытанию реальностью. В нем по минутам была описана счастливая супружеская жизнь, которую он вел с женщиной своей мечты. На каждое Рождество и Пасху на стол выставлялась бутылочка этого портвейна, а по окончании скудной трапезы так и не откупоренная убиралась обратно. Как истинный христианин, он достиг высочайшего счастья после смерти, но, как можно заметить, отодвинул воплощение своей мечты насколько мог. Он умер со словами; «Обещанное да воздастся», до самого конца ощущая в себе уверенность. Необыкновенный человек, действительно необыкновенный — ничего общего с авантюрным духом современного поколения.

— Как странно и трогательно, — промолвила Мэри.

— Может, он когда-то поставил себе недостижимую цель? — предположил Паркер.

— Не знаю, не знаю, — откликнулся мистер Мерблес. — Говорили, что дама его мечты не всегда была лишь бесплотной фантазией, но он так никогда и не собрался сделать ей предложение.

— А, чем больше я смотрю и слушаю людей на судах, тем больше я убеждаюсь, что мистер Фезерстон избрал себе лучшую долю, — отрывисто проговорил сэр Импи.

— И готовы последовать его примеру? — с легким смешком поинтересовался мистер Мерблес. — А, сэр Импи?

Мистер Паркер глянул в окно — на улице начинался дождь.

Портвейн и вправду отдавал мертвечиной, дух былой славы и аромата был едва различим. Лорд Питер замер с бокалом в руках.

— Напоминает вкус страсти, миновавшей свой расцвет и превратившейся в усталость, — с неожиданной мрачностью промолвил он. — Единственное, что остается, это мужественно признать, что она мертва, и забыть о ней. — И решительным жестом он выплеснул остатки вина в горевший камин. Насмешливая улыбка снова заиграла на его губах:

Какая классическая сила и лаконизм в этих четырех строках!.. Однако нам надо много чего вам рассказать, сэр, относительно нашего дела.

И с помощью Паркера он изложил обоим законникам весь ход расследования до настоящего момента, предусмотрительно опустив лишь ночное признание мисс Мэри.

— Так что, как видите, — заключил Питер, — этот Гойлс много потерял, не оказавшись убийцей. Мы-то надеялись увидеть в нем прекрасную зловещую фигуру полночного террориста, но придется удовлетвориться им всего лишь как свидетелем, а?

— Ну что ж, лорд Питер, — неторопливо проговорил мистер Мерблес, — я поздравляю вас и мистера Паркера с завершением работы, в которую вы вложили столько труда и изобретательности.

— Да, думаю, мы слегка продвинулись, — откликнулся Паркер.

— Только не в ту сторону, — добавил Питер.

— Вот именно что, — заявил сэр Импи, поворачиваясь к нему с неожиданной резкостью. — Совершенно не в ту сторону. И сильно осложнили задачу защиты. Что вы собираетесь делать дальше?

— Очень любезно, ничего не скажешь! — негодующе воскликнул Питер. — И это когда мы выяснили для вас столько деталей!

— Осмелюсь заметить, — заявил адвокат, — что предпочел бы замять детали такого сорта.

— Черт побери, но нам нужна правда!

— Неужто? — сухо переспросил сэр Импи. — Мне, например, она не нужна. Мне ее и даром не надо. Мне нужно дело. Мне совершенно не важно, кто убил Каткарта, главное, чтоб я смог доказать, что это был не Денвер. Достаточно будет даже того, если мне удастся заставить их усомниться в виновности Денвера. Мой подзащитный рассказывает о ссоре, о подозрительном револьвере, отказывается предоставить подтверждение своих слов и выдвигает совершенно неправдоподобное, идиотское алиби. Я пытаюсь сбить с толку присяжных таинственными следами, несоответствием во времени, женскими тайнами и общими туманными намеками на взаимосвязь грабежа с преступлением, внушенным страстью. И тут являетесь вы — объясняете, кому принадлежат следы, уничтожаете временные несоответствия, разъясняете мотивы молодой женщины и самым аккуратным образом возвращаете подозрение на того, на ком оно лежало с самого начала. И чего вы ждете?

— Я всегда говорил, что профессиональные адвокаты — самые аморальные люди на земле, но теперь я в этом уверен абсолютно непоколебимо, — проворчал Питер.

— Ну же, ну же, — вмешался мистер Мерблес, — это означает лишь то, что мы не должны почивать на лаврах. Мы должны отправиться и раздобыть нам более полезные сведения, мой дорогой мальчик. Если этот мистер Гойлс не убивал Каткарта, мы должны найти человека, который сделал это.

— Единственное, за что я благодарен вам, мисс Мэри, так это за то, что в четверг вы все еще были настолько нездоровы, что не смогли предстать перед присяжными, — заметил Биггз. Мэри покраснела. — И обвинение продолжает строиться на выстреле, сделанном в три часа ночи. Постарайтесь и далее не отвечать ни на какие вопросы, если вам удастся.

— Но поверят ли они теперь чему-нибудь из того, что она будет говорить? — с сомнением спросил Питер.

— Тем лучше, если не поверят. Она ведь их свидетельница. Вас будут забрасывать вопросами, мисс Мэри, но не обращайте внимания. Это все игра. Придерживайтесь своей версии, а все остальное мы возьмем на себя. Понимаете? — и сэр Импи угрожающе помахал пальцем.

— Понимаю, — откликнулась Мэри. — Меня будут забрасывать вопросами, а я буду только упрямо повторять: «Теперь я говорю правду». Так?

— Именно что так, — подхватил Биггз. — Кстати, Денвер до сих пор отказывается объяснить свои передвижения?

