Онлайн чтение книги «Борьба за души» и другие рассказы
Досадный случай в государственной практике

Его высочество светлейший князь Оксенгаузенский спятил. Даже у профанов в этом не возникало никаких сомнений, тем более, что это распознали и его министры, а уж те и впрямь не были гениями духа. Было бы излишне описывать, как кабинет министров долго ходил вокруг да около, никак не решаясь высказать вслух, что было у всех на уме. Будет вполне достаточно, если мы только скажем, что в конце концов министры все же сошлись во мнении, что его высочество князя Аладара — двадцать первого в ряду державных властителей, носящих это имя, — постигло такое умственное расстройство, что его состояние должно быть классифицировано не иначе, как полный идиотизм, и что, стало быть, его высочество не способны более держать бразды правления в своих руках.

Единственный, кто в глубине души испытывал желание выступить с возражениями, был министр княжеского двора. Но потом он опомнился, резонно предположив, что коллеги-министры вполне способны объявить идиотом и его, — оснований для этого было хоть отбавляй! Таким образом, в кабинете министров решение состоялось единогласно. Чтобы учредить регентство, оставалось заручиться поддержкой со стороны медиков, которые должны были засвидетельствовать то, что уже и без них было ясно любому профану.

Премьер-министр его высочества взял на себя трудную задачу обсудить этот вопрос с лейб-медиком светлейшего князя. Распорядившись вызвать его, премьер сказал:

— Любезный господин медицинский советник, я попросил вас пожаловать ко мне, потому что мне хотелось побеседовать с вами о состоянии здоровья его высочества. Дело, видите ли, в том, что мои коллеги придерживаются мнения, будто бы неоспоримые дары духа, которыми наделен наш светлейший повелитель, в последнее время…

— …развиваются с поразительной силой! Вы совершенно правы, ваше превосходительство!

— Так, так, вы угадали, именно это я и хотел сказать, господин советник. Эти редчайшие дары духа развиваются не только с поразительной силой, но и в совершенно поразительном направлении… гм… гм… Одним словом, просто невероятно. Вчера я был удостоен чести сопровождать его высочество на прогулке. В лесу нам попались на глаза силки, которыми птицеловы ловят свою добычу. Его высочество стали меня расспрашивать о подробностях. Я рассказал ему, как прилаживают эти прутики, смазанные клеем, как птица попадает в силки и потом ее уносит птицелов. Его высочество с присущей ему благосклонностью соизволили выслушать мои объяснения, а затем изволили спросить: «А что если по оплошности в силки попадется сам птицелов? Тогда его унесут птицы?»

— За-ме-чательно! Замечательно остроумно! — расхохотался господин медицинский советник. — Вот видите, ваше превосходительство, его высочество становятся все остроумней.

«И этот малый уже совсем спятил», — подумал премьер-министр и отпустил медицинского советника.

Неторопливо шагая к дому, господин медицинский советник размышлял, что должен означать состоявшийся разговор. Что премьер-министра не удовлетворил его ответ, это он почувствовал. Но чего же, в таком случае, премьер от него добивался? И вдруг эскулапа осенило, что это может означать! Да, да, не может быть сомнений. Эти люди питают какие-то недобрые умыслы против его высочества! Они хотят, чтобы он, лейб-медик, шел против своего государя! Кто его знает, что тут происходит?! Неужто после Турции и Португалии настал черед Оксенгаузена? Несомненно, именно это и замышляется. Вот они каковы, министры его высочества. Но он, медицинский советник, разоблачит этот преступный комплот. И раздобудет доказательства!

На третий день после этого придворный врач прослышал, что из Берлина в Оксенгаузен прибыл прославленный профессор по нервным болезням, доктор Гшейтле, и что его высочество дал ему особую аудиенцию, после которой приезжая знаменитость о чем-то долго совещалась с премьер-министром. Господин медицинский советник решил идти ва-банк: облачившись в парадный мундир, он отправился с визитом к профессору.

После первого обмена любезностями лейб-медик сказал:

— Как жаль, что удовольствием лично познакомиться с вами мы обязаны столь досадному в государственных делах случаю, уважаемый профессор!

Профессор поначалу посмотрел на медицинского советника с некоторым удивлением.