— Ка-те-го-ри-чес-ки, — откликнулся адвокат. — У всех Уимзи характер очень твердый, и, боюсь, в настоящее время пытаться расследовать эту линию совершенно бессмысленно, — добавил он. — Если бы нам удалось узнать правду каким-нибудь окольным путем, а потом предъявить ее герцогу, тогда еще можно было бы убедить его признаться.

— Ну что ж, насколько я понимаю, у нас сохраняются три основные линии расследования, — заметил Паркер. — Прежде всего мы должны подтвердить алиби герцога на основании внешних данных. Во-вторых, нужно снова изучить все подробности дела в целях нахождения настоящего убийцы. И в-третьих, парижская полиция, возможно, предоставит нам какие-нибудь сведения относительно прошлого Каткарта.

— Что касается второго пункта, кажется, я знаю, где искать на него ответ! — внезапно воскликнул Уимзи. — В Граймеровой Норе.

— Пфью! — присвистнул Паркер. — Я и забыл об этом. Это там живет кровожадный фермер, натравивший на вас собак, да?

— И не один, а с незабываемой женой. Да. Послушайте, как вам это нравится? Парень зверски ревнует свою жену и готов заподозрить любого, кто только приблизится к ней. Когда я навестил его тут недавно и упомянул о своем приятеле, который должен был здесь проезжать на прошлой неделе, он так разгорячился, что заявил, что оторвет ему голову. Похоже, знал, на кого я намекал. Но тогда, естественно, все мои мысли были полны Номером десять — Гойлсом, я ни на секунду не сомневался, что это он. А предположим, что это был Каткарт? Сейчас мы знаем, что Гойлса до среды в этих местах не было, так что вряд ли этому — как его там? — Граймторпу могло быть что-нибудь известно о нем. А вот Каткарт в какой-нибудь день мог оказаться поблизости от Граймеровой Норы, и его могли заметить. И постойте! Вот еще одна интересная подробность. Когда я вошел, миссис Граймторп обозналась и приняла меня за какого-то знакомого ей человека, потому-то она и поспешила вниз, чтобы убедить меня бежать. Естественно, все это время я полагал, что, заметив мой плащ и старую шляпу из окна, она приняла меня за Гойлса, но теперь я вспоминаю, что сказал девочке у дверей, что я из охотничьего домика. Если девочка передала это своей матери, она могла подумать, что я — Каткарт.

— Нет-нет, Уимзи, это не получается, — перебил его Паркер, — к этому времени она должна была бы уже знать, что Каткарт мертв.

— Ах ты, черт! Да, думаю, должна была бы. Если только грубый старый дьявол не скрыл от нее. Клянусь Юпитером! А ведь именно это он и сделал бы, если бы сам убил Каткарта. Он бы не сказал ей ни слова и в газету не дал бы заглянуть, если они вообще таковые получают. Местечко там диковатое.

— Но разве вы не говорили, что у Граймторпа алиби?

— Да, но ведь мы по-настоящему его не проверяли.

— А откуда, интересно, он мог знать, что Каткарт будет в зарослях той ночью?

Питер задумался.

— Может, он послал за ним? — предположила Мэри.

— Точно, точно, — с готовностью подхватил Питер. — Помните, у нас была версия, что Каткарт каким-то образом получил весточку от Гойлса, назначившего ему свидание? А что, если записку написал Граймторп и угрожал в ней Кат-карту все рассказать Джерри?

— Вы хотите сказать, лорд Питер, — произнес мистер Мерблес таким тоном, который не мог не остудить восторженного пыла Питера, — что в то самое время, когда мистер Каткарт был помолвлен с вашей сестрой, он завел низкую интрижку с замужней женщиной, к тому же находившейся гораздо ниже его по социальному положению?

— Прошу прощения, Полли, — промолвил Уимзи.

— Все в порядке, — откликнулась Мэри. — Я… на самом деле меня бы это не удивило. Денис всегда был… я хочу сказать, что ему были очень близки континентальные представления о браке и всяких таких отношениях. Он мог бы сказать, что всему есть свое время и место.

— Безразмерное сознание, — задумчиво промолвил Уимзи.

Мистер Паркер, несмотря на свое длительное знакомство с оборотной стороной жизни, мрачно нахмурился с такой провинциальной свирепостью, какую только можно было ожидать от выпускника Бэрроу.

— Если вам удастся опровергнуть алиби этого Граймторпа, — заметил сэр Импи, переплетая пальцы рук, — мы сможем предъявить обвинение. Как вы думаете, Мерблес?

— Как бы там ни было, и Граймторп, и его работник, оба подтверждают, что его, Граймторпа, в среду вечером в Граймеровой Норе не было, — ответил адвокат. — Если он не сможет доказать, что был в Стэпли, значит, он был в Ридлсдейле.

— Клянусь Юпитером! — вскричал Уимзи. — Отправился на лошадке, где-то остановился, привязал ее, вернулся обратно, встретился с Каткартом, пристрелил его и на следующий день вернулся домой с рассказом о сельхозтехнике.

— Он даже мог побывать в Стэпли, — вставил Паркер, — раньше уехать или позже приехать, совершив убийство по дороге. Так что особенно внимательно надо будет проверить точное время.

— Ура! — закричал Уимзи. — Я возвращаюсь в Ридлсдейл.

— А я, пожалуй, останусь здесь, — сказал Паркер. — Могут поступить сведения из Парижа.

— Правильно. Как только что-нибудь получите, сразу дайте мне знать. Кстати, старина!

— Да?

— Вам не приходило в голову, что вся сложность этого дела заключается в слишком большом количестве улик? На крохотном пространстве собралась целая толпа людей — и каждый со своей тайной, кого похищают, кого умыкают…

— Питер, я терпеть тебя не могу! — воскликнула Мэри.