— Ах да, — сказал он затем, — как лейб-врач его высочества вы, конечно, посвящены в происходящее. Действительно, очень досадное дело. Но что поделаешь! Его высочество для нас безвозвратно потеряны. Думаю, что наши диагнозы совпадут. О возможности выздоровления не может быть и речи. Светлейший князь — да услышит нашу жалобу господь — свихнулся навеки. О способности править княжеством не приходится и думать. Или, быть может, вы другого мнения?

— О нет, разумеется нет, господин профессор, — отвечал лейб-медик, хватая ртом воздух. — А как долго наша столица будет иметь честь принимать в своих стенах такое светило науки, как вы?

— Я уезжаю сегодня вечером, господин советник.

Но вечером господин профессор не уехал. Уже садясь в карету, он почувствовал, как кто-то кладет ему руку на плечо… Заезжую знаменитость арестовали именем закона.

— За что? — вопрошал господин профессор, ничего не понимавший в происходящем.

— За оскорбление державного монарха, допущенное вами в разговоре с медицинским советником!

И почтенного профессора засадили. Государственная прокуратура пришла в такой восторг от достигнутого успеха, что разгласила это по всему городу. Прокурор отправился к министру юстиции с докладом о случившемся. Но когда он дошел до оскорбительных слов профессора в адрес державного монарха, министр в гневе прервал его:

— Скажи он это о вас и о медицинском советнике, это было бы самое бесспорное доказательство истины на свете!

Государственный прокурор вернулся от министра, точно его оглоушили…

Было созвано экстренное заседание кабинета; министры констатировали, что ситуация резко ухудшилась. На основании заключения одного-единственного профессора отставить светлейшего князя невозможно. Нужны заключения других ученых. Но если они найдут, что князь здоров, тогда осрамились мы. Если же они признают, что он свихнулся, то этот осел медицинский советник их тоже засадит. Потому что их заключение он все равно узнает. Как же быть?

— Надо каким-то образом избавиться от лейб-медика.

— Легко сказать, но как это сделать?

— Посадим его тоже! — сказал министр юстиции.

— За что?

— Странный вопрос! Если нужно кого-нибудь посадить, мы всегда посадим. За поводом дело не станет.

— Пошлем за ним.

— Идея!

Но посланный служитель вернулся ни с чем. Господин медицинский советник велел передать, что считает кабинет министров за сборище заговорщиков и изменников, а потому говорить ему с ними не о чем.

Министр юстиции был в восторге.

— Что и требовалось доказать! — воскликнул он. — Разве это не тягчайшее оскорбление его высочества — утверждать, что он бы мог почтить своим доверием заговорщиков или изменников?

И еще в тот же день господин медицинский советник очутился в тюрьме, в камере по соседству с берлинским профессором.

Само собой разумеется, что два таких ареста произвели в городе форменную сенсацию. Кабинет министров заработал полным ходом. По телеграфу обратились ко всем возможным авторитетам в области медицины, которые могли дать нужное заключение. Но ученые, прочтя в газетах, что стряслось в княжестве Оксенгаузенском, сочли это приглашение ловушкой, с помощью которой правительство собирается заманивать людей, чтобы посадить их за оскорбление державного монарха.

Кабинет министров был в отчаянии, а светлейший князь продолжал дуреть. Так прошла целая неделя. Его высочество уже нельзя было выпускать из узкого круга ближайших придворных, потому что иначе первому встречному сразу стало бы ясно, что с ним происходит. Спустя две недели кабинет министров собрался вновь, чтобы еще раз обсудить положение. Министр иностранных дел доложил о бесплодности переговоров с заграничными медицинскими светилами и заключил свой доклад выводом, что таким путем не прийти к поставленной цели.

Господин премьер-министр после долгих раздумий возразил:

— Неужели так важно добиться этого?

— Как так?

— Что наш светлейший князь спятил, это факт. Но ведь прошло уже немало времени, а в княжестве, не смотря на это, полный порядок. За исключением, правда, того, что его высочество не занимаются государственными делами. А разве так уж нужно, чтобы он ими занимался?

Больше экспертов не приглашали. Его высочество остался князем Оксенгаузенским